Страницы: -
1 -
2 -
3 -
4 -
5 -
6 -
7 -
8 -
9 -
10 -
11 -
12 -
13 -
14 -
15 -
16 -
17 -
18 -
19 -
20 -
21 -
22 -
23 -
24 -
25 -
26 -
27 -
28 -
29 -
30 -
31 -
32 -
33 -
34 -
35 -
36 -
37 -
38 -
39 -
40 -
41 -
42 -
43 -
44 -
45 -
46 -
47 -
48 -
49 -
50 -
51 -
52 -
53 -
54 -
55 -
56 -
57 -
58 -
59 -
60 -
61 -
62 -
63 -
64 -
65 -
66 -
67 -
68 -
69 -
70 -
71 -
72 -
73 -
74 -
75 -
76 -
77 -
78 -
79 -
80 -
81 -
82 -
83 -
84 -
85 -
86 -
87 -
88 -
89 -
90 -
91 -
92 -
93 -
94 -
95 -
96 -
97 -
98 -
99 -
100 -
101 -
102 -
103 -
104 -
105 -
106 -
107 -
108 -
109 -
110 -
111 -
112 -
113 -
114 -
115 -
116 -
117 -
118 -
119 -
120 -
121 -
122 -
123 -
124 -
125 -
126 -
127 -
128 -
129 -
130 -
131 -
132 -
133 -
134 -
135 -
136 -
137 -
138 -
139 -
140 -
141 -
142 -
143 -
144 -
145 -
146 -
147 -
148 -
149 -
150 -
151 -
152 -
153 -
154 -
155 -
156 -
157 -
158 -
159 -
160 -
161 -
162 -
163 -
164 -
165 -
166 -
167 -
168 -
169 -
170 -
171 -
172 -
173 -
174 -
175 -
176 -
177 -
178 -
179 -
180 -
181 -
182 -
183 -
184 -
185 -
186 -
187 -
188 -
189 -
190 -
191 -
192 -
193 -
194 -
195 -
196 -
197 -
198 -
199 -
200 -
201 -
202 -
203 -
204 -
205 -
206 -
207 -
208 -
209 -
210 -
211 -
212 -
213 -
214 -
215 -
216 -
217 -
218 -
219 -
220 -
221 -
222 -
223 -
224 -
225 -
226 -
227 -
228 -
229 -
230 -
231 -
232 -
233 -
234 -
235 -
236 -
237 -
238 -
239 -
240 -
241 -
242 -
243 -
244 -
245 -
246 -
247 -
248 -
249 -
250 -
251 -
252 -
253 -
254 -
255 -
256 -
257 -
258 -
259 -
тер руку о штаны, принял руку девушки, и они обменялись горя-
чим рукопожатием.
- Я чувствую, что он что-то задумал, - сказал слуга. - Конечно, не
мне судить, но ему не впервой принимать внезапные решения. Вы бы дали
мне номера ваших телефонов, - может, я и пригожусь вам обоим.
Динни записала номера.
- Это городской - моего дяди Лоренса Монта, Маунт-стрит; это иного-
родний - нашего дома в Кондафорде, Оксфордшир. Вы меня обязательно най-
дете по одному из них. Бесконечно вам признательна. У меня камень с души
свалился.
- И у меня, мисс. Мистер Дезерт может на меня положиться. Я ему хочу
только добра. Мистер Дезерт не с каждым уживается, но, по мне, он хорош.
- И по мне, Стэк.
- Не люблю отпускать комплименты, мисс, но, с вашего позволения, ска-
жу, что он счастливчик.
Динни улыбнулась:
- Нет, это я счастливица. До свидания, и еще раз благодарю.
Обратно с Корк-стрит она не шла, а, так сказать, летела. У нее нашел-
ся союзник в самом логове льва, соглядатай в дружественном лагере, из-
менник-доброжелатель! Так, изобретая немыслимые катахрезы, она торопи-
лась обратно к тетке: отец непременно зайдет туда до возвращения в Кон-
дафорд.
В холле дома Монтов она заметила его старый котелок, который невоз-
можно было спутать с другим, и предусмотрительно сняла шляпу, прежде чем
подняться в гостиную. Генерал разговаривал с сестрой, и, когда Динни
вошла, оба смолкли. Теперь все замолкали, когда она входила! Спокойно и
открыто взглянув на родных, девушка села.
Глаза генерала встретились с ее глазами.
- Я был у мистера Дезерта, Динни.
- Знаю, дорогой. Он думает. В любом случае мы подождем, пока все не
станет известно.
Генерал неловко поднялся.
- И, если тебе от этого станет легче, формально мы не помолвлены.
Генерал слегка поклонился, и Динни повернулась к тетке, которая обма-
хивала раскрасневшееся лицо куском фиолетовой промокательной бумаги.
Наступило молчание. Затем генерал спросил:
- Когда ты едешь в Липпингхолл, Эм?
- На будущей неделе, - ответила леди Монт. - А может быть, через две?
Лоренс знает. Я показываю двух садовников на цветочной выставке в Челси.
Босуэла и Джонсона, Динни.
- Как! Они все еще держатся за вас?
- Крепче, чем раньше. Кон, вам нужно завести у себя анемии... Нет, не
то слово. Ну, знаешь, такие яркие.
- Анемоны, тетя.
- Очаровательные цветы. Для них нужна глина.
- В Кондафорде нет глины, - возразил генерал. - Тебе, Эм, следовало
бы это знать.
- В этом году азалии у нас - просто мечта, тетя Эм.
Леди Монт положила промокашку:
- Я говорила твоему отцу, Динни, чтобы тебя оставили в покое.
Динни, искоса наблюдавшая за мрачным лицом генерала, обошла скользкую
тему:
- Тетя, знаете вы магазинчик на Бонд-стрит, где продают фигурки жи-
вотных? Я купила там чудесную лисичку с лисенятами, чтобы папа перестал
ненавидеть этих зверьков.
- Ах, охота! - вздохнула леди Монт. - Они такие трогательные, ко'да
высовываются из норы!
- Даже папа не любит раскапывать их жилье и брать их прямо в земле.
Правда, папа?
- Н-нет, не люблю, - ответил генерал.
- Они кусают детей до крови, - объявила леди Монт. - Я помню, как у
тебя шла кровь. Кон.
- Грязный и бесцельный способ. В наше время к нему прибегают только
охотники старой школы, приверженцы арапника.
- Кон выглядел то'да отвратительно, Динни.
- У тебя не хватает выдержки для такого способа, папа. Тут нужны кур-
носые, рыжие, веснушчатые мальчишки, способные убивать ради того, чтобы
убивать.
Генерал поднялся:
- Мне пора обратно в клуб. Джин заедет туда за мной. Когда мы увидим
тебя, Динни? Твоя мать...
Он оборвал фразу.
- Тетя Эм оставляет меня у себя до субботы.
Генерал кивнул. Он принял поцелуи сестры и дочери с таким видом, как
будто хотел сказать: "Да, но..."
Динни посмотрела ему вслед из окна, и сердце у нее сжалось.
- Твой отец! - раздался за спиной голос тетки. - Все это очень
тя'остно, Динни.
- Я считаю, что с папиной стороны крайне любезно не напоминать о сво-
их правах на меня.
- Кон - чудный, - согласилась леди Мон. - Он сказал, что молодой че-
ловек был очень почтителен. Кто это ворчал: "Гр-гр"?
- Старый еврей в "Дэвиде Копперфилде".
- Вот, вот. Я чувствую себя точно так же.
Динни оторвалась от окна:
- Тетя! А я чувствую, что стала совсем другой, чем две недели назад.
Тогда у меня не было никаких желаний; сейчас я - одно сплошное желание,
и мне совершенно безразлично, пристойно я себя веду или нет. И не уве-
ряйте, что это пройдет.
Леди Монт потрепала племянницу по руке.
- "Почитай отца своего и матерь свою", - напомнила она. - Но ведь
есть еще: "Оставь все и следуй за мной". Нико'да не - знаешь, какой за-
поведью руководствоваться.
- Нет, я знаю, - сказала Динни. - Как вы думаете, на что я сейчас на-
деюсь? На то, что завтра все раскроется. Если это произойдет, мы можем
немедленно пожениться.
- Выпьем чаю, Динни. Блор, чаю! Индийского и покрепче.
XVI
На другой день Динни привела своего возлюбленного к дверям музея, где
служил Эдриен, и там рассталась с ним. Оглянувшись, она увидела, что
Уилфрид, высокий, перехваченный в талии поясом, снял шляпу и дрожит. Но
он улыбнулся девушке, и его взгляд согрел ее даже на расстоянии.
Эдриен, предупрежденный заблаговременно, принял молодого человека с
"нездоровым", как он сформулировал про себя, любопытством и тут же мыс-
ленно сопоставил его с Динни. Удивительно несхожая между собой пара! Од-
нако его чутье, обостренное, вероятно, длительным изучением скелетов,
сразу же подсказало ему, что сточки зрения физической племянница выбрала
правильно. Этот человек имел право стоять рядом с ней. Его мужественная
грация и мускулистая элегантность была под стать ее стильной хрупкости.
А смуглое усталое и напоенное горечью лицо озарялось такими глазами,
заглянув в которые даже Эдриен, воспитанник закрытой школы, не выносив-
ший кинозвезд мужского рода, признал, что они обладают притягательной
силой для представительниц слабого пола. Разговор зашел о костях, и это
растопило первый лед; когда же началась дискуссия о принадлежности к
хеттской расе одного не слишком хорошо сохранившегося скелета, отношения
стали почти сердечными. Люди и страны, с которыми они оба познакомились
в несколько необычных условиях, явились следующим стимулом для упрочения
взаимной симпатии. Но лишь взявшись за шляпу, Уилфрид наконец неожиданно
спросил:
- Мистер Черрел, а как поступили бы вы? Эдриен поднял голову и молча
окинул собеседника взглядом прищуренных глаз.
- Я плохой советчик, но за Динни стоит держаться.
- Да.
Эдриен наклонился и запер дверь кабинета:
- Сегодня утром, принимая ванну, я наблюдал за одиноким муравьем, ко-
торый пытался отыскать дорогу и разобраться, куда он попал. Со стыдом
признаюсь, что стряхнул на него пепел из трубки, - мне захотелось выяс-
нить, что он будет делать. Провидение тоже постоянно осыпает нас пеплом
и смотрит, каков результат. Я обдумал много вариантов и пришел к такому
выводу: если вы по-настоящему любите Динни...
Уилфрид судорожно передернулся, но все кончилось тем, что пальцы его
стиснули шляпу.
- ...а я вижу, что это так, и знаю, что она всей душой с вами, то
крепитесь и вместе с ней пробивайте себе путь сквозь пепел. Она охотнее
сядет с вами в телегу, чем в пульман с любым из нас. Я уверен, - продол-
жал Эдриен, и лицо его засветилось искренностью, - что она из тех, о ком
в Писании позабыли сказать: "И будут двое дух един".
Лицо молодого человека дрогнуло.
"Настоящий!" - решил Эдриен.
- Словом, думайте прежде всего о ней, но только не в таком плане: "Я
люблю тебя, поэтому ничто не заставит меня жениться на тебе. Сделайте
то, чего она хочет, если она, конечно, этого хочет. Ей здравого смысла
не занимать. И, честно говоря, я не сомневаюсь, что никому из вас не
придется раскаиваться.
Дезерт шагнул к нему, и Эдриен увидел, что он глубоко тронут. Но мо-
лодой человек справился с наплывом чувств, не выдав его ничем, кроме су-
дорожной улыбки, махнул рукой, повернулся и вышел.
Эдриен неторопливо задвинул ящики и запер дверцы шкафов, где храни-
лись кости. "Да, у него самое своеобычное и в каком-то смысле самое кра-
сивое из всех лиц, виденных мною, - думал он. - Оно - глубокое озеро:
дух шествует по его водам и порой чуть не тонет. Я, может быть, дал ему
преступный совет. Хотелось бы знать, так ли это, ибо мне почему-то ка-
жется, что он его примет".
Несколько минут Эдриен сидел молча, с язвительной усмешкой на губах.
Доктринеры, экстремисты! Этот араб, приставивший пистолет к виску моло-
дого Дезерта, олицетворял собой наихудшее свойство человеческой натуры.
Идеи и кредо! Что они такое, как не полуправда, полезная лишь постольку,
поскольку она помогает соблюдать равновесие в жизни? Географический жур-
нал соскользнул с колен Эдриена.
Возвращаясь в Блумсбери, он задержался в сквере на площади перед до-
мом, чтобы подставить лицо солнцу и послушать пение черного дрозда. Он
обладал всем, чего желал от жизни: любимой женщиной: крепким здоровьем;
приличным жалованьем - семьсот фунтов в год и надеждами на пенсию; двумя
очаровательными детьми, притом неродными, так что его не терзали прису-
щие родителям страхи. У него была увлекательная работа, он любил природу
и мог прожить еще лет тридцать. "Если бы сейчас мне приставили к виску
пистолет и потребовали: "Эдриен Черрел, отрекись от христианской веры,
или тебе размозжат башку!" - крикнул бы я, как Клайв в Индии: "Стреляйте
и будьте прокляты"?" - задавал он себе вопрос и не мог на него ответить.
Дрозд пел, молодая листва трепетала в воздухе, солнце грело Эдриену ще-
ку, и в тиши этого когда-то фешенебельного сада жизнь казалась особенно
желанной...
Динни, оставив мужчин на пороге знакомства, постояла в раздумье и
двинулась на север, к приходу святого Августина в Лугах. Девушка инс-
тинктивно стремилась прежде всего сломить сопротивление побочных
родственников, чтобы обойти с тыла позиции прямых. Поэтому к центру
практического приложения христианских догматов она приближалась с ка-
кой-то опасливой бодростью.
Тетя Мэй поила чаем двух молодых универсантов перед уходом их в клуб,
где они заведовали кеглями, шашками, шахматами и пинг-понгом.
- Тебе нужен Хилери, Динни? Он собирался заседать сегодня в двух ко-
митетах, но заседания могут и сорваться, потому что он чуть ли не
единственный член обоих.
- Я полагаю, дядя в курсе моих дел? Миссис Хилери кивнула. На ней бы-
ло пестренькое платьице, и выглядела она очень молодо.
- Вы не расскажете мне, какое мнение сложилось у дяди?
- Я предпочла бы, чтобы он сделал это сам, Динни. Никто из нас не
помнит мистера Дезерта как следует.
- Люди, которые его как следует не знают, не могут верно судить о
нем. Но ведь ни вы, ни дядя не обращаете внимания на то, что говорят по-
сторонние.
Динни произнесла эту фразу с простодушным видом, который ни в коей
мере не обманул миссис Хилери, имевшую опыт работы в женских учреждени-
ях.
- Как тебе известно, Динни, мы с Хилери оба не слишком ортодоксальны,
но глубоко верим в то, чему учит христианство, и не надо притворяться,
будто ты об этом не знаешь.
"Стоит ли эта вера больше, чем доброта, отвага, самопожертвование, и
обязательно ли нужно быть христианином, чтобы ею обладать?" - мелькнуло
в голове у Динни.
- Я воздержусь обсуждать твою помолвку. Боюсь сказать что-нибудь та-
кое, что противоречит точке зрения Хилери.
- Тетя, какая вы примерная жена! Миссис Хилери улыбнулась, и Динни
поняла, что ничего не сумеет вытянуть из нее.
Она посидела еще, разговаривая о посторонних вещах, и наконец дожда-
лась Хилери. Он был бледен и казался озабоченным. Тетя Мэй подала ему
чай, провела рукой по его лбу и вышла.
Хилери вылил чашку и набил в трубку щепоть табаку, придавив его свер-
ху бумажным кружком.
- Зачем только существуют муниципалитеты? Почему просто не собрать
вместе трех врачей, трех архитекторов, трех инженеров, прибавив к ним
счетную машину и человека, который будет работать на ней и держать ос-
тальных в руках?
- У вас неприятности, дядя?
- Да. Очищать дома от жильцов, когда кредит в банке исчерпан, - дос-
таточно сложно и без муниципального бюрократизма.
Глядя на его усталое, но улыбающееся лицо, Динни подумала: "Я просто
не имею права лезть к нему со своими мелкими делами!"
- Не выкроите ли вы часок во вторник, чтобы посмотреть с тетей Мэй
цветочную выставку в Челси? Вряд ли, да?
- Боже правый! - воскликнул Хилери, втыкая зажженную спичку в центр
бумажного кружка. - С каким наслаждением я постоял бы в павильоне, вды-
хая запах азалий!
- Мы собирались пойти к часу, чтобы не угодить в самую давку. Тетя
Эм может прислать за вами машину.
- Обещать не могу, поэтому не присылайте. Если в час не увидите нас у
главного входа, значит, такова воля провидения. Ну, что слышно у тебя?
Эдриен мне рассказал.
- Не хочу надоедать вам, дядя.
Голубые проницательные глаза Хилери почти закрылись. Он выпустил об-
лако дыма.
- То, что касается тебя, дорогая, не может мне надоесть. Словом, если
не тяжело, - рассказывай. Ты считаешь, что должна выйти за него, так?
- Да, должна.
Хилери вздохнул.
- В таком случае остается с этим примириться. Но люди любят мучить
себе подобных. Боюсь, что он получит, как говорится, плохую прессу.
- Я в этом уверена.
- Я смутно припоминаю его - высокий, надменный молодой человек в
светло-коричневом жилете. Отделался он от своей надменности?
Динни улыбнулась:
- Сейчас он раскрылся для меня скорее с другой стороны.
- Надеюсь, он свободен от того, что называется всепожирающими страс-
тями? - спросил Хилери.
- Насколько я могла заметить, да.
- Я хочу сказать, что, когда человек добился своего, в нем с особой
силой проявляется порочность нашей натуры. Ты меня понимаешь?
- Да. Но я думаю, что в нашем случае речь идет о "союзе душ".
- Тогда желаю счастья, дорогая! Только смотри, не раскаивайся, когда
вас начнут побивать камнями. Ты идешь на это сознательно и будешь не
вправе жаловаться. Плохо, когда тебе наступают на ноги, но видеть, как
топчут того, кого любишь, - еще хуже. Поэтому с самого начала держи себя
в руках, и чем дальше, тем крепче, не то ему станет совсем тошно. Я ведь
помню, Динни, что бывают вещи, от которых и ты приходишь в бешенство.
- Постараюсь не приходить. Когда сборник Уилфрида появится, прочтите
поэму "Барс" и вы поймете его душевное состояние во время того случая.
- Как! Он оправдывается? Это ошибка, - отрезал Хилери.
- Майкл говорит то же самое. Прав он или нет - не знаю. Думаю, что в
конечном итоге - нет. Так или иначе книжка выйдет.
- А тогда начнется собачья свалка и будет уже бесполезно твердить
"подставь другую щеку" или не "снисходи до ответа". Печатать поэму -
значит лезть на рожон. Вот все, что можно сказать.
- Тут я бессильна, дядя.
- Понимаю, Динни. Я прихожу в уныние именно тогда, когда вспоминаю,
сколько на свете такого, в чем мы бессильны. А как с Кондафордом? Тебе
же придется от него оторваться.
- Люди не меняются только в романах, да и там они либо меняются в
конце, либо умирают, чтобы героиня могла быть счастлива. Дядя, вы замол-
вите за нас словечко отцу, если его увидите?
- Нет, Динни. Старший брат никогда не забывает, насколько он превос-
ходил тебя, когда он был уже большим, а ты еще нет.
Динни встала:
- Ну что ж, дядя, благодарю за то, что вы не верите в бесповоротное
осуждение грешника, а еще больше за то, что не высказываете этого вслух.
Я все запомнила. Во вторник, в час, у главного входа; и не забудьте
предварительно закусить, - обход выставки утомительное занятие.
Динни ушла. Хилери вторично набил трубку.
"И еще больше за то, что вы не высказываете этого вслух!" - мысленно
повторил он. - Девица умеет съязвить. Интересно, часто ли я говорю не
то, что думаю, при исполнении своих профессиональных обязанностей?"
И, увидав в дверях жену, громко добавил:
- Мэй, считаешь ты, что я обманщик в силу своей профессии?
- Да, считаю. А как же иначе, мой дорогой?
- Ты хочешь сказать, что формы деятельности священника слишком узки и
не могут охватить все разнообразие человеческих типов? А чьи могут? Хо-
чешь пойти во вторник на выставку цветов в Челси?
"Динни могла бы пригласить меня сама", - подумала миссис Хилери и ве-
селым тоном ответила:
- Очень.
- Постарайся устроить все так, чтобы мы поспели туда к часу.
- Ты говорил с ней о ее деле?
- Да.
- Она непоколебима?
- Предельно.
Миссис Хилери вздохнула.
- Ужасно ее жаль. Разве человек выдержит такое?
- Двадцать лет назад я сказал бы: "Нет!" Теперь не знаю. Как ни
странно, бояться им нужно отнюдь, не истинно религиозных людей.
- Почему?
- Потому что те их не тронут. Армия, имперский аппарат, англичане в
колониях - вот с кем они придут в столкновение. И первый очаг враждеб-
ности - ее собственная семья.
- Сделанного не воротишь, так что убиваться не стоит. Давай-ка напи-
шем новое воззвание. Сейчас, к счастью, ожидается спад в торговле. Люди
с деньгами ухватятся за нашу идею.
- Как хочется, чтобы в трудное время люди не стали прижимистее! Если
станут, безработных будет еще больше.
Хилери достал блокнот и застрочил. Жена заглянула в него через плечо
мужа и прочла:
"Всем, кого это касается!
А разве найдется человек, которого не касался бы факт существования
рядом с ним тысяч людей, от рождения до смерти лишенных элементарных
жизненных удобств, не знающих, что такое подлинная чистота, подлинное
здоровье, подлинно свежий воздух, подлинно доброкачественная пища?"
- Хватит и одного "подлинно", милый.
XVII
Прибыв на цветочную выставку в Челси, леди Монт глубокомысленно
объявила:
- Босуэл и Джонсон встречаются со мной у башмачков. Какая толчея!
- Да, тетя. И больше всего здесь людей из народа. Они пришли потому,
что тянутся к красоте, которой лишены.
- Я не в силах заставить тянуться Босуэла и Джонсона. Вон Хилери! Он
носит этот костюм уже десять лет. Бери день'и и бе'и за билетами, не то
он сам уплатит.
Динни проскользнула к кассе с пятифунтовой бумажкой, стараясь не по-
пасться дяде на глаза, взяла четыре билета и с улыбкой обернулась.
- Видел, видел твои змеиные повадки, - усмехнулся Хилери. - С чего
начнем? С азалий? На выставке цветов я имею право быть чувственным.
Леди Монт двигалась так неторопливо, что в людском потоке то и дело
возникали небольшие водовороты, и глаза ее из-под приспущенных век расс-
матривали посетителей, призванных, так сказать, служить фоном для цве-
тов.
Несмотря на сырой и холодный день, павильон, в который они вошли, был
согрет человеческим теплом и благоуханием растений. Здесь перед искусно
подобранными группами цветов предавались созерцанию их прелести самые
различные представители людского рода, объединенные лишь тем непостижи-
мым родственным чувством, которое порождается любовью к одному и тому же
делу. Все вместе они составляли великую армию цветоводов - людей, выра-
щивающих в горшках примулы, в лондонских садиках на задах - ирисы, нас-
турции и гладиолусы, в маленьких пригородных усадебках - левкои, мальвы
и турецкую гвоздику. Попадались среди них и служащие крупных цвето-
водств, владельцы теплиц и опытных участков, но таких было немного: они
либо пришли раньше, либо должны были появиться позже. На лицах проходив-
ших читалось любопытство, словно они присматривались к чему-то такому,
за что им вско