Уехать Ивану с книгами спокойно не дали... Когда они с Анной  уже  сидели
на пристани, вдруг появился Власов. Был он  в  новом  костюме,  штиблетах  и
рубахе с отложным воротничком, однако выглядел не празднично.
   - Вы это... - начал он, озираясь. - Вы  Леонтию-то  не  говорите,  что  я
книги продал. Он мужик серьезный, убить может... Я ему скажу,  что  обокрали
меня. Скажу, пришел - все разворочано, погреб открытый...  Скажу,  вместе  с
бочками украли. И бочки пожалею... А то  он  если  не  сам,  так  мужиков  с
чемоданами подговорит... Иван, ты как?
   - Ладно, - сказал Иван. - Как моя баба скажет...
   - Мы не скажем, - заверила Анна. - А ты про нас ни слова  никому,  понял?
Мы у тебя не были.
   - Ну, это железно! Я что, враг  себе?  -  забожился  Пимен.  -  Иван,  ты
попроси у бабы тройку. Я сбегаю - посошок разопьем, а?
   - Хватит! - отрезала Анна. - В другой раз, Пимен Аверьяныч.
   - Строга-а, - протянул Власов, - Ты, Иван, держись за нее, с такой бабой,
как сыр в масле...
   - Пусть она за меня держится, - сказал  Иван.  -  Я  и  так,  как  сыр  в
масле...
   Когда он ушел, Анна вдруг засмеялась:
   - Нам ведь Леонтия благодарить надо! Мы ему по гроб обязаны!
   - Чем же? - проворчал Иван, сидящий в полусне-полуяви. Ему, чуть закроешь
глаза, виделся бесконечный трап и чудился груз на спине, давящий к земле.
   - Ты только подумай, - сколько трудов  он  затратил,  работая  на  науку!
Поди, год собирал... Ты Аронову  скажи  там,  пусть  эти  книги  выставит  в
отдельные шкафы и табличку повесит: "Из собрания Леонтия-странника".
   - Погоди, не  смейся,  -  снова  проворчал  Иван.  -  Попадешься  ты  ему
где-нибудь тут, встретит он тебя... Ты хоть у Глазырина пистолет попроси или
милиционера для охраны.
   - Гляди, Иван, - вдруг зашептала Анна и потрясла за плечо. - Кто это?
   По деревянным ступеням  к  пристани  спускались  двое  мужчин,  одетых  в
костюмы, с галстуками; у очкастого в руке был портфель.  Они  шли  уверенно,
по-хозяйски и направлялись к ящикам, на которых сидели Иван с Анной.
   - Вот ты и накликала, - прошептал Иван, озираясь  в  поисках  чего-нибудь
тяжелого: взгляд остановился на куске трубы, вбитом  в  землю.  -  Мужики  с
чемоданами, подручные Леонтия. По наши души идут, вернее, по книги...
   Он порывисто вскочил и встал  к  трубе,  незаметно  попробовал  вытащить.
Труба подалась.
   Анна сидела на ящике, сжав кулаки. Мужчины приблизились к  ним,  очкастый
снял фуражку, утер платком лысеющую голову.
   - Нам известно, - сказал он с расстановкой, - что ВЫ вывозите  из  нашего
района древние книги. По какому праву, позвольте узнать?
   - А вы кто такие? - задиристо спросил Иван.
   - Я учитель истории Хохмачев Николай Сергеевич, - представился  очкастый.
- Создаю местный краеведческий музей. - А это, - он показал на  товарища,  -
заведующий отделом  культуры  товарищ  Жуков.  Документы  покажите,  товарищ
Жуков, а то не поверят.
   Жуков с готовностью вынул красный билет, показал Анне, потом Ивану.
   - А теперь ваши  документы,  -  сказал  учитель  истории.  -  Мы  обязаны
контролировать, мы на своей земле живем.
   Анна достала свои бумаги, подала Жукову. Те их  долго  читали,  о  чем-то
тихо советовались, переглядывались. Иван на всякий случай  вытащил  трубу  и
стоял, опершись на нее, как на  посох.  Наконец  Хохмачев  вернул  документы
Анне.
   - Вы бы не нас проверяли, - буркнула Анна, пряча бумаги. - Ишь, им  стало
известно!
   - Простите, но мы обязаны, - вежливо сказал Жуков. - Не обижайтесь... Вы,
Николай Сергеевич, конечно, зря шум подняли. Все в порядке.
   - Все равно мы должны это зафиксировать, - не  сдавался  Хохмачев.  -  Из
нашего района вывозят. Мы должны составить опись книг в трех экземплярах.  -
Он открыл портфель, достал бумагу и копировку:
   - Один - нам, один - им, а третий отправим в область.
   - Какого черта  вы  не  контролируете,  когда  от  вас  чемоданами  книги
вывозят?! - взорвался Иван. - Увидели! Нате вам!.. Контролеры, краеведы...
   - Спокойно, Ваня, - сказала Анна. - Пусть делают опись. У вас в  портфеле
молоток найдется? Чтобы ящики потом забить?
   - Найдется, - сказал Хохмачев и приступил к первому ящику. С помощью ножа
он оторвал крышку, вынул первую книгу, полистал  и  стал  писать  что-то  на
бумаге. Анна, перегнувшись через плечо, заглянула.
   "ј 1. Книга большая, черная, написанная на древнерусском языке, - быстро,
писал учитель истории. - Потрепанная, в кожаном переплете с застежками..."
   Жуков тоже заглянул в бумагу, пожал плечами.
   - Николай Сергеич, по-моему, они все тут большие, черные и потрепанные, -
сказал он. - Что толку писать?
   - А как же тогда зафиксировать? Из района же...
   - А давайте взвесим их и  по  весу  справку  напишем?  -  предложил  зав.
отделом культуры.
   На берегу великой сибирской реки у села Еганово произошел беспрецедентный
акт оценки литературного наследия древней Руси. Книги прямо в ящиках ставили
на складские весы, устанавливали гири и  фиксировали  вес:  сначала  брутто,
затем нетто. По окончании  операции  на  свет  был  произведен  документ,  в
котором говорилось, что археографической  экспедицией  Сибирского  отделения
Академии  наук  СССР  из  Егановского  района  вывезено  триста   семнадцать
килограммов    рукописных    и    старопечатных    книг,     собранных     у
жителей-старообрядцев. И стояла дата - 28  июня  1961  года  -  года,  когда
человек проник в космическое, холодное пространство.
   И уже когда пришлепал к Егановской пристани колесный,  бывший  купеческий
пароход, нашелся матрос, который загородил дорогу, заступив трап, и приказал
тащить ящики с книгами в кормовой трюм, где  стояли  овцы.  Холодильника  на
пароходе не было, поэтому баранов возили живьем и резали по мере надобности,
чтобы в ресторане к столу подавать свежее мясо.
   - Куда вы столько "беломору" прете? - кричал матрос, - оттискивая  Ивана.
- Спекулянты, что ли? В трюм! К баранам в трюм!
   Пришлось звать капитана, объясняться...
   Перед тем как сойти на берег, Анна достала  письмо  академии  с  просьбой
оказывать помощь и содействие, отдала Ивану.
   - Это тебе вместо пистолета, - сказала. - А мне и правда лучше  попросить
настоящий...
   Пароходный гудок долго, до самой ночи, стоял  в  ушах.  Она  слышала  его
хрипловатый голос, когда возвращалась с пристани, и потом, когда лежала одна
в пустой комнате гостиницы. И, видно, задремала,  потому  что  вместо  гудка
вдруг услышала детский плач за стеной. Ребенок плакал так отчетливо и  ясно,
что она вздрогнула и проснулась,  как  просыпалась  от  его  плача  в  своей
комнате общежития.
   За стеной не плакали. С утра несколько женщин начали ремонт  гостиницы  и
под звучное  шлепанье  штукатурки,  под  шорох  кистей  они  пели  протяжные
старинные русские песни...