ается, в полиции, он аккуратно  платил  подоходный  налог.  Был,  что
называется, в расцвете сил, лет сорока или около того, ведь  после  вызова
годы, как известно, не считают. А за пять или шесть месяцев до этого сидел
у смертного одра своей жены, принявшей изрядную дозу снотворного,  Хотя  и
не столь большую, чтобы не ввести врачей, этих неисправимых романтиков,  в
искушение возвратить ее к жизни. Да  еще  и  задремал,  сидя  на  стуле  у
постели больной. Что и говорить, все это лишь  обстоятельства  его  личной
жизни, для объективного расследования данного случая  силы  доказательства
не имеющие. Упоминая о них, мы хотели только дать  понять,  что  вызванный
вовсе не последний дурак.
   Что ошибка произошла не по его вине, можно  с  несомненностью  доказать
юридически. И психоаналитики  с  этим  согласятся.  Данное  обстоятельство
следует решительно подчеркнуть  потому,  что  совершить  ошибку  было  ему
простительно! Ведь принятую ныне печатную повестку ему  вручили  сразу  же
после дневного сна.
   Известно же,  что  сразу  после  дневного  сна  умственные  способности
человека не на высоте, и в этом состоянии он может легко принять ошибочное
решение. В наше время некоторые ученые даже считают,  что  лучше  перемочь
усталость, чем завалиться спать после обеда. Спасает ли это  от  ошибочных
решений, следует еще доказать; статистики спорят по этому вопросу.  Покуда
же, если звонок  в  дверь  прозвенит  непосредственно  после  пробуждения,
человек реагирует следующим образом. Он думает: что за  негодяй  позволяет
себе в такое-то время... черт с ним, пусть звонит, пока рука не отвалится!
И все-таки человек вскакивает, хоть его и с души воротит. Буквально, и это
внушает серьезные опасения. Он пятерней  прочесывает  волосы,  ковыляет  к
двери, натыкается на ножку стула или угол стола и  клянет  все  на  свете.
Добравшись наконец до порога, он  рывком  распахивает  дверь,  намереваясь
облаять звонящего.
   Но в полутьме лестничной площадки стоит  вежливый  юноша,  быть  может,
студент, подрабатывающий на каникулах, нанявшись на почту  или  в  контору
срочных доставок, и, смущенно улыбаясь, протягивает  письмо,  квитанцию  и
химический карандаш - ибо опыт учит, что в подобные минуты  под  рукой  не
оказывается химического карандаша и  пришлось  бы  долго  копаться,  чтобы
отыскать таковой, - получатель откашливается и говорит: "Большое спасибо".
А потом, указывая на  квитанцию,  спрашивает:  "Здесь?"  И  расписывается,
пользуясь  дверным  косяком  как  подставкой.  Юнец   глядит   большущими,
чуть-чуть испуганными глазами. Да  и  в  самом  деле!  Имеют  ли  подобные
неразборчивые подписи, нацарапанные стоя, юридическую силу?  А  что,  если
человек впоследствии заявит: это не моя подпись. Юнцу  пришлось  бы,  чего
доброго, под присягой давать показания, что подпись поставлена именно этим
человеком, а кому охота присягать?
   И даже дверью, проводив  юношу,  человек  не  хлопает,  как  собирался.
Наоборот, не успевает щелкнуть замок, как  ему  приходит  в  голову,  что,
пожалуй, парнишке следовало дать на чай. "С нарочным!  Нарочный  оплачен!"
Ну сколько там платят нарочному?  Итак,  человек  вновь  открывает  дверь,
выходит на площадку,  перегибается  через  перила  и  кричит:  "Эй!"  Увы,
поздно. Ни на третьем этаже, ни на лестнице второго парнишку не видно и те
слышно. Он, видимо, бесшумно сбежал вниз, прыгая через две,  а  то  и  три
ступеньки. Даже как хлопнула наружная дверь, и то не слышно. Правда, она с
пружиной. Жаль, человек с радостью дал бы парнишке на чай. Да-а, не  иначе
как на крыльях улетучился. Ну на то он и нарочный.
   Что же касается письма, то его человек, не распечатав, бросает на  стол
и перво-наперво отправляется в кухоньку согреть воду для кофе. А  затем  в
туалет. Все как положено. Даже срочное письмо ничего в этом не  меняет.  А
уж срочное тем более. Ибо опыт учит, что  только  отправитель  воображает,
будто письмо срочное,  и  красной  наклейкой  на  конверте  намерен  сбить
получателя с толку. Вдобавок на  конверте  не  указан  отправитель.  Какая
самонадеянность! Этак каждый кому не лень станет строчить письма. Да еще в
левом верхнем углу наискось крупными буквами выведено: "Лично!"
   Так случилось и на этот раз. Ни кофе, ни туалет не  привели  к  ошибке.
Причина единственно в указанном часе, тут не может быть никаких сомнений.
   Собственно, речь идет о самом обычном  вызове  -  любой  из  нас  может
получить такой же днем или ночью, - а не о чем-либо из ряда вон  выходящем
или сокрушающем мировой порядок. Когда-то, говорят, все делалось иначе, но
нас это не касается, тем более что плохо сохранившиеся тексты,  трактующие
этот вопрос, перегружены  туманными  поэтическими  образами,  расшифровать
которые  не  в  силах  даже  гуманитарные  науки.  Как  бы  там  ни  было,
бессистемность породила столь великую неточность,  что  дело  чуть  ли  не
дошло до ниспровержения основ. Кто  заинтересуется  этим  вопросом,  пусть
проглядит в архивах читательские письма, которые слали  в  редакцию  своей
газеты наши возмущенные деды и прадеды.
   К счастью, некое компетентное учреждение весьма  своевременно  решилось
рационализировать свою деятельность в соответствии с новыми  требованиями.
Не исключено, что возможны даже еще  некоторые  упрощения,  что  кое-какие
архаизмы  можно  и  за  борт  выкинуть.  Например,   начисто   бесполезным
представляется штемпель "лично" с восклицательным  знаком,  в  пусть  даже
дело касается досточтимой  древности,  штемпель  можно  с  легким  сердцем
упразднить. Да и службу  нарочных  с  их  канительными  квитанциями  можно
рассматривать  как  явление  доисторическое.  Отчею  бы  не  обратиться  к
вызванному лицу через прессу или по радио? Ведь все  мы  заинтересованы  в
свободном от сантиментов, деловом решении подобных вопросов.
   Мало кто, однако же, осмелится предположить, что, несомненно, имевшаяся
в учреждении электронно-вычислительная машина могла отпечатать  на  картах
ошибочное время. Или, дабы не быть наивным, упрекая в чем-то  машину,  кто
из нас заподозрит в подобной романтичности программистов?
   Сама по себе это обычная карта, по бокам перфорированная, серого цвета.
Картон хороший, добротный, чтобы дырочки при прохождении через  машину  не
рвались. Видимо,  и  цвет  технически  обусловлен.  Текст  отпечатан  тоже
обычный:

   Получателю этой карты надлежит явиться такого-то числа...
   в такое-то время... в местный филиал Всеплина
   для оформления личности. Карта служит пропуском.
   Во избежание нежелательных последствий
   просьба явиться точно в назначенное время.
   Всеплин
   ....... Филиал ..... (город)

   Ну вот и чудесно. Всемирный плановый институт приглашает для оформления
личности. О чем тут волноваться? Иные даже реагируют на это восклицанием:
   "Ну, наконец-то!"
   Наш любитель вздремнуть подул на горячий кофе и глянул на ручные часы.
   Число на карте указало завтрашнее. Какое же число какого месяца? Был ли
то октябрь, ноябрь, декабрь или, может быть, январь? Как быстро забывается
число. Короче говоря, завтрашнее. И  время  указано:  час  четыре  минуты.
Почему час четыре минуты? Почему не округлить: час или хотя  бы  час  пять
минут? Впрочем, как вам угодно, госпожа машина. За мной дело не станет.
   А что до филиала, так это учреждение известное. Как же назывался город?
Чем-то он напоминал Висбаден с его Вильгельмштрассе и курортным парком. Но
подобных городов найдутся сотни. Собак и кошек своего квартала  помнишь  с
такой точностью, что разговор с ними можно хоть сейчас  продолжить,  но  в
каком это было городе, из головы выскочило. Да,  видимо,  и  несущественно
это.
   Существенно только указанное время. Час четыре минуты. Вызываемое  лицо
осторожно отхлебывает горячий кофе. Чтобы не  капнуть  на  брюки.  Как  бы
опять не пришлось нести в чистку.
   Час четыре минуты! Еще добрых девять часов. Торопиться некуда. Часы его
немного спешат, за месяц уходят минут этак на пять. Но это еще можно будет
проверить. Да и лучше явиться чуть раньше, чем  чуть  позже.  Можно  и  на
улице подождать.
   Час четыре минуты. Иными словами:  через  час  и  четыре  минуты  после
полуночи. Получатель карты рос еще в те годы, когда говорили: три или пять
часов пополудни, еще до введения двадцатичетырехчасовой  системы,  которая
принята уже десятки лет назад. Поначалу благодаря сходному звучанию с  ним
раз-другой случались досадные недоразумения. То он спутал пятнадцать часов
с пятью часами, а то явился на  официальный  прием,  который  начинался  в
семнадцать часов, только в семь, когда прием уже давным-давно  кончился  и
предложенную закуску съели. С тех пор, однако, он складывает и вычитает  с
педантичной точностью, чтобы подобных ошибок с ним не случалось.
   Было  бы   смехотворно   заподозрить   такое   образцово-показательное,
организованное на современный манер и  четко  налаженное  учреждение,  как
Всеплин, в том,  будто  оно  работает  по  устаревшей  системе  исчисления
времени,  между  тем  как  все  железнодорожные  и   учебные   расписания,
программы, часы работы  магазинов  и  церковные  службы  отсчитываются  по
двадцатичетырехчасовой системе.  Если  бы  вызов  намечался  на  завтра  в
полдень, там наверняка стояло бы - тринадцать часов четыре минуты.  Тут  и
раздумывать не над чем.
   К тому же  следует  учесть  и  психологический  фактор.  Если  человека
вызывают для оформления личности на час четыре минуты после полуночи,  так
это как раз подходящее время для такого дела. Тогда как вызов в  обеденное
время, когда поименованный вынужден подняться  из-за  стола  и  извиниться
перед остальными: "Не беспокойтесь, пожалуйста, меня вызывают в  институт.
Приятного аппетита!" - такой вызов был бы чистейшей несуразностью.
   Итак, в час четыре минуты. Чем же заняться, если у человека  еще  почти
девять часов в запасе? Нет ли у него какого-нибудь спешного дела? Плата за
более или менее меблированную комнату внесена, сверх того  в  виде  залога
внесена вперед в кассу компании квартирная  плата  за  два  месяца.  Пусть
акционеры будут спокойны. Уборщице, которая явится только в пятницу, можно
оставить  деньги  на  столе,  чтобы  не  попусту  ходила;   она   на   них
рассчитывает, ей нужно выплачивать за телевизор. А  не  надо  ли  получить
белье  в  прачечной?  В  каком  же  кармане   завалялась   эта   треклятая
красно-бурая квитанция? Вечная с ними нервотрепка.  И  какой,  собственно,
костюм надевают по этому  случаю?  Темный,  правда,  не  предписан,  но  и
жеваные брюки со старым твидовым пиджаком... Нет,  не  годится.  С  другой
стороны, следует избегать даже мало-мальского намека  на  торжественность.
Ну что ж, наденем темно-серый костюм, он годится на все  случаи,  строгий,
без претензий. И складки отутюжены.
   Н-да, так чем бы заняться? Конечно же, сходить в кино. Где, конечно же,
показывают фильм, напичканный сексом, уж это ясно.  Все  это  приелось,  в
жизни так не бывает, но тем временем можно хоть  спокойно  нафантазировать
про себя прелюбопытный фильм.
   Вот, например, имеется у  нас  выражение  "нежелательные  последствия".
Блистательное получилось бы название. В повестке  сказано:  "Во  избежание
нежелательных последствий..." и так далее. Что  же  это  за  нежелательные
последствия? И для кого, собственно?  Для  института  или  для  вызванного
лица? Да, уже  то,  что  указывается  возможность  каких-то  нежелательных
последствий, говорит об очень многом.
   В литературе подобные случаи встречаются даже  в  древности.  Создается
впечатление, что и тогда уже люди,  быть  может,  из  злорадства  находили
удовольствие в том, чтобы снова и снова рассказывать о подобных случаях  и
слушать рассказы о них. Романтика, выходит, пользовалась признанием уже  в
стародавние времена.  Что  там  и  сям  отдельные  лица  возражали  против
подобных  вызовов,  сомнению  не  подлежит,  но  как  управлялись  с  ними
тогдашние  учреждения?  Именно   этот   вопрос   затуманивается   изящными
сравнениями, метафорами и прилагательными. Ведь то, что с  этими  героями,
как их порой называют, умели управляться, доказывает весь ход истории.  Уж
на пего-то не повлиял их слабый ропоток протеста.
   Но все это литература  и  забота  лингвистов.  Вызванный,  перед  чьими
глазами мелькал на экране высокохудожественный - оценка "отлично" -  фильм
с всяческими секс-кадриками, сочинял между тем вполне реалистический фильм
под названием "Нежелательные последствия".
   Не начать ли его без всяких затей: наш простой  современник,  ничем  не
прославленная, стало быть,  личность,  получает  повестку,  обычную  серую
карту. Простой человек этот как нельзя больше далек от мысли о мятеже  или
о каких-либо подобных усилиях, но, скажем, у него просто нет охоты  менять
свои привычки  из-за  какой-то  дурацкой  карты.  Вполне  реалистично.  Он
разрывает карту: тр-р-р, тр-р-р - звук, пожалуйста! - и швыряет в мусорную
корзину. Крупным планом клочки картона, летящие в корзину. И  одновременно
человек этот произносит без нажима, да, именно совсем  просто,  как  нечто
само собой разумеющееся: "Пошли вы к..." Очень реалистично.
   После чего наш простой человек отправляется в  соседнюю  пивную.  Смена
кадров. Хозяин  за  стойкой  приветствует  его:  "Мое  почтение,  господин
такой-то!" Официантка, лукаво подмигивая, интересуется: "Ну как,  все  еще
соломенный вдовец?"  Очень,  очень  реалистично  и  даже  актуально;  жена
простого человека гостит у родственников в ГДР. А заядлые  картежники  уже
тасуют карты для игры в скат.
   Камеры на игроков. Раз, и готово, там и  снимать-то  нечего.  Но  пусть
режиссер и не пробует сунуть в руки нашему герою  туз  пик.  Это  было  бы
сущей безвкусицей. Наш  скромный  современник  знать  ничего  не  знает  о
каких-то затасканных символах, его интересует лишь ценность карты в  игре.
Он реалист.
   Все это под  заглавными  титрами.  Разумеется,  женщин  в  кадры  можно
натолкать сколько душе угодно. К примеру, официантка, ставя на стол  пиво,
может каждый раз касаться нашего игрока то бедром, то грудью. Это, правда,
еще не секс и не ведет ни к каким последствиям, зато очень  реалистично  и
потому также уместно под заглавные титры.
   Так, наконец переходим к нежелательным последствиям,  ибо  о  них-то  и
речь. Что же, собственно, произойдет?  Какие  меры  будут  приняты  против
нашего простого современника,  который  выкинул  серую  карту  в  мусорную
корзину и преспокойно играет в скат? Нельзя же в самом деле  выпустить  на
экран некоего неприметного субъекта, который подойдет  к  игроку  сзади  и
хлопнет его по плечу: "Ну-ка, следуйте за  мной".  Так  бывало  в  фильмах
прадедовских времен. А как это происходит  теперь?  С  величайшим  тактом,
бесспорно, чтобы не привлекать внимания. И прежде  всего  тихо-мирно,  без
истерики! Существует ли  теперь  нечто  вроде  тайной  полиции?  И  какими
полномочиями оная тайная  полиция  располагает?  На  этот  предмет  вы  ни
единого  слова  не  найдете  в  конституции.  Ни  слова  о   нежелательных
последствиях, а ведь именно в них-то все дело.
   Фильм можно повернуть иначе, повести его от той сцены  на  экране,  где
некая дама, не зная устали, ворочается со своим  приятелем  в  постели.  А
что, если ее друг именно в эту минуту получит свою  карту?  От  Всемирного
планового института всего можно ждать. И вот звонят в дверь и так далее  и
так далее. Дама между тем садится на край кровати. Но только,  пожалуйста,
прежде чем безжалостное око кинокамеры ее настигнет,  дадим  ей  время  по
крайней мере халат накинуть. Вполне вероятно, что она потянется к  ночному
столику за сигареткой, закурит и после третьей затяжки  подумает:  что  ж,
ничего не попишешь, придется подыскать  себе  другого  приятеля.  Ситуация
вполне реалистичная. Но может быть, слишком уж  реалистичная.  Обязательно
ли все снимать на пленку, все, что так, между прочим, придет в голову.
   К счастью, в зале загорается свет - сеанс  окончен.  Остается,  правда,
еще часок-другой, но этого явно недостаточно, чтобы написать сценарий.  Ну
что ж, тогда можно отправиться в пивную, выпить пива и съесть бутерброд  с
колбасой. До часа четырех минут  вполне  хватит  времени.  А  потом  зайти
домой, чтобы спокойно переодеться.
   Чем же занимается человек в часы ожидания?
   Да чем всегда. Но к делу! Без десяти час вызванный  собрался  выходить.
Четырнадцать минут более чем достаточно.  Он  перешел  главную  улицу  при
зеленом свете и не торопясь зашагал по так называемому  курортному  парку.
Не торопясь уже того ради, чтобы не беспокоить  влюбленных  на  скамейках.
Заслышав кряканье утки в камышах, он даже задержался на изящном деревянном
мостике, перекинутом через приток пруда. Так это случилось в Висбадене?  А
есть ли в Висбадене курортный парк с прудом и  водятся  ли  на  том  пруду
утки? Ах, не все ли равно, утки крякают повсюду, и ни одна душа  не  знает
почему.
   И все-таки он подошел к другому концу парка за несколько минут до срока
и стал дожидаться в полумраке, разглядывая здание института. Бог  ты  мой,
что за помпезный дворец!  Днем  и  внимания  не  обратишь,  хоть  сто  раз
пройдешь мимо, а вот ночью, да к  тому  же  когда  эта  штуковина  озарена
огнями...
   Архитектурный стиль 1890  года,  а  может,  и  того  ранее.  Подъездная
дорожка вокруг клумбы,  где  укрыты  прожектора.  И  грандиозная  наружная
лестница, чуть не на полдома, по меньшей мере с шестью  ступенями.  А  над
порталом  гигантский  балкон,  несомый  двумя   мощными   колоннами.   Все
предназначено  для  княжеских  приемов.  В  этом  доме  проживал,  видимо,
миллионер.
   И как же,  бедняга,  проживал  он  тут?  Кто  по  нынешним  временам  в
состоянии блюсти порядок в этих огромных залах с высоченными  потолками  и
отапливать их? На это  способны  разве  лишь  городское  самоуправление  и
государственные учреждения. Да и  для  них  было  бы  дешевле  снести  это
чудовище и вместо пего построить высотное здание.
   А какое оживление на наружной лестнице!  С  обеих  сторон  нескончаемые
потоки людей, нерешительно восходящих по  ступеням,  держа  в  руке  серую
карту,  которую  они  предъявляют  швейцару,  он  же  высокомерным  кивком
указывает им на дверь-вертушку. Вертушка ни на минуту не  останавливается,
все снова и снова взблескивают ее стекла в свете прожекторов. Ну,  конечно
же, там стоит  дородный  швейцар  в  сером  форменном  мундире,  насколько
разберешь при этом освещении. К одной  колонне  прислонен  даже  большущий
гостиничный зонт. Здесь обо всем позаботились. Но возможно ли  -  вот  как
раз подъехал темный лимузин, шофер  выскочил,  распахнул  дверцу  и  помог
выйти пожилой даме. Она-поблагодарила  кивком,  грациозно  просеменила  по
ступеням, поискала в сумочке серую карту и со смущенной улыбкой предъявила
ее дородному швейцару. А тот чуть ли не вытянулся в струнку перед дамой  и
помог ей пройти, придержав вертушку, дабы нашу даму не выпихнуло с  другой
стороны. Что ни говори, нет ничего лучше старой выучки и улыбки  настоящей
дамы.
   Не пора ли? Вызванный глянул на  свои  часы,  и  в  тот  же  миг  тихий
приветливый голос рядом спросил:
   - Не помочь ли вам?
   Совсем еще молодой человек, не старше того нарочного, бесшумно выступил
из кустов и предложил свою помощь. Ну и сервис!
   - Благодарю, нет, нет!  Я  уж  как-нибудь  сам  разберусь,  -  возразил
вызванный, достал из нагрудного кармана карту, помахал юноше и  направился
к входу в здание института. Нечего и говорить, что дородный швейцар  и  не
подумал вытянуться перед ним.
   Гигантский вестибюль, деревянные панели и мрамор и фасетчатый  потолок.
Ну, да этого и следовало ожидать. Приемное окошко расположено справа,  но,
конечно, пришлось стать в очередь и без всякой давки продвигаться  вперед.
Когда вновь прибывший обернулся, за ним уже кто-то стоял, а впереди, через
два человека, он обнаружил ту даму, что подкатила в л