Страницы: -
1 -
2 -
3 -
4 -
5 -
6 -
7 -
8 -
9 -
10 -
11 -
12 -
13 -
14 -
15 -
16 -
17 -
18 -
19 -
20 -
21 -
22 -
23 -
24 -
25 -
26 -
27 -
28 -
29 -
30 -
31 -
32 -
33 -
34 -
35 -
36 -
37 -
38 -
39 -
40 -
41 -
42 -
43 -
44 -
45 -
46 -
47 -
48 -
49 -
50 -
51 -
52 -
53 -
54 -
55 -
56 -
57 -
58 -
59 -
60 -
61 -
62 -
63 -
64 -
65 -
66 -
67 -
68 -
69 -
70 -
71 -
72 -
73 -
74 -
75 -
76 -
77 -
78 -
79 -
80 -
81 -
82 -
83 -
84 -
85 -
86 -
87 -
88 -
89 -
90 -
91 -
92 -
93 -
94 -
95 -
96 -
97 -
98 -
99 -
100 -
101 -
102 -
103 -
104 -
105 -
106 -
107 -
108 -
109 -
110 -
111 -
112 -
113 -
114 -
115 -
116 -
117 -
118 -
119 -
120 -
121 -
122 -
123 -
124 -
125 -
126 -
127 -
128 -
129 -
130 -
131 -
132 -
133 -
134 -
135 -
136 -
137 -
138 -
139 -
140 -
141 -
142 -
143 -
144 -
145 -
146 -
147 -
148 -
149 -
150 -
151 -
152 -
153 -
154 -
155 -
156 -
157 -
158 -
159 -
160 -
161 -
162 -
163 -
164 -
165 -
166 -
167 -
168 -
169 -
170 -
171 -
172 -
173 -
174 -
175 -
176 -
177 -
178 -
179 -
180 -
181 -
182 -
183 -
184 -
185 -
186 -
187 -
188 -
189 -
190 -
191 -
192 -
193 -
194 -
195 -
196 -
197 -
198 -
199 -
200 -
201 -
202 -
203 -
204 -
205 -
206 -
207 -
208 -
209 -
210 -
211 -
212 -
213 -
214 -
215 -
216 -
217 -
218 -
219 -
220 -
221 -
222 -
223 -
224 -
225 -
226 -
227 -
228 -
229 -
230 -
231 -
232 -
233 -
234 -
235 -
236 -
237 -
238 -
239 -
240 -
241 -
242 -
243 -
244 -
245 -
246 -
247 -
248 -
249 -
250 -
251 -
252 -
253 -
254 -
255 -
256 -
257 -
258 -
259 -
но в нем, как в лице припадочного, была ка-
кая-то сила.
- Разрешите посмотреть? Интересно, мой тесть знаком с вашими работа-
ми? Он большой коллекционер и вечно в поисках картин.
- Сомс! - сказала Джун, и Майкл опять вздрогнул. - Он начнет коллек-
ционировать Харолда, когда нас никого в живых не будет. Вот, посмотрите!
Майкл отвернулся от рафаэлита, пожимавшего плотными плечами. Перед
ним был, несомненно, портрет Джун. Большое сходство, гладкая манера
письма, зеленые и серебристые тона, и вокруг головы - намек на сияние.
- Предельная чистота линий и красок! И вы думаете, это повесили бы в
Академии?
"По-моему, как раз это и повесили бы", - подумал Майкл, стараясь вы-
ражением лица не выдать своего мнения.
- Мне нравится этот намек на сияние, - проговорил он.
Рафаэлит разразился резким, коротким смешком.
- Я пойду погуляю, - сказал он. - К ужину вернусь. До свидания.
- До свидания, - сказал Майкл не без облегчения.
- Конечно, - сказала Джун, когда они остались одни, - он единствен-
ный, кто мог бы написать портрет Флер. Он прекрасно уловил бы ее совре-
менный стиль. Может быть, она захочет. Вы знаете, все против него, ему
так трудно бороться.
- Я спрошу ее. Но скажите, почему все против него?
- Потому что он прошел через все эти пустые новаторские увлечения и
вернулся к чистой форме и цвету. Его считают ренегатом и обзывают акаде-
миком. Так бывает со всеми, у кого хватает мужества восстать против моды
и творить, как подсказывает собственный гений. Я уже в точности знаю,
что он сделает из Флер. Для него это была бы большая удача, потому что
он очень горд, а ведь заказ исходил бы от Сомса. И для нее, конечно,
прекрасно. Ей бы надо ухватиться за это, через десять лет он будет зна-
менит.
Майкл сомневался, что Флер за это "ухватится" или что Сомс даст за-
каз, и ответил осторожно:
- Я позондирую ее. Кстати, у нас сегодня завтракала ваша сестра Холли
и ваш младший брат с женой.
- О! - сказала Джун. - Я еще не видела Джона, - и прибавила, глядя на
Майкла честными синими глазами: - Зачем вы пришли ко мне?
Перед этим вызывающим взглядом вся дипломатия Майкла пошла насмарку.
- Откровенно говоря, - сказал он, - я хотел узнать у вас, почему Флер
разошлась с вашим братом.
- Садитесь, - сказал Джун и, подперев рукой острый подбородок, пос-
мотрела на него, переводя взгляд из стороны в сторону, как кошка.
- Я рада, что вы прямо спросили. Терпеть не могу, когда говорят оби-
няком. Разве вы не слышали про его мать? Ведь она была первой женой Сом-
са.
- О! - сказал Майкл.
- Ирэн, - и Майкл почувствовал, как при звуке этого имени в Джун ше-
вельнулось что-то глубокое и первобытное. - Очень красивая. Они не лади-
ли. Она ушла от него, а через много лет вышла за моего отца, а Сомс с
ней развелся. То есть Сомс развелся с ней, а потом она вышла за моего
отца. У них родился Джон. А потом, когда Джон и Флер влюбились друг в
друга, Ирэн и мой отец были страшно огорчены, и Сомс тоже - по крайней
мере я так полагаю.
- А потом? - спросил Майкл, когда она замолчала.
- Детям все рассказали; и тут как раз умер мой отец, Джон пожертвовал
собой и увез мать в Америку, а Флер вышла замуж за вас.
Так вот оно что! Несмотря на краткость и отрывочность ее рассказа, он
чувствовал, как много здесь кроется трагических переживаний. Бедные ре-
бятки!
- Я всегда об этом жалела, - неожиданно сказала Джун. - Ирэн должна
была бы пойти на это. Только... только они не были бы счастливы. Флер
большая эгоистка. Вероятно, Ирэн поняла это.
Майкл попробовал возмутиться.
- Да, - сказала Джун, - вы хороший человек, я знаю, вы слишком хороши
для нее.
- Неправда, - резко сказал Майкл.
- Нет, правда. Она не плохая, но очень эгоистична.
- Не забывайте, пожалуйста...
- Сядьте! Не обижайтесь на мои слова. Я просто, знаете ли, говорю
правду. Конечно, все это было очень тяжело. Сомс и мой отец были двою-
родные братья. А дети были отчаянно влюблены.
И снова от ее фигурки на Майкла повеяло глубоким и первобытным
чувством, и в нем самом проснулось что-то глубокое и первобытное.
- Грустно! - сказал он.
- Не знаю, - быстро подхватила Джун, - не знаю; может быть, все вышло
к лучшему. Ведь вы счастливы?
Как под дулом револьвера, он встал навытяжку и отрапортовал:
- Я-то да, но она?
Серебристо-зеленая фигурка выпрямилась. Джун схватила его за руку и
сжала ее. В этом движении была ужасающая искренность, и Майкла это тро-
нуло. Ведь он видел ее до сих пор всего два раза!
- Как бы там ни было, Джон женат. Какая у него жена?
- Внешность прелестная, кажется - очень милая.
- Американка, - глубокомысленно изрекла Джун. - А Флер наполовину
француженка. Я рада, что у вас есть сын.
Майкл в жизни не встречал человека, чьи слова, сказанные без всякого
умысла, вселяли бы в него такую тревогу. Почему она рада, что у него
сын? Потому что это страховка... от чего?
- Ну, - пробормотал он, - очень рад, что я наконец узнал, в чем дело.
- Напрасно вам раньше не сказали; впрочем, вы и сейчас ничего не зна-
ете. Нельзя понять, что такое семейные распри и чувства, если сам их не
пережил. Я-то понимаю, хоть и сердилась из-за этих детей. Видите ли, в
давние времена я сама держала сторону Ирэн против Сомса. Я хотела, чтобы
она еще в самом начале ушла от него. Ей прескверно жилось, он был та-
кой... такой слизняк, когда дело шло о его драгоценных правах; и гордос-
ти настоящей в нем не было. Подумать только, навязываться женщине, кото-
рая вас не хочет!
- Да, - повторил Майкл, - подумать только!
- В восьмидесятых и девяностых годах люди не понимали, до чего это
противно. Хорошо, хоть теперь поняли.
- Поняли? - протянул Майкл. - Ну, не знаю!
- Конечно, поняли.
Майкл не решился возражать.
- Теперь в этом отношении куда лучше, чем было, нет того глупого ме-
щанства. Странно, что Флер вам всего этого не рассказала.
- Никогда ни словом не упомянула.
- О!
Это прозвучало удручающе, так же как и все ее более пространные реп-
лики. Она явно думала то же, что думал он сам: Флер была задета слишком
глубоко, чтобы говорить об этом. Он даже не был уверен, знает ли Флер,
что до него дошла ее история с Джоном.
И, вдруг почувствовав, что с него довольно удручающих реплик, он под-
нялся.
- Большое спасибо, что сказали мне. А теперь простите, мне пора.
- Я зайду поговорить с Флер относительно портрета. Нельзя упускать
такой случай для Харолда. Нужно же ему получать заказы.
- Разумеется! - сказал Майкл. Он надеялся, что Флер лучше его сумеет
отказаться.
- Ну, до свидания!
Дойдя до двери, он оглянулся, и у него сжалось сердце: одна в этой
громадной комнате, она казалась такой воздушной, такой маленькой! Сереб-
ристые волосы, напряженное личико, которому выражение восторженности,
хоть и направленной не по адресу, все еще придавало молодой вид. Он
что-то получил от нее, а ей ничего не оставил; и разбередил в ней ка-
кое-то давнишнее личное переживание, какое-то чувство, не менее, может
быть, более сильное, чем его собственное.
До чего она, верно, одинока! Он помахал ей рукой.
Флер была уже дома, когда он пришел. И Майкл вдруг сообразил, что
единственное объяснение его визита к Джун Форсайт - это она и Джон!
"Нужно написать этой маленькой женщине, попросить, чтобы не рассказы-
вала", - подумал он. Не годится, чтобы Флер узнала, что он рылся в ее
прошлом.
- Хорошо покатались? - спросил он.
- Очень. Энн напоминает мне Фрэнсиса, только глаза другие.
- Да, они оба мне поправились тогда в Маунт-Вернон. Странная была
встреча, правда?
- Когда папа захворал?
Он почувствовал, что она знает, что встречу от нее скрыли. Если б
можно было поговорить с ней по душам, если б она доверилась ему!
Но она сказала только:
- Скучно мне без столовой, Майкл.
XIII
В ОЖИДАНИИ ФЛЕР
Сказать, что Сомс больше любил свой дом у реки, когда его жены там не
было, значило бы слишком примитивно сформулировать далеко не простое
уравнение. Он был доволен, что женат на красивой женщине и отличной хо-
зяйке, право же, неповинной в том, что она француженка и на двадцать
пять лет моложе его. Но верно и то, что он гораздо лучше видел ее хоро-
шие стороны, когда ее с ним не было. Он знал, что, не переставая подсме-
иваться над ним на свой французский лад, она все же научилась до извест-
ной степени уважать его привычки и то положение, которое сама занимала
как его жена. Привязанность? Нет, привязанности к нему у нее, вероятно,
не было, но она дорожила своим домом, своей партией в бридж, своим поло-
жением в округе и хлопотами по дому и саду, Она была как кошка. А с
деньгами обращалась великолепно - тратила их меньше и с большим толком,
чем кто бы то ни было. Кроме того, она не становилась моложе, так что он
перестал серьезно опасаться, что ее дружеские отношения с кем-нибудь
зайдут слишком далеко и он об этом узнает. Шесть лет назад эта история с
Проспером Профоном, чуть было не кончившаяся скандалом, научила ее ос-
мотрительности.
Ему, собственно, было совершенно незачем уезжать из Лондона за день
до приезда Флер; все колесики его хозяйства были раз навсегда смазаны и
вертелись безотказно. Он завел за рекой коров и молочное хозяйство и те-
перь со своих пятнадцати акров получал все, кроме муки, рыбы и мяса, ко-
торое вообще потреблял умеренно. Пятнадцать акров представляли собой ес-
ли не "земельную собственность", то, во всяком случае, изобилие всяких
продуктов. Владение его было типичным образцом многих и многих резиден-
ций безземельных богачей.
У Сомса был хороший вкус, у Аннет, пожалуй, того лучше, особенно в
отношении еды; так что трудно было найти дом, где кормили бы вкуснее.
В этот ясный, теплый день, когда цвел боярышник, листья еще только
распускались и река вновь училась улыбаться по-летнему, кругом было не
на шутку красиво. И Сомс прогуливался по зеленому газону и размышлял:
почему это садовники вечно бродят с места на место? Все английские са-
довники, которых он мог припомнить, только и делали, что вот-вот собира-
лись работать. Поэтому, очевидно, так часто и нанимают садовников-шот-
ландцев. К нему подошла собака Флер; она порядком постарела и целыми
днями охотилась на воображаемых блох. Относительно настоящих блох Сомс
был очень щепетилен, и животное мыли так часто, что кожа у него стала
совсем тонкая. Это был золотисто-рыжий пойнтер, такой редкой масти, что
его постоянно принимали за помесь.
Прошел старший садовник с мотыгой в руке.
- Здравствуйте, сэр!
- Здравствуйте, - ответил Сомс. - Ну, стачка кончилась!
- Да, сэр. Давно пора. Занимались бы лучше своим делом.
- Правильно. Как спаржа?
- Вот хочу вскопать третью грядку, да рабочих рук не найдешь.
Сомс вгляделся в лицо садовника, узкое, немного скошенное набок.
- Что? - сказал он. - Это когда у нас чуть не полтора миллиона безра-
ботных?
- И что они все делают - в толк не возьму, - сказал садовник.
- По большей части ходят по улицам и играют на разных инструментах.
- Совершенно верно, сэр, у меня сестра в Лондоне, она то же говорила.
Я мог бы взять мальчишку, да как ему доверишь работу?
- А почему бы вам самому не заняться?
- Да тем, верно, и кончится; только, знаете ли, сад запускать не хо-
телось бы. - И он смущенно повертел в руках мотыгу.
- К чему вам эта штука? Тут сорной травы днем с огнем не сыщешь.
Садовник улыбнулся.
- Не поверите, сэр, - сказал он, - чуть отвернулся, а она уж тут как
тут.
- Завтра приезжает миссис Монт, - сказал Сомс. - Надо в комнаты цве-
тов получше.
- Очень мало их цветет сейчас, сэр.
- У вас когда ни спросишь, всегда мало. Не поленитесь, так что-нибудь
найдете.
- Слушаю, сэр, - сказал садовник и пошел прочь.
"Куда он пошел? - подумал Сомс. - В жизни не видел такого человека.
Впрочем, все они одинаковы". Когда-нибудь, по-видимому, они все же рабо-
тают; может быть, рано утром? Разве что уж очень рано. Как бы там ни бы-
ло, платить им приходится немало! И, заметив, что собака наклонила голо-
ву набок, он сказал:
- Гулять?
Они вместе пошли через калитку, прочь от реки. Птицы пели на разные
голоса, не умолкали кукушки.
Они дошли до поляны, где на пасхе, в исключительно ясный день, кто-то
устроил пожар. Отсюда была видна река, извивавшаяся среди тополей и ве-
тел. Картина напоминала речной пейзаж Добиньи, который Сомс видел в
частной галерее одного американца, - прекрасный пейзаж, лучшее из того,
что он знал в этом жанре. Он заметил, как из трубы его кухни поднимается
к небу дым, и порадовался ему больше, чем радовался бы дыму из любой
другой трубы. Он сильно скучал о нем в прошлом году - в эти месяцы почти
беспрерывной жары, когда он колесил по всему свету с Флер, переезжая из
одного чужого города в другой. Помешался этот Майкл на эмиграции! Как
сторонник империи. Сомс в теории признавал ее преимущества; но на прак-
тике всякое место за пределами Англии казалось ему либо слишком глухим,
либо слишком шумным. Англичанин имеет право на дым из своей собственной
кухонной трубы. Вот, например, Ганг - какой несуразно громадный по срав-
нению с этой серебристой извилистой лентой! Ему понравилась и река св.
Лаврентия, и Гудзон, и Потомак, как он упорно продолжал его называть, но
если сравнить - все они вспоминаются как беспорядочные водные прост-
ранства. И народ там беспорядочный. Иначе и быть не может в таких
больших государствах. Сомс двинулся с поляны вниз, через узкую полоску
леса, где раздавался возбужденный гомон грачей. Он мало что знал о
птичьих повадках: был неспособен отвлечься от самого себя настолько,
чтобы серьезно заняться существами, не имеющими к нему прямого отноше-
ния. Но он решил, что скорей всего тема их шумной сходки - еда: падает
курс червяков или наблюдается инфляция, они и суетятся, как французы
вокруг своего несчастного франка. Выйдя из леса, он очутился неподалеку
от шлюза, у домика сторожа. И тут, среди запаха дыма, ниткой вьющегося
из низкой скромной трубы, и плеска воды в заводи, и переклички дроздов и
кукушек, собственнический инстинкт Сомса на время замолк. Он раскрыл
складную трость, сел на нее и стал смотреть на зеленую тину, затянувшую
стеньг пустого шлюза. Хитрая штука - шлюзы! Почему нельзя заключить в
шлюзы человеческие чувства - запрудить их до поры до времени, а потом
пустить, строго контролируя, по главному руслу жизни, не давая расте-
каться по заводям и даром пропадать на порогах? Эти несколько абстракт-
ные размышления были прерваны собакой Флер, лизнувшей его повисшую в
воздухе руку. До чего животные стали нынче похожи на людей - вечно хо-
тят, чтобы на них обращали внимание; не далее как сегодня он заметил,
как черная кошка Аннет смотрела в гипсовое лицо неапольской Психеи и ти-
хо мяукала - наверно, просилась на колени.
Из домика вышла дочка сторожа и стала снимать с веревки белье. Женщи-
ны в деревне только и делают, кажется, что вешают на веревки белье, а
потом опять снимают! Сомс глядел на нее - ловкие руки, ловкие движения,
ловко сидит на ней платье из голубого ситца; лицо как с картины Ботичел-
ли - сколько в Англии таких лиц! У нее, конечно, есть поклонник, а может
быть, и два, и они гуляют в этом лесу и сидят на сырой траве и все такое
прочее и, чего доброго, воображают, что счастливы; или она влезает на
велосипед позади него и носится по дорогам, задрав юбки до колен. И зо-
вут ее, наверное, Глэдис, или Дорис, или как-нибудь в этом роде. Она
увидела его и улыбнулась. Губы у нее были полные, улыбка ее красила.
Сомс приподнял шляпу.
- Хороший вечер, - сказал он.
- Да, сэр.
Очень почтительна!
- Вода еще не сошла.
- Да, сэр.
А хорошенькая девушка! Что если б он был сторожем при шлюзе, а Флер -
дочкой сторожа, вешала бы белье на веревку и говорила бы: "Да, сэр"? Что
ж, а быть сторожем при шлюзе, пожалуй, еще лучшее из занятий, доступных
бедным, - следить, как поднимается и спадает вода, жить в этом живопис-
ном домике и не знать никаких забот, кроме... кроме заботы о дочери! И
он чуть не спросил у девушки: "Вы хорошая дочь?" Возможно ли в наше вре-
мя такое - чтобы дочь думала сначала о вас, а потом о себе?
- Кукушки-то! - сказал он глубокомысленно.
- Да, сэр.
Теперь она снимала с веревки несколько откровенную принадлежность ту-
алета, и Сомс опустил глаза, чтобы не смущать девушку; впрочем, она не
выказывала ни малейшего смущения. Вероятно, в наше время смутить девушку
вообще невозможно. И он встал и сложил трость.
- Ну, полагаю, погода продержится.
- Да, сэр.
- Всего хорошего.
- Всего хорошего, сэр.
В сопровождении собаки он двинулся к дому. Скромница, воды не заму-
тит; но так ли она разговаривает со своим кавалером? Унизительно быть
старым! В такой вечер нужно быть опять молодым и гулять в лесу с такой
вот девушкой; и все, что было в нем от фавна, на мгновение навострило
уши, облизнулось и с легким чувством стыда, пожав плечами, свернулось
клубочком и затихло.
Сомс, которого природа не поскупилась наделить свойствами фавна,
всегда отличался тем, что старательно замалчивал это обстоятельство. Как
и вся его семья, кроме кузена Джорджа и дяди Суизина, он был скрытен в
вопросах пола; Форсайты, как правило, не касались этих тем и не любили
слушать, когда их касались другие. Заслышав зов пола, они внешне никак
этого не показывали. Не пуританство, а известная присущая им щепе-
тильность запрещала касаться этой темы; они и сами не знали, откуда она
у них.
Пообедав в одиночестве, он закурил сигару и опять вышел из дому. Для
мая месяца было совсем тепло, и света еще хватало, чтобы разглядеть ко-
ров на заречном лугу. Скоро они соберутся на ночлег у той вон колючей
изгороди. А вот и лебеди плывут спать на остров, а за ними их серые ле-
бедята. Благородные птицы!
Река белела; тьма словно задержалась в ветвях деревьев, перед тем как
расплыться по земле и улететь в небо, где только что высохли последние
капли заката. Очень тихо и чуть таинственно - сумерки! Только скворцы
все верещат - противные создания; да и как требовать чувства собственно-
го достоинства от существа с таким коротким хвостом! Пролетали ласточки,
закусывая на ночь мошками и первыми мотыльками; и тополя были так непод-
вижны - словно перешептывались, - что Сомс поднял руку посмотреть, есть
ли ветер. Ни дуновения! А потом сразу - ни реющих ласточек, ни скворцов;
белесая дымка над рекой, на небе! В доме зажглись огни. Близко прогудел
ночной жук. Пала роса. Сомс почувствовал ее - пора домой! И только он
повернул к дому - тьма сгладила деревья, небо, реку. И Сомс подумал: "Уж
только бы без этой таинственности, когда она приедет. Не желаю, чтобы
меня тревожили!" Она и малыш; могло бы быть так хорошо, если б не навис-
ла мрачная тень этой давнишней любовной трагедии, которая корнями цепля-
лась за прошлое, а в будущем таила горькие плоды...
Он хорошо выспался, а на следующее утро ни за что не мог приняться,
все устраивал то, что уже было устроено. Несколько раз он останавливался
как вкопанный среди этого занятия, слушая, не едет ли автомобиль, и на-
поминал себе, что не надо тревожиться и ни о чем не надо спрашивать.
Она, конечно, опять виделась вчера с этим Джоном, но спрашивать нельзя.
Сомс поднялся в картинную галерею и снял с крюка небольшую картину
Ватто, которой Флер как-то при нем восхищалась. Он снес ее вниз и поста-
вил на мольберте у нее в спальне - молодой человек в широком лиловом
камзоле с кружевными брыжами играет на тамбурине перед дамой в синем, с