позвонила в Ленинград
маме.
     - Мамочка! Ты меня хорошо слышишь? Слушай меня внимательно! - Кричала
я в трубку. - Эдик купил мне тур в Советский Союз, в Ленинград. И  заказал
билеты на  конец  месяца.  Нет...  Раньше  все  было  забито.  Сам  он,  к
сожалению, не приедет. Нет... Он у нас теперь  начальник  отдела,  и  пока
фирма его не отпускает из стокгольма!.. Нет, нет! У нас все  в  порядке!..
Все в порядке! Спроси своего козла, что привезти ему из Швеции...  Ну,  ты
же у меня гениальный педагог! Песталоцци, ушинский и  макаренко  -  просто
мальчики в сравнении с тобой! Как ты себя чувствуешь? Ну, слава богу!..


     Мама сидела на постели и ее оголенная худенькая  рука  была  обернута
манжеткой тонометра.
     Врач из "неотложки" терпеливо ждал конца нашего разговора.
     На столе стоял кардиограф. Сестра  набирала  из  ампулы  кардиамин  в
шприц.
     Покуривал в открытое кухонное окно Козел...
     - На днях звонила Сима!.. Сима, говорю, звонила! У  ниночки  какие-то
неприятности... Нет, я не знаю. Симочка сказала, что сама тебе позвонит...
Нет, ляля еще не вернулась. Хорошо, деточка, - говорила  мне  мама.  -  Не
волнуйся. Привет Эдику. И я тебя целую. Целую, говорю, и очень  тебя  жду.
До свидания, доченька... До свидания.
     Мама положила телефонную трубку и виновато посмотрела на доктора.
     - Простите меня, пожалуйста. Это все-таки заграница...
     - Алла Сергеевна, нужно сделать  еще  одну  кардиограммку,  -  сказал
доктор.


     - Тебе привет от мамы, - вспомнила я.
     - Спасибо, - вежливо поблагодарил Эдик. - Я думаю, что  будет  лучше,
если не мы будем звонить маме, а она  -  нам.  В  россии  это  значительно
дешевле. А потом мы отдадим ей деньги по курсу.
     - Что? - Не поняла я.
     - Я говорю, что международные разговоры по телефону из россии намного
дешевле,  чем  у  нас.  Пусть  лучше  мама  нам  звонит,  а  мы  ей  потом
компенсируем эти затраты.
     - Господи!!! - Возмутилась я. -  Да  пошел  ты!..  Когда  я  из  тебя
человека сделаю?!..
     При возвращении домой, на выборгской таможне вите устроили шмон.
     Нашли у него мою посылочку для отца, распатронили ее и прицепились:
     - Если это не ваши вещи, то почему вы их в  декларацию  не  записали?
Вот же специальный пункт: "Вещи или ценности, принадлежащие другим лицам..."
     - Да я и забыл совсем про них! Какие это "ценности"...
     Перед  таможенником  лежали  две  пары  шерстяных   носков,   детское
барахлишко и пакет фирмы "И.К.Е.А." с ленинградским адресом моего отца.
     - Вы двадцать раз в год границу пересекаете! Неужели трудно соблюдать
таможенные правила? Сегодня везете незаписанные в декларацию чужие  носки,
завтра - видеокассеты с антисоветскими фильмами, а послезавтра порнографию
повезете, да?..
     - Вы мне только дело не шейте, - усмехнулся Витя.
     - А я и не собираюсь  ничего  вам  шить.  Забирайте  свои  вещички  и
поезжайте спокойненько. Разбираться будете  со  своим  начальством.  Им  и
объясните - от кого возите, кому... Всего доброго.


     Когда спустя две недели настал день очередного приезда вити в Швецию,
я страшно нервничала и мечтала побыстрее спровадить Эдика на работу, чтобы
успеть привести себя в боевой порядок и  помчаться  в  порт  "Викинг-лайн"
встречать витю.
     Я крутилась перед зеркалом, как девчонка, переменила десять шмоток  и
даже наподдала Фросе под хвост, чтобы не путалась под ногами...
     Трижды я бралась сверять совтрансавтовский календарик  (с  обведенным
фломастером  числом  витиного  приезда)  с  большим  кухонным  календарем.
Словом, "дергалась, как свинья на веревке", как сказала бы Кисуля.
     Но на этот раз в порт я поехала несколько  иным  путем.  У  меня  был
запас во времени, и я неторопливо подкатила к  единственной  в  стокгольме
православной церкви. Мне уже давно хотелось зайти сюда, но я все время  не
решалась этого сделать.  А  сегодня  потянуло  меня  к  этой  церквухе  со
страшной силой!
     Я  вылезла  из  машины,  тщательно  оглядела  себя  в   зеркальце   и
припудрилась. Словно хотела предстать перед  господом  богом  в  приличном
виде.
     Двери церкви были открыты, и оттуда  тянуло  прохладой.  В  сумрачной
глубине мерцали лампады перед иконами.
     Я постояла-постояла в дверях, да  так  и  не  смогла  заставить  себя
перешагнуть через порог. Вздохнула судорожно и вернулась к машине...
     Ровно в девять я уже была в порту и стояла на "своей" тумбе, а  Фрося
сидела на крыше "вольвочки".
     Из открытого зева гигантского  парома  нескончаемо  текли  большие  и
маленькие автомобили всех стран мира. Но из этого ошеломляющего потока мне
нужна была только одна машина.
     И когда, наконец, она появилась и я различила овальную марку  "Совьет
Бнион" и номер АВЕ 51-15, то как коза запрыгала на этой дурацкой  каменной
тумбе и замахала руками!
     Но на этот раз мой "вольво" не выехал из  общего  ряда.  Он  медленно
тянулся за каким-то французом, не обращая на меня никакого внимания.
     Я закричала:
     - Витя! Витенька!!! Эге-гей!..
     Машина совсем было приблизилась ко мне,  и  с  ужасом  я  увидела  за
лобовым стеклом совершенно незнакомого мне пожилого человека. А рядом,  на
пассажирском сиденье, - еще одного.
     - Подождите! Подождите!.. - Закричала я в полной растерянности.  -  А
где же Витя?! Товарищи!..
     Водитель показал на меня своему напарнику и что-то проговорил.
     Я еще сильней и отчаянней замахала руками:
     - Товарищи!..
     Не притормаживая, водитель приоткрыл свою дверцу и,  поравнявшись  со
мной, сказал мне на ходу:
     - Тамбовский волк тебе "товарищ". Шлюха...
     Захлопнул дверцу перед моим носом и проехал мимо.


     Боже мой, как я напилась на терраске того придорожного кафе,  где  мы
дважды сидели с витей!..
     За перилами стояла моя одинокая "вольвочка".
     На грязном, залитом столе передо мной сидела верная  Фрося,  пыталась
лизать мне лицо и поскуливала...
     - "Мне снилась осень в полусвете стекол..."  -  Бормотала  я,  силясь
вспомнить  идущие  вослед  строки  Пастернака.  -  "Мне  снилась  осень  в
полусвете стекол... И как с небес..." Нет! Нет, мать вашу в душу!..

                  Мне снилась осень в полусвете стекол,
                  Друзья и ты в их шутовской гурьбе...

     Испуганная девочка-кельнер держала мою сумку, а хозяин кафе,  вытащив
оттуда мои документы, звонил куда-то по телефону.


     Кажется, приехал очень встревоженный Эдик на своем саабе и привез рею
- барменшу с заправочной станции.
     Они вдвоем перетащили меня в СААБ, что  стоило  им  изрядных  трудов,
потому что ехать я не хотела и все пыталась вспомнить стихи:

                  И, как с небес добывший крови сокол,
                  Спускалось сердце на руку к тебе...

     Рея завела мою "вольвочку", Эдик - свой  сааб,  и  они  повезли  меня
домой...


     Телефон! Телефон! Телефон!.. О, черт  побери!..  Словно  по  башке  -
дзынь-дзынь-дзынь! Чтоб вы сдохли все! Чтоб вы...
     Нащупала трубку, положила рядом на  подушку.  Даже  глаз  открыть  не
смогла:
     - Ну, кто там? Ну, что надо?
     Не сообразила, что говорю по-русски. А из трубки по-шведски:
     - Фру Ларссон вызывает Ленинград. Советский союз. Фру Ларссон...
     - Да! Да!.. Слушаю! Мамочка?
     Во рту - словно кошки нагадили. Голова трещит. Язык, как рашпиль.
     - Мамочка?
     - Момент! Соединяю...
     Огляделась - одна в  спальне.  Эдик,  наверное,  на  работе.  На  его
подушке дрыхнет Фрося.
     - Швеция? Салем?.. - По-русски.
     - Да! Да! - Кричу я и дую минеральную воду прямо из горлышка  большой
бутылки. - Мама?
     - Танька! Это я - Гулливер... Слушай меня, не перебивай!


     Симка-Гулливер  звонила  мне  с  городского  почтамта.  Оглядывалась,
прикрывала ладонью трубку, чтобы никто, кроме меня не слышал ее слов.
     - Кисулю замели с поличным... Взяли две с половиной штуки  "зеленых".
Она на первом же допросе показала, что это твои баксы.  Представляешь?!  И
вроде бы ты ей передала их при мне! Меня дернули - я в полную  несознанку:
ничего не знаю, ничего не видела... Она все на  тебя  лепит!  Мол,  ты  ей
оставила эти две с половиной штуки, когда еще  уезжала.  Вроде  бы  ты  ее
попросила потом реализовать их и уже советскими отдать твоей матери... Вот
сука, представляешь? Я думала, она мне на очной ставке  глотку  перекусит!
Учти,  Танька,  как  только  приедешь  -  тебя  сразу  заметут  и   начнут
раскручивать. Так что, сиди, не рыпайся! Сюда носа не показывай!
     - Но это же все фуфло! Липа!.. - Закричала я. - Симка! Симка,  ты  же
знаешь, что это чушь собачья!.. Оговор! Я прилечу через несколько дней,  и
мы с тобой вдвоем...
     - Ты совсем там чокнулась?! - Заорала Симка. - Тебе пятера корячится,
понимаешь ты это?!.. Тебя сразу с аэродрома в "Кресты"  упакуют!  Пока  ты
докажешь, что ты не  верблюд,  -  три  года,  как  миленькая,  отчалишься,
кретинка!.. И учти - я тебе не помощник! Я ваших дел не знаю. Сиди  там  у
себя и не дергайся!
     - Но у меня же мама болеет!..
     - Поболеет и перестанет. Лучше, если она тебе передачи будет  носить,
да? Идеалистка хренова! Все!..
     - Погоди, Симка...
     - Я сказала все! - И Симка бросила трубку.
     Через стеклянную дверь  она  внимательно  оглядела  всю  очередь,  не
заметила ничего подозрительного и вышла из переговорной будки...


     Что же делать? Что же делать? Что же делать?..
     - Что  же  делать,  Фрося?!  -  Закричала  я,  схватила  собачонку  и
затрясла, как тряпичную куклу.
     Потом отбросила ее, рванула телефонную трубку и набрала номер:
     - Эдик! Приезжай домой! Я умоляю тебя! Миленький...
     - Я приеду к шести. Пожалуйста, не пей алкоголь.
     - Какой "алкоголь"?! Какой еще "алкоголь"?! О чем ты говоришь! Ты мне
нужен сейчас же! Ты никогда мне не был так нужен, как  сейчас!..  Эдинька,
родной, единственный мой... Умоляю...
     - Я не могу уйти во время работы. Ты способна приехать ко мне?..


     Нечесаная, немазаная, одетая черт знает во что, я  неслась  по  шоссе
салем - стокгольм, и встречные машины шарахались от меня в разные стороны...
     Наверное,  с  точки  зрения   шведского   здравого   смысла,   сцена,
разыгравшаяся  на   автомобильной   стоянке   фирмы   "Белитроник",   была
омерзительной; мы с Эдиком бегали вокруг наших  машин,  хлопали  дверцами,
хватали друг друга за руки, вырывались один от другого, оба кричали, путая
русские и шведские слова, и вели себя - для деловой части города  -  более
чем странно и непристойно.
     - Ты никуда не поедешь! - Кричал он. - Завтра  же  я  аннулирую  твои
билеты и визу! Я слишком люблю тебя... Я не хочу  тобой  рисковать!  И  ты
немедленно поменяешь подданство!..
     - Это еще зачем?! - Вырывалась я от него.
     - Не нужно быть гражданином  страны,  в  которой  такие  ненормальные
законы! Весь цивилизованный мир покупает и  продает  валюту  -  для  этого
построены банки, биржи, грандиозная  финансовая  система  отношений  между
нормальными государствами... И это абсолютно легально. А у  вас  почему-то
этого нельзя делать!.. Почему нужно сажать  человека  в  тюрьму,  если  он
поменял одну валюту на другую?!
     - Но у нас сажают не за обмен, а за спекуляцию! Это ты можешь понять?
- Я невольно встала на защиту законов, через которые с  ежедневным  риском
перешагивала в течение нескольких последних лет в советском союзе.
     - Я ничего не хочу понимать! - Закричал он. - Я люблю  тебя...  Я  не
могу без тебя жить! Я не хочу быть без тебя!.. Мы поменяем тебе паспорт...
Ты станешь подданной Швеции и ваши  каннибальские  законы  не  будут  тебя
касаться!
     - А мама?!
     - Я добьюсь того, чтобы мама переехала сюда, к нам!  Сейчас  это  уже
возможно - даже ваши об этом пишут! Только не бросай меня... Не  уезжай...
Тебя не выпустят обратно! Пока поймут, что ты не виновата,  пройдет  очень
много времени!.. Я не переживу этого... Ты слышишь?..
     - Эдинька! Но там же больная мама!..
     - Мы пошлем ей самые лучшие лекарства! Самые дорогие! Я знаю, ты меня
еще не любишь... Тебе просто надо было  уехать  оттуда...  Но  я  же  тебя
люблю! Я не могу тебя потерять... Я сделаю все, что ты  скажешь...  Хочешь
пить алкоголь - пей. Я боюсь только за  твое  здоровье.  Хочешь,  уедем  в
другую страну? В австралию... В новую зеландию? Там всегда тепло...
     - Боже мой! Боже мой... Что же делать, эдинька?!.. - Прокричала я  и,
к удивлению многих шведов, наблюдавших за нами из окон и  с  тротуара,  мы
бросились в объятия друг к другу...


     В дверях нашей ленинградской квартиры стояли Толя Кудрявцев,  Миша  и
двое каких-то незнакомых - мужчина и женщина. Провожала их моя мама.
     - Одну секундочку, Алла Сергеевна,  -  сказал  Толя  и  повернулся  к
мужчине  и  женщине:  -  Большое  спасибо,  товарищи.  Думаю,  нет   нужды
предупреждать вас, чтобы ничего никому...
     - Уж предупредили, - женщина старалась не смотреть на маму.
     - Все будет в ажуре, товарищ капитан, - пообещал мужчина.
     - Миша, проводи товарищей и подожди меня в машине.
     Толя закрыл за ними дверь и сказал:
     - Алла Сергеевна, у меня к вам самый последний вопрос.  Так  сказать,
не для протокола. Личный, если позволите.
     - Пожалуйста, - тихо проговорила мама.
     - Вы, действительно, не знали, чем  занималась  Таня  до  отъезда  за
границу?
     Мама промолчала.
     - Неужели вы столько лет ничего не подозревали?
     - Я должна отвечать? - Жалобно спросила мама.
     - Нет, - быстро сказал Толя. - Как хотите...
     - Вы знаете,  Анатолий  Андреевич,  может  быть,  вам  это  покажется
странным и неубедительным... Но мы с Танечкой очень оберегали друг  друга,
- мама помолчала и твердо добавила: - очень.
     - Выздоравливайте, Алла Сергеевна. Всего вам доброго, - сказал Толя и
вышел на лестничную площадку.


     Козел со своей кодлой из пяти  пацанов  подошел  к  нашему  подъезду,
когда толина машина отъехала от дома. Козел посмотрел ей вслед и  протянул
компахе пачку американских сигарет:
     - Посидите. Я поднимусь, узнаю, может, чего надо.
     Пацаны тут же развалились на скамейке у подъезда, достали  одинаковые
разноцветные зажигалки и демонстративно закурили...
     Козел открыл нашу дверь своим ключом и вошел в квартиру. Мама  сидела
на кухне, разглядывала мои детские фотографии.
     - Кто-то был? - Подозрительно огляделся Козел.
     - Танечкины товарищи приезжали с ее прошлой работы.
     - А чего у них тачка с ментовскими номерами?
     - Что ты говоришь? - Не поняла мама.
     - Да, так... Чего-нибудь надо, Алла Сергеевна?
     -  Если  тебя  не  затруднит,  юрочка,  сходи  на  почту.  Дай   тане
телеграмму. Вот текст, - мама протянула Козлу тетрадочный лист  бумаги.  -
Тут слова русские, только латинскими буквами. Сумеешь на бланк переписать?
     - А чего там написано?
     - "Чувствую себя хорошо. Задержись вылетом. Мама". И адрес.
     - Так и переписать? - Козлу явно не понравился текст.
     - Да. Только латинскими буквами. Вот деньги.
     - Ладно, - сказал Козел. - А потом  мы  с  пацанами  хотели  кое-куда
свалить.
     - Конечно, конечно, - поторопилась согласиться мама.


     На почте Козел стоял за нетрезвым суетливым парнем лет тридцати.
     Больше на почте  никого  не  было.  Только  молоденькая  девчонка  за
стеклом с полукруглым окошечком и надписью: "прием телеграмм и переводов".
     Парень суматошно отсчитал  из  толстой  пачки  десятирублевок  триста
рублей, оставшиеся деньги - рублей двести -  засунул  в  карман  куртки  и
протянул девчонке бланк перевода:
     - Теперь правильно?
     - Теперь правильно. Деньги. - И девчонка стала оформлять перевод.
     Компашка козла стояла на улице, судачила о чем-то, и Козел  видел  их
через большое стеклянное окно. Затем он перевел взгляд  на  карман  куртки
стоявшего парня, где лежала пачка десяток, и придвинулся к парню вплотную.
     - А за перевод? - Спросила девчонка.
     - Виноват, виноват, виноват... - Забормотал нетрезвый парень и  полез
в карман куртки.
     Козел отпрянул назад. Парень достал десятку из кармана и лихо шлепнул
ею о прилавок:
     - С нашим удовольствием!
     Козел  осторожно  вытащил  у  него  из  куртки  оставшиеся  деньги  и
аккуратно подсунул их под стопку телеграфных бланков.  И  безмятежно  стал
читать разные почтовые объявления.
     Парень получил квитанцию, сдачу с  десятки  и,  стараясь  шагать  как
можно тверже, вышел на улицу. Козел внимательно следил за ним через  окно.
Парень пересек тротуар, газон и сел в ожидавшее его такси. И укатил.
     - Так и будешь стоять? - Спросила девчонка.
     - Виноват, виноват, виноват... - Подражая  нетрезвому  парню,  сказал
Козел, и девчонка рассмеялась.
     Козел загнул половину тетрадочного листа, оставил  только  строчки  с
адресом и сказал:
     - Вот адрес. Международная. Можешь  переписать  на  бланк  латинскими
буквами?
     - А текст?
     - Счас... Пиши: "Прилетай. Матери плохо. Козел".
     - Что еще за Козел?
     - Обыкновенный. Там знают. Пиши, пиши.
     Козел смотрел в окно, ждал нетрезвого парня - авось, хватится.
     - Три рубля шестьдесят две копейки.
     Козел протянул пятерку, получил квитанцию и сдачу. Секунду  помедлил,
еще раз глянул в окно. Парня не было. За окном покуривала его кодла.
     - Я возьму пару бланков? - Спросил он девчонку.
     - Хоть все.
     - Вот спасибо, вот спасибо, вот хороший человек!  -  Спел  ей  Козел,
сгреб бланки вместе с пачкой десяток, лежавших под  стопкой,  и  вышел  на
улицу.
     - Айда! - Скомандовал он пацанам и быстро завернул за угол дома.
     Там он остановился, огляделся и подмигнул кодле:
     - Маленький фокус-покус, джентельмены!
     Он развернул телеграфные бланки и предъявил компахе пачку десяток.
     - Гуляем, чижики! Перевод получил.
     - Ну, Козел!.. Ну, молоток!..  -  Захрипели  приблатненными  голосами
пацаны.


     У нашего подъезда пацаны снова развалились на  скамейке,  а  Козел  с
шальным криком: - счас!.. Только  квитанцию  и  сдачу  отдам!  -  Помчался
скачками через три ступеньки на наш четвертый этаж.
     На третьем этаже Козел замедлил свой бег и  тревожно  принюхался.  Он
огляделся вокруг себя, приподнял крышку бака с пищевыми отходами. Но запах
шел не оттуда, а сверху. Это Козел  понял  и  в  два  прыжка  оказался  на
четвертом - нашем - этаже.
     Здесь запах был так силен, что Козел закашлялся, рот  его  наполнился
жгучей слюной и его затошнило. И вдруг Козел понял, что запах идет  из-под
нашей двери!
     Выронив почтовую квитанцию и сдачу  с  маминой  пятерки,  трясущимися
руками Козел стал вставлять  ключ  в  замочную  скважину...  Наконец  ключ
повернулся в замке. Козел рванул дверь на себя и отшатнулся - так шибануло
газом из нашей квартиры!
     - Алла Сергеевна!.. - Закричал Козел и, зажимая  рот  и  нос  руками,
ворвался в квартиру.
     Окна были закрыты наглухо. Из кухни неслось убаюкивающее шипение.
     Козла вырвало. Утирая  рот  рукавом,  он  метнулся  в  кухню,  увидел
сидящую на полу маму, рассыпанные  фотографии,  открытую  духовку  газовой
плиты...
     Задыхаясь и плача,  сотрясаемый  рвотными  спазмами,  Козел  перекрыл
газовые конфорки и духовку и стал рвать на себя оконную раму. В панике  он
делал что-то не так и окно не открывалось. Тогда  Козел  схватил  кухонную
табуретку и в полном отчаянии шарахнул ею по стеклам.
     В кухню ворвался свежий уличный воздух.  Кровоточащими  руками  Козел
схватил маму за халатик и стал вытаскивать ее в коридор.
     - Алла Сергеевна!.. - Захлебываясь от страха,  рыдал  Козел.  -  Алла
Сергеевна!.. Да помогите же кто-нибудь!.. Люди!.. Люди!.. Где же вы!
     Он выволок маму на лестничную площадку и бросился звонить в  соседние
квартиры, стучать в двери кулаками.
     - Помогите! - Кричал и плакал Козел. - Ну,  помогите  же  кто-нибудь,
сволочи! Суки!