Страницы: -
1 -
2 -
3 -
4 -
5 -
6 -
7 -
8 -
9 -
10 -
11 -
12 -
13 -
14 -
15 -
16 -
17 -
18 -
19 -
20 -
21 -
22 -
23 -
24 -
25 -
26 -
27 -
28 -
29 -
30 -
31 -
32 -
33 -
34 -
35 -
36 -
37 -
38 -
39 -
40 -
41 -
42 -
43 -
44 -
45 -
46 -
47 -
48 -
49 -
50 -
51 -
52 -
53 -
54 -
55 -
56 -
57 -
58 -
59 -
60 -
61 -
62 -
63 -
64 -
65 -
66 -
67 -
68 -
69 -
70 -
71 -
72 -
73 -
74 -
75 -
76 -
77 -
78 -
79 -
80 -
81 -
82 -
83 -
84 -
85 -
86 -
87 -
88 -
89 -
90 -
91 -
92 -
93 -
94 -
95 -
96 -
97 -
98 -
99 -
100 -
101 -
102 -
103 -
104 -
105 -
106 -
107 -
108 -
109 -
110 -
111 -
112 -
113 -
114 -
115 -
116 -
117 -
118 -
119 -
120 -
121 -
122 -
123 -
124 -
125 -
126 -
127 -
128 -
129 -
130 -
131 -
132 -
133 -
134 -
135 -
136 -
137 -
138 -
139 -
140 -
141 -
142 -
143 -
144 -
145 -
146 -
147 -
148 -
149 -
150 -
151 -
152 -
153 -
154 -
155 -
156 -
157 -
158 -
159 -
160 -
161 -
162 -
163 -
164 -
165 -
166 -
167 -
168 -
169 -
170 -
171 -
172 -
173 -
174 -
175 -
176 -
177 -
178 -
179 -
180 -
181 -
182 -
183 -
184 -
185 -
186 -
187 -
188 -
189 -
190 -
191 -
192 -
193 -
194 -
195 -
196 -
197 -
198 -
199 -
200 -
201 -
202 -
203 -
204 -
205 -
206 -
207 -
208 -
209 -
210 -
211 -
212 -
213 -
214 -
215 -
216 -
217 -
218 -
219 -
220 -
221 -
222 -
223 -
224 -
225 -
226 -
227 -
228 -
229 -
230 -
231 -
232 -
233 -
234 -
235 -
236 -
237 -
238 -
239 -
240 -
241 -
242 -
243 -
244 -
245 -
246 -
247 -
248 -
249 -
250 -
251 -
252 -
253 -
254 -
255 -
256 -
257 -
258 -
259 -
а вы постарайтесь уехать как можно
незаметнее. Мадемуазель приедет потом, если ваша мама не будет возра-
жать.
- Я, разумеется, сразу же обратно.
- Динни, это было бы нечестно по отношению к вам. У меня есть горнич-
ные. Утруждать вас моими горестями просто недостойно.
- Ну что вы! Я, разумеется, вернусь. Я попрошу у Флер ее машину. Он
не будет возражать против того, что детей увозят?
- Только если догадается, что это связано с его состоянием. Я скажу,
что вы давно уже приглашали их погостить.
- Диана, - внезапно спросила Динни, - вы его еще любите?
- Люблю? Нет.
- Значит, просто жалость?
Диана покачала головой:
- Не могу объяснить. Тут и прошлое, и сознание того, что покинуть Ро-
налда - значит помочь враждебной ему судьбе. А это страшная мысль!
- Понимаю. Мне так жаль вас обоих и дядю Эдриена!
Диана провела руками по лицу, словно стирая с него следы тревог.
- Не знаю, что будет, только ничего хорошего не жду. А вы, дорогая,
ни в коем случае не позволяйте мне портить вам жизнь.
- Вы напрасно тревожитесь. Встряска мне полезна. Старая дева - все
равно что лекарство: перед употреблением взбалтывать.
- Когда же вы найдете себе употребление, Динни?
- Я только что отвергла широкие бескрайние просторы и чувствую себя
изрядной скотиной.
- Слева - широкие бескрайние просторы, справа - глубокие моря, а вы
на распутье. Так?
- И, по-видимому, останусь на нем. Любовь достойного человека и про-
чие подобающие случаю слова - все это словно замораживает меня.
- Подождите. Цвет ваших волос не подходит для монастыря.
- Я их перекрашу в свой истинный цвет - светло-зеленый, как морская
вода. Это цвет айсбергов.
- Я уже сказала вам - подождите!
- Подожду! - согласилась Динни.
Два дня спустя Флер в своем автомобиле подъехала к дому Ферзов. Детей
и кое-какую поклажу погрузили без инцидентов, и машина тронулась.
Эта несколько бурная поездка - дети еще не привыкли к машинам - при-
несла Динни подлинное облегчение. До сих пор она не отдавала себе отче-
та, как сильно трагическая атмосфера Оукли-стрит уже отразилась на ее
нервах, хотя после ее приезда в город из Кондафорда прошло всего десять
дней. Краски осенней листвы стали темнее. Погожий октябрьский день зали-
вал землю ровным мягким светом. Чем дальше от Лондона, тем чище и звонче
становился воздух; из труб коттеджей поднимался пахнущий лесом дымок;
над нагими полями кружились грачи.
Машина прибыла как раз к завтраку. Оставив детей с мадемуазель, прие-
хавшей поездом, Динни свистнула собак и пошла прогуляться. Осевшая доро-
га привела ее к старому коттеджу. Динни остановилась. Дверь открывалась
прямо в жилую комнату. У камелька, где горел слабый огонь, сидела старая
женщина.
- Ох, мисс Динни! - вскрикнула она. - Я уж так вам рада. Весь месяц
ни разу вас не видела.
- Я уезжала, Бетти. Как вы себя чувствуете?
Маленькая, в полном смысле миниатюрная старушка торжественно сложила
руки на животе:
- Опять с животом плохо. Все остальное - лучше не надо, доктор гово-
рит - прямо замечательно. Только вот животом маюсь. Он говорит, надо
есть побольше. Аппетит у меня, слава богу, хороший, мисс Динни, а прог-
лотить ничего не могу - сразу тошно. Истинная правда!
- Как мне вас жаль, милая Бетти! Живот - очень больное место. Живот и
зубы. Не понимаю, зачем они нам. Нет у нас зубов - желудок не варит,
есть - тоже не варит.
Старушка хихикнула.
- Он говорит, мне надо выдернуть все зубы, какие остались, да мне с
ними неохота расставаться, мисс Динни. Вот у хозяина моего их вовсе нет,
а он все-таки может жевать яблоко, ей-богу, может. Но в мои годы десны
уж так не затвердеют.
- Но ведь вам, Бетти, можно сделать красивые вставные зубы.
- Ох, не хочу я вставных - один обман. Вы бы и сами не стали носить
фальшивые зубы, мисс Динни. Ведь не стали бы, а?
- Конечно, стала бы. Теперь их чуть ли не все носят.
- Все смеетесь над старухой? Нет, это не по мне. Все равно что парик
надеть. А волосы-то у меня остались густые, как прежде. Я ведь для своих
лет замечательно сохранилась, есть за что бога благодарить. Только живо-
том маюсь. Похоже, там что-то есть.
Динни увидела в ее глазах испуг и страдание.
- Как поживает Бенджамен, Бетти?
Взгляд старухи изменился. Глаза повеселели, хотя остались такими же
рассудительными, словно она смотрела на ребенка.
- Ну, с отцом-то все в порядке, мисс. С ним, кроме ревматизма, никог-
да ничего не бывает. Он сейчас в огороде - пошел в земле покопаться.
- А как Голди? - осведомилась Динни, с грустью глядя на сидевшего в
клетке щегла. Ей было невыносимо видеть птиц в клетках, но у нее не хва-
тало духу намекнуть старикам на их маленького любимца, веселого даже за
решеткой. Кроме того, они утверждали, что, если ручного щегла выпустить
на волю, его сейчас же заклюют до смерти.
- Ох! - воскликнула старушка. - До чего же он заважничал, с тех пор
как вы подарили ему клетку побольше. - Глаза ее загорелись. - Подумать
только, мисс Динни! Капитан женился, а тут против него такое ужасное де-
ло затеяли. Что они там думают? За всю жизнь такого не слыхивала. Чтобы
одного из Черрелов таким манером потащили на суд, - это уж слишком!
- И все же это так, Бетти.
- Говорят, она славная молодая леди. А жить-то они где будут?
- Пока неизвестно. Надо подождать, - пусть сначала дело кончится.
Может быть, здесь; может быть, он получит место в колониях. Конечно,
им придется туговато.
- Страхи какие! В старое время этого не бывало. Как теперь насели на
дворянство, боже милостивый! Я все вспоминаю вашего прадедушку, мисс
Динни. До чего он ловко четверкой правил! Я тогда еще совсем пигалицей
была. Такой славный старый джентльмен - обходительный, можно сказать!
Подобные замечания о дворянстве всегда вызывали у Динни чувство не-
ловкости, тем более в устах старушки, которая, как знала девушка, была
одной из восьми детей работника с фермы, чье жалованье равнялось один-
надцати шиллингам в неделю, и которая, вырастив семерых детей, существо-
вала теперь вместе с мужем лишь на пособие по старости.
- Бетти, милая, что вам можно есть? Я скажу кухарке.
- Большое вам спасибо, мисс Динни. Кусочек постной свинины вроде
иногда могу съесть.
Глаза старухи потемнели, в них снова мелькнула тревога.
- Так ужасно болит! Иногда прямо рада была бы богу душу отдать.
- Ну, что вы, Бетти, милая! Просто посидите немножко на подходящей
пище и сразу начнете чувствовать себя лучше.
Старушка улыбнулась:
- Тревожиться-то нечего - я для своих лет замечательно сохранилась.
А когда для вас зазвонят колокола, мисс Динни?
- Не стоит об этом, Бетти. Я знаю одно: сами по себе они не зазвонят.
- Да, теперь люди женятся поздно. Семьи стали маленькие, не то что в
мое время. Вот моя старая тетка - та родила восемнадцать детей и вырас-
тила одиннадцать.
- В наши дни для них не нашлось бы ни жилья, ни работы.
- Эх, изменилась страна!
- Наша, слава богу, еще меньше, чем другие.
Взгляд Динни обежал комнату, где эти двое стариков провели лет
пятьдесят жизни. Все - от кирпичного пола до потолочин - было тщательно
выскоблено и дышало уютом.
- Ну, Бетти, мне пора. Я гощу у приятельницы в Лондоне и до ночи
должна вернуться. Я велю кухарке прислать вам кое-какой еды. Это будет
повкуснее, чем свинина. Не вставайте!
Но маленькая старушка была уже на ногах. Взгляд ее стал задушевно
ласковым.
- Я так рада, что повидала вас, мисс Динни. Храни вас бог, и пусть у
капитана больше не будет хлопот с этими ужасными людьми.
- До свидания, Бетти, милая. Передавайте привет Бенджамену.
Динни пожала руку старушке и вышла к собакам, ожидавшим ее на вымо-
щенной плитами дорожке. Как всегда после таких визитов, она испытывала
умиление, и ей хотелось поплакать. Вот они, корни! Их не хватало ей в
Лондоне, их не хватало бы ей и на широких бескрайних просторах. Она доб-
ралась до узкой, вытянутой в длину буковой рощи, толкнула незапертую
расшатанную калитку, вошла и влезла на сырой поваленный ствол, от кото-
рого сладко пахло корой. Слева - иссиня-серое небо, расколотое искрив-
ленными стволами деревьев; справа - вспаханное под пар поле. Заяц, си-
девший там на задних лапах, повернулся и пустился наутек вдоль живой из-
городи. Под носом у одной из собак с пронзительным криком поднялся фазан
и взмыл над макушками. Динни вышла из леска и остановилась, глядя вниз
на свой длинный серый дом, полускрытый кустами магнолий и купами де-
ревьев. Над двумя трубами курился дымок, на коньке крыши пятнышками бе-
лели трубастые голуби. Девушка глубоко вздохнула и простояла там целых
десять минут, вбирая в себя живительный воздух, словно политое растение
влагу. Пахло листьями, свежей землей и близким дождем. Последний раз
Динни была здесь в конце мая. Тогда она дышала летним ароматом, и каждый
глоток его был воспоминанием и надеждой, болью и радостью...
После чая они двинулись обратно. Флер снова вела машину, верх которой
пришлось поднять.
- Должна признаться, никогда не видела большей глуши, чем Кондафорд,
- объявила ее безжалостная молодая родственница. - Я бы здесь просто
умерла. После него даже Липпингхолл не кажется деревней.
- Потому что здесь все так ветхо и запущено, да?
- Знаете, я всегда твержу Майклу, что ваша ветвь семьи - одна из наи-
менее колоритных и наиболее интересных древностей, еще уцелевших в Анг-
лии. Вы совершенно незаметны, держитесь в самой глубине сцены.
Даже для писателей вы слишком несенсационны. Тем не менее вы сущест-
вуете и будете существовать, хоть я и не понимаю - как. Против вас все -
начиная от налога на наследство и кончая граммофонами. Но вы все-таки
упорно влачите свои дни в разных концах страны, занимаясь тем, чего ник-
то не знает и до чего никому нет дела. У большинства таких, как вы, нет
даже Кондафорда, куда можно вернуться умирать, и все же вы сохраняете
корни и чувство долга. Вот у меня нет ни того, ни другого, - я наполови-
ну француженка. У семьи моего отца, у Форсайтов, были корни, но от-
сутствовало чувство долга - по крайней мере в том виде, как у вас. Я хо-
чу сказать - в смысле служения чему-то. Я восхищаюсь им, Динни, но оно
нагоняет на меня смертную скуку. Это оно заставляет вас убивать моло-
дость на историю с Ферзом. Чувство долга - это недуг, Динни, прекрасный
недуг.
- Как же, по-вашему, я должна с ним бороться?
- Дать волю своим инстинктам. Трудно представить себе, что еще старит
человека быстрее, чем то, что вы делаете сейчас. Диана - из той же поро-
ды: у Монтжоев в Дамфришире есть нечто вроде своего Кондафорда. Я восхи-
щаюсь ее терпением, но считаю это безумием с ее стороны. Все равно - ко-
нец один, и чем дольше его оттягивать, тем будет тяжелее.
- Я понимаю, что она поступает так во вред себе, но, надеюсь, и сама
сделала бы то же.
- А я так не поступила бы, - весело призналась Флер.
- Я не верю, что человек знает, как он поступит, пока дело не дошло
до самого главного.
- Вся соль в том, чтобы до него не дошло.
В голосе Флер зазвенел металл, складка губ стала жесткой. Динни всег-
да находила, что Флер обаятельна именно своей таинственностью.
- Вы не видели Ферза, - сказала девушка, - а не увидев его, нельзя
понять жалость, которую он вызывает.
- Все это сантименты, дорогая, а я бесчувственна.
- Я уверена. Флер, - прошлое есть и у вас, а тот, у кого оно есть, не
бывает бесчувственным.
Флер быстро взглянула на нее, прибавила газ и бросила:
- Время включить фары.
Остальную дорогу она болтала об искусстве, литературе и прочих ничего
не значащих предметах. Было около восьми, когда она высадила Динни на
Оукли-стрит.
Диана была дома. Она уже переоделась к обеду.
- Динни, - сказала она. - Он ушел.
XXV
Простые и зловещие слова!
- Утром, когда вы уехали, он был очень возбужден. Видимо, вообразил,
что мы сговорились все от него скрывать.
- Так оно и было, - прошептала Динни.
- Отъезд мадемуазель его еще больше расстроил. Вскоре после этого я
услыхала, как хлопнула входная дверь. С тех пор его нет. Что будет, если
он не вернется?
- Ох, Диана, я так этого хочу!
- Но куда же он ушел? Зачем? К кому? О господи, как это ужасно!
Динни с отчаянием смотрела на нее и молчала.
- Простите, Динни! Вы, должно быть, устали и голодны. Поедим, не до-
жидаясь обеда.
Тревожна была их трапеза в "берлоге" Ферза - этой комнате с панелями,
отделанной в очаровательных зеленовато-золотистых тонах. Затененный свет
мягко ложился на обнаженные плечи и руки двух женщин, на фрукты, цветы,
серебро. Разговор касался лишь самых нейтральных тем. Наконец горничная
вышла.
- Есть у него ключ? - спросила Динни.
- Да.
- Позвонить дяде Эдриену?
- Чем он поможет? Если Роналд вернется и застанет его здесь, будет
еще опаснее.
- Ален Тесбери обещал мне приехать в любой момент, если понадобится,
- Нет, сегодня уж справимся как-нибудь сами, а завтра посмотрим.
Динни кивнула. Ей было страшно, но мысль, что Диана может это заме-
тить, страшила девушку еще больше: она здесь для того, чтобы поддержать
Диану своей твердостью и спокойствием.
- Пойдемте наверх. Вы мне споете, - предложила она наконец.
В гостиной Диана поочередно спела "Долину", "Хижину в Юрте", "Косьбу
ячменя", "Ветку тимьяна", "Дроморский замок", и прелесть комнаты, песен
и певицы сняла с Динни тягостное ощущение кошмара. Она погрузилась в
мечтательную дремоту, как вдруг Диана остановилась.
- Дверь хлопнула!
Динни вскочила и встала подле клавикордов:
- Пойте, пойте! Ни слова ему не говорите и не подавайте вида.
Диана снова заиграла и запела ирландскую песню "Долго ль мне плакать,
тебе рас певать?" Дверь распахнулась, и в зеркале, стоявшем на другом
конце комнаты, Динни увидела Ферза, который стоял и слушал.
- Пойте, - шепнула она.
Долго ль мне плакать, тебе распевать?
Долго ль еще мне по милой страдать?
Ах, почему не могу я забыть
Ту, что не хочет меня полюбить?
Ферз по-прежнему стоял и слушал. Вид у него был такой, словно он до
предела разбит усталостью или мертвецки пьян: волосы растрепаны, рот
растянут, зубы оскалены. Наконец он шагнул вперед, явно стараясь не шу-
меть. Прошел в дальний угол к кушетке и опустился на нее. Диана умолкла.
Динни, рука которой обвивала ее плечи, почувствовала, как дрожит Диана,
стараясь совладать со своим голосом.
- Ты обедал, Роналд?
Ферз не ответил. Он смотрел на противоположную стену со странной и
жуткой усмешкой.
- Играйте, - шепнула Динни.
Диана заиграла "Красный сарафан". Она вновь и вновь повторяла эту
простую и красивую мелодию, словно гипнотизируя ею безмолвную фигуру му-
жа. Наконец она остановилась. Наступило трагическое молчание. Нервы Дин-
ни не выдержали, и она отрывисто спросила:
- На улице дождь, капитан Ферз?
Ферз провел рукой по брюкам и кивнул.
- Ты бы пошел переоделся, Роналд.
Он уперся локтями в колени и опустил голову на руки.
- Ты, наверно, устал, милый. Не пора ли тебе лечь? Принести тебе
есть?
Ферз не шелохнулся. Усмешка сбежала с его губ, глаза закрылись. У не-
го был вид человека, который заснул так же внезапно, как загнанная ло-
шадь валится наземь между оглоблями перегруженной телеги.
- Закройте инструмент, - шепотом бросила Динни. - Идемте ко мне.
Диана бесшумно опустила крышку и встала. Они немного подождали, дер-
жась за руки. Ферз не шевелился.
- Он в самом деле заснул? - чуть слышно спросила Динни.
Ферз вскочил:
- Где уж там заснуть! Начинается! Опять начинается! И я этого не вы-
несу, видит бог, не вынесу!
На мгновение гнев преобразил его. Но тут же он увидел, как они отшат-
нулись, и упал на кушетку, закрыв лицо руками. Диана шагнула к нему.
Ферз поднял голову. Взгляд у него был дикий.
- Не подходи! - зарычал он. - Оставьте меня в покое! Убирайтесь отсю-
да!
У дверей Диана обернулась и спросила:
- Роналд, не вызвать ли врача? Он даст тебе снотворное и сразу уйдет.
Ферз опять вскочил:
- Никого мне не надо. Убирайтесь!
Женщины выскочили из гостиной, взбежали наверх, в комнату Динни, и
остановились, обнявшись и дрожа.
- Горничные уже легли?
- Они всегда ложатся рано, если только одна из них не уходит в город.
- Диана, я спущусь вниз и позвоню по телефону.
- Нет, Динни, пойду я. А кому звонить?
Весь вопрос заключался в этом. Они зашептались. Диана считала, что
нужно звонить прямо ее врачу, Динни предлагала попросить Эдриена или
Майкла заехать за ним.
- Тогда, перед катастрофой, он был в таком же состоянии?
- Нет. Тогда он не знал, что впереди. Динни, я чувствую, что он может
покончить с собой.
- У него есть оружие?
- Я отдала его служебный револьвер на сохранение Эдриену.
- Бритва?
- Только безопасная. Яда в доме нет.
Динни направилась к двери:
- Я должна пойти позвонить.
- Динни, я не допущу, чтобы вы...
- Меня он не тронет. Это вы в опасности. Заприте дверь, пока я хожу.
И, прежде чем Диана успела остановить ее, Динни выскользнула из ком-
наты. Свет еще горел. Девушка на мгновение задержалась. Спальня Дианы и
комната Ферза - ниже, на одном этаже с гостиной. Придется пройти мимо
них - иначе не попасть в холл и маленький кабинет, где находится теле-
фон. Внизу все тихо. Диана отперла дверь и встала на пороге. В любой мо-
мент она может проскочить мимо Динни и спуститься. При этой мысли девуш-
ка кинулась вперед и побежала по лестнице. Ступеньки заскрипели, она ос-
тановилась и сняла туфли. Держа их в руке, на цыпочках прокралась мимо
гостиной. Там - ни звука. Динни поспешила в холл, по дороге заметила
пальто и шляпу Ферза, брошенные им на стул, вошла в кабинет, закрыла за
собой дверь и перевела дух. Затем включила свет, взяла телефонную книгу,
отыскала номер Эдриена и уже протянула руку к трубке, как вдруг чьи-то
пальцы сдавили ей запястье. Она охнула и повернула голову. Перед ней
стоял Ферз. Он рывком заставил ее обернуться и пальцем указал на туфли,
которые девушка все еще держала в руке.
- Что, решили меня выдать? - прошипел он и, не отпуская девушку, вы-
тащил из кармана складной нож. Откинувшись на всю длину вытянутой руки,
Динни смотрела ему в лицо. Ей было гораздо менее страшно, чем раньше, и
она не чувствовала ничего, кроме стыда за то, что держит туфли в руке.
- Глупо, капитан Ферз! - ледяным голосом процедила она. - Вы же знае-
те, что ни я, ни Диана не причиним вам вреда.
Ферз отбросил ее руку, открыл нож и одним яростным ударом перерезал
шнур. Трубка упала на пол. Он сложил нож и спрятал его в карман. Динни
показалось, что этот жест привел Ферза в несколько более уравновешенное
состояние.
- Наденьте туфли, - приказал он.
Динни повиновалась.
- Запомните раз и навсегда: я не позволю соваться в мои дела и мешать
мне. Я сделаю с собой что захочу.
Динни молчала. Сердце ее бешено колотилось; она боялась, что голос
может ей изменить.
- Вы что, не слышите?
- Слышу. Никто не собирается ни соваться в ваши дела, ни раздражать
вас. Мы желаем вам только добра.
- Знаю я это добро. Хватит с меня! - выкрикнул Ферз, подошел к окну,
резко отдернул штору, посмотрел на улицу и проворчал:
- Льет как из ведра.
Затем повернулся и уставился на девушку, сжимая кулаки. Лицо его за-
дергалось, он вертел головой из стороны в сторону. Вдруг он закричал:
- Убирайтесь из комнаты, живо! Убирайтесь! Убирайтесь!
Динни опрометью ринулась к двери, закрыла ее за собой и взлетела на-
верх. Диана по-прежнему стояла на пороге комнаты Динни. Та втолкнула ее
туда, заперла дверь и упала на постель.