было слышно, как Тихон кому-нибудь го-
ворил:
   - Гив ми, плиз, вот эту хреновину...
   Или Федор перед кем-то извинялся:
   - Айм сори... Ну вери сори, тебе же говорят! Нечаянно я...
   - Кип райт! - кричал Родик. - А теперь немножко лафт!.. 0'кэй!
   Англичане тоже оказались способными ребятами.
   - Доунт тач ит, мать твою, Тихон! - кричал один, а второй  переводил:
- Не трогай это, гоод дем, ай фак ю, Тихон!
   Вокруг собралась огромная толпа зевак -  слушала  нерусские  выкрики,
глазела на заморские диковинные штуки...
   Прискакал блестящий офицер на коне, заорал:
   - Господин Герстнер!!! Господин Герстнер!..
   Все во главе с Герстнером выскочили из помещения.  Офицер  растерянно
оглядел полтора десятка грязных полуголых человек с инструментами в  ру-
ках и приказал:
   - Немедленно позовите мне господина Герстнера!
   - Я - Герстнер!
   - Боже мой! В каком вы виде?!.. Через полчаса  здесь  будет  государь
император! Его величество пожелали лично проверить ход  работ!..  Немед-
ленно приведите все в порядок! У вас всего полчаса!  Немедленно!..  -  и
ускакал.
   Через полчаса все огромное помещение снаружи было выкрашено  в  чудо-
вищный розовый цвет. Над входом висел большой белый транспарант:
   ОТКРОЕМ ПЕРВУЮ В РОССИИ ЦАРСКОСЕЛЬСКУЮ
   ЖЕЛЕЗНУЮ ДОРОГУ ДОСРОЧНО!
   Из-за угла показалось множество черных карет с черными лошадьми. Пер-
вая карета сильно опередила остальные и остановилась напротив  помещения
для сборки паровозов.
   Дверцы кареты распахнулись, и оттуда стали выскакивать люди, одинако-
во одетые в штатское. Выскочило их оттуда человек сто!..
   Они быстро и умело потеснили толпу, оцепили розовое помещение и вста-
ли лицом к народу, спиной - к очищенной площади.
   - Наши ребята!.. - гордо улыбнулся Тихон и даже кому-то  помахал  ру-
кой. - Спецслужба охраны двора.
   Подоспели и остальные черные экипажи. Из кареты с царским гербом  вы-
шел Николай в сопровождении Бенкендорфа. Из остальных карет -  министры,
особы, приближенные к императору, генералы...
   Четверо молодцов из спецслужбы сразу же взяли  царя  в  охранительное
кольцо и направились вместе с ним к Герстнеру, стоявшему во главе  толпы
мастеровых.
   Царь осматривал полусобранный паровоз, улыбался народу, что-то  гово-
рил. Придворные подхватывали каждую улыбку  царя  смехом,  преувеличенно
вслушивались в каждое его слово.
   Герстнер, Родик, Пиранделло и кучка русских  и  английских  механиков
мрачно и настороженно следили за царем и его свитой. И только Тихон Зай-
цев смотрел восхищенно на Бенкендорфа и Николая, и в голове  его  рожда-
лись строки донесения:
   "Совершенно секретно! Его превосходительству графу Александру Христо-
форовичу Бенкендорфу. Сегодня мастерские для собирания паровых машин из-
волили посетить их величество в сопровождении Вашего  сиятельства,  чему
впечатлением были слезы восторженных русских чувств. Их величество  про-
изнесли речь,  в  коей  особенно  отметили  двусмысленные  и  извилистые
действия Соединенных Штатов. Далее государь милостиво расспрашивал  мас-
теровых, на что ответы были самые благоприятные..."
   - А ты что делаешь, братец? - спросил Николай.
   - Колеса ставлю, ваше величество.
   - Превосходно! - обрадовался царь. - Я вижу, они круглые?
   - Так точно, ваше величество.
   - И железные?
   - Какие дают, такие и ставлю...
   - Но деревянных колес ты не ставишь?
   - Никак нет, ваше величество.
   - Очень интересно!.. - По этому поводу Николай решил  поделиться  уже
государственными соображениями: - Давно, давно пора переходить на желез-
ные колеса! Я бы только посоветовал делать их как можно круглее! Но  же-
лезные.
   На помощь царю поспешил Бенкендорф:
   - Господин Герстнер, соблаговолите дать пояснения.
   Герстнер незаметно пожал плечами и нарисовал мелом на стене круг:
   - Ваше величество, существует формула пи эр квадрат, где  число  "пи"
можно приближенно принять за...
   И Герстнер начал писать на стене "3,145926536..."
   - Безумно, безумно интересно! - восхищенно  прервал  его  Николай.  -
Просто замечательно!..
   Тут он, к счастью своему, заметил Машу:
   - Мари!.. Здравствуйте, дитя мое! Куда вы пропали? Что же вы не захо-
дите? Посидели бы, музыку послушали...
   Герстнер, Родик, Пиранделло и Тихон раздули ноздри, заиграли желвака-
ми.
   - Все некогда, ваше величество, - мягко сказала Маша. -  Вот  откроем
дорогу...
   - А, кстати! - встрепенулся царь. - Господин Герстнер!  Когда  же  вы
намерены открыть мою дорогу?
   - Тридцатого числа, ваше величество. Через пять дней...
   Был уже поздний вечер, когда наши измученные герои садились в  линей-
ку, чтобы ехать домой. Ждали только Родика.
   Он вышел из "бытовки" - старой кареты без колес, которая  служила  им
верой и правдой еще с начала строительства, и устало сказал:
   - Поезжайте без меня. Я переночую здесь.
   - Почему? - удивился Герстнер. - Завтра же...
   - Тебе нужно отдохнуть, Родик, - сказала Маша. - Завтра открытие и...
   - Именно потому, что завтра открытие, - я останусь здесь.  Я  к  пяти
утра вызвал декораторов из Александринского театра... К  шести  прибудут
будочники и лоточники... К семи - кассиры и кондукторы. Оркестр Преобра-
женского полка... За всем нужно проследить, проинструктировать,  расста-
вить по местам. Поезжайте, отоспитесь, отдохните, и к девяти я  жду  вас
здесь. Ладно?
   - Ну что ж... - неуверенно пожал плечами Герстнер.
   Линейка тронулась. Маша обернулась, долго смотрела на Родика у кареты
без колес...
   Ночью небо было ясным и чистым. Лунный свет струился  в  окна  бывшей
кареты. Забывшись в тяжелом сне, разметался Родион  Иванович  Кирюхин  -
отставной корнет двадцати семи лет от роду...
   Тихо скрипнула дверца кареты. Родик всхрапнул, почмокал губами, пере-
вернулся на другой бок. Дверца заскрипела громче и стала открываться са-
ма по себе. Откуда-то подул ветер...
   Родик приподнял взлохмаченную голову, с трудом открыл сонные глаза. В
проеме дверей вдруг возникло дивное свечение!..
   - Кто?.. Что?.. - ошеломленный Родик затряс головой, стараясь  стрях-
нуть с себя это наваждение.
   - Родик... - прошелестел голос Маши.
   - Машенька! - Родик приподнялся на локте.
   Свечение стало угасать, и в проеме дверцы кареты возник силуэт  Маши.
Где-то далеко полыхнули зарницы...
   - Родик... - сказала Маша и опустилась перед ним на колени. - Сегодня
последняя ночь. Завтра меня уже не будет.
   - Что ты, Машенька?!.. Что ты?!.. - зашептал Родик. - Родная моя, лю-
бимая...
   Маша закрыла за собой дверцу кареты и стала раздеваться:
   - Родик, сегодня последняя ночь в нашей жизни... Я хочу, чтобы у  нас
с тобой было все как у людей...
   И тут грянул страшный гром!!! Сверкали молнии, хлестал  ливень,  небо
раскалывалось диким грохотом! Казалось, что возмутились все силы  небес-
ные и в ярости своей хотят раздавить, утопить, уничтожить  эту  нелепую,
беззащитную старую карету без колес, стоящую на голой земле...
   Обнаженные и счастливые, они лежали, слегка прикрытые старой  лошади-
ной попоной, и Маша нежно говорила Родику:
   - Если бы ты знал, как я благодарна Господу, что встретила таких  лю-
дей, как Антон Францевич, как Федя, Тихон... Как ты - любимый мой, жулик
мой ненаглядный...
   - Ну почему жулик, Машенька? Я же не для себя -  для  дела,  для  лю-
дей... - у Родика уже закрывались глаза.
   - Да разве я виню тебя, солнышко? Я же понимаю, что ты просто  живешь
в такой системе, где без этого еще долго будет не  обойтись.  Спи.  Спи,
мой родной... Спасибо тебе и прости меня, Господи!..
   30 октября 1837 года митрополит благословлял паровоз, к которому были
прицеплены семь вагонов и шарабанов, украшенных флагами, и одна платфор-
ма, где водрузилась черная карета государя с царским гербом.
   Два служителя культа из команды митрополита  ловко  укрепили  большую
икону спереди паровоза, навсегда подарив  России  трогательную  традицию
украшать паровозы портретами святых.
   Толпы народа окружали первый поезд! Больше двухсот человек стали  его
пассажирами - министры и генералы, члены Государственного совета и прид-
ворные, дипломаты и иноземные гости столицы...
   Бесплатно раздавались рекламные миткалевые платки с изображением пер-
вого русского поезда. С тем же рисунком продавались коробки конфет. Пов-
сюду сновали одинаково одетые в штатское "ребята" из  спецслужбы  охраны
двора...
   Четверо наших героев стояли с обнаженными головами рядом с  фыркающим
паровозом, нетерпеливо ожидая конца церемонии. Только Маша  в  шляпке  с
искусственными цветами была грустна и задумчива.
   - С Богом! - митрополит осенил паровоз крестным знамением.
   - По ваго-о-о-нам! - протяжно закричал Родик.
   Герстнер прыгнул на паровозную площадку, схватился за рычаги.
   Родик подсадил Машу на тендер с коксом и горючими брикетами,  где  ее
ожидала Фрося, и сказал:
   - Мы пробежимся по вагонам - проверим, все ли в порядке.
   Вместе с Пиранделло и Тихоном они помчались в хвост поезда.
   Трижды прозвенел станционный колокол, троекратно ахнул орудийный  са-
лют! Герстнер двинул рычаги управления, прокричал Маше и Фросе с истинно
русской бесшабашностью: "Поехали!!!" - и махнул рукой.
   Под восторженные народные вопли поезд двинулся, набирая ход.
   Пиранделло, Родик и Тихон на ходу запрыгнули в  предпоследний  вагон.
Последней в составе была платформа с каретой  государя,  охраняемая  че-
тырьмя молодцами из спецслужбы Третьего отделения.
   Черная служебная карета с гербом была забита  визжащими  от  восторга
молоденькими фрейлинами. В центре дамского букета блаженствовал Николай.
Внезапно из кареты  раздалась  знакомая  мелодия  музыкальной  шкатулки.
Мгновенно задернулись занавески, и восторженный визг перешел в голубиное
воркование...
   Расфранченные Тихон, Родик и Пиранделло шли по вагонам,  встречая  на
своем пути всех, с кем сталкивала их судьба в начале этой истории.
   Бывшие бандиты-извозчики, затянутые в кондукторскую униформу, с  рож-
ками на груди, были до приторности любезны с именитыми пассажирами,  ра-
болепно отдавали честь нашим героям.
   Одного Пиранделло прижал в угол, прошипел угрожающе:
   - Как рожок висит?! А ну, поправь сей минут!..
   - Виноват, вашбродь...
   - И дудеть через каждую версту, как было велено!
   - Слушаюсь, вашбродь...
   Во втором вагоне Тихон прихватил двух секретных агентов:
   - На основании высочайшего повеления  -  курение  запретить,  вольно-
думства и высказывания - пресекать и записывать.
   - Слушаемся, вашбродь... Бусделано!
   В третьем вагоне тот же Тихон замер от ужаса - там сидел  Бенкендорф.
Что-то шептал ему на ухо Булгарин. Увидев Родика, Булгарин всплеснул ру-
ками:
   - Родион Иванович! Дорогой!.. Я как раз хотел показать  вам  рукопись
моей новой статьи во славу...
   - Виноват. Не имею чести... Приятного путешествия, - сухо  поклонился
Родик и вышел.
   Иронически глядя на Булгарина, Бенкендорф одним движением пальцев от-
пустил остолбеневшего от почтения Тихона.
   В третьем вагоне Меншиков, Воронцов-Дашков, Бутурлин, Татищев смотре-
ли в окно на проселочную дорогу...
   ...по которой, безнадежно отставая от поезда, скакал в  дрожках  граф
Потоцкий...
   - Этот идиот поспорил со мной, что обгонит паровоз на обычной лошади,
- усмехнулся Бутурлин.
   - В карете прошлого - далеко не  уедешь,  -  глубокомысленно  заметил
Меншиков и потерял интерес к Потоцкому.
   В пятом вагоне сидел почетный гость Царскосельской дороги Арон  Ципе-
рович с кучей детей и женой необъятных размеров.
   - Уже зима, а снега нету!!! - находясь в сильном  подпитии,  закричал
Арон и рванулся навстречу Тихону с бутылкой в руке.
   - И лето было без дождя!.. - Тихон расцеловал всех  детей  Арона,  но
бутылку отстранил: - Не могу, Арончик... Не могу. На службе.
   С риском для жизни перелезая в шестой вагон, Тихон объяснил Родику  и
Пиранделло:
   - Наш резидент в Австрии... Грандиозный разведчик!
   Шестой вагон произвел на наших героев потрясающее впечатление!
   В углу у окошка сидел сам Иван Иванович! Но в каком  виде!..  На  нем
была розовая вышитая шелковая косоворотка, шелковые голубые плиссирован-
ные порточки, щиколотки охватывали парчовые выучи, а солнечно-желтенькие
лапоточки были подвязаны серебряными шнурами! На голове лисий  треух  со
страусовым пером и медным двуглавым российским орлом. На золотой перевя-
зи - знакомая длинная шпага.
   Иван Иванович нежно, по-девичьи, прижимался к  бывшему  меншиковскому
лакею Васе. У здоровенного Васи были подбриты бровки и намазаны ресницы.
На шее завязан рекламный платок...
   У Родика, Тихона и Пиранделло даже рты открылись от  такого  зрелища.
Но тут Иван Иванович поприветствовал их ручкой и послал воздушный  поце-
луй. А Вася очень мило передернул плечиками и  кокетливо  им  улыбнулся.
Тут наши герои очнулись от оцепенения, сплюнули и бросились вон из ваго-
на...
   Седьмой открытый вагон с оркестром Преображенского полка они  проско-
чили насквозь и, отдуваясь, заняли свои места на тендере рядом с  Фросей
и Машей.
   - Ну как? - крикнул им Герстнер, ведя поезд. - Все о'кэй?
   - О'кэй, - мрачно сплюнул Федор.
   - Кошмар!.. - прошептал Тихон.
   - Действительно, все в порядке? - спросила Маша у Родика.
   - Да, Машенька... Конечно. Не волнуйся. Все путем...
   Маша внимательно оглядела каждого, погладила Фросю.
   - Ну что ж... Теперь я за вас спокойна. А мне  пора.  Как  говорится,
спасибо за компанию, извините, если что не так. Уж больно я вас всех по-
любила. А тебя, Родик, особенно...
   В чистом небе неожиданно сверкнула молния. Маша встала. Раскинула ру-
ки в стороны, подставила лицо встречному ветру.
   - Уже, уже... - печально проговорила она куда-то вверх.
   Контуры ее фигурки вдруг заполыхали синим пламенем, да таким сильным,
что все в испуге отшатнулись! А потом на глазах у наших героев Маша ста-
ла растворяться в воздухе. Свет, излучаемый ею, слабел и слабел и  вовсе
погас. И Маша исчезла...
   Осталась на ее месте только шляпка с искусственными цветами.
   - Нет! Нет! Нет!.. - в отчаянии закричал Родик и вскочил на  ноги.  -
Машенька! Я люблю тебя!.. Я люблю тебя, Машенька!..
   - Вознеслась... - прошептал Тихон и перекрестился.
   Перекрестился и Федор. Фрося неотрывно смотрела в небо.
   - Этого не может быть.. - еле выговорил Герстнер.
   - Значит, может, - тихо заплакал Пиранделло.
   - За что?!.. За что?.. За что?.. - рыдал Родик.
   Но в эту секунду в открытом вагоне  у  самого  тендера  полковой  ка-
пельмейстер взмахнул дирижерской палочкой, и оркестр во всю мощь  грянул
победный военный марш!
   Мчался первый русский поезд, громыхая на рельсовых стыках. Гремел ор-
кестр, покачивались вагоны. Дудели в рожки кондукторы,  мелькали  придо-
рожные деревеньки...
   Герстнер сквозь слезы посмотрел на манометр, крикнул:
   - Падает давление пара! Давайте брикеты!..
   Встали плачущие Пиранделло, Тихон и Родик.  Выстроились  цепочкой  от
тендера до паровозной топки.
   - Внимание! Начали!.. - скомандовал Родик и проглотил комок.
   И пошли горючие брикеты от Федора к Тихону, от Тихона  к  Родику,  от
Родика прямо в паровозную топку... Быстро и слаженно работали они  втро-
ем. Замечательно управлялся Антон Герстнер с рычагами паровоза!
   От подброшенных в топку брикетов поезд сильно увеличил скорость.  Так
сильно, что Федор шмыгнул носом и улыбнулся:
   - Прямо не едем, а летим...
   - Хватит! Хватит брикетов, а то правда взлетим на воздух!  -  крикнул
Герстнер.
   - А что, если... - Тихон вытер мокрое лицо и выпрямился.
   - Точно! - сказал Родик. - А что, если вот к такой  машине  приделать
крылья и... И взлететь! А?.. И лететь, лететь, лететь, куда хочешь!..
   - А нам, агентам, насколько было бы удобней! - подхватил Тихон.
   - Нет, Родик, это невозможно! - прокричал Герстнер.
   - Подумай, подумай, Антон! - крикнул ему Родик сквозь грохот колес  и
гром оркестра. - По-моему, это грандиозная идея!..
   И поезд все мчался и мчался по рельсам...
   И если посмотреть на него спереди - мы увидим мчащийся на нас паровоз
с высокой трубой... Увидим клочки дыма, рвущиеся из этой трубы... Увидим
овеваемых встречным ветром Герстнера,  Родика,  Тихона  и  Пиранделло...
Увидим и сидящую на тендере козу Фросю.
   Но самое главное - мы увидим икону, укрепленную на паровозе.
   На ней, вместо привычного иконописного лика пресвятой Богородицы,  мы
узнаем прелестное лицо Маши! А младенец, сидящий у нее  на  руке,  будет
как две капли похож на Родика. На Родиона Ивановича Кирюхина!..
   1988 г.

   Владимир Кунин
   Трое на шоссе
   киноповесть

   По осенней междугородней трассе мчались две большегрузные  "шкоды"  с
огромными фургонами-рефрижераторами "Алка".
   Голубой цвет кабин и серебристый фургонов еле угадывался под  многод-
невным слоем дорожной осенней грязи. И только номера  на  задней  стенке
фургона были тщательно промыты. Не вступать же  в  конфликт  с  дорожной
инспекцией по пустякам...
   "Шкоды" мчались по шоссе уверенно и мощно, обгоняя все машины, движу-
щиеся с ними в одном направлении. Они не просили уступить им дорогу, они
требовали этого самым категорическим образом - настойчивым миганием фар,
включением сирены, маневром, который не оставлял никакого сомнения,  что
за рулем этих огромных машин сидят мастера своего дела.
   Нет, это не была гонка на скорость, не было проявлением некой профес-
сиональной лихости - это была привычная и тяжелая работа водителей  меж-
дугородних перевозок. И на трассе это все понимали...
   За рулем первой машины сидел пятидесятилетний толстый  Серега  Пушка-
рев. У него было усталое лицо с набрякшими от  напряжения  и  бессонницы
веками. Изредка Серега глубоко и судорожно втягивал воздух сквозь  стис-
нутые зубы и чуточку удивленно качал головой. У него болело сердце, и он
нет-нет да засовывал свою здоровенную лапищу под рубаху и осторожно мас-
сировал себе левую сторону груди.
   Вторую машину вел сорокасемилетний Виктор Викторович Карцев.  Лицо  у
Карцева спокойное, жесткое, глаза  внимательные,  мгновенно  оценивающие
обстановку на трассе и в то же время следящие за впереди идущим Серегой.
Нет в нем измотанности и усталости Сереги Пушкарева  -  Карцев  покрепче
Сереги. И здоровьем, и духом.
   Какую же тысячу километров мчатся эти заляпанные осенней  грязью  две
"шкоды" с московскими номерами?
   Опускаются сумерки на трассу, и, не снижая скорости, "шкоды" включают
габаритные огни. Летят, оставляя за собой грузовики, легковые  автомоби-
ли, летят в надвигающуюся темноту, в будущую ночь два  шофера-дальнорей-
совика, два "дальнобойщика" - Серега Пушкарев и Виктор  Викторович  Кар-
цев...
   Правда, Сереге сейчас плоховато. Устал Серега, сердце чего-то побали-
вает, дышать трудно, но сзади него идет Виктор Карцев, Витек,  и  отдох-
нуть теперь до самой черной темноты, наверное, не удастся  -  Карцев  не
любит лишних остановок. Двужильный черт!.. Да еще трасса скользкая - на-
носили тракторами грязи, того и гляди в кювет снесет. А тут еще "жигуле-
нок" перед носом болтается - лихость свою показывает. Сидел бы дома, ду-
рачок, не рисковал бы по такой дороге ни собой, ни машиной. "Ну-ка, под-
винься, милый..." И Серега на скорости сто десять обходит "жигуленок", а
за ним, словно привязанный, Карцев на своей "шкоде".
   Но вот впереди мостик провалился. Объезд по раскисшей от дождей  обо-
чине. Уже сидят в жирной осенней грязи несколько машин, чуть  ли  не  по
кабины, и чей-то трактор по очереди тросом вытаскивает их на сухое  мес-
то.
   Серега притормозил, глянул в зеркало заднего вида на Карцева.  А  тот
ему машет рукой и показывает: давай, мол, объезжай их всех, и с ходу,  с
ходу, не снижая скорости!.. Проскочим!.. Не боись!
   Серега поскреб в затылке и дал по газам. За ним Карцев...
   Со страшным ревом двигателей, на большой скорости,  мимо  засевших  в
грязи машин, мимо трактора, мимо растерянных водителей (кто-то