Страницы: -
1 -
2 -
3 -
4 -
5 -
6 -
7 -
8 -
9 -
10 -
11 -
12 -
13 -
14 -
15 -
16 -
17 -
18 -
19 -
20 -
21 -
22 -
23 -
24 -
25 -
26 -
27 -
28 -
29 -
30 -
31 -
32 -
33 -
34 -
35 -
36 -
37 -
38 -
39 -
40 -
41 -
42 -
43 -
44 -
45 -
46 -
47 -
48 -
49 -
50 -
51 -
52 -
53 -
54 -
55 -
56 -
57 -
58 -
59 -
60 -
61 -
62 -
63 -
64 -
65 -
66 -
67 -
68 -
69 -
70 -
71 -
72 -
73 -
74 -
75 -
76 -
77 -
78 -
79 -
80 -
81 -
82 -
83 -
84 -
85 -
86 -
87 -
88 -
89 -
90 -
91 -
92 -
93 -
94 -
95 -
96 -
97 -
98 -
99 -
100 -
101 -
102 -
103 -
104 -
105 -
106 -
107 -
108 -
109 -
110 -
111 -
112 -
113 -
114 -
115 -
116 -
117 -
118 -
119 -
120 -
121 -
122 -
123 -
124 -
125 -
126 -
127 -
128 -
129 -
130 -
131 -
132 -
133 -
134 -
135 -
136 -
137 -
138 -
139 -
140 -
141 -
142 -
143 -
144 -
145 -
146 -
147 -
148 -
149 -
150 -
151 -
152 -
153 -
154 -
155 -
156 -
157 -
158 -
159 -
160 -
161 -
162 -
163 -
164 -
165 -
166 -
167 -
168 -
169 -
170 -
171 -
172 -
173 -
174 -
175 -
176 -
177 -
178 -
179 -
180 -
181 -
182 -
183 -
184 -
185 -
186 -
187 -
188 -
189 -
190 -
191 -
192 -
193 -
194 -
195 -
196 -
197 -
198 -
199 -
200 -
201 -
202 -
203 -
204 -
205 -
206 -
207 -
208 -
209 -
210 -
211 -
212 -
213 -
214 -
215 -
216 -
217 -
218 -
219 -
220 -
221 -
222 -
223 -
224 -
225 -
226 -
227 -
228 -
229 -
230 -
231 -
232 -
233 -
234 -
235 -
236 -
237 -
238 -
239 -
240 -
241 -
242 -
243 -
244 -
245 -
246 -
247 -
248 -
249 -
250 -
251 -
252 -
253 -
254 -
255 -
256 -
257 -
258 -
259 -
чанин, он втайне недолюбливал и презирал вещи, казав-
шиеся непонятными: Суизину, да и не одному ему трудно было одолеть "три
червленые пряжки на черном поле вправо".
Однако Суизин не забыл, что стоит только уплатить за герб, и он будет
иметь на него полное право, и это еще более укрепило его веру в себя как
в джентльмена. Мало-помалу и остальные члены семьи обзавелись "нату-
рального цвета фазаном", а кое-кто посерьезнее присовокупил к нему и де-
виз; старый Джолион отверг девиз, сказав, что по его мнению, это чепуха,
полнейшая бессмыслица.
Старшее поколение, очевидно, догадывалось, какому великому историчес-
кому событию они обязаны своим клейнодом; и если кто-нибудь уж очень до-
нимал их вопросами, они не отваживались лгать - у Форсайтов ложь была не
в ходу, им казалось, что лгут только французы и русские - и торопились
заявить, что обо всем этом надо справиться у Суизина.
Молодое поколение обходило этот предмет "натуральным" молчанием. Они
не хотели оскорблять чувства старших, не хотели казаться смешными и поп-
росту пользовались одним клейнодом...
Нет, говорил Суизин, он сам все видел и должен сказать, что Ирэн об-
ращалась с этим "пиратом", или Босини, или как его там зовут, точно так
же, как с ним самим; откровенно говоря, он даже... но, к несчастью, по-
явление Фрэнсис и Юфимии заставило его прекратить этот разговор, так как
обсуждать подобную тему в присутствии молодых девушек не полагается.
Суизин остался несколько недоволен тем, что его прервали как раз в ту
минуту, когда он собирался сказать нечто очень значительное, но благо-
душное настроение вскоре вернулось к нему. Фрэнсис, или, как ее звали в
семье, Фрэнси, ему нравилась. Она была очень элегантна и, по слухам, за-
рабатывала своими романсами приличные деньги на мелкие расходы; Суизин
называл ее толковой девушкой.
Он всегда гордился своим свободомыслием в отношении женщин - пожа-
луйста! Пусть рисуют, сочиняют романсы, даже пишут книги, раз уж на то
пошло, особенно если этим можно заработать кое-что. Меньше будут думать
о всяких глупостях! Ведь это не мужчины.
"Маленькая Фрэнси", как ее с добродушным презрением звали родственни-
ки, была особой весьма значительной, хотя бы потому, что в ней воплоща-
лось отношение Форсайтов к искусству. Фрэнси была далеко не "маленькая",
а высокая девушка, с довольно темной для Форсайтов шевелюрой, что в со-
четании с серыми глазами придавало ее внешности "что-то кельтское".
Она сочиняла романсы вроде "Трепетные вздохи" или "Последний поцелуй"
с рефреном, звучавшим, как церковное песнопение:
Унесу с собою, ма-ама.
Твой последний поцелуй!
Твой последний, о-о! последний.
Твой последний поце-е-луй!
Слова к этим романсам, а также и другие стихи Фрэнси писала сама В
более легкомысленные минуты она сочиняла вальсы, и один из них -
"Кенсннгтонское гулянье" - своей мелодичностью чуть ли не заслужил славу
национального гимна Кенсингтона. Он начинался так:
Очень оригинальный вальс. Кроме того, у Фрэнси были "Песенки для ма-
лышей" - весьма нравоучительные и в то же время не лишенные остроумия.
Особенно славились "Бабушкины рыбки" и еще одна, почти пророчески возве-
щавшая дух грядущего империализма: "Что там думать, целься в глаз!"
От них не отказался бы любой издатель, а такие журналы, как "Высший
свет" или "Спутник модных дам", захлебывались от восторга по поводу "но-
вых песенок талантливой мисс Фрэнси Форсайт, полных веселья и чувства.
Слушая их, мы не могли удержаться от слез и смеха. У мисс Форсайт
большое будущее".
С безошибочным инстинктом, свойственным всей ее породе, Фрэнси заво-
дила знакомства с нужными людьми - с теми, кто будет писать о ней, гово-
рить о ней, а также и с людьми из высшего света; составив в уме точный
список тех мест, где следовало отпускать в ход свое очарование, она не
пренебрегала и неуклонно растущими гонорарами, в которых, по ее поняти-
ям, и заключалось будущее. Этим Фрэнси заслужила всеобщее уважение.
Однажды, когда чувство влюбленности подхлестнуло все ее эмоции - весь
уклад жизни Роджера, целиком подчиненный идее доходного дома, спо-
собствовал тому, что единственная дочь его выросла девушкой с весьма
чувствительным сердцем, - Фрэнси углубилась в большую настоящую работу,
избрав для нее форму скрипичной сонаты. Это было единственное ее произ-
ведение, которое Форсайты встретили с недоверием. Они сразу почувствова-
ли, что сонату продать не удастся.
Роджер, очень довольный своей умной дочкой и не упускавший случая
упомянуть о карманных деньгах, которые она зарабатывала собственными
трудами, был просто удручен этим.
- Чепуха! - сказал он про сонату.
Фрэнси на один вечер заняла у Юфимии Флажолетти, и он исполнил ее
произведение в гостиной на Принсез-Гарденс.
В сущности говоря, Роджер оказался прав. Это и была чепуха, но - вот
в чем горе! - чепуха того сорта, которая не имеет сбыта. Как известно
каждому Форсайту, чепуха, которая имеет сбыт, вовсе не чепуха - отнюдь
нет.
И все-таки, несмотря на здравый смысл, заставлявший их оценивать про-
изведение искусства сообразно его стоимости, кое-кто из Форсайтов - нап-
ример, тетя Эстер, любившая музыку, - всегда сожалел, что романсы Фрэнси
были не "классического содержания"; то же относилось и к ее стихам.
Впрочем, говорила тетя Эстер, теперешняя поэзия - это все "легковесные
пустячки". Теперь уже никто не напишет таких поэм, как "Потерянный рай"
или "Чайльд Гарольд"; после них, по крайней мере, что-то остается в го-
лове. Конечно, это очень хорошо, что Фрэнси есть чем себя занять: другие
девушки транжирят деньги по магазинам, а она сама зарабатывает! Тетя Эс-
тер и тетя Джули всегда были рады послушать рассказы о том, как Фрэнси
удалось добиться повышения гонорара.
Они внимали ей и сейчас, вместе с Суизином, который делал вид, что не
прислушивается к разговору, потому что молодежь теперь так быстро и так
невнятно говорит, что у них ни слова не разберешь!
- Просто не могу себе представить, - сказала миссис Смолл, - как это
ты решилась. У меня бы не хватило смелости!
Фрэнси весело улыбнулась.
- Я всегда предпочитаю иметь дело с мужчинами. Женщины такие злюки!
- Ну что ты, милая! - воскликнула миссис Смолл. - Какие же мы злюки?
Юфимия залилась беззвучным смехом и, взвизгнув, проговорила сдавлен-
ным голосом, будто ее душили:
- О-о! Вы меня когда-нибудь уморите, тетечка!
Суизин не видел в этом ничего забавного; он терпеть не мог, когда лю-
ди смеялись, а ему самому не было смешно. Да, откровенно говоря, он
просто не переносил Юфимии и отзывался о ней так: "Дочь Ника, как ее там
зовут - бледная такая?" Он чуть не сделался ее крестным отцом -
собственно, он сделался бы им неизбежно, если бы не восстал так реши-
тельно против ее иностранного имени: Суизину совсем не улыбалось стать
крестным отцом. Повернувшись к Фрэнси, он с достоинством сказал:
- Прекрасная погода... э-э... для мая месяца.
Но Юфимия, знавшая, что дядя Суизин не захотел сделать ее своей
крестницей, повернулась к тете Эстер и начала рассказывать о встрече с
Ирэн - миссис Сомс - в магазине церковно-экономического общества.
- И Сомс тоже там был? - спросила тетя Эстер, которой миссис Смолл
еще не удосужилась ничего рассказать.
- Сомс? Конечно нет!
- Неужели она поехала по магазинам одна?
- Не-ет! С ней был мистер Босини. Она изумительно одета.
Но Суизин, услышав имя Ирэн, строго взглянул на Юфимию, которая, по
правде говоря, всегда выглядела непрезентабельно, во всяком случае в
платье, и сказал:
- Одета, как и подобает изящной леди. На нее всегда приятно посмот-
реть.
В эту минуту доложили о приезде Джемса с дочерьми. Дарти, захотевший
выпить, слез у Мраморной арки, заявив, что ему надо быть у дантиста,
взял кэб и к этому времени уже восседал у окна своего клуба на Пикадил-
ли.
Жена, сообщил Дарти своим приятелям, собиралась потащить его с визи-
тами. Но он этого терпеть не может - благодарю покорно. Ха!
Кликнув лакея, Дарти послал его в холл узнать результаты заезда в
4.30. Устал как собака, продолжал Дарти; таскался с женой все утро. Хва-
тит с него. В конце концов, есть же у человека личная жизнь.
Взглянув в эту минуту в окно, около которого он всегда садился, чтобы
видеть прохожих, Дарти, к несчастью, а может быть, и к счастью, заметил
Сомса, осторожно переходившего улицу со стороны Грин-парка с очевидным
намерением зайти в "Айсиум", членом которого он тоже состоял.
Дарти вскочил с места; схватив стакан, он пробормотал что-то насчет
"этого заезда в 4.30" и поспешно скрылся в комнату для карточной игры,
куда Сомс никогда не заглядывал. Сидя там в полутьме, он в полном уеди-
нении наслаждался личной жизнью до половины восьмого, зная, что к этому
времени Сомс наверняка уйдет из клуба.
Нечего и думать, повторял Дарти, чувствуя, что его одолевает соблазн
присоединиться к разговорам у окна, - просто нечего и думать идти на
риск и ссориться с Уинифрид сейчас, когда его финансы в таком плачевном
состоянии, а "старик" (Джемс) все еще дуется после той истории с нефтя-
ными акциями, в которой Дарти совершенно не виноват.
Если Сомс увидит его в клубе, до Уинифрид обязательно дойдут слухи,
что Дарти не был у дантиста. Дарти не знал другой семьи, где бы слухи
"доходили" с такой быстротой. Лакированные ботинки Дарти поблескивали в
сумерках, он сидел посреди зеленых ломберных столиков с хмурой гримасой
на оливковом лице и, скрестив ноги в клетчатых брюках, покусывал палец и
ломал себе голову, где же раздобыть деньги, если "Эрос" не выиграет Лан-
каширского кубка.
Его мрачные мысли обратились к Форсайтам. Что за народ! Ничего из них
не выжмешь - во всяком случае, Сколько надо труда на это ухлопать. В де-
нежных делах - выжиги; и хоть бы один спортсмен среди них нашелся, разве
только Джордж, больше никого. Взять этого Сомса, например: попробуй за-
нять у него десятку, да его удар хватит, а нет, так он подарит тебя та-
кой надменной улыбочкой, как будто конченный ты человек, раз уж решился
просить взаймы.
А жена этого Сомса! Рот Дарти непроизвольно наполнился слюной. Он
пробовал подружиться с ней, вполне естественно, что человеку хочется
дружить с хорошенькой свойственницей, но будь он проклят, если у этой
(мысленно Дарти употребил очень грубое выражение) нашлось для него хоть
единое словечко: смотрит на него, как будто перед ней так, мразь ка-
кая-то, а между тем она способна на многое - Дарти готов об заклад
биться. Уж он-то знает женщин; такие мягкие глаза, такая фигура что-ни-
будь да значат, и Сомс в этом очень скоро убедится, если в слухах, кото-
рые ходят относительно "лихого пирата", есть хоть доля правды.
Встав с кресла, Дарти сделал круг по комнате и остановился у мрамор-
ного камина перед зеркалом; он простоял там довольно долго, созерцая
собственное отражение. Как и у многих мужчин его типа, лицо Дарти с тем-
ными нафабренными усами и благообразными бачками казалось пропитанным
льняным маслом. С озабоченным видом потрогав свой Довольно толстый нос,
Дарти почувствовал там намек на будущий прыщик.
Тем временем старый Джолион нашел единственное свободное кресло в по-
местительной гостиной Тимоти. Своим приходом он, по-видимому, помешал
какому-то разговору, все чувствовали явную неловкость. Тетя Джули, из-
вестная своей добротой, поторопилась прийти на выручку.
- Знаешь, Джолион, - сказала она, - мы как раз вспоминали, что ты
давно уже у нас не показывался; впрочем, ничего удивительного в этом
нет. Ты, должно быть, занят? Вот Джемс говорит, что сейчас такое горячее
время...
- Да? - Старый Джолион пристально посмотрел на Джемса. - Не такое уж
горячее время, надо только поменьше совать нос в чужие дела.
Джемс, с угрюмым видом сидевший в таком низеньком кресле, что колени
его углом торчали кверху, беспокойно задвигал ногами и наступил на кош-
ку, неосмотрительно спрятавшуюся здесь от старого Джолиона.
- Тут, кажется, кошка, - проворчал он обиженным тоном, почувствовав,
что нога его попала во что-то мягкое и пушистое.
- И не одна, - сказал старый Джолион, оглядывая всех присутствующих,
- я только что наступил на какую-то.
Последовало молчание.
Миссис Смолл сплела пальцы и, переводя свой трогательно безмятежный
взгляд с одного лица на другое, спросила:
- А как поживает наша Джун?
В суровых глазах старого Джолиона промелькнула усмешка. Поразительная
женщина эта Джули! Второй такой не найдешь - всегда ухитрится сказать
что-нибудь некстати!
- Плохо! - ответил он. - Лондон ей вреден - слишком много народа кру-
гом, слишком много всяких пересудов и болтовни!
Он подчеркнул эти слова и посмотрел на Джемса.
Снова наступило молчание.
Все чувствовали, что предпринять сейчас какой-нибудь шаг или отва-
житься на какое-нибудь замечание слишком опасно. Ощущение неотвратимости
рока, знакомое зрителям греческой трагедии, нависло и в этой загромож-
денной мебелью комнате, где собрались седовласые старики, нарядно одетые
женщины - все люди одной крови, люди, объединенные неуловимым семейным
сходством.
Они не сознавали этой неотвратимости - роковое, холодное дыхание ее
можно только чувствовать.
Суизин встал. Он-то не намерен оставаться здесь, он никому не позво-
лит себя запугивать! И, с подчеркнутой величавостью пройдясь по комнате,
он каждому по очереди пожал руку.
- Передайте Тимоти, - сказал Суизин, - что он напрасно так носится с
собой! - затем, повернувшись к Фрэнси, которую считал "элегантной", при-
бавил: - Ас тобой мы как-нибудь на днях поедем кататься, - и сейчас же
перед ним встала картина той знаменательной поездки, о которой шло
столько разговоров за последнее время, и он замер на месте, глядя прямо
перед собой остекленевшими глазами, словно стараясь осмыслить всю важ-
ность своих же собственных слов; затем, вспомнив вдруг, что ему "реши-
тельно все равно", повернулся к старому Джолиону: - До свидания, Джоли-
он! Напрасно ты ходишь без пальто - схватишь ишиас или еще какую-нибудь
гадость!
И, легонько подтолкнув кошку узким носком лакированного башмака, Суи-
зин величественно выплыл из гостиной.
После его ухода все тайком переглянулись, стараясь проверить друг на
друге впечатление от слова "кататься", которое уже получило известность
в семье, приобрело глубочайший смысл, будучи единственным, так сказать,
достоверным фактом, имевшим непосредственное отношение к тому, что по-
рождало столько неясных, зловещих толков, Юфимия не сдержалась и загово-
рила с коротким смешком:
- Как хорошо, что дядя Суизин не приглашает меня кататься!
Желая утешить ее и сгладить неловкость, которую мог вызвать разговор
на подобные темы, миссис Смолл ответила:
- Милочка, дядя Суизин любит катать элегантных женщин, ему приятно
немного покрасоваться в их обществе. Никогда не забуду своей поездки с
ним. Как я трусила!
На мгновение пухлое старческое лицо тети Джули расплылось от удо-
вольствия, затем сморщилось, и на глазах у нее навернулись слезы. Она
вспомнила одну свою давнишнюю поездку в обществе Септимуса Смолла.
Джемс, с мрачным видом сидевший в низеньком кресле, вдруг очнулся.
- Чудак Суизин, - сказал он вяло.
Молчаливость старого Джолиона и его суровый взгляд держали всех в
состоянии, близком к параличу. Старый Джолион и сам был смущен впечатле-
нием, создавшимся после его слов, - оно только подчеркивало всю серьез-
ность слухов, которые он пришел опровергнуть; но гнев все еще не покидал
его.
Он не кончил - нет, нет, - он еще проучит их как следует!
Старый Джолион не хотел "учить" племянниц, он с ними не ссорился -
молодые хорошенькие женщины всегда могли рассчитывать на его милосердие,
- но этот Джемс и остальная публика - правда, в меньшей степени - заслу-
жили хороший урок. И старый Джолион тоже справился о Тимоти.
Словно почувствовав опасность, грозившую младшему брату, миссис Смолл
предложила Джолиону чаю.
- Правда, он совсем остыл, пока ты сидишь тут, - сказала она, - но
Смизер заварит свежий.
Старый Джолион встал.
- Благодарю, - ответил он, в упор глядя на Джемса, - мне некогда пить
чай, разводить сплетни и тому подобное! Пора домой! До свидания, Джули,
до свидания, Эстер, до свидания, Уинифрид!
И без дальнейших церемоний вышел из комнаты.
В кэбе гнев его испарился. Так бывало всегда: стоило ему только дать
волю своему гневу - и он исчезал. Старому Джолиону стало грустно. Может
быть, он и заткнул им рты, но какой ценой! Старый Джолион знал теперь,
что в слухах, которым он отказался верить, была правда. Джун брошена, и
брошена ради жены сынка Джемса! Он чувствовал, что все это правда, и уп-
рямо решил считать эту правду вздором; а боль, которая таилась под таким
решением, медленно, но верно переходила в слепую злобу против Джемса и
его сына.
Шесть женщин и один мужчина, оставшиеся в комнате, занялись разгово-
ром, насколько разговор мог удаться после всего, что произошло; каждый
считал себя совершенно непричастным к сплетням, но был твердо уверен,
что остальные шестеро сплетнями не гнушаются; поэтому все сидели злые и
растерянные. Один только Джемс сохранял молчание, взволнованный до глу-
бины души.
Фрэнси сказала:
- По-моему, дядя Джолион ужасно изменился за последний год. Правда,
тетя Эстер?
Тетя Эстер съежилась.
- Ах, спроси тетю Джули! - сказала она. - Я не знаю.
Остальные не побоялись подтвердить слова Фрэнси, а Джемс мрачно про-
бормотал, не поднимая глаз от пола:
- Ничего прежнего в нем не осталось.
- Я уже давно это заметила, - продолжала Фрэнси, - он ужасно поста-
рел.
Тетя Джули покачала головой; лицо ее превратилось в сплошную гримасу
сострадания.
- Бедный Джолион! - сказала она. - За ним нужен уход!
Снова наступило молчание; затем все пятеро гостей встали сразу, слов-
но каждый из них боялся задержаться здесь дольше других, и простились.
Миссис Смолл, тетя Эстер и кошка снова остались одни; вдалеке хлопну-
ла дверь, возвещая о приближении Тимоти.
В тот же вечер, когда тетя Эстер только что задремала у себя в
спальне, которая принадлежала тете Джули до того, как тетя Джули переб-
ралась в спальню тети Энн, дверь приотворилась и вошла миссис Смолл в
розовом чепце и со свечой в руках.
- Эстер! - сказала она. - Эстер!
Тетя Эстер слабо зашевелилась под одеялом.
- Эстер, - повторила тетя Джули, желая убедиться, что сестра просну-
лась, - я так беспокоюсь о бедном Джолионе. Как ему помочь? - она сдела-
ла ударение на этом слове. - Что ты посоветуешь?
Тетя Эстер снова завозилась под одеялом, в голосе ее послышались умо-
ляющие нотки:
- Как помочь? Откуда же я знаю?
Тетя Джули вышла из комнаты вполне удовлетворенная и с удвоенной ос-
торожностью притворила за собой дверь, чтобы не беспокоить Эстер, но
ручка выскользнула у нее из пальцев и дверь захлопнулась с грохотом.
Вернувшись к себе, тетя Джули остановилась у окна и сквозь щелку меж-
ду кисейными занавесками, плотно задернутыми, чтобы с улицы ничего не
было видно, стала смотреть на луну, показавшуюся над деревьями парка. И,
стоя там в розовом чепчике, обрамлявшем ее круглое, печально сморщившее-
ся лицо, она проливала слезы и думала о "бедном Джолионе" - старом, оди-
ноком, и о том, что она могла бы помочь ему и он привязался бы к ней и
любил бы ее так, как ее никто не любил после... после смерти бедного
Септимуса.
VIII
БАЛ У РОДЖЕРА
Дом Роджера на Принсез-Гарденс был ярко освещен. Множество восковых
свечей горело в хрустальных канделябрах, и паркет длинного зала отражал
эти созвездия. Впечатление простора до