Страницы: -
1 -
2 -
3 -
4 -
5 -
6 -
7 -
8 -
9 -
10 -
11 -
12 -
13 -
14 -
15 -
16 -
17 -
18 -
19 -
20 -
21 -
22 -
23 -
24 -
25 -
26 -
27 -
28 -
29 -
30 -
31 -
32 -
33 -
34 -
35 -
36 -
37 -
38 -
39 -
40 -
41 -
42 -
43 -
44 -
45 -
46 -
47 -
48 -
49 -
50 -
51 -
52 -
53 -
54 -
55 -
56 -
57 -
58 -
59 -
60 -
61 -
62 -
63 -
64 -
65 -
66 -
67 -
68 -
69 -
70 -
71 -
72 -
73 -
74 -
75 -
76 -
77 -
78 -
79 -
80 -
81 -
82 -
83 -
84 -
85 -
86 -
87 -
88 -
89 -
90 -
91 -
92 -
93 -
94 -
95 -
96 -
97 -
98 -
99 -
100 -
101 -
102 -
103 -
104 -
105 -
106 -
107 -
108 -
109 -
110 -
111 -
112 -
113 -
114 -
115 -
116 -
117 -
118 -
119 -
120 -
121 -
122 -
123 -
124 -
125 -
126 -
127 -
128 -
129 -
130 -
131 -
132 -
133 -
134 -
135 -
136 -
137 -
138 -
139 -
140 -
141 -
142 -
143 -
144 -
145 -
146 -
147 -
148 -
149 -
150 -
151 -
152 -
153 -
154 -
155 -
156 -
157 -
158 -
159 -
160 -
161 -
162 -
163 -
164 -
165 -
166 -
167 -
168 -
169 -
170 -
171 -
172 -
173 -
174 -
175 -
176 -
177 -
178 -
179 -
180 -
181 -
182 -
183 -
184 -
185 -
186 -
187 -
188 -
189 -
190 -
191 -
192 -
193 -
194 -
195 -
196 -
197 -
198 -
199 -
200 -
201 -
202 -
203 -
204 -
205 -
206 -
207 -
208 -
209 -
210 -
211 -
212 -
213 -
214 -
215 -
216 -
217 -
218 -
219 -
220 -
221 -
222 -
223 -
224 -
225 -
226 -
227 -
228 -
229 -
230 -
231 -
232 -
233 -
234 -
235 -
236 -
237 -
238 -
239 -
240 -
241 -
242 -
243 -
244 -
245 -
246 -
247 -
248 -
249 -
250 -
251 -
252 -
253 -
254 -
255 -
256 -
257 -
258 -
259 -
урную сторону.
- Но почему? Вы ведь никак не могли предотвратить то, что произошло?
Сомс сердито фыркнул.
- В жизни нет никакой связи между воздаянием и заслугами. Если война
вас этому не научила, то ничто не научит.
- Так, - проговорил Майкл. - Ну, сейчас придет Флер. Вы меня извините
на минуту - мы продолжим наш разговор при первой возможности.
Возможность представилась, только когда Флер легла спать.
- Вот что, сэр, - сказал Майкл, - мой отец сейчас, наверно, в "Аэроп-
лане". Он ходит туда размышлять о конце света. Хотите, я его вызову, ес-
ли завтра у вас действительно заседание правления?
Сомс кивнул. Сам он всю ночь не сомкнет глаз - чего же ему щадить
"Старого Монта"?
Майкл подошел к китайскому шкафчику.
- Барт? Говорит Майкл. Старый Фор... мой тесть сидит у нас; он прог-
лотил горькую пилюлю... Нет, Элдерсон. Не можете ли вы заехать и послу-
шать?.. Он приедет, сэр. Останемся здесь или поднимемся ко мне в каби-
нет?
- Здесь, - сказал Сомс, пристально разглядывая "Белую обезьяну". Не
знаю, куда мы идем? - внезапно добавил он.
- Если б мы знали, мы умерли бы от скуки, сэр.
- Это ваше личное мнение. Просто не на кого положиться! Не знаю, куда
это нас заведет.
- Может быть, куда-нибудь, не в ад и не в рай.
- Подумать только - человек его лет!
- Он одних лет с моим отцом, сэр; возможно, это было неважное поколе-
ние. Если бы вы побывали на войне, сэр, вы бы смотрели на жизнь веселее.
- Вы уверены? - проворчал Сомс.
- Конечно! Война здорово выбивает из колеи - это верно; но зато когда
попадешь в такую переделку, тут уж понимаешь, что такое выдержка.
Сомс поглядел на него. Неужели этот юнец читает ему лекцию о вреде
пессимизма?
- Возьмите Баттерфилда, - продолжал Майкл, - ведь пошел же он к Эл-
дерсону. Возьмите девочку, которая позировала для этой картины - знаете,
что вы нам подарили. Она - жена того упаковщика, которого от нас выперли
за кражу книг. Она заработала уйму денег тем, что позировала голой; и не
сбилась с пути. Теперь они едут в Австралию на эти деньги. Да возьмите и
самого этого воришку: он таскал книги, чтобы подкормить жену после вос-
паления легких, а потом стал торговать воздушными шарами.
- Не понимаю, к чему вы все это рассказываете, - сказал Сомс.
- Я говорю о выдержке, сэр. Бы ведь сказали, что не знаете, к чему мы
идем. Посмотрите хотя бы на безработных. Разве есть еще страна в мире,
где они так держатся, как здесь? Право, я иногда начинаю гордиться, что
я англичанин. А вы?
Слова Майкла задели что-то глубоко в душе Сомса; но, не выдавая своих
переживаний, он продолжал смотреть на "Белую обезьяну". Какая тревожная,
нечеловеческая и вместе с тем страшно человеческая угрюмая тоска в гла-
зах этого существа! "Белков глаз не видно, - подумал Сомс, - должно
быть, оттого это и кажется". И Джорджу нравилось, чтобы такая картина
висела против его кровати! Да, у Джорджа была выдержка - шутил до пос-
леднего вздоха; настоящий англичанин этот Джордж. И все Форсайты - нас-
тоящие англичане. Старый дядя Джолион и его обращение с пайщиками; Суи-
зин - прямой, надутый, огромный в слишком тесном для него кресле у Тимо-
ти. "Вся эта мелкота!" - Сомс как будто слышал, как он произносит эти
слова. И дядя Николае, на которого так похож этот тип, Элдерсон, - прав-
да только внешне, - тоже живой и очень любивший пожить человек, но со-
вершенно вне всяких подозрений в нечестности. А старый Роджер с его при-
чудами и немецкой бараниной! И, наконец, его собственный отец, Джемс, -
как он долго тянул; худой - в чем только душа держалась! - и все-таки
жил да жил. А Тимоти, словно законсервированный в консолях, доживший до
ста лет! Выдержка и крепкий костяк у всех этих прежних англичан, несмот-
ря на их чудачества. И в Сомсе зашевелилась какаято атавистическая сила
воли. Поживем - увидим и другим покажем, вот и все!
Шум автомобиля вывел его из раздумья. Вошел "Старый Монт" - конечно,
такой же чирикающий и легкомысленный, как всегда. И вместо того чтобы
протянуть руку. Сомс протянул ему письмо Элдерсона.
- Ваш драгоценный школьный товарищ сбежал, - проговорил он.
Сэр Лоренс прочел письмо и свистнул.
- А куда он сбежал, по-вашему, Форсайт, - в Константинополь?
- Скорее в Монте-Карло, - угрюмо сказал Сомс. - Незаконно получал ко-
миссию - за это власти не обязаны его выдавать.
Лицо баронета странно передернулось, что доставило Сомсу некоторое
удовольствие: почувствовал все-таки!
- Я полагаю, он просто удрал от своих дам, Форсайт.
Нет, этот человек неисправим! Сомс сердито пожал плечами.
- Не мешало бы вам понять, что дело совсем скверно.
- Но, право, дорогой мой Форсайт, дело скверно уже с тех пор, как
французы заняли Рур. Элдерсон благополучно скрылся, мы назначим кого-ни-
будь другого - только и всего.
Сомсу вдруг показалось, что он сам преувеличенно честен. Если такой
почтенный человек, девятый баронет, не видит, какие обязательства нала-
гает на них признание Элдерсона, то существуют ли эти обязательства?
Нужно ли поднимать скандал и шум? Видит бог, ему лично этого не хочется!
И он с трудом проговорил:
- У нас теперь на руках неопровержимое доказательство мошенничества.
Мы знаем, что Элдерсон орал взятки за проведение сделок, на которых пай-
щики понесли большой убыток. Как же мы можем скрывать от них эти сведе-
ния?
- Но ведь дело уже сделано, Форсайт. Разве пайщикам поможет, если они
узнают правду?
Сомс нахмурился.
- Мы - доверенные лица, Я не намерен идти на риск и скрывать этот об-
ман. Если мы скроем его, мы станем соучастниками. В любое время все мо-
жет обнаружиться.
Если в нем говорила осторожность, а не честность - что поделать!
- Я бы хотел пощадить имя Элдерсона. Мы с ним вместе...
- Знаю, - сухо отрезал Сомс.
- Но как же может открыться, Форсайт? Элдерсон не расскажет, Баттер-
филд - тоже, если вы ему прикажете. Те, кто давал взятки, и подавно бу-
дут молчать. А кроме нас троих, никто не знает. И ведь нам никакой выго-
ды это не дало.
Сомс молчал. Аргумент довольно веский. Конечно, крайне несправедливо,
чтобы он, Сомс, нес наказание за грехи Элдерсона!
- Нет, - сказал он вдруг, - так не годится. Отступи от закона хоть
раз - и неизвестно, куда это заведет. Пайщики понесли убытки, и они
вправе знать все факты, которые известны директорам. Может быть, они
найдут какой-нибудь способ поправить дело. Об этом не нам судить. Может
быть, они найдут средство против нас самих.
- Ну если так, Форсайт, то я с вами.
Сомсу стало неприятно. Нечего Монту изображать рыцарские чувства там,
где они ему ничего не стоят; если дойдет до расплаты, так пострадает не
Монт, чьи земли заложены и перезаложены, а он сам, потому что его имуще-
ство можно легко реализовать.
- Прекрасно, - холодно проговорил он. - Не забудьте завтра ваши сло-
ва. Я иду спать.
Стоя в своей комнате у открытого окна, он не чувствовал себя очень
добродетельным, а просто был спокойнее. Он наметил свою линию - и не
отступит от нее!
IX
СОМСУ РЕШИТЕЛЬНО ВСЕ РАВНО
За этот месяц, после получения письма Элдерсона, Сомс постарел больше
чем на тридцать дней. Он заставил сомневающееся правление принять его
план - сообщить обо всем пайщикам; было назначено специальное собрание,
и точно так же, как двадцать три года тому назад, когда он разводился с
Ирэн, он должен был предстать перед публикой, так что сейчас он день и
ночь уже страдал от страха перед пронзительными глазами толпы. У францу-
зов есть пословица: "Отсутствующие всегда виноваты", но Сомс сильно сом-
невался в ее правильности. Элдерсона на общем собрании не будет, но Сомс
готов был пари держать, что вину возложат не на отсутствующего Элдерсо-
на, а на него самого. Вообще французам нельзя доверять. Волнуясь за
Флер, боясь публичного выступления, Сомс плохо спал, плохо ел и чувство-
вал себя прескверно. Аннет посоветовала ему пойти к врачу. Вероятно, по-
этому он и не пошел. Он верил докторам, но только для других, ему же,
как он обычно говорил, они никогда не помогали - скорей всего потому,
что до сих пор их помощь не требовалась.
Видя, что он не слушается ее советов и с каждым днем становится все
угрюмее, Аннет дала ему книжку Куэ. Он пробежал брошюрку и собирался
бросить ее в поезде, но теория, какой бы экстравагантной она ему ни ка-
залась, чем-то его привлекла. В конце концов делает же Флер эти упражне-
ния; к тому же они ничего не стоят, и все-таки - вдруг поможет! И помог-
ло. Внушив себе двадцать пять раз подряд перед сном, что он чувствует
себя все лучше и лучше, он в эту ночь спал так крепко, что Аннет в со-
седней комнате совсем не спала.
- Знаешь ли, мой друг, - сказала она за завтраком, - ты так храпел
сегодня ночью, что я даже не слышала, как запел петух.
- А зачем тебе его слышать? - сказал Сомс.
- Ну, это не важно, если только ты хорошо выспался. Уж не мой ли Куэ
помог тебе так чудесно заснуть?
Отчасти из нежелания поощрять Куэ, отчасти из нежелания поощрять Ан-
нет, Сомс уклонился от ответа; но у него было странное ощущение своей
силы, словно ему стало все равно, что скажут люди.
"Обязательно сегодня вечером еще раз проделаю", - подумал он.
- Ты знаешь, - продолжала Аннет, - у тебя идеальный темперамент для
Куэ. Если ты излечишься от своих тревог, ты, наверно, располнеешь.
- Располнею! - и Сомс посмотрел на ее округлую фигуру. - Ты еще ска-
жи, что я отпущу бороду!
Полнота и бороды у него ассоциировались с французами. Нет, надо за
собой последить, если хочешь продолжать эту... гм... как же это назвать?
Ерундой не назовешь, даже если и приходится завязывать двадцать пять
узелков на веревочке. Как это по-французски! Словно перебирать четки.
Сам он, правда, только просчитал по пальцам. Ощущение своей силы продол-
жалось и в поезде, до самого Лондона; он был убежден, что может посидеть
на сквозняке, если захочет; что Флер благополучно разрешится мальчиком;
что же касается ОГС, то десять против одного, что его имя не будет упо-
мянуто в отчетах и речах.
После раннего завтрака и еще двадцати пяти внушений за кофе он отпра-
вился в Сити.
Это заседание правления перед экстренным собранием пайщиков было вро-
де генеральной репетиции. Предстояло выработать детали отчета, и Сомс
особенно старался, чтобы была соблюдена безличная форма. Он был катего-
рически против того, чтобы открыть пайщикам, что молодой Баттерфилд
рассказал, а Элдерсон написал именно ему, надо просто сказать: "Один из
членов правления". Больше ничего не надо. Разумеется, объяснения давать
придется председателю и старшему директору - лорду Фонтеною. Однако Сомс
убедился, что правление считает, будто именно ему нужно изложить дело
перед собранием. Никто, говорили они, не может сделать это так убеди-
тельно и уверенно. Председатель сделает краткое вступление и потом поп-
росит Сомса дать показания обо всем, что ему известно. Лорд Фонтеной
настойчиво говорил:
- Это ваше дело, мистер Форсайт. Если бы не вы, Элдерсон и посейчас
был бы здесь. С самого начала до самого конца вы все время шли против
него; и, черт возьми, лучше бы вы этого не делали! Видите, какие вышли
неприятности! Он был большой умник, мы еще о нем пожалеем. Наш новый ди-
ректор-распорядитель и в подметки ему не годится. А если он и взял тай-
ком несколько тысчонок, так ведь брал-то он с немчуры.
Вот старая морская свинка! Сомс едко возразил:
- А те четверть миллиона, которые потеряли пайщики ради этих нес-
кольких тысчонок, - это, по-вашему, пустяк?
- Пайщики могли бы получить и прибыль, как в первый год. Кто из нас
не ошибается!
Сомс переводил взгляд с лица на лицо. Никто не поддерживал Фонтеноя,
но в глазах у всех, кроме разве "Старого Монта", он прочел озлобление
против себя. Как будто на этих лицах было написано: "Ничего у нас не
случалось, пока вы не появились в правлении". Да, он нарушил их спо-
койствие - и за это его не любят. Какая несправедливость! Сомс сказал
вызывающе:
- Значит, вы предоставляете все дело мне? Отлично!
Какую линию он собирался проводить и была ли у него в виду какая-либо
определенная линия, он и сам не знал, но после этих слов даже "старая
морская свинка" Фонтеной, и тот стал с ним несравненно любезнее. Однако,
уходя с собрания. Сомс чувствовал полный упадок сил. Значит, во вторник
придется ему стоять у всех на виду.
Справившись по телефону о здоровье Флер - она лежала, так как плохо
себя чувствовала, - Сомс поехал домой с ощущением, что его предали. Ока-
зывается все же, что нельзя полагаться на этого француза с его двадцатью
пятью узелками. Как бы он себя хорошо ни чувствовал, его дочь, его репу-
тация и, возможно, даже его состояние не зависели от его подсознательно-
го "я". За обедом он молчал, а потом прошел в свою картинную галерею,
чтобы все обдумать. Полчаса он простоял у открытого окна, наедине с лет-
ним вечером; и чем дольше он стоял, тем лучше понимал, что в его жизни
все связано одно с другим. Его дочь - да разве не ради нее он заботится
о своей репутации и о своем состоянии? Репутация? Какие они дураки, если
не видят, что он был осторожен и честен, как только мог, - что ж, тем
хуже для них! Его состояние... да, надо будет на всякий случай теперь же
перевести на имя Флер и ее ребенка еще пятьдесят тысяч. Только бы она
благополучно разрешилась! Пора Аннет совсем к ней переехать. Говорят,
есть какойто наркоз. Ей страдать - да разве можно!
Вечер медленно угасал. Солнце зашло за давно знакомые деревья. Руки
Сомса, впившиеся в подоконник, почувствовали сырость росы. Аромат травы
и реки подкрался к нему. Небо побледнело и стало темнеть; высыпали звез-
ды. Он долго прожил здесь - все детство Флер, лучшие годы своей жизни.
Но все-таки он не будет в отчаянии, если придется все продать, - он всей
душой в Лондоне. Продать? Не слишком ли он забегает вперед? Нет, нет, до
этого не дойдет! Он отвел взгляд от окна и, повернув выключатель, в ты-
сячу первый раз обошел галерею. После свадьбы Флер он купил несколько
прекрасных экземпляров, не тратил зря деньги на всяких модных художни-
ков. И продал кое-что тоже очень удачно. По его вычислениям, собрание в
этой галерее стоит от семидесяти до ста тысяч фунтов; и если считать,
что он иногда продавал очень выгодно, то вся коллекция обошлась ему ты-
сяч в двадцать пять, не больше. Неплохой результат увлечения коллекцио-
нерством, уже не говоря об удовольствии. Конечно, он мог бы увлечься
чемнибудь другим: бабочками, фотографией, археологией или первыми изда-
ниями книг; мало ли в какой области можно противопоставить свой вкус об-
щепринятой моде и выиграть на этом; но он ни разу не пожалел, что выбрал
картины. О нет! Тут было что показать за свои деньги, было больше славы,
больше прибыли и больше риска. Эта мысль его самого слегка поразила: не-
ужели он увлекся картинами, потому что в этом был риск? Риск никогда не
привлекал его - по крайней мере так он думал до сих пор. Может быть, тут
играло роль "подсознание"? Вдруг он сел и закрыл глаза. Надо еще раз
попробовать - удивительно приятное ощущение было утром, что "все - все
равно!" Он не помнил, чтобы раньше у него бывало такое чувство. Всегда
ему казалось, что обязательно нужно беспокоиться, - что-то вроде стра-
ховки от неведомых зол. Но беспокойство так утомляет, так страшно утом-
ляет. Не потушить ли свет? В книжке говорилось, что надо расслабить мус-
кулы. По смутно освещенной комнате ложились тени; звездный свет, входя в
большие окна, одевал все предметы дымкой нереальности, и Сомс тихо сидел
в большом кресле. Неясное бормотание слетало с его губ: "Полнее, полнее,
полнее". "Нет, нет, - подумал он, - я не то говорю". И он снова начал
бормотать: "Спокойней, спокойней, спокойней". Кончики пальцев отстукива-
ли такт. Еще, еще - надо как следует попробовать. Если бы не надо было
беспокоиться! Еще, еще - "спокойней, спокойней, спокойней!" Если бы
только... Его губы перестали шевелиться, седая голова упала на грудь, он
погрузился в подсознание. И звездный свет одел и его дымкой нереальнос-
ти.
X
НО ОСТОРОЖНОСТЬ - БЛАГОЕ ДЕЛО
Майкл совершенно не знал Сити, и он пробирался сквозь дебри Полтри в
святая святых - контору "Кэткот. Кингсон и Форсайт" - с тем же чувством,
с каким старые составители карт говорили: "Там, где неизвестность, вооб-
ражай ужасы". Он находился в несколько задумчивом настроении, так как
только что завтракал с Сибли Суоном в кафе "Крильон". Он знал всю компа-
нию - семь человек еще более современных людей, чем Сибли Суон, кроме
одного русского, до того ультрасовременного, что он даже не говорил
по-французски и никто с ним не мог разговаривать. Майкл слушал, как они
громили все на свете, и следил за русским, который закрывал глаза, как
больной ребенок, когда упоминали кого бы то ни было из современников.
"Держись! - подумал Майкл, когда в этой свалке уже были сбиты с ног
несколько его любимцев. - Бейте, режьте! Еще посмотрим, чья возьмет". Но
он сдержался до момента ухода.
- Сиб, - сказал он, вставая, - ведь все эти типы - мертвецы; не уб-
рать ли их отсюда, в такую-то жарищу?
- Что такое? - воскликнул Сибли Суон при тягостном молчании "этих ти-
пов".
- Я хочу сказать, что если они живы, то их дело совсем скверно - и,
увернувшись от брошенной шоколадки, которая попала в русского, он пошел
к выходу.
Идя по улице, он размышлял: "А хорошие, в сущности, ребята! И, совсем
не так уж высокомерны, как воображают. Вполне человеческое желание -
пустить этому русскому пыль в глаза. Уф! Ну и жара!"
В этот первый день состязаний Итона с Хэрроу все скрытое тепло прох-
ладного лета вдруг вспыхнуло и сейчас заливало Майкла, ехавшего на импе-
риале автобуса; жара заливала соломенные шляпы и бледные, потные лица,
бесконечные вереницы автобусов, дельцов, полисменов, лавочников у две-
рей, продавцов газет, шнурков для ботинок, игрушек, бесконечные повозки
и автомобили, вывески и провода - всю гигантскую путаницу огромного го-
рода, невидимым инстинктом слаженную почти до предельной точности. Майкл
смотрел и недоумевал. Как это выходит, что каждый занят только собой и
своим делом, а между тем все это движение идет по какому-то закону? Даже
муравейник, пожалуй, не выглядит столь суетливым и беспорядочным. Обна-
женные провода пересекаются, переплетаются, перепутываются - кажется, их
никогда не размотаешь, и всетаки жизнь и порядок, нужный для этой жизни,
каким-то образом сохраняются. "Настоящее чудо, - думал он, - жизнь сов-
ременного города!" И вдруг весь этот водоворот сразу стих, как будто
уничтоженный безжалостной рукой какого-нибудь верховного Сибли Суона:
Майкл очутился перед тупиком. По обеим сторонам плоские дома, недавно
оштукатуренные, удивительно похожие друг на друга; в конце - плоский се-
рый дом, еще больше похожий на все остальные, и сплошной серый девствен-
ный асфальт, не запятнанный ни лошадьми, ни бензином; ни машин, ни пово-
зок, ни полисменов, ни торговцев, ни кошек, ни мух." Никаких признаков
человеческой жизни, кроме названий фирм с правой и с левой стороны каж-
дой парадной двери.
"Кэткот, Кингсон и Форсайт. Нотариальная контора; второй этаж".
"Правь, Британия!" - подумал Майкл, поднимаясь по широкой каменной
лестнице.
Его провели в комнату, где он увидел старичка с лицом мопса, с окла-
дистой седой бородкой, в черном люстриновом пиджачке и объемистом пикей-
ном жилете на объемистом животике. Он привстал со своего стула-вертушки
навстречу Майклу.
- А-а, - сказал он, - мистер Майкл Монт, если не ошибаюсь. Я вас
ждал. Мы вас долго не задержим, мистер Форсайт сейчас при