Страницы: -
1 -
2 -
3 -
4 -
5 -
6 -
7 -
8 -
9 -
10 -
11 -
12 -
13 -
14 -
15 -
16 -
17 -
18 -
19 -
20 -
21 -
22 -
23 -
24 -
25 -
26 -
27 -
28 -
29 -
30 -
31 -
32 -
33 -
34 -
35 -
36 -
37 -
38 -
39 -
40 -
41 -
42 -
43 -
44 -
45 -
46 -
47 -
48 -
49 -
50 -
51 -
52 -
53 -
54 -
55 -
56 -
57 -
58 -
59 -
60 -
61 -
62 -
63 -
64 -
65 -
66 -
67 -
68 -
69 -
70 -
71 -
72 -
73 -
74 -
75 -
76 -
77 -
78 -
79 -
80 -
81 -
82 -
83 -
84 -
85 -
86 -
87 -
88 -
89 -
90 -
91 -
92 -
93 -
94 -
95 -
96 -
97 -
98 -
99 -
100 -
101 -
102 -
103 -
104 -
105 -
106 -
107 -
108 -
109 -
110 -
111 -
112 -
113 -
114 -
115 -
116 -
117 -
118 -
119 -
120 -
121 -
122 -
123 -
124 -
125 -
126 -
127 -
128 -
129 -
130 -
131 -
132 -
133 -
134 -
135 -
136 -
137 -
138 -
139 -
140 -
141 -
142 -
143 -
144 -
145 -
146 -
147 -
148 -
149 -
150 -
151 -
152 -
153 -
154 -
155 -
156 -
157 -
158 -
159 -
160 -
161 -
162 -
163 -
164 -
165 -
166 -
167 -
168 -
169 -
170 -
171 -
172 -
173 -
174 -
175 -
176 -
177 -
178 -
179 -
180 -
181 -
182 -
183 -
184 -
185 -
186 -
187 -
188 -
189 -
190 -
191 -
192 -
193 -
194 -
195 -
196 -
197 -
198 -
199 -
200 -
201 -
202 -
203 -
204 -
205 -
206 -
207 -
208 -
209 -
210 -
211 -
212 -
213 -
214 -
215 -
216 -
217 -
218 -
219 -
220 -
221 -
222 -
223 -
224 -
225 -
226 -
227 -
228 -
229 -
230 -
231 -
232 -
233 -
234 -
235 -
236 -
237 -
238 -
239 -
240 -
241 -
242 -
243 -
244 -
245 -
246 -
247 -
248 -
249 -
250 -
251 -
252 -
253 -
254 -
255 -
256 -
257 -
258 -
259 -
ого свиньям. Было очень тихо. Ни одного автомо-
биля на дороге; в тишине слышно было, как ветер шелестит в кустах. Сомс
заметил несколько звезд.
- Так и есть, свинья, сэр, она дышит.
- О! - сказал Сомс.
Если у кошки девять жизней, то сколько же у свиньи?
Он вспомнил единственную загадку, которую любил загадывать его отец:
"Если полторы селедки стоят три с половиной пенса, то сколько стоит раш-
пер?" Еще ребенком он понял, что ответить на это нельзя.
- Где она? - спросил он.
- В канаве, сэр.
Свинья была чьей-то собственностью, но раз она забилась в канаву,
Сомс успеет доехать до дому раньше, чем пропажа свиньи будет обнаружена.
- Едем! - сказал он. - Нет! Подождите!
Он открыл дверцу и вышел на дорогу. Ведь все-таки свинья попала в бе-
ду.
- Покажите, где она.
Он направился к тому месту, где стоял шофер. В неглубокой канаве ле-
жала какая-то темная масса и глухо всхрапывала, словно человек, заснув-
ший в клубе.
- Мы только что проехали мимо коттеджей, - сказал шофер. - Должно
быть, она оттуда.
Сомс посмотрел на свинью.
- Что-нибудь поломано?
- Нет, сэр. Крыло цело. Кажется, мы здорово ее двинули.
- Я спрашиваю про свинью,
Шофер тронул свинью кончиком башмака. Она завизжала, а Сомс вздрог-
нул. Какой бестолковый парень! Ведь могут услышать! Но как узнать, цела
ли свинья, если не прикасаться к ней? Он подошел ближе, увидел, что
свинья на него смотрит, и почувствовал сострадание. Что если у нее сло-
мана нога? Снова шофер ткнул ее башмаком. Свинья жалобно завизжала, с
трудом поднялась и, хрюкая, рысцой побежала прочь, Сомс поспешил сесть в
автомобиль.
- Поезжайте! - сказал он.
Свиньи! Ни о чем не думают, только о себе; да и хозяева их хороши -
вечно ругают автомобили. И кто знает, может быть, они правы! Сомсу почу-
дилось, что внизу у его ног блестят свиные глазки. Не завести ли ему
свиней, теперь, когда он купил этот луг на другом берегу реки? Есть сало
своих собственных свиней, коптить окорока! В конце концов это было бы
неплохо. Чистые свиньи, прекрасно откормленные! И старик Фоггарт гово-
рит, что Англия должна кормить самое себя и ни от кого не зависеть, если
снова разразится война... Он потянул носом: пахнет печеным хлебом. Рэ-
динг - как быстро доехали! Хоть печенье в Англии свое! Поедать то, что
производят другие страны, даже неприятно - точно из милости кормят! Есть
в Англии и мясо, и пшеница; а что касается годного для еды картофеля, то
его нигде, кроме как в Англии, не найти - ни в Италии, ни во Франции,
Вот теперь хотят снова торговать с Россией, Эти большевики ненавидят
Англию, Есть их хлеб и яйца, покупать их сало и кожи? Недостойно!
Автомобиль круто повернул, и Сомса швырнуло на подушки. Вечно этот
Ригз гонит на поворотах! Деревенская церковь - старенькая, с коротким
шпилем - вся обросла мхом; такую церковь увидишь только в Англии: моги-
лы, полустертые надписи, тисы. И Сомс подумал: когда-нибудь и его похо-
ронят. Быть может, здесь. Ничего вычурного не нужно. Простой камень, на
камне только его имя: "Сомс Форсайт", - как та могила в Хайгете, на ко-
торой он тогда сидел. Незачем писать: "Здесь покоится", - конечно поко-
ится! Ставить ли крест? Должно быть, поставят, хочет он того или нет. Он
бы предпочел лежать где-нибудь в сторонке, подальше от людей; а над мо-
гилой яблоня. Чем реже о нем будут вспоминать, тем лучше. Вот только
Флер... а ей некогда будет думать о нем!
Автомобиль спустился с последнего невысокого холма к реке. Сквозь
листву тополей мелькнула темная вода. Словно струилась, таясь, душа Анг-
лии. Автомобиль свернул в аллею и остановился у подъезда. Не стоит пока
говорить Аннет, что дело передано в суд, - она не поймет его состояния,
нет у нее нервов!
IV
ВОПРОСЫ И ОТВЕТЫ
Было решено, что Марджори Феррар венчается в первый день пасхального
перерыва [26]; медовый месяц проводит в Лугано; приданое заказывает в
ателье Клотильд; жить будет на Итон-сквер; на булавки будет получать две
тысячи фунтов в год; кого она любит - решено не было. Получив по телефо-
ну приглашение позавтракать у лорда Шропшир, она удивилась. Что это ему
вздумалось?
Однако на следующее утро в пять минут десятого она входила в покои
предков, оставив дома нетронутыми почти всю пудру и грим. Быть может,
дед неодобрительно относится к предстоящей свадьбе? Или же хочет пода-
рить бабушкины кружева, которые годны только для музея?
Маркиз сидел перед электрическим камином и читал газету. Когда вошла
Марджори, он зорко на нее посмотрел.
- Ну что, Марджори? Сядем к столу, или ты предпочитаешь завтракать
стоя? Вот каша, рыба, омлет. А-а, есть и грейпфруты - очень приятно!
Ну-ка, разливай кофе!
- Что вам предложить, дедушка?
- Благодарю, я возьму всего понемножку. Итак, ты выходишь замуж. Хо-
рошая партия?
- Да, говорят.
- Я слышал, он член парламента. Не можешь ли ты заинтересовать его
этим биллем Парсхэма об электрификации?
- О да! Он сам увлекается электрификацией.
- Умный человек. Кажется, у него есть какие-то заводы? Они электрифи-
цированы?
- Должно быть.
Маркиз снова на нее посмотрел.
- Ты понятия об этом не имеешь, - сказал он. - Но выглядишь ты пре-
лестно. Что это за дело о дифамации?
Ах, вот оно что! Дед всегда все знает. Ничто от него не укроется.
- Вряд ли это вас заинтересует, дедушка.
- Ошибаешься. Мой отец и старый сэр Лоренс Монт были большими
друзьями. Неужели ты хочешь перемывать белье на людях?
- Я не хочу.
- Но ведь ты истица?
- Да.
- На что же ты жалуешься?
- Они плохо обо мне отзывались.
- Кто?
- Флер Монт и ее отец.
- А, родственники этого чаеторговца. Что же они говорили?
- Что я понятия не имею о нравственности.
- А ты имеешь?
- Такое же, как и все.
- Что еще?
- Что я - змея.
- Вот это мне не нравится. Почему же они это сказали?
- Они слышали, как я назвала ее выскочкой. А она действительно выс-
кочка.
Покончив с грейпфрутом, маркиз поставил ногу на стул, локоть на коле-
но, оперся подбородком о ладонь и сказал:
- В наше время, Марджори, никакой божественной преграды между нашим
сословием и другими нет; но все же мы - символ чего-то. Не следует об
этом забывать.
Она сидела притихшая. Дедушку все уважают, даже ее отец, с которым он
не разговаривает. Но чтобы тебя называли символом - нет, это уж слишком
скучно! Легко говорить дедушке в его возрасте, когда у него нет никаких
соблазнов! И потом, по воле хваленых английских законов, она-то ведь не
носит титула. Правда, как дочь лорда Чарльза и леди Урсулы она не любит,
чтобы ею распоряжались, но никогда она не хвасталась, всегда хотела,
чтобы в ней видели просто дочь богемы. Да, в конце концов она действи-
тельно символ - символ всего нескучного, немещанского.
- Я пробовала помириться, дедушка, она не захотела.
Налить вам кофе?
- Да, налей. Скажи мне, а ты счастлива?
Марджори Феррар передала ему чашку.
- Нет. А кто счастлив?
- Я слышал, ты будешь очень богата, - продолжал маркиз. - Богатство
дает власть, а ее стоит использовать правильно, Марджори. Он - шотлан-
дец, не так ли? Он тебе нравится?
Снова он зорко на нее посмотрел.
- Иногда.
- Понимаю. У тебя волосы рыжие, будь осторожна.
Где вы будете жить?
- На Итон-сквер. И в Шотландии у него есть имение.
- Электрифицируйте ваши кухни. Я у себя здесь электрифицировал. Это
прекрасно действует на настроение кухарки, и кормят меня прилично. Но
вернемся к вопросу о дифамации. Не можете ли вы обе выразить сожаление?
Зачем набивать карманы адвокатов?
- Она не хочет извиниться первая, я тоже не хочу.
Маркиз допил кофе.
- В таком случае, что же вам мешает договориться? Я не хочу огласки,
Марджори. Каждый великосветский скандал забивает новый гвоздь в крышку
нашего гроба.
- Если хотите, я поговорю с Алеком.
- Поговори. У него волосы рыжие?
- Нет, черные.
- А! Что подарить тебе на свадьбу? Кружева?
- Нет, дедушка, только не кружева! Никто их не носит.
Маркиз склонил голову набок и посмотрел на нее, словно хотел сказать:
"Никак не могу отделаться от этих кружев".
- Может быть, подарить тебе угольную шахту? Со временем она будет
приносить доход, если ее электрифицировать.
Марджори засмеялась.
- Я знаю, что у вас материальные затруднения, дедушка, но право же,
шахта мне не нужна: это требует больших расходов. Дайте мне ваше благос-
ловение, вот и все.
- Может быть, мне заняться продажей благословений? - сказал маркиз. -
Твой дядя Дэнджерфилд увлекся сельским хозяйством; он меня разоряет. Вот
если бы он выращивал пшеницу с помощью электричества, тогда бы это могло
окупиться. Ну, если ты уже позавтракала, ступай. Мне надо работать.
Марджори Феррар, которая только начала завтракать, встала и пожала
ему руку. Славный старик, но всегда так спешит...
В тот вечер она была в театре, и Мак-Гаун рассказал ей о визите Сом-
са. Марджори Феррар воспользовалась удобным случаем.
- О боже! Почему вы не покончили с этим делом, Алек? Неприятная исто-
рия И мой дед недоволен.
- Если они принесут извинение, - сказал Мак-Гаун, - я завтра же прек-
ращаю дело, Но извиниться они должны.
- А мне что делать? Я не намерена служить мишенью.
- Бывают случаи. Марджори, когда нельзя уступать. С начала до конца
они вели себя возмутительно.
Она не удержалась и спросила:
- Как вы думаете, Алек, какая я на самом деле? Мак-Гаун погладил ее
обнаженную руку.
- Я не думаю, я знаю.
- Ну?
- Вы отважная.
Забавное определение! Даже верное, но...
- Вы хотите сказать, что мне нравится дразнить людей и потому они
считают меня не такой, какая я в действительности. Но допустим, - она
смело посмотрела ему в глаза, - что они правы?
Мак-Гаун сжал ее руку.
- Вы не такая, и я не допущу, чтобы о вас так говорили.
- Вы думаете, что процесс меня обелит?
- Я знаю цену сплетням и знаю, какие слухи о вас распускают. Люди,
распускающие эти сплетни, получат хороший урок.
Марджори Феррар перевела взгляд на опущенный занавес, засмеялась и
сказала:
- Мой друг, вы ужасно провинциальны.
- Я предпочитаю идти прямой дорогой.
- В Лондоне нет прямых дорог. Лучше обойти сторонкой, Алек, а то
споткнетесь.
Мак-Гаун ответил просто:
- Я верю в вас больше, чем вы в себя верите.
Смущенная и слегка растроганная, она была рада, что в эту минуту под-
нялся занавес.
После этого разговора ей уже не так хотелось покончить дело миром. Ей
казалось, что процесс окончательно разрешит и вопрос о ее браке. Алек
будет знать, что она собой представляет; по окончании процесса ей уже
нечего будет скрывать, и она или не выйдет за него, или он возьмет ее
такой, какая она есть. Будь что будет! И тем не менее вся эта история
очень неприятна, в особенности те вопросы адвокатов, которые ей скоро
предстоит выслушать. Например, ее спросят: какое впечатление произвели
письма Флер на ее друзей и знакомых? Чтобы выиграть дело, необходимо
этот пункт выяснить. Но что она может сказать? Одна чопорная графиня и
одна миллионерша из Канады, которая вышла замуж за разорившегося бароне-
та, пригласили ее погостить, а потом от приглашения отказались. Ей
только сейчас пришло в голову сопоставить их отказ с этими письмами. Но
больше никаких данных у нее нет; обычно люди не говорят вам в глаза, что
они о вас слышали или думают. А защитник будет распространяться об ос-
корбленной невинности. О господи! А что если огласить на суде свой сим-
вол веры, и пусть они расхлебывают кашу? В чем ее символ веры? Не подво-
дить друзей; не выдавать мужчин; не трусить; поступать не так, как все;
всегда быть в движении; не быть скучной; не быть "мещанкой"! Ой, какая
путаница! Только бы не растеряться!
V
ЗНАМЕНАТЕЛЬНЫЙ ДЕНЬ
В день суда Сомс проснулся в доме Уинифрид на Гринстрит и сразу по-
чувствовал какое-то болезненное нетерпение. Поскорей бы наступило "завт-
ра"!
Встречи с "очень молодым" Николасом Форсайтом и сэром Джемсом Фоскис-
соном возобновились, и было окончательно решено повести атаку на совре-
менные нравы. Фоскиссон был явно заинтересован - может быть, у него свои
счеты с современными нравами; и если он покажет себя хотя бы в полсилы
старика Бобстэя, который только что, восьмидесяти двух лет от роду,
опубликовал свои мемуары, то эта рыжая кошка не выдержит и проговорится.
Накануне Сомс отправился в суд посмотреть на судью Брэна и вынес благоп-
риятное впечатление: ученый судья хотя и был моложе Сомса, но выглядел
достаточно старомодным.
Почистив зубы и причесавшись, Сомс прошел в соседнюю комнату и пре-
дупредил Аннет, что она опоздает. В постели Аннет всегда выглядела очень
молодой и хорошенькой, и, хотя ему это нравилось, но простить ей этого
он не мог. Когда он умрет - так лет через пятнадцать, - ей не будет еще
шестидесяти лет, и, пожалуй, она проживет после него годиков двадцать.
Добившись, наконец, того, что она проснулась и сказала: "Успеешь еще
поскучать в суде. Сомс", он вернулся в свою комнату и подошел к окну. В
воздухе пахло весной - даже обидно! Он принял ванну и тщательно выбрил-
ся; брился осторожно: не подобает являться в суд с порезанным подбород-
ком! Затем заглянул к Аннет, чтобы посоветовать ей одеться поскромнее.
На Аннет было розовое белье.
- Я бы на твоем месте надел черное платье.
Аннет посмотрела на него поверх ручного зеркала.
- Кого ты прикажешь мне соблазнить. Сомс?
- Конечно, эти люди явятся со своими друзьями; все, что бросается в
глаза...
- Не беспокойся, я постараюсь выглядеть не моложе своей дочери.
Сомс вышел. Француженка! Но одеваться она умеет.
Позавтракав, он отправился к Флер. С Аннет остались Уинифрид и Имод-
жин - они тоже собирались в суд, точно в этом было что-нибудь веселое!
Элегантный, в цилиндре, он шел по Грин-парку, репетируя свои показа-
ния. Почки еще не налились - поздняя весна в этом году! И королевской
семьи нет в городе. Он мельком взглянул на скульптуру перед Букингемским
дворцом - мускулистые тела, большие звери - символ империи! Все теперь
ругают и это, и памятник принцу Альберту, а ведь они связаны с эпохой
мира и процветания, и ничего в них современного... Потом узким переул-
ком, где пахло жареной рыбой, он пробрался на тихую Норт-стрит и долго
смотрел на церковь Рэна [27], приютившуюся среди чистеньких небольших
домов. Он никогда не заглядывал ни в одну церковь, кроме собора св. Пав-
ла, но, созерцая их снаружи, обычно набирался бодрости. Постройки все
крепкие, не кричащие, вид у них независимый. На Саут-сквер он свернул в
несколько лучшем настроении. В холле его встретил Дэнди. Сомс не питал
страсти к собакам, но солидный, толстый Дэнди нравился ему гораздо
больше, чем тот китайский недоносок, которого Флер держала раньше. Дэнди
- собака с характером властным и настойчивым; уж он-то не проболтался
бы, если б его вызвали свидетелем! Подняв голову. Сомс увидел Майкла и
Флер, спускавшихся по лестнице. Окинув беглым взглядом коричневый костюм
Майкла и его галстук в крапинку, он впился глазами в лицо дочери. Блед-
на, но, слава богу, ни румян, ни пудры, и губы не подкрашены, ресницы не
подведены. Прекрасно загримирована для своей роли! Синее платье выбрала
с большим вкусом - вероятно, долго обдумывала. Желание подбодрить дочь
заставило Сомса подавить беспокойство.
- Пахнет весной! - сказал он. - Ну что ж, едем?
Пока вызывали такси, он пытался рассеять ее тревогу.
- Вчера я пошел поглядеть на Брана; он очень изменился за то время,
что я с ним знаком. Я один из первых стал поручать ему дела.
- Это плохо, сэр, - сказал Майкл.
- Почему?
- Он побоится, как бы его не сочли благодарным.
Острит, как всегда!
- Славный народ наши судьи, - сказал Сомс.
- Не сомневаюсь, сэр. Как вы думаете, он когда-нибудь читает?
- Что вы хотите сказать? Что читает?
- Романы. Мы вот, в парламенте, не читаем.
- Романы читают только женщины, - сказал Сомс и пощупал платье Флер.
- Материя тонкая; надень мех.
Пока Флер ходила за мехом. Сомс спросил Майкла:
- Как она спала?
- Лучше, чем я, сэр.
- Это хорошо. А вот и такси. Держитесь подальше от этого шотландца.
- Да ведь я его каждый день вижу в палате.
- Ах да, - сказал Сомс. - Я забыл. Кажется, там вы на такого рода ве-
щи внимания, не обращаете.
И, взяв под руку дочь, повел ее к автомобилю.
- Интересно, придет ли Блайт, - проговорил Майкл, когда они проезжали
мимо редакции "Аванпоста".
Никто не ответил, и разговор иссяк.
Вид у здания суда был обычный, к подъезду спешили люди в черном и си-
нем. "Тараканы!" - сказал Майкл.
В ответ на это сравнение Сомс толкнул его локтем; ему все это было
так знакомо - гулкие залы, темные лестницы, душные коридоры.
Они приехали слишком рано и медленно поднимались по лестнице. В сущ-
ности, какой идиотизм! Вот они явились сюда - они и их противники, -
чтобы получить - что? Сомс удивлялся самому себе. Как он не настоял,
чтобы Флер извинилась? Когда дело касалось других, вся судебная процеду-
ра казалась вполне естественной и разумной, но сейчас в это была замеша-
на его дочь. Он быстро повел ее мимо клерков и свидетелей к дверям зала.
Несколько слов вполголоса швейцару - и они вошли, сели. "Очень молодой"
Николае был уже на месте, и Сомс устроился так, чтобы между ними оказал-
ся только сэр Джемс. Потом он окинул взглядом публику. Да, очевидно, все
пронюхали! Он так и знал, ведь эта рыжая кошка у всех на виду. На задних
скамьях сидели дамы, много дам; и публики все прибавлялось. Сомс резко
повернулся: гуськом входили присяжные. Почему у них всегда такой просто-
ватый вид? Сомс никогда не был присяжным. Он взглянул на Флер. Сидит ря-
дом с ним, а о чем думает - неизвестно. А у Майкла очень уж торчат уши.
Тут он заметил Аннет. Лучше бы она не пробиралась сюда вперед, не нужно
обращать на себя внимания. Он посмотрел на нее, покачал головой и указал
на задние скамьи. Ага, послушалась! Она, Уинифрид и Имоджин займут нема-
ло места: не худенькие. А все-таки остаются еще свободные места. Потом
он вдруг увидел истицу, ее поверенного и МакГауна; вид у них очень само-
уверенный, а эта наглая кошка улыбается! Стараясь не смотреть в ту сто-
рону. Сомс все же видел, как они уселись шагах в десяти от него. А вот и
адвокаты! Фоскиссон и Булфри вместе, чуть что - не под руку. А через
несколько минут они будут называть друг друга "уважаемый" и что есть си-
лы топить один другого. Сомс задумался: не лучше ли было пригласить
вместо Фоскиссона Булфри, некрасивого, широкоплечего, опытного, сухого.
Сомс, Майкл и Флер сидели впереди; за ними Фоскиссон и его помощник.
"Рыжая кошка" сидела между Сэтлуайтом и шотландцем, за ними Булфри с по-
мощником. Теперь для полноты картины нехватало только судьи. А, вот и
он! Сомс схватил Флер за локоть и заставил ее встать. Бум! Снова сели. У
судьи Брэна одна щека как будто полнее другой; не болят ли у него зубы?
Интересно, как это повлияет на ход дела?
Затем началась обычная "канитель": сегодня будет слушаться такое-то
дело, на будущей неделе такое-то и так далее. Наконец с этим покончили,
и судья стал озираться по сторонам, словно осматривая поле битвы. Булфри
встал:
- Если вы разрешите, милорд...
Он сделал обычное вступление, цветистыми фразами изобразил истицу...
Внучка маркиза, обручена с членом парламента... быть может, с будущим
премьером... вращается в самых блестящих кругах общества; женщина пылкая
и смелая, пожалуй, слишком смелая... Вертихвостка!.. Потом обычное кис-
ло-сладкое описание ответчицы... Богатая и тщеславная м