ие Родион  Иванович?
Ведь все пишем да следим, следим да пишем... - шмыгал носом Тихон.
   - Господи! - поразился Родион. - Я же всю жизнь  считал,  что  тайный
агент Третьего жандармского отделения и плавает как  рыба,  и  стреляет,
как Робин Гуд! Из пистолета - бац! И с сорока шагов - белке в глаз!..
   Зайцев горестно махнул рукой:
   - Да я с пяти шагов слону в задницу не попаду...
   - Дай-ко я тебе еще молочка подолью горячего, - жалостливо сказал Пи-
ранделло. - Козье молоко от всех напастей!
   Мимо пробежал станционный смотритель, покосился лукаво.
   - Как с лошадьми, любезный? - спросил его Родик.
   - Лошадей нет, извиняюсь, и не предвидится, ваше благородие.
   - Черт знает что... - пробормотал Родик и спросил у Тихона: - А доку-
мент у тебя какой-нибудь есть?
   - А как же! - Тихон нашарил нагрудный кожаный мешочек, вытащил подмо-
ченную бумаженцию. - А то случись чего!..
   Родик прочитал документ, на секунду задумался и сказал:
   - Вот что, Тиша. Поедешь с нами. Харчи наши, жалованье казенное.  До-
носы тебе поможем писать. А сейчас...
   И крикнул станционному смотрителю:
   - Эй, любезнейший! Быстро  четверку  лучших  лошадей  тайному  агенту
Третьего отделения собственной его величества канцелярии! Покажи ему до-
кумент, Тихон. Покажи, покажи!..
   Запряженная четверкой лошадей, ехала вместительная карета с  огромной
штангой на запятках.
   Теперь в карете сидели пятеро - Герстнер, Родик, Пиранделло,  коза  и
Тихон Зайцев. Все работали: Герстнер делал пометки на грифельной  доске,
Родик отмечал проезжаемые места на карте,  Пиранделло  вычесывал  Фросю,
Зайцев писал очередное донесение Бенкендорфу.
   - Дальше как, Родион Иванович?.. - спросил Тихон и показал уже  напи-
санное.
   - Не "сикретно", а "секретно", грамотей. А дальше так: "С величайшими
опасностями и риском для жизни  мне  удалось  внедриться  в  наблюдаемую
группу". Написал? Точка. Теперь проси жалованье за  истекшие  полгода  и
подписывайся: "Агент ноль, ноль, ноль, семь". Или  "восемь"?  А,  Тихон?
Как там у вас это делается?
   - Нет. Я обычно пишу: "Преданный Отечеству и вашему высокопревосходи-
тельству Тихон Зайцев".
   - Очень хорошо! Вот так и пиши. Не меняй стиль.
   Перед самым Петербургом карета наших героев попала в  плотный  туман.
Тревожно блеяла Фрося, бестолково суетились вокруг кареты путешественни-
ки, отчаянно причитал возница:
   - Ой, беда-то... Помоги, сохрани и выведи, Господи!..
   И вдруг совсем рядом в тумане возникло некое странное свечение в  че-
ловеческий рост с неясными очертаниями. И насмешливый девичий голос про-
говорил:
   - По таким пустякам - и сразу к самому Господу?
   Все замерли. Свечение растаяло, и на его  месте  возникла  прелестная
девушка лет восемнадцати!
   - Что это вы так приуныли? - улыбнулась она.
   - Заблудились... - хрипло сказал Пиранделло.
   - Эка важность! - Девушка что-го пошептала лошадям,  погладила  их  и
крикнула путникам: - Садитесь!
   Она сразу же уютно устроилась в карете и приказала вознице:
   - Погоняй!..
   Лошади легко понесли карету в сплошной белой мгле. Фрося положила го-
лову девушке на колени и блаженно прикрыла глаза.
   - Батюшки!.. Она же никого к себе не подпускала! - перекрестился  Пи-
ранделло.
   - Ура! - заорал возница. - На большак вылезли!!!
   Герстнер церемонно снял шляпу. Девушка предупредила вопрос:
   - Меня зовут Мария.
   - Местная? - сразу попытался уточнить Зайцев.
   - Это как посмотреть, - рассмеялась Мария.
   Родион Иванович увидел, как Мария зябко передернула плечами.
   - Озябла, Машенька?
   - Ага. Ждала вас долго.
   Пиранделло тут же сбросил с плеч кафтан, набросил его  на  девушку...
Зайцев поспешно вытащил свою подзорную трубу, отвинтил окуляр,  налил  в
него из трубы водки, проворковал:
   - На-ко хлебни, Манечка...
   Не чинясь, Маша выпила и пустила трубу по кругу. Когда очередь  дошла
до Герстнера, тот с инженерным интересом осмотрел трубу:
   - Как же вы смотрите через водку, Тихон?
   - А через ее завсегда лучше видно, Антон Францыч.
   - Какой талантливый народ! - Герстнер выпил,  передал  трубу  Родику.
Тот налил себе в окуляр:
   - Твое здоровье, Машенька. Тебя нам словно Бог послал...
   - Вообще-то так оно и было, - весела ответила Маша.
   Родик выпил и, потрясенно глядя на Машу, проговорил:
   - Да, есть еще женщины в русских селеньях...
   В Петербурге у отеля "Кулон" Родик руководил разгрузкой экипажа. Зай-
цев стоял на крыше кареты, сверху подавал багаж. Фрося охраняла  поклажу
- бросалась на каждого проходящего.
   - Жить будем здесь - каждому по комнатке. Штаб назначаю в  апартамен-
тах Антона Францевича. До утверждения проекта - никаких увольнений!
   - Родик, я готов поверить в то, что вы действительно внук фельдмарша-
ла Кутузова! - восхитился Герстнер.
   - Нет, Антон Францевич, это легенда для провинциалов.
   - А ежели мне отлучиться потребуется? - сверху спросил Зайцев.
   - Считай себя мобилизованным, а посему на  казарменном  положении,  -
жестко отрезал Родик.
   - Исхитряйся как-нибудь. На то ты и тайный агент, - усмехнулся Пиран-
делло.
   - Ты еще мне будешь указывать!.. - обиделся Тихон.
   - Не ссорьтесь, друзья мои, - сказал Герстнер. - Мы с  вами  начинаем
грандиозное дело. И жить должны в мире и согласии.
   - И в любви к ближнему, - добавила Маша и каждого одарила таким  лас-
ковым взглядом, что Пиранделло, не рассчитав собственных сил, резко рва-
нул свою штангу с запяток.
   Освободившись от гигантской тяжести, задние рессоры кареты  мгновенно
выпрямились, и карета скатапультировала тайного агента на балкон второго
этажа, где Тихон и повис на руках в пяти метрах от земли.
   - Вы куда, Тихон? - удивился Герстнер.
   - Не балуй, - сказал Пиранделло.
   Тихон в тоске смотрел вниз и скулил от ужаса.
   - Отпусти руки, Тиша, не бойся, - ласково сказала ему Маша. -  Отпус-
ти. Я жду тебя...
   Тихон разжал пальцы и под напряженным взглядом Маши опустился на зем-
лю. У всех рты раскрылись от изумления!
   - Что надо сказать, Тихон? - спросила Маша.
   - Слава те Господи... - еле выдавил из себя Зайцев.
   - Правильно, - похвалила его Маша и спросила у Родика: -  Что  дальше
делать, Родион Иванович?
   На Крестовском острове у Меншикова рядом с дворцом была устроена  ку-
пальня-бассейн с подогревом воды. Рядом - стол с самоваром, два кресла и
лакей с полотенцами.
   Светлейший плавал на спине, граф Потоцкий - по-собачьи. Потоцкий тихо
информировал светлейшего:
   - ...Уйма рекомендательных  писем  и,  конечно,  последние  донесения
внедрившегося к ним агента сделали свое дело...
   - То, что он добился приема у Бенкендорфа - полбеды. Беда, если Алек-
сандр Христофорович представит его государю, - сказал Меншиков.
   - А что, если... - и Потоцкий осекся.
   - Говори, говори. Ум хорошо, а полтора лучше.
   - А что, если преподнести Бенкендорфу ту шкатулочку...
   Светлейший едва не утонул. Отплевался и заорал на Потоцкого:
   - В Сибирь захотел?!.. В рудники? И нас всех в кандалы!.. Кому  "шка-
тулочку"?! Второму человеку после царя?!.. Неподкупному  Бенкендорфу?!..
Надо же додуматься!!!
   Шеф корпуса жандармов  граф  Бенкендорф  принимал  у  себя  господина
Герстнера и светски болтал с ним по-немецки:
   - Я слышал, что за короткое время пребывания в России вы сумели  даже
создать круг единомышленников?
   - Это прекрасные люди, ваше  сиятельство!  Истинные  патриоты  своего
отечества. Моя благодарность им просто не знает границ! И мне очень  хо-
телось бы...
   Лучезарно улыбаясь, Бенкендорф встал. Вскочил и Герстнер.
   - Превосходно! - вежливо перебил его Бенкендорф. - Всегда приятно ус-
лышать о соотечественниках добрые слова. Благоволите оставить  мне  вашу
записку о выгодах построения железных дорог в России,  и  коль  скоро  я
сочту это дело полезным - сразу же представлю его на высочайшее рассмот-
рение.
   - Ваше сиятельство, я пребываю в неведении еще многих  законов  госу-
дарства Российского и поэтому позволю себе спросить: почему сугубо граж-
данский инженерный проект  вызывает  такой  интерес  именно  вашего  ве-
домства?
   Бенкендорф широко и светски улыбнулся:
   - Ах, господин Герстнер! Кому еще, как не корпусу  жандармов,  помочь
осуществлению ваших грандиозных замыслов? Ведь тайная полиция всегда бы-
ла, есть и будет самым прогрессивным институтом в России!
   У дверей в царские покои Бенкендорф ждал выхода государя.  Из  покоев
доносились страстные вздохи и стоны,  сопровождаемые  маршевой  мелодией
музыкальной шкатулки.
   Бенкендорф посмотрел на часы. И в ту же секунду оборвались все звуки,
замолкла музыкальная шкатулка, дверь распахнулась и в приемную вышел са-
модержец всея Руси Николай Первый.
   - Доброе утро, ваше величество, - поклонился Бенкендорф.
   - Доброе утро, Александр Христофорович. Я очень  занят.  Уйма  дел...
Потрудитесь изложить все кратчайшим образом.
   - Слушаюсь, ваше величество. Австрийский инженер Герстнер  предлагает
соединить железными дорогами на паровой силе ряд городов Российской  им-
перии...
   - Но он же сумасшедший!.. Ну почему ко мне?!.. Направьте его во  вра-
чебную управу!
   - Осмелюсь заметить, ваше величество, Герстнер представил вполне убе-
дительные резоны для полезности введения железных дорог на благо процве-
тания России...
   - Россия и так процветает! - нетерпеливо перебил царь.
   В эту секунду из-за двери послышался нежный женский голос:
   - Ну, где же вы, Николя?..
   Оглядываясь на дверь, Николай торопливо проговорил:
   - Александр Христофорович, голубчик... Обсудите проекты этого...  Ну,
как его?!..
   - Герстнера, - подсказал Бенкендорф.
   - ...проекты этого Герстнера в соответствующих  инстанциях,  создайте
необходимые комиссии, сделайте организационные выводы - и  только  потом
ко мне! И не в такое раннее время, Александр Христофорович!
   - Николя!.. - послышалось из-за двери.
   Николай ринулся в покои, на ходу расстегивая мундир. Когда он распах-
нул двери, Бенкендорф увидел кровать под балдахином, в которой  томилась
обнаженная фрейлина...
   На Крестовском острове, в тщательно сокрытой от посторонних глаз  бе-
седке, собрались акционеры русского извоза.
   - Мы для него - инкогнито! Мы оплачиваем его работу, а остальное  его
не касается. Кто мы, что мы - он никогда не узнает, - жестко  проговорил
князь Меншиков.
   - Неужели нельзя было найти специалиста из  своих?  -  пожал  плечами
граф Татищев.
   - Нет! Как выяснилось  -  нельзя!  Потому  что  у  нас  все  делается
тяп-ляп! А он - ювелир!.. Послужной список его интриг превосходит всякое
воображение: дворцовый переворот в  Абиссинии,  беспорядки  в  Ирландии,
расстройство военного союза Люксембурга с Китаем против Англии, загадоч-
ная гибель короля Саудовской Аравии...
   - Ну, хорошо, хорошо... Достаточно. Когда он будет здесь?
   - Я здесь уже. - В дверном проеме появился маленький, худенький чело-
вечек с ангельским лицом, белокурыми волосиками  и  широко  распахнутыми
доверчивыми голубыми глазами. За ним волочилась непомерно длинная шпага.
   - Ага... - несколько растерялся князь Меншиков. - Господа!  Позвольте
представить вам... э-э-э...
   - Иван Иванович, - помог ему вооруженный ангел. - В России я  натура-
лизовался как Иван Иванович Иванов.
   - Дорогой Иван Иванович, мне не хотелось бы называть имен...
   - И не надо, - мило улыбнулся Иван Иванович. - Вы -  князь  Меншиков,
вы - князь Воронцов-Дашков, вы - графы Бутурлин, Татищев и Потоцкий. Ваш
негласный доход от извозного промысла - более  ста  миллионов  рублей  в
год. И железные дороги Герстнера могут лишить вас этих денег. Так?
   Ошеломленное молчание было ему ответом.
   - А вот вам и последняя информация: ваш государь благосклонно  разре-
шил создание комиссий по обсуждению проекта Герстнера.
   - Кошмар!.. - Все схватились за головы.
   - Итак - цареубийство? - деловито спросил вооруженный ангел.
   - Нет! Нет!.. Только не это!.. - испуганно закричали все.
   - Жаль... - сразу погрустнел Иван Иванович. - Время политических сво-
бод... Император гуляет без охраны... Ах, как  эффектно  можно  было  бы
обставить эту акцию!.. И недорого.
   - Ни в коем случае! - категорично прервал его Воронцов-Дашков. - Рос-
сия достаточно натерпелась от смены правителей!
   - Очень, очень жаль, - мягко и печально повторил ангел со шпагой. - А
ведь скоро даже ничтожные государственные деятели, болтая о равенстве  и
демократии, начнут окружать себя такой толпой телохранителей, что испол-
нение самого примитивного политического убийства станет буквально  непо-
сильной задачей. Естественно, и цена... - Ангел  присвистнул  и  ввинтил
палец куда-то вверх.
   Вошел здоровенный молодой лакей - принес самовар, чашки, блюдца,  са-
хар. Иван Иванович тут же стал прихорашиваться, не отводя от лакея  том-
ного взора. Лакей перехватил его взгляд, смутился...
   - Может быть... Герстнера? - осторожно спросил граф Потоцкий.
   Иван Иванович обиделся, как виртуоз-скрипач, которому предложили сыг-
рать на балалайке "Светит месяц".
   - Ну, пожалуйста... Хотя это не та фигура, господа, ради которой сто-
ило приглашать меня! Тем более что сегодня в России уже немало сторонни-
ков железных дорог...
   Ангел со шпагой помолчал и с надеждой спросил:
   - А может быть, вообще террор?
   - Что-о-о?.. - Все впервые услышали это слово.
   - Террор. Новая, очень прогрессивная форма насильственного убеждения,
при которой клиент сам отказывается от ранее намеченных планов. Мы, про-
фессионалы, считаем, что за этой формой большое и светлое 6удущее, - по-
яснил Иван Иванович.
   Князь Меншиков сразу оценил преимущества прогресса:
   - Прекрасно! Мы примем самое живое участие в работе всех комиссий  по
обсуждению проекта Герстнера, а господин Иванов параллельно с нами  зай-
мется осуществлением своего прогрессивного метода. Пусть расцветают  все
цветы! Итак террор!!!
   Герстнер, Родик, Пиранделло с козой, Зайцев и Маша торопливо  сбегали
вниз по лестнице отеля "Кулон" к выходу на улицу, где их ожидала карета.
   - Скорей, скорей! - торопил всех Герстнер. - Мы уже десять минут  на-
зад должны были уехать...
   - Антон Францыч! Не волнуйтесь... В России вы никуда не опоздаете,  -
успокаивает его Родик. - Назначено заседание комиссий в десять,  хорошо,
если к двенадцати соберутся...
   - Я не хочу этого слышать!!! Это разгильдяйство!
   Герстнер рывком открыл дверь на улицу, и тут же перед его носом  раз-
дался страшный взрыв. Стоявшая у отеля карета взлетела в воздух...
   Когда дым рассеялся и обломки кареты вернулись из поднебесья, выясни-
лось, что от всего экипажа невредимыми остались только кучер на  облучке
и две запряженные непонятно во что лошади.
   - Ну вот, - удовлетворенно сказала Маша. - А если бы мы вышли на  де-
сять минут раньше?..
   По коридорам Сената сновали чиновники с папками. Один  из  них  прос-
кользнул в дверь с табличкой: "Специальная междуведомственная комиссия",
где с трибуны князь Воронцов-Дашков говорил:
   - Устроение железных дорог в России совершенно невозможно, бесполезно
и крайне невыгодно. А если кому-то приходит в голову, что две полосы же-
леза смогу оживить наши русские равнины, - тот глубоко и опасно  заблуж-
дается!
   Все это выглядело как суд над Герстнером.  Он  сидел  в  стороне  ото
всех, и его лицо выражало искреннее недоумение.
   Чиновник положил перед князем бумагу, зашептал:
   - Записка графа Бобринского и военного инженера  по  ведомству  путей
сообщения Мельникова в защиту проекта господина Герстнера.
   - Нам-то это зачем?! - возмутился князь. - Отнесите в Комитет по уст-
ройству железных дорог.
   Глядя на освещенные окна Сената, Маша, Тихон и Родик томились на  на-
бережной. Двумя полукружьями сбегали вниз гранитные ступеньки к  невской
воде. Там Пиранделло готовился доить Фросю.
   - Подслушать бы, как там, чего... - тосковал Тихон.  -  Придумали  же
для глаз подзорную трубу... Неуж нельзя и для ушей чего  выдумать?  Нас-
колько легче работать было бы!..
   Родик сказал:
   - Протянуть такую проволочку... на одном конце коробочка, на другом -
трубочка. В коробочку говоришь, в трубочку слушаешь...
   - Нет, - возразил снизу Пиранделло. - Проловочку всегда заметно. Каж-
дый дурак подойдет и оборвет. И все.
   - Правильно! Уж если мечтать - так ни в чем  себе  не  отказывать!  -
сказал Родик. - Никакой проволочки! Все исключительно  через  атмосферу,
по воздуху... Я в Москве говорю: "Маша!" А Маша мне из Петербурга: "Слу-
шаю!"...
   - Ох, чует мое сердце, неладно там... - тревожно  произнесла  Маша  и
показала на окна Сената.
   И снова коридоры Сената. Снова табличка: "Комиссия по устройству  же-
лезных дорог".
   В зале, тоже смахивающем на зал суда, чуть поодаль от трибуны страдал
Отто Франц фон Герстнер, а с трибуны вещал граф Татищев:
   - Климатические условия нашей страны послужат сильным препятствием  к
этому разорительному для населения России нововведению!  И  потому  уст-
ройство железных дорог считаю на несколько веков преждевременным!..
   Чиновник пробрался к Татищеву, положил перед ним бумагу:
   - Письмо графа Бобринского и инженера  Мельникова  в  защиту  проекта
Герстнера...
   - Отнесите это в "Особый комитет по рассмотрению  заявления  Герстне-
ра", - обозлился граф. - Пусть там и решают!..
   А на набережной томительное ожидание короталось болтовней:
   - Надо было и  мне  туда,  с  Антоном  Францевичем!  Представился  бы
кем-нибудь пофигуристее, наврал бы с три короба, и пропустили бы как ми-
ленького, - вздохнул Родик.
   - Что же вы, Родион Иванович, думаете, что тама наших  людей  нет?  -
усмехнулся Тихон. - У нас, в Третьем жандармском, вас все знают как  об-
лупленного.
   - Это еще откуда?
   - Из донесений моих.
   - А про меня знают? - крикнул снизу Пиранделло.
   - Неужто нет.
   - И чо?
   - А ничо. Смеются с тебя.
   - И про меня, Тихон? - улыбнулась Маша.
   - Про тебя, Манечка, даже в Академию наук запрос посылали. Ты для  их
- явление!
   - Так уж и в академию... - усомнился Пиранделло.
   - Ну ничего, окромя гирь и козы! - рассердился Тихон. -  Да  на  нашу
тайную службу такие люди работают!.. И ученые, и литераторы, и  торговый
народ, и даже несколько графьев!.. И все без денег  -  исключительно  из
соображений ума и патриотизьма!..
   Чиновник приоткрыл дверь с табличкой: "Особый комитет по рассмотрению
заявления Герстнера" и прошмыгнул к светлейшему:
   - Ваша светлость... От графа Бобринского и инженера Мельникова в  за-
щиту железных дорог Герстнера...
   - Спасибо, братец. Иди с Богом. - Меншиков неторопливо стал разрывать
документ на мелкие кусочки.
   Эта зала больше всего напоминала судилище.
   - Продолжайте, граф, - махнул рукой светлейший.
   Потоцкий воздел руки к небу и  со  страстью  провинциального  трагика
закричал с трибуны:
   - Железные дороги помешают коровам пастись, а курам нести яйца!.. От-
равленный паровозом воздух будет убивать  пролетаюших  над  ним  птиц...
Сохранение фазанов и лисиц станет более невозможным! Дома по краям доро-
ги погорят, лошади потеряют всякое значение! Сей способ передвижения вы-
зовет у путешественников появление болезни мозга... Эту же болезнь полу-
чат и зрители, взирающие на такое передвижение со стороны!..  И  вообще,
путешествие будет страшно опасным, так как  в  случае  разрыва  паровоза
вместе с ним будут разорваны и путешественники!..
   Тут Герстнер поднялся и стал снимать развешанные чертежи,  диаграммы,
эскизы. Когда он сворачивал их в трубку, руки у  него  тряслись.  Но  он
спокойно пересек зал, открыл дверь и, обернувшись к светлейшему,  сказал
всего лишь одну фразу:
   - А все-таки она вертится...
   И так захлопнул за собой дверь, что мелко изорванные клочки письма  в
защиту его железных дорог, подхваченные порывом сквозняка,  поднялись  в
воздух словно стая снежинок...
   Так же спокойно Герстнер пересек набережную  и  с  окаменевшим  лиц