езанн, Матисс, Го-
ген, Ван Гог были тогда последней новинкой, а теперь они почтенные клас-
сики. Гоген, конечно, великолепный колорист. А  все-таки  я  предпочитаю
китайцев. Боюсь, что я неисправимо старомоден, Динни.
   - Я понимаю, что все эти картины хороши, - вернее, почти все: но жить
среди них я не могла бы.
   - У французов много хорошего; ни в одной стране смена школ в живописи
не происходила с такой четкостью, как у них. Каждый этап - от примитивов
до Клуэ, от Клуэ до Пуссена и Клода Лоррена, от них до Ватто и его  уче-
ников, а затем к Буше и Грезу, к Энгру и Делакруа, к барбизонцам, к имп-
рессионистам, к постимпрессионистам - отмечен какой-нибудь вершиной вро-
де Шардена, Леписье, Фрагонара, Мане, Дега, Моне, Сезанна, означает раз-
рыв с предыдущей стадией и переход к последующей.
   - А бывали раньше такие резкие скачки, как теперь?
   - Нет, раньше не бывало ни таких резких скачков в мировоззрении вооб-
ще, ни такой безысходной путаницы во взглядах художников на их  назначе-
ние.
   - В чем оно, дядя?
   - В том, чтобы доставлять наслаждение или раскрывать  истину,  или  в
том и другом одновременно.
   - Не представляю себе, чтобы мне доставило наслаждение то,  чем  нас-
лаждаются они, а истина... Что есть истина?
   Эдриен покорно махнул рукой:
   - Динни, я устал, как собака. Давай удерем отсюда.
   В эту минуту Динни опять увидела сестру и Тони Крума, которые уже уг-
лубились под арку. Она не знала, заметила Клер ее и Эдриена или нет,  но
не сомневалась, что Крум никого, кроме Клер, не замечает. Она шла за Эд-
риеном и в свою очередь восхищалась его  деликатностью.  Разумеется,  ни
он, ни она сама никого никогда не поставят в неудобное положение. Кто  с
кем встречается - это в наши дни сугубо личное дело.
   Они уже добрались до Бэрлингтон-Аркад, когда Эдриену в  глаза  броси-
лась бледность Динни.
   - Динни, что случилось? Ты похожа на привидение!
   - Если не возражаете, дядя, я зашла бы выпить чашку кофе.
   - Тут есть одно заведение на Бонд-стрит. Идем.
   Бескровные, хоть и улыбающиеся губы девушки так встревожили  Эдриена,
что он крепко прижал к себе ее руку и отпустил  лишь  тогда,  когда  они
уселись за угловой столик.
   - Две чашки кофе, и покрепче, - распорядился Эдриен и с инстинктивной
бережностью, так располагавшей к нему женщин и детей, даже не  попытался
вызвать племянницу на откровенность.
   - Смотреть картины - самое утомительное занятие. Прости, если я  упо-
доблюсь Эм, но я тоже подозреваю, что ты слишком  мало  ешь.  Нельзя  же
считать едой ту птичью порцию, какую мы проглотили, отправляясь сюда.
   Но губы Динни уже приобрели свой обычный цвет.
   - Я понимаю, что напрасно упрямлюсь, дядя, но еда  -  ужасно  скучная
вещь.
   - Нам с тобой нужно прокатиться во Францию. Картины французов,  может
быть, и не трогают душу, но зато их стол возбуждает чувства.
   - Вы тоже это испытали?
   - Да, особенно когда сравнил его с тем, как едят итальянцы. У францу-
зов все всегда превосходно продумано. Они создают картины так же расчет-
ливо, как делают часы. Они предельно сознательны в творчестве  и  всегда
превосходные мастера. Требовать от них большего - нелепо; но все-таки  -
они насквозь непоэтичны. Надеюсь, Клер избежит бракоразводного процесса?
Суд - самое непоэтичное место на свете.
   Динни покачала головой:
   - А по-моему, пусть она лучше пройдет через это. Я даже  считаю,  что
ей не надо было давать обещание. С  Джерри  они  ни  при  каких  обстоя-
тельствах не помирятся, а сейчас она все равно что птица с подбитым кры-
лом. Кроме того, в наши дни никто не придает значения разводу.
   Эдриен поежился:
   - Мне даже подумать противно, что эти прожженные судейские крючки бу-
дут играть судьбой моих близких. Если бы они все были такие,  как  Дорн-
форд!.. Но, увы, они не такие. Виделась ты с ним после Нового года?
   - Он на днях обедал у нас перед выступлением.
   Эдриен отметил про себя, что, заговорив о Дорнфорде, она и  "ухом  не
повела", как выражается современная молодежь. Вскоре они  расстались,  и
Динни на прощание уверила дядю, что снова чувствует себя прекрасно.
   Эдриен ошибся, сказав, что Динни похожа на привидение: вернее было бы
сказать, что она похожа на человека, увидевшего  привидение.  Когда  она
выходила на Корк-стрит из-под аркад, все ее прошлое,  связанное  с  этой
улицей, метнулось к ней, как одинокая птица, коснулось крылами ее лица и
тут же улетело. Поэтому, простившись с дядей, девушка  повернула  назад.
Решительно вошла в знакомый подъезд, поднялась по лестнице  до  квартиры
Уилфрида и позвонила. Потом прислонилась к  подоконнику  на  площадке  и
стала ждать, стиснув руки и думая: "Жаль, что у меня нет муфты!" Руки  у
нее совсем застыли. На картинах прошлого века женщин  всегда  изображают
вот так - на лице вуаль, руки в муфте; но прошлый век миновал, и муфты у
нее нет. Она уже решила уйти, как вдруг дверь отворилась. Стэк! В домаш-
них туфлях! Вдумчивый, как всегда, взгляд его черных глаз упал на туфли,
и Стэк смутился:
   - Прошу прощения, мисс, я как раз переобувался.
   Динни подала ему руку, которую он пожал точь-в-точь как раньше,  -  с
таким видом, словно исповедовал гостью.
   - Я шла мимо, и мне захотелось узнать, как вы живете.
   - Прекрасно, мисс, благодарю вас. Надеюсь, вы здоровы? И собака тоже?
   - С нами обоими все в порядке. Фошу нравится в деревне.
   - Еще бы! Мистер Дезерт всегда говорил, что это деревенская собака.
   - У вас есть известия о нем?
   - Только косвенные. Я слышал, в банке говорили, что он в  Сиаме.  Его
письма банк пересылает на свое отделение в Бангкоке. Недавно здесь оста-
навливался их светлость. Как я понял из разговора, мистер Дезерт  подни-
мается сейчас к верховьям какой-то реки.
   - Реки?
   - Да. Вот только название забыл. Что-то вроде "И и" и еще  как  будто
"Сонг". Там, кажется, здорово жарко. С вашего позволения, мисс,  вы  ма-
лость бледны, хоть и живете в деревне. А я вот ездил на рождество  домой
в Барнстепль и сильно поправился.
   Динни опять протянула руку:
   - Очень рада была повидать вас, Стэк.
   - Зайдите, мисс. В квартире все осталось как при нем, - вот увидите.
   Динни подошла к дверям гостиной:
   - Совершенно как при нем, Стэк, словно он и не уезжал.
   - Приятно слышать, мисс.
   - Впрочем, может быть, он и здесь, - сказала Динни. - Говорят же, что
душа отделяется порой от тела. Благодарю вас, Стэк.
   Она коснулась руки слуги, прошла мимо него, спустилась  по  лестнице.
Лицо ее передернулось, застыло, и она быстро зашагала прочь.
   Река! Ее сон! "Еще одну реку!"
   На Бонд-стрит кто-то окликнул ее:
   - Динни!
   Девушка обернулась и увидела Флер.
   - Куда вы, дорогая! Мы с вами не виделись целую вечность. Я  прямо  с
французской выставки. Божественно, правда? Я столкнулась там  с  Клер  и
каким-то молодым человеком. Кто он?
   - Тони Крум, попутчик по пароходу.
   - Только попутчик?
   Динни пожала плечами и, взглянув на элегантную собеседницу,  мысленно
посетовала: "Почему Флер всегда такая прямолинейная!"
   - Деньги у него есть?
   - Нет. Правда, он нашел место, но незавидное. Будет присматривать  за
арабскими матками мистера Масхема.
   - Только-то? Триста, от силы пятьсот в год. Это  не  бог  весть  что.
Знаете, Клер в самом деле совершает большую ошибку. Джерри Корвен пойдет
далеко.
   - Во всяком случае дальше Клер, - сухо отозвалась Динни.
   - Вы полагаете, что разрыв окончательный?
   Динни кивнула. Она никогда еще не испытывала к Флер такого граничаще-
го с антипатией чувства, как сегодня.
   - Зря. Клер - это не то что вы. Она - человек нового века с  его  по-
рядком или беспорядком, - как хотите. Вот потому я и говорю, что она со-
вершает ошибку. Ей было бы легче жить, оставаясь с  Джерри,  пусть  даже
формально. Не представляю себе Клер в нужде.
   - Деньги ее не привлекают, - холодно вставила Динни.
   - Ах, вздор! Только деньги дают возможность делать то, что хочется. А
это не может не привлекать Клер.
   Динни, знавшая, что Флер права, произнесла еще холоднее:
   - Не стоит тратить время на объяснения.
   - Дорогая, тут и объяснять нечего. Он чем-то ее оскорбил,  -  это  на
него похоже. Но из этого еще не следует, что нужно  устраивать  историю.
Вы же видели сегодня картину Ренуара - мужчина и дама в ложе. Великолеп-
ная вещь! Каждый из них живет особой жизнью, и все-таки они вместе.  По-
чему бы Клер не пойти на это?
   - А вы бы пошли?
   Безупречные плечи Флер чуть заметно дрогнули:
   - Но вы же знаете, какой Майкл милый. Кроме того, у меня дети.
   И плечи Флер опять слегка дрогнули.
   Динни оттаяла.
   - Вы обманщица, Флер. Вы не делаете того, что проповедуете.
   - Дорогая, у меня же исключительный случай.
   - Он у каждого исключительный.
   - Ладно, не будем спорить. Майкл говорит, что ваш новый депутат Дорн-
форд пришелся ему по душе. Теперь они трудятся вместе  над  планом  трех
"К". Дело замечательное, да и взялись они за него с нужного конца.
   - Мы в Кондафорде тоже занялись свиньями. Дядя  Лоренс  предпринимает
что-нибудь на этот счет в Липпингхолле?
   - Нет. Он придумал самый план и считает, что свое сделал. Ну, ничего,
придет время, Майкл еще заставит его потрудиться. Послушали бы  вы,  как
об этом плане рассуждает Эм! Умора! Нравится вам Дорнфорд?
   Динни, с которой второй раз за утро заговаривали о Дорнфорде, посмот-
рела родственнице прямо в лицо:
   - По-моему, он настоящее совершенство.
   Флер неожиданно взяла ее под руку:
   - Динни, дорогая, я хочу, чтобы вы за него вышли. Конечно, за  совер-
шенство не выходят, но ведь и его можно ввести в грех.
   Теперь в свою очередь дрогнули плечи Динни, и она устремила взгляд  в
пространство.


   XVIII

   Третьего февраля день выдался на редкость теплый и до того напоминав-
ший весну, чти кровь в жилах людей потекла быстрее, пробуждая в них тягу
к приключениям.
   Поэтому Тони Крум рано утром дал телеграмму Клер, а в полдень уже вы-
ехал из Беблок-хайт на старом автомобиле Стейплтона - своем новом приоб-
ретении. Конечно, он мечтал не о такой машине, но даже из этой при жела-
нии можно было выжать миль пятьдесят в час. Он перебрался через реку  по
ближайшему мосту, проскочил Эбингдон и поехал через Бенсон на Хенли. Там
он остановился, наскоро проглотил сандвич, заправил бак и с минуту  пос-
тоял на мосту, глядя на залитую солнцем обнаженную реку, медленно катив-
шуюся меж нагих рощ. Оттуда он поехал уже сообразуясь с часами, так  как
к двум должен был поспеть на Мелтон-Мьюз.
   Клер только что вернулась и была еще не готова. Тони уселся в  нижней
комнате, обставленной теперь тремя стульями, оригинальным старинным сто-
ликом, который удалось купить по дешевке, - кризис задел и антикваров, и
резным аметистового цвета кувшином с терновой  настойкой.  Крум  прождал
без малого полчаса, прежде чем по винтовой  лесенке  спустилась  Клер  в
светло-коричневом твиде и шляпке; через руку у нее было перекинуто кожа-
ное пальто на меху.
   - Вот и я, дорогой мой. Простите, что заставила ждать. Куда поедем?
   - Я подумал, не захочется ли вам взглянуть на Беблок-хайт. На  обрат-
ном пути завернем в Оксфорд, выпьем  чаю,  посмотрим  колледжи  и  будем
здесь часам к одиннадцати. Идет?
   - Отлично. А где вы переночуете?
   - Я? Да просто вернусь обратно. Поспею домой еще до часа ночи.
   - Бедный Тони! Нелегкий же у вас день!
   - Ну что вы! Всего двести пятьдесят миль. Пальто вам ни  к  чему:  на
наше несчастье, машина закрытая.
   Они выехали через западный конец переулка, чуть не сбили  мотоциклис-
та, и помчались по направлению к парку.
   - Тони, а ведь у машины легкий ход!
   - Да, она славная старушка, только у меня такое чувство, что она того
и гляди рассыплется. Стейплтон безжалостно гонял ее. И потом - я не люб-
лю светлых машин.
   Клер откинулась на спинку сиденья; судя по улыбке, не сходившей с  ее
губ, она была довольна.
   Их первая долгая экскурсия почти не сопровождалась  разговорами.  Оба
еще не избавились от юношеской любви к быстрой езде, и там, где позволя-
ло движение, Крум старался выжать из машины  все,  что  та  могла  дать.
Меньше чем за два часа они уже добрались до  последней  переправы  через
реку.
   - Вон гостиница, где я живу, - показал рукой Тони. - Не выпить ли нам
чаю?
   - Это было бы неосторожно, мой дорогой. Нет, я взгляну на  конюшни  и
загоны, а потом поедем куда-нибудь, где вас не знают.
   - Сперва я вам обязательно покажу реку.
   За прибрежными ивами и тополями посверкивали светлые воды реки,  чуть
позолоченной закатом. Молодые люди вышли из машины,  чтобы  полюбоваться
видом.
   Сережки орешника уже набухли. Клер обломила ветку:
   - Весна-обманка. Настоящей еще ждать и ждать.
   С реки потянуло холодком; на противоположном берегу над лугами пополз
туман.
   - Здесь только перевоз, Тони? Моста нет?
   - Нет. По той стороне дорога идет прямо на Оксфорд -  миль  пять,  не
больше. Я несколько раз ходил туда пешком. Красивые места.
   - А как чудесно здесь будет, когда зацветут рощи и  луга!  Ну,  едем.
Покажите мне, где загоны, и в Оксфорд.
   Они вернулись к машине.
   - Зайдете в конюшни?
   - Клер покачала головой:
   - Подожду, пока привезут маток. Одно дело, когда  вы  привозите  меня
осматривать пустые стойла, другое - когда я приезжаю взглянуть на кобыл.
Они в самом деле из Неджда?
   - Масхем божится, что да. Но я сперва погляжу, что за конюхи  с  ними
приедут, а уж потом поверю.
   - Какой масти?
   - Две гнедых, одна караковая.
   Загоны, - их было три, - полого спускались к реке и были защищены  от
ветра вытянутой в длину рощицей.
   - Сток здесь идеальный, место солнечное. Конюшни вон  там,  сразу  за
краем рощи. В них еще многое нужно доделывать; сейчас мы  монтируем  там
отопление.
   - Как здесь тихо!
   - На дороге - практически никакого движения, разве что мотоцикл прое-
дет. Вот как, например, этот.
   Мимо с фырканьем пролетел мотоцикл, затормозил, развернулся  и,  фыр-
кая, помчался назад.
   - Мотоцикл - ужасно горластая скотина! - проворчал Крум.  -  Впрочем,
пока матки сюда доберутся, они уже попривыкнут к грохоту.
   - Бедняжки! Их ждет резкая перемена.
   - У них у всех в кличках золото: Золотая пыль, Золотая гурия, Золотая
лань.
   - Вот уж не думала, что Джек Масхем поэт!
   - Только в том, что касается лошадей.
   - Здесь действительно сказочная тишина, Тони!
   - Шестой час. Рабочие уходят из моего коттеджа. Они его  перестраива-
ют.
   - Сколько там будет комнат?
   - Четыре: спальня, гостиная, кухня, ванная.  Но  можно  пристроить  и
еще.
   Тони впился в Клер глазами, но та смотрела в сторону.
   - Ну, по местам! - отрывисто скомандовал он. - Нужно поспеть  в  Окс-
форд дотемна.
   Оксфорд, утопающий в огнях, как и все города в этот наихудший для них
час, казалось, предупреждал: "Не ждите от меня  ничего,  -  я  обезличен
виллами, автомобилями и современностью".
   Он действительно не пробудил сначала в молодых людях никакого интере-
са: оба были голодны, а Крума к тому же личные воспоминания связывали  с
Кембриджем. Но стоило им очутиться в гостинице "Митра"  и  приняться  за
сандвичи с анчоусами, яйца вкрутую, гренки, сдобные булочки, оладьи, ва-
ренье и содержимое огромного чайника, как  с  каждым  глотком  романтика
Оксфорда стала раскрываться им все полнее. Посидев в этой старой  гости-
нице, куда, кроме них, еще никто не завернул, где горел камин и окна бы-
ли задернуты красными занавесками, молодые люди  неожиданно  насладились
уютом и тишиной и теперь неизбежно  должны  были  найти  город  восхити-
тельным. Мотоциклист в кожаном комбинезоне заглянул в зал и снова исчез.
Три студента последнего курса постояли в дверях, посовещались в  предви-
дении обеда, заказали столик и скрылись.  Время  от  времени  появлялась
официантка, приносила свежие гренки, прибирала соседние столики и уходи-
ла. Упоенные одиночеством. Клер и Тони поднялись из-за  стола  только  в
половине седьмого.
   - Пойдем пошатаемся, - предложила Клер. - Времени у нас много.
   Оксфорд обедал, и улицы были пустынны. Молодые люди брели наугад, вы-
бирая самые узкие переулки, то и дело натыкаясь на здания колледжей  или
длинную старую городскую стену. Теперь им уже казалось,  что  здесь  нет
ничего современного. Прошлое оживало перед ними на каждом шагу. Перезвон
колоколов, темные башни, древние, плохо освещенные каменные громады, из-
вилистые, крытые, еле заметные в сумерках переходы; просторные  квадраты
дворов, обозначенные тусклыми фонарями и внезапно возникающие из  мрака,
- весь этот темный старинный безлюдный город, который скрытно бурлит но-
вой жизнью, привел их в безмолвное восхищение, а так как они к  тому  же
попали в него впервые, то скоро заблудились.
   Крум взял Клер под руку и пошел в ногу с ней. Хотя ни тот, ни  другая
не были склонны к романтике, оба чувствовали себя так, словно затерялись
в лабиринте истории.
   - Жаль, что я не выросла здесь или в Кембридже, - посетовала Клер.
   - В Кембридже прошлое не ощущается так остро. Колледжи там вытянуты в
одну линию. Оксфорд же в темноте кажется еще  более  средневековым,  чем
днем. Конечно, в Кембридже на всем лежит отпечаток старины, но здесь  он
выражен гораздо более отчетливо.
   - А мне, наверно, понравилось бы жить в старину.  Верховые  лошади  и
кожаные колеты! Вы, Тони, божественно выглядели бы в колете и шапочке  с
длинным зеленым пером.
   - С меня довольно и современности, пока вы рядом. Мы никогда  еще  не
были так долго вместе.
   - Пожалуйста, без сантиментов. Помните, мы приехали сюда  осматривать
Оксфорд. Куда пойдем теперь?
   - Куда хотите, - удрученно ответил Тони.
   - Обиделся? Смотрите, какой большой колледж! Зайдем внутрь?
   - Нельзя: скоро выйдут студенты - уже девятый час. Лучше побродим  по
улицам.
   Через Корнмаркет они вышли на Брод, постояли на правой стороне  перед
статуями, затем свернули на темную площадь с круглым зданием в середине,
колледжами по сторонам и церковью на дальнем конце.
   - Это, видимо, центр, - объявила Клер'. - У Оксфорда тоже должна быть
своя точка опоры. Пусть окраины перестраиваются, как угодно, - обезобра-
зить сердце города никому не удастся:
   Оксфорд ожил с таинственной внезапностью. На улицах появились молодые
люди в коротких плащах, наброшенных на плечи,  перекинутых  через  плечо
или руку. Крум осведомился у одного из них, что это за площадь.
   - Рэдклиф. Вон там Брейзноз, а дальше Хайз.
   - А где "Митра"?
   - Направо.
   - Благодарю.
   - Не за что.
   Студент  тряхнул  непокрытой  головой,  поклонился  Клер  и  поспешил
дальше.
   - Ну что, Гони?
   - Зайдем в гостиницу и выпьем по коктейлю.
   Когда они входили в "Митру", мотоциклист в кожаном комбинезоне и шле-
ме, стоявший около своей машины, внимательно посмотрел им вслед.
   После коктейля и бисквитов они вышли на улицу, склоняясь  к  решению,
которое Крум сформулировал вслух:
   - Еще рано, и погода хорошая. Поедем домой через  мост  Магдалины  на
Бенсон, Дорчестер и Хенли.
   - Остановитесь на мосту, Тони. Я хочу взглянуть на мою тезку.
   Фонари отбрасывали светлые полосы на чернильно-темные воды реки  Чер-
рел; над нею в темноте хмуро высился массивный мост Магдалины, за  кото-
рым в направлении Кристчерч-Медоу тянулась редкая цепочка огней.  Позади
молодых людей расстилалась широкая улица - два ряда серых слабо освещен-
ных фасадов и подъездов; внизу, под мостом, беззвучно струилась река.
   - Ее, наверно, называют здесь кратко - Черр.
   - Летом я заведу себе плоскодонку. Знаете, Клер, в верховьях река еще
красивее, чем здесь.
   - Вы научите меня грести?
   - А как же!
   - Скоро десять. День прошел чудесно. Тони!
   Он бросил на нее сбоку долгий взгляд и завел машину. Неужели ему  всю
жизнь вот так стремительно мчаться с нею вперед? Неужели им  не  суждена
настоящая долгая остановка?
   - Хотите спать. Клер?
   - Не очень. Но