Не знаю, какая у него цель.  Это  или  просто  идиотская
шутка, или  что-нибудь  похуже.  Но  самое  лучшее  -  отнестись  к  этому
хладнокровно. Мы пришли сюда поговорить -  так  давайте  поговорим.  И  не
беспокойтесь, дело ограничится одним разговором, дальше этого я не  пойду.
Тем более, - я усмехнулся, - что подобная  спальня,  как  ничто,  способна
удержать человека от глупостей. Ее следовало бы показывать молодым  людям,
которые собираются постричься в монахи. Ну, присаживайтесь  и  перестаньте
нервничать.
   Мои слова произвели желаемое действие. Шейла села на диванчик и, глядя,
как я устраиваюсь в кресле, вдруг захихикала.
   - Не хватает только новеньких чемоданов и конфетти на полу, тогда  было
бы прямо как свадебное путешествие.
   - Ну, а на самом деле ничего похожего, - сказал  я,  не  зная,  с  чего
начать, потому что мне  не  хотелось  слишком  много  ей  выкладывать.  Мы
помолчали.
   Совершенно неожиданно Шейла сказала:
   - Поцелуйте меня.
   Я выпучил глаза.
   - Господи помилуй, минуту назад вы готовы  были  закатить  истерику,  а
сейчас...
   - А сейчас совсем другое дело, - перебила она нетерпеливо.  -  Я  знаю,
что через минуту вы заговорите  серьезно  и,  наверное,  очень  строго,  а
несмотря на  это,  вы  мне  все-таки  нравитесь.  И  я  буду  спокойнее  и
увереннее, если вы меня поцелуете. Просто по-дружески,  ласково  -  больше
ничего.
   Я поцеловал ее "ласково и по-дружески", ибо мне, безусловно,  хотелось,
чтобы она была "спокойнее и увереннее". Но из предосторожности  немедленно
после этого ретировался в кресло. И даже закурил трубку.
   - Ну-с, Шейла, -  начал  я,  -  во-первых,  имейте  в  виду,  что  все,
сказанное здесь, должно остаться между нами.  Второе:  ваша  личная  жизнь
меня ни капельки не интересует, и я не стал бы в  нее  вмешиваться  просто
ради собственного удовольствия.
   -  Я  вам  нравлюсь?  -  спросила  она  со  свойственной   ей   детской
непоследовательностью.
   - Да, Шейла, нравитесь.
   - Я так и думала. Я вам нравлюсь, но вы меня осуждаете, так, что ли?
   - Да, что-то в этом роде, - улыбнулся я. - Ну  так  вот.  Когда  я  вас
увидел в первый раз в баре "Ягненка и шеста", я сразу  понял,  что  где-то
вас уже встречал. Потом вспомнил где, но на всякий случай проверил,  навел
справки - очень осторожно, так что вы не беспокойтесь,  -  и  теперь  знаю
почти все.
   Шейла вдруг сникла.
   - Вы, наверное, видели меня на  "Герцогине  Корнуэльской"?  -  спросила
она.
   - Да. Помню, один молодой человек, с которым  я  познакомился  на  этом
пароходе,  был  от  вас  просто  без  ума.  Вы  работали  там  в   дамской
парикмахерской, и звали вас тогда  Шейла  Уиггит.  Потом  вы  спутались  с
каким-то пассажиром, вышел скандал, и вас уволили.
   - И уже не в первый раз, представьте себе, - сказала Шейла жалобно и  в
то же время с некоторым вызовом. - Другим девушкам все сходило  с  рук,  а
Шейле стоило споткнуться - и  готово,  тотчас  начинались  сплетни,  и  ее
выгоняли. Вот ведь подлая судьба! Вы не поверите, но  очень  много  раз  я
теряла работу именно из-за того, что не  хотела  ответить  "да".  Началось
это, когда мне исполнилось шестнадцать лет и я поступила  в  кондитерскую.
Хозяин считал, что мы, девушки, такая же  его  собственность,  как  и  вся
кондитерская. Вас, кажется, зовут Хамфри? Так вот, Хамфри, не думайте, что
я оправдываюсь, но я вам говорю: мне в жизни не  везло  с  самого  начала.
Отец нас бросил, когда я была еще совсем маленькая. Ни сестер, ни  братьев
у меня нет, а мать добрая, милая женщина, но отчаянная дура.
   - Пусть так, но вы же не на скамье подсудимых. Ну, а что это за история
с вдовством в Индии?
   - Мне надоело быть тем, что я есть, и я решила  превратиться  в  другую
женщину - милую, чистую и  печальную,  и  разумеется,  из  высшего  круга.
Купила себе красивые траурные платья, поехала в Солчестер и  на  последние
десять фунтов сняла номер в гостинице, где было много офицеров. Рассказала
нескольким женщинам свою грустную историю -  как  я  сразу  после  свадьбы
уехала с мужем в Индию и там он внезапно умер - и почти внушила себе,  что
это правда, и не могла без слез рассказывать  о  своем  несчастье.  Недели
через две я стала невестой Лайонела, который верил каждому моему слову.  У
меня тогда уже не было ни гроша, и я сочинила басню  об  умирающей  старой
тетке и уехала в Шотландию. Там я месяца два работала официанткой. Потом я
сказала Лайонелу, что тетка перед  смертью  разорилась  и  ничего  мне  не
оставила. Но Лайонел все-таки женился на мне. И дальше надо  было  держать
ухо востро, чтобы никто меня не  поймал  на  вранье  насчет  моей  прежней
жизни. Знали бы вы, сколько приходится сочинять,  когда  выдаешь  себя  за
другую, совсем на тебя непохожую. Хотя мне это нравилось, мне  даже  часто
казалось, что я  и  есть  эта  другая.  Но  иногда  -  особенно  последние
несколько месяцев - мне до чертиков надоедает  это  глупое  вранье.  Часто
меня так и подмывает крикнуть им всем в лицо, что никогда я не  училась  в
Париже, не была представлена ко двору, не ездила в Индию, что я  ничтожная
незаконнорожденная  девчонка  из  предместья,  что  мыла  посуду,  скребла
прилавки, подавала пиво...
   - А что же худого в том, что вы подавали пиво?
   - Ничего, но пускай уж лучше это делают другие, - возразила Шейла. - Вы
себе не представляете, Хамфри,  среди  каких  идиотов  и  снобов  я  живу.
Женщины, с которыми мне приходится встречаться - не здесь, а когда я  хожу
с Лайонелом в гости, - это что-то невообразимое! Но приходится продолжать.
А знаете, сколько раз я выворачивалась ну просто чудом!
   - Скажите откровенно, Шейла, почему вам приходится это продолжать?
   Мы, наконец, дошли до главного. Она ответила медленно и не сразу:
   - Вы, конечно, думаете, потому, что не хочу, чтобы меня изобличили,  не
хочу опять попасть в судомойки. Это верно. Но есть и другая причина. Когда
я выходила за Лайонела, я его не любила. А теперь люблю. Он не мешает  мне
кутить и развлекаться, но для него я все та же  заплаканная  бедная  милая
малютка в трауре, у которой  так  трагично  сложилась  жизнь.  И  если  он
узнает, что я столько времени обманывала его и его родных, он мне  никогда
этого не простит. Наверное, и видеть меня больше не захочет.
   Она умолкла и начала тихонько всхлипывать.  В  глазах  блеснули  слезы.
Немного погодя я встал и положил ей руку на плечо, а она прижалась к  этой
руке мокрой щекой.
   - Не расстраивайтесь, Шейла. Спасибо, что вы мне все это рассказали.
   - Господи, да я бы часами могла рассказывать! Не благодарите меня.  Это
ведь такое облегчение - выговориться и перестать притворяться. -  Она  уже
успокоилась; я предложил  ей  сигарету,  и  она  ее  взяла.  -  А  в  чем,
собственно, дело? Кто вы такой вообще?
   - Человек без определенных занятий, - ответил я. -  Но  вы  можете  мне
верить. Теперь скажите мне вот что - это очень важно: кто-нибудь еще знает
или догадывается, что ваши рассказы - сплошная выдумка?
   Она попробовала схитрить.
   - Кто же может об этом знать? - спросила она вызывающе.
   Я сурово посмотрел на нее.
   - Я сказал, что  это  очень  важно.  Не  будем  попусту  терять  время.
Шутники, которые заперли дверь, могут скоро прийти. Говорите же: кто знает
или догадывается?
   У нее задрожали губы.
   - Не понимаю, какое вы имеете право... Вас это не касается.
   - Ну, ладно, карты на стол, - сказал я внушительно, потому что  медлить
было нельзя. - Я здесь для того, чтобы помешать кое-кому продавать родину.
Один из способов, которым эти предатели заставляют людей работать на  них,
- шантаж. То есть они угрожают человеку разоблачением и  ловко  используют
свою власть над ним. Ясно?
   Она кивнула головой.
   - Я так и знала. Не зря вы мне показались каким-то странным.
   - Дело не во мне. Я сразу понял, что вы притворяетесь и что вы  чего-то
боитесь, а значит, те, кого я выслеживаю, легко  могут  вас  использовать.
Ну, говорите же, Шейла. Время идет.
   - Один  человек  наверняка  знает.  И  еще  двое,  по-моему,  о  чем-то
догадываются. Миссис Джесмонд и мистер  Периго.  Посматривают  на  меня  и
ехидничают... должно быть, догадываются.
   - Так. Это меня не удивляет. А кто знает наверняка?
   - Джо, бармен. Оттого-то я всегда им  восторгаюсь.  Как  в  тот  вечер,
помните? Это я из страха. А на самом деле я его терпеть не могу.
   - Требовал он чего-нибудь за свое молчание?
   - Пока не требовал, но на днях дал понять, что скоро  потребует.  Я  не
поняла, чего - денег или... ну, другого. Он только предупредил  меня,  что
не будет больше молчать, если его как-нибудь  не  отблагодарят.  И  он  на
самом деле очень много обо мне знает.
   -  Ясно.  -  Я  колебался.  Попросить  ее,  чтобы  она  заставила   Джо
высказаться определеннее? Но тут Шейла продолжала:
   - Еще один человек что-то знает или подозревает. Я забыла о ней, потому
что вижу ее реже, чем остальных. Но я думаю, лучше уж вам все сказать. Это
ваша долговязая блондинка, ваша мисс Экстон. Стоит ей взглянуть на меня, и
я чувствую, что я у нее в руках.  Откуда  она  могла  узнать,  в  толк  не
возьму, хоть убейте. Но я готова поклясться, что она знает. Вот  почему  я
ее не выношу.
   - А что, она часто здесь бывает? - спросил я. - Говорит она о "Трефовой
даме" как о малознакомом месте, а между тем сегодня я  из  какой-то  фразы
Джо заключил, что мисс Экстон - постоянная посетительница его бара.
   - Нет, я ее редко здесь вижу, - сказала Шейла и, соображая,  прибавила:
- Если они с Джо на короткой ноге... вы, наверное, думаете, что это он  ей
обо мне сказал... значит, встречаются где-то в другом месте. Но  я  что-то
сомневаюсь... Во всяком случае, я уже вам говорила: она жуткая снобка. Да,
а который час?
   - Начало одиннадцатого.
   -  Боже!  -  ахнула  Шейла,  вскакивая.  -  Нам  надо  поскорее  отсюда
выбраться, иначе кто-нибудь насплетничает Лайонелу, когда он вернется. Что
делать? Кто же все-таки послал нам эти записки?
   - Вы говорили миссис Джесмонд о том, что вам нужна свободная гостиная?
   - Говорила. Она ведь здесь живет. Я и подумала, вдруг  она  мне  укажет
какое-нибудь подходящее место.
   - Она не только живет здесь - ей здесь все принадлежит.  По-моему,  эту
шутку сыграла с нами она. Отчасти шутки ради...
   - Я вам говорила, что она опасная женщина!
   - Но, вероятно, и для того, чтобы скомпрометировать нас обоих  и  таким
образом  приобрести  над  нами  некоторую   власть,   которая   ей   может
пригодиться. Видите, метод тот же.
   - Ладно, Шерлок  Холмс,  скажите  лучше,  что  теперь  делать.  Неужели
придется кричать, чтобы нас выпустили? Я не хочу!..
   - Все зависит от того, оставлен ключ в замке или нет.  -  Я  подошел  к
двери и нагнулся. - Кажется, торчит. Щель под дверью широкая, так что дело
пустяковое... Ящики комода, наверное, выстланы бумагой. Взгляните,  Шейла!
Есть? Оторвите клочок. Спасибо. Теперь я проделаю старинный  фокус:  выйду
из запертой комнаты.
   - Вот это мужчина! - Шейла снова повеселела.
   Фокус был стар, зато зрительница неискушенная  и  восторженная.  Затаив
дыхание наблюдала она, как я наполовину просунул под дверь  кусок  плотной
бумаги, потом железным стерженьком,  которым  прочищаю  трубку,  вытолкнул
ключ из замочной скважины. Он упал на бумагу, и я втащил бумагу  вместе  с
ключом в комнату. Ключ я дал Шейле, а бумагу сунул обратно в ящик. Когда я
опять подошел к двери, Шейла уже вставила ключ, но еще не повернула его.
   - Я все еще не знаю, кто вы и что замышляете... И вы меня столько  дней
держали в страхе, - промолвила она, приблизив губы почти  к  самому  моему
уху. - И даже не были со мной ласковы по-настоящему...  И  мой  Лайонел  в
десять раз красивее... Но все-таки вы прелесть!
   Она обняла меня за шею, влепила  мне  в  щеку  сочный  поцелуй,  быстро
отперла дверь и умчалась. Я не  пошел  за  ней  -  лучше  было  спуститься
порознь. Минут пять я стоял возле двери, гадая, скольких  еще  женщин  мне
предстоит целовать в ходе выполнения задания в Грэтли. Я думал о том,  что
это вообще не мой стиль, а особенно теперь, когда я в таком унынии, и  уже
далеко не молод и ничего не жду от жизни. (Позже  мне  с  большим  знанием
дела объяснили, почему я, совсем не донжуан и не душа  общества,  как  раз
тогда попал под град поцелуев. Однако это объяснение, впрочем,  достаточно
экстравагантное, не имеет отношения к  моему  рассказу,  и  мы  можем  его
опустить.) Затем дверь бесшумно отворилась, и передо мной  предстала  мисс
Экстон, удивленная, по-видимому, гораздо меньше, чем я.
   - Что вы здесь делаете?
   - Курю и размышляю.
   - Но почему именно здесь? Какая безобразная комната!
   - Она не моя. Я просто занял ее на часок, чтобы покурить и подумать  на
свободе. Она любезно предоставлена мне администрацией.
   - Мне миссис Джесмонд сказала, что я найду вас здесь.
   - Миссис Джесмонд и есть администрация. Вам это  известно?  Большинство
посетителей об этом не подозревает. А вы, по-моему, знаете.
   - Знаю, - ответила она  сухо,  снова  оглядела  комнату  и  без  улыбки
посмотрела на меня.
   - Вы казались такой счастливой, когда вальсировали внизу, что я не стал
вам мешать, - сказал я в виде оправдания. - Я решил, что вы  предпочитаете
танцы беседе, и постарался, чтобы вы провели вечер так, как  вам  хочется.
Пойдемте вниз?
   В коридоре она взяла меня под руку.
   - Я вас искала, чтобы сказать, что несколько летчиков  и  девушек  едут
сейчас к подполковнику авиации Салливену. Там сегодня  вечеринка  -  танцы
под граммофон, выпивка и все такое. Они меня приглашают и вас тоже...
   - Нет-нет, спасибо. Я люблю авиацию, но не в такой поздний час и ни  за
какие деньги не согласился бы танцевать под  граммофон.  А  вам,  конечно,
надо поехать. Правда, я рассчитывал поболтать с вами...
   - Я тоже. Если вам не хочется спать, мы поболтаем чуть позже. Я поеду к
Салливену на час, не больше. Меня  забавляют  эти  мальчики,  и  я  обожаю
танцы. А вы тем временем отправляйтесь ко мне, выпейте  и  ждите  меня.  Я
вернусь к половине двенадцатого. Кто-нибудь  из  мальчиков  привезет  меня
обратно, но я не стану звать его в дом.  Вот,  возьмите  ключ  от  черного
хода. Как войти, вы знаете. Только... входите как можно тише и незаметнее.
   Она посмотрела на меня долгим, значительным взглядом, и я приложил  все
усилия к тому, чтобы достойно ответить на него и при этом иметь не слишком
глупый вид.
   - Чудесно, - сказал я. - Теперь еще одно... - Я сделал паузу. -  Ужасно
нелепо, но я до сих пор не знаю вашего имени. Не могу же я сейчас называть
вас "мисс Экстон"!
   Она согласилась и сказала, что ее зовут Диана.
   - Для вас лучшего имени просто не  придумаешь!  -  воскликнул  я,  и  в
награду она слегка сжала мою руку. -  Скажите,  Диана,  вы  знаете  такого
летчика Дерека Мюра? Он еще здесь?
   - Да. Он тоже едет на вечеринку. А в чем дело?
   - Мне нужно сказать ему два слова. Вы можете познакомить нас?
   Компания (в которой, как я  заметил,  не  было  Шейлы)  уже  собиралась
уезжать, но Диана Экстон подозвала Мюра и познакомила нас. Я отвел  его  в
угол.
   - Я хотел спросить относительно зажигалки, которую вы  подарили  миссис
Джесмонд.
   Я видел, что ему это неприятно. По-моему, он стыдился дружбы  с  миссис
Джесмонд, которая годилась ему в матери.
   - А вам какое дело?
   - Значит, есть дело, иначе бы я не спрашивал. Но меня интересует не то,
что вы подарили ее миссис Джесмонд. Я хотел бы узнать, откуда вы ее взяли?
   - Что ж, мне скрывать нечего, - сказал он с видимым облегчением. - Я ее
купил у Джо за пятнадцать шиллингов. Да вот кстати и  он,  можете  у  него
спросить. Эй, Джо! - окликнул он  проходившего  через  вестибюль  бармена.
Джо, видимо, спешил, но обернулся и подождал, пока мы подойдем к нему.
   - Это насчет зажигалки, которую вы мне продали, Джо, - сказал Мюр. - Вы
уж тут сами разберитесь, друзья, потому что меня ждут.
   Действительно, его звали товарищи, обсуждавшие  у  выхода,  кто  с  кем
поедет.  Я  обменялся  быстрыми  выразительными  взглядами  с  улыбающейся
Дианой. Она была, вероятно, лет на десять старше остальных  девушек  в  их
компании, но рядом с ней все они не стоили и десяти центов.
   Джо был не очень-то доволен  тем,  что  его  задерживают,  но  сохранил
обычную мину веселой предупредительности.
   - Давайте покороче, если можно, - сказал он. -  Потому  что  я  сегодня
здорово устал, а надо еще кое-кого  повидать.  Если  вы  хотите  такую  же
зажигалку, то я, к сожалению, ничем вам помочь не могу.
   - Я увидел ее у миссис Джесмонд, - сказал я конфиденциальным тоном, - а
дело в том, что я сам потерял точно такую.
   - Понимаю. - Джо тоже понизил голос. - Ну, а я нашел. Не  здесь,  не  в
ресторане, конечно, иначе бы я отдал ее управляющему. Я  ее  нашел  как-то
утром на улице. У меня глаза зоркие, и я часто  нахожу  вещи,  которых  не
замечают другие.
   - Значит, это, наверное, моя и есть, - сказал я.
   - Нет, не ваша. - Он с улыбкой покачал головой.
   Я вообразил, что поймал его.
   - Да откуда вы знаете, Джо?
   - Очень просто, мистер Нейлэнд. Вы когда приехали в Грэтли? Во вторник?
Или в среду?
   - В понедельник, - ответил я, не слишком собой довольный.
   - А я нашел ее в прошлую среду или четверг и целую неделю носил с собой
на случай, если объявится потерявший, потому что это славная вещица,  сами
знаете... но никто так и не объявился, и я вчера  показал  ее  в  баре,  а
мистер Мюр увидел и предложил мне за нее пятнадцать монет. Я  и  продал...
просто чтоб доставить ему  удовольствие.  Я  догадывался,  что  он  с  нею
сделает. - Джо подмигнул. -  Так  что  извините,  мистер  Нейлэнд.  Больше
ничего?
   - Ровно ничего, Джо, - сказал  я,  по  возможности  бодро.  Он  кивнул,
осклабился и поспешно вышел.
   Гости подполковника Салливена уже ушли. Ни Шейлы, ни миссис Джесмонд не
было видно, и торчать здесь не имело смысла. К тому же  последний  автобус
отходил через несколько минут, и я как раз успел на него.  Дождь  сменился
холодным, черным, губчатым туманом,  сквозь  который  с  трудом,  чуть  не
застревая,  продирался  наш  автобус.  Все  мы  сидели  на  своих   местах
сгорбившись, с таким видом, словно жизнь уже скрутила нас. Но  это  только
казалось.



7

   "При прочих равных условиях", как у нас  принято  выражаться,  я  люблю
делать то, что мне говорят. Поэтому, когда я наконец добрался  до  черного
хода за магазином Дианы Экстон, я сделал так, как  она  мне  наказала,  то
есть вошел почти неслышно. А заметив вдруг наверху полоску света  у  двери
гостиной, я стал еще  осторожнее  и  поднимался  по  лестнице  добрых  три
минуты. Впрочем, мужчина и женщина, чьи  голоса  доносились  из-за  двери,
были, видимо, поглощены разговором, причем  говорили  не  по-английски.  Я
стремительно вошел в гостиную, и прежде чем эти двое поняли,  что  они  не
одни, я уже стоял рядом и пристально их  рассматривал.  Они  расположились
очень  уютно  и  недостатка  в  напитках  и  сигаретах,  по-видимому,   не
испытывали.
   Женщина была Фифин. Мужчину я видел впервые. Лет  пятидесяти,  высокий,
статный, гладко выбритый, с жесткой щеткой седых волос. Пока  он  стоял  и
молча смотрел на меня, это был один человек. Но едва я  заговорил,  он  на
моих глазах превратился в  другого  -  тихого,  незначительного  и  совсем
неопасного. Это было сделано артистически, но недостаточно быстро.
   - Простите, я вас, кажется, напугал, - спокойно произнес я, -  но  мисс
Экстон специально просила меня войти как можно тише. Мы обедали  с  нею  в
"Трефовой даме" и хотели еще потолковать кое о чем, вот она  и  предложила
мне подождать ее здесь, пока она потанцует часок в гостях.
   Я стал снимать пальто, и мужчина кинулся помогать мне, как будто годами
ничем другим не занимался. Я предвидел, что все объяснит он, - Фифин  явно
была в полном смятении и не знала, как держаться и что го