дну  только  правду.
Если вы не сделали ничего дурного, правда вам повредить не может. -  И  он
умолк в ожидании ответа.
   У  Джо  не  было  выхода.  Если  бы  его  заподозрили  в   каком-нибудь
обыкновенном  преступлении,   он   предоставил   бы   полиции   продолжать
расследование и искать доказательства. Но я предусмотрительно  выбрал  как
раз то, в чем ему очень не хотелось  быть  заподозренным,  и  он  поспешно
ухватился за возможность доказать свое алиби.
   - Не хотелось бы впутывать женщину в неприятности, - пробормотал он.
   - Вполне вас понимаю, мистер Болэт, - сказал инспектор. -  Этого  никто
из нас не любит. Но мы не выдадим  вашей  маленькой  тайны.  Так  кто  эта
женщина и куда вы с нею ездили?
   - Это одна из постоянных посетительниц нашего  бара,  миссис  Каслсайд,
жена майора Каслсайда, - начал Джо. - Мы часто с нею болтаем,  шутим.  Она
славная бабенка. Когда я вышел, она как  раз  садилась  в  свою  машину  и
говорит: "Давайте, Джо, я вас подвезу". И еще прибавила, что ей надо кое о
чем меня спросить. Если уж вы все хотите знать, она была сильно  навеселе.
Неприятно это говорить - пила-то она в моем же баре, -  но  факт  остается
фактом: она здорово подвыпила  и  молола  всякую  чепуху,  спрашивала,  не
слыхал ли я, что болтают о ней мужчины в баре, и все такое. Мне это  скоро
надоело. Да к тому же она гнала, не разбирая  дороги,  -  наверное,  плохо
видела в темноте, - и заехала не туда, а я  за  разговорами  сперва  и  не
заметил. Наконец смотрю: мы все еще кружим  возле  парка.  Тогда  было,  я
думаю, около четверти  двенадцатого.  Я  попросил  ее  остановить  машину,
сказал, что устал и с меня хватит, выскочил да и пошел домой.
   - А она? - спросил инспектор.
   - Она, должно быть, разозлилась. Дала газ - и под гору. Ехала  как  бог
на душу положит. Куда ее потом занесло, не знаю. Я же  вам  говорю  -  она
была навеселе. - Джо насмешливо улыбнулся.
   - Кто-нибудь видел, как вы выходили из машины?
   - Может, кто и видел, но я никого. Темно же было.  В  такой  час,  сами
знаете...
   - А где именно вы вышли? - спросил  инспектор,  как  будто  допрос  еще
только начинался.
   Не дожидаясь ответа Джо, я сказал:
   - Сейчас вернусь, - и сошел вниз.
   В грязной кухне я  застал  квартирную  хозяйку  Джо,  женщину  довольно
молодую, но, как мне показалось, уже разочарованную жизнью. Может быть,  в
этом виноват был Джо?
   - Джо одевается, - сообщил я ей, - и  просит  те  ботинки,  которые  он
надевал вчера.
   - Я их только что  чистила,  -  сказала  она  и  принесла  пару  черных
ботинок, вычищенных не слишком тщательно. Я взял их под мышку и, выйдя  из
кухни, плотно закрыл за собой дверь. В передней висело несколько пальто. Я
осмотрел черное, самое новое и щегольское. Джо стал неосторожен:  в  одном
кармане я нашел пару перчаток, в другом - короткую, но  тяжелую  резиновую
дубинку, которая немедленно перекочевала ко мне в карман.  После  этого  я
подошел к циновке у входной двери и, стоя спиной к кухне, чтобы хозяйка не
видела, что  я  делаю,  если  вздумает  подглядывать,  заляпал  ботинки  в
нескольких местах  похожей  на  грязь  черной  смазкой,  которую  мне  дал
инспектор. Теперь оставалось только легонько отереть  ботинки  о  циновку,
вытереть пальцы, спрятать конверт в карман и вернуться  наверх,  что  я  и
сделал, держа ботинки за спиной.
   Было ясно, что инспектор  и  Джо  застряли  на  мертвой  точке.  Я  это
предвидел. Джо утверждал, что он вышел  из  машины  Шейлы  у  парка  около
четверти двенадцатого. Он держался весьма уверенно. Инспектор тоже, но ему
все это уже начинало надоедать.
   - Я ему  сейчас  сказал,  что  машина  миссис  Каслсайд  с  нею  вместе
свалилась в канал как раз перед заводом Чартерса. А он ничего об  этом  не
знает!
   - Да откуда же мне знать, если мы расстались за добрых две мили до того
места! - запротестовал Джо. - Мне, ей-богу, жалко, что она утонула, но она
здорово нализалась, и с нею чего только не могло приключиться... Я ее  все
уговаривал, чтобы она пустила меня за руль... - Он окончательно успокоился
и вдохновенно сочинял новые подробности.
   Итак, инспектор сделал свое дело; наступило время действовать мне  -  и
действовать совершенно иначе. Джо уже улыбался, считая  себя  победителем.
Теперь с ним заговорят по-другому!
   - Хватит врать, предатель! - заорал я, стоя перед ним, но все еще пряча
ботинки за спиной. - Я скажу тебе, когда ты вышел  из  машины  и  где.  Ты
вышел около половины двенадцатого. И место могу тебе указать - в  двадцати
ярдах от канала.
   Джо перестал улыбаться и явно занервничал. Этого я и ожидал.
   - Вы слишком беспечны, Джо, - продолжал я,  совсем  как  в  детективном
фильме, - и вы засыпались. Вы не заметили - из-за темноты, должно быть,  -
что остановились в густой черной грязи, но потом вы могли бы заметить, что
она налипла на ваши ботинки. Смотрите! - я ткнул их ему чуть не в лицо, на
котором уже  не  осталось  ни  следа  прежней  уверенности,  и,  не  давая
опомниться, отчеканил: - Вы вышли из машины не у  парка.  Вы  вышли  возле
того места, где она  полетела  в  канал.  Не  лгите  больше.  Я  могу  это
доказать.
   Джо облизал губы.
   - Ладно, - пробормотал он, - все было так, как я сказал, только вышел я
не у парка, а неподалеку от канала.
   - Ага, значит, вы были там? - подхватил инспектор. - Вы признаете  это?
Еще что-нибудь?
   - Больше ничего, - затараторил Джо. - Я вам сказал все, что  знаю.  Она
была пьяна. Мне пришлось выйти из машины. Она не  могла  управлять.  Я  ей
говорил...
   Я швырнул на пол ботинки и, упершись ладонью в лицо Джо,  заставил  его
откинуться назад, на спинку стула.
   - Я повторю, что ты ей говорил, предатель! Ты пригрозил, что, если  она
не добудет нужных тебе сведений, ты ее разоблачишь. - Я увидел, что  попал
в цель. - А она ответила, что никаких сведений добывать не будет и  сейчас
же поедет в полицию и расскажет, чего ты от нее требовал.  Ты  видел,  что
это не пустая угроза. Оставалось только одно, и ты это сделал: оглушил  ее
ударом, завел мотор, выскочил и пустил машину прямо в канал. И вот чем  ты
ее оглушил - вот, смотри! - Я потряс резиновой дубинкой перед его глазами.
   И тут Джо сломался. Я так и не дал ему сообразить, какие же у нас  есть
улики против него. Он что-то хрипло выкрикивал, словно в бреду,  а  потом,
забыв, что он не одет, бросился к двери. Но инспектор опередил его и, взяв
огромной ручищей за плечо, слегка встряхнул.
   - Наденьте что-нибудь, - сказал он. - И тогда можете ехать  со  мной  и
сделать заявление. Это облегчит вашу участь.
   Я сказал инспектору, что доеду в полицейской  машине  до  управления  и
пошлю ее обратно за ним и  Джо.  Мне  нужно  было  поскорее  повидаться  с
Периго, и так как мы не условились о месте новой  встречи,  а  бродить  по
улицам в такую погоду - занятие малоприятное, я понимал, что он вернется в
управление. И действительно, он пришел через пять минут после  меня.  Было
ясно, что у него есть новости, но я потащил  его  в  гостиную  "Ягненка  и
шеста", где мы могли спокойно поговорить и в случае  надобности  позвонить
по телефону. Рассказав ему о Джо, я спросил,  нашел  ли  он  что-нибудь  у
Дианы.
   - Там была какая-то синяя шкатулка,  которую  я  не  сумел  открыть,  -
сказал он, улыбаясь, - но зато на дне комода  я  нашел  вот  это.  Обычные
шифрованные  письма...  кое-что  из  Америки...   вопросы   о   тетушкином
ревматизме и дядюшкиных лошадях и коровах. Наши шифровальщики в два  счета
во всем этом разберутся.
   Несколько минут мы просматривали найденные письма. Со стороны нас можно
было принять за двух мирных обывателей, занятых деловым разговором о сдаче
магазина в аренду.
   - Вам не нравится Диана? - спросил вдруг Периго,  складывая  письма.  -
Конечно, она предательница, она на стороне наших врагов, но,  может  быть,
она вам нравится как женщина? По-моему, у вас с нею были какие-то амуры...
или намечались... гм?
   - Нет, она мне не нравится, - ответил я. - А знаете, что  ее  погубило?
Все то же самомнение. Ей не пришло в голову,  что  не  только  она,  но  и
другой может затеять эти самые амуры в интересах дела. Я думаю, что сердце
ее принадлежит  какому-нибудь  рейхсверовцу  с  моноклем  и  в  сапогах  с
отворотами, который накачивал ее рейнвейном, уверял, что она Брунгильда, а
затем поступил с нею, как полагается. Мне кажется, такой для Дианы - самая
подходящая пара. У них много общего. Оба умны  до  известного  предела,  а
дальше глупы, как пробки. Оба  полны  самомнения  -  в  этом  их  беда.  В
собственных глазах они гиганты среди пигмеев,  а  здравого  смысла  ни  на
грош. Продавщица из "Магазина подарков" - ну, та, что всегда простужена  -
в житейском плане наверняка в десять раз умнее Дианы.
   - А я к Диане сразу почувствовал антипатию, - сказал Периго. -  Правда,
я и раньше никогда не любил и не доверял  крупным,  красивым,  нестареющим
женщинам с холодными глазами. Они все такие сдержанные, что в конце концов
их женская дурь превращается в чистейшее помешательство. В  то  время  как
женщины, которые дурят открыто, с размахом, при близком  знакомстве  часто
оказываются мудрее Соломона... А Диана по-прежнему горда  и  самонадеянна,
только чуточку беспокоится о Джо, который для нее,  разумеется,  вовсе  не
друг, а просто товарищ по работе.  Что  же  нам  с  ней  делать?  Если  не
возражаете, я хотел бы сам ею заняться.
   - Я как раз собирался вам это предложить, - сказал я. -  Мне  думается,
когда Диана поймет, что их здешней организации  конец,  она,  вместо  того
чтобы остаться в Грэтли и замести следы, - а это было бы  нетрудно,  -  по
глупости сразу сбежит отсюда и отправится за новыми инструкциями.
   - Каждое ваше слово - святая истина,  -  улыбнулся  Периго.  -  Честное
слово, буду проситься к вам в отдел! Мне нравится ваша гибкость  и  знание
людей. Пожалуй, я через несколько минут побегу опять к Диане  и  в  полной
панике объявлю ей, что  Джо  арестован  и  начал  выдавать  всех,  но  ее,
кажется, еще не запутал...
   - Вот-вот! Скажите ей, что все пропало и вы сегодня тоже смываетесь...
   - А пока предложу ей свои услуги, как второй великий ум среди болванов!
- веселился Периго. - Отвезу ее на вокзал, предложу взять для  нее  билет,
чтобы сберечь время и не возбуждать подозрений. А там...
   - А там дадите кому следует телеграмму туда, куда она едет, -  по  всей
вероятности, в Лондон, - и мы  прищемим  хвост  не  только  ей,  но  и  ее
инструкторам, - подхватил я.
   - Ну, а как насчет  акробатки,  которая,  признаюсь,  вызывает  во  мне
некоторый эстетический интерес?..
   - Фифин я тоже уступаю вам, - сказал я. - Она ваша. Кстати, в их труппе
есть один парень, Ларри - наблюдательный, отлично соображает и кое  в  чем
мне помог.
   - Ларри? Погодите... Ах, да,  помню.  Самый  ужасный  комик,  какого  я
видел. Значит, если  мы  дадим  Фифин  продолжать  свою  деятельность  еще
неделю-другую, а это, наверное, было бы правильно, - вы  полагаете,  Ларри
нам пригодится?
   - Да, его стоит испытать. Но это вы уж сами  решайте.  Я  вечером  буду
занят в другом месте. Хочу еще сегодня покончить со всем  этим  делом,  со
всей компанией.
   Периго вдруг перестал улыбаться и  превратился  в  серьезного  пожилого
человека с дружеским заботливым взглядом.
   - Но вы будете осторожны? Смотрите, Нейлэнд!..
   - Не обещаю, - сказал я, надеясь, что это звучит не слишком  хвастливо.
- Я сегодня решил идти напролом, Периго. Хочу поскорее разделаться с  этим
проклятым Грэтли и буду просить отдел, чтобы меня  отпустили.  Хватит  мне
ловить шпионов! У меня есть работа, с которой я  неплохо  справляюсь.  Для
людей моей профессии, - продолжал я, воодушевившись, - сейчас  много  дела
на Дальнем Востоке. Строить мосты, железные дороги...  Особенно  в  Китае.
Периго, я хочу на воздух! Хочу делать настоящее дело, создавать  что-то!..
Я вовсе не собираюсь прятаться от войны. Я готов работать в самом  опасном
месте. Но мне нужны воздух и  солнце.  Иначе  я  скоро  так  закисну,  что
возненавижу себя самого.
   - А кроме себя, вам любить некого? - спросил Периго, и я увидел, что он
и не думает острить.
   - Нет, я одинок. - И я в нескольких словах рассказал ему о  Мараките  и
мальчике, чтобы он не подумал, что я рисуюсь.
   - Понимаю. - Он хотел что-то прибавить, но осекся. - Ну, а что касается
вашего возвращения к прежней специальности,  то  я,  наверное,  смогу  вам
помочь - у меня есть кое-какие знакомства в военном министерстве. А сейчас
побегу к Диане и постараюсь нагнать на нее страху...
   Я позвонил в полицейское управление и  узнал,  что  из  Лондона  пришел
долгожданный ответ на мой запрос. Мне его  прочитали  по  телефону,  после
чего я помчался под дождем на Раглан-стрит  и  сел  строчить  донесение  в
отдел.  Мистер  Уилкинсон,  величайший  стратег  среди   железнодорожников
Грэтли, разработал  теперь  план  захвата  Голландии;  он  был  бы  весьма
заманчив, имей мы только в своем распоряжении сотен пять  больших  военных
кораблей, которые нам бы нигде больше не были нужны. А миссис Уилкинсон  -
мы с  нею  очень  подружились,  и  она  жадно  слушала  мои  преувеличенно
восторженные рассказы о Южной Америке  -  не  придумывала  никаких  планов
быстрого окончания войны и вообще считала войну не делом рук человеческих,
а грандиозным стихийным бедствием. У миссис Уилкинсон  был  свой  фронт  -
продуктовые лавки и поставщики, - и она воевала на этом фронте  с  кроткой
настойчивостью и мужеством, никогда не требуя больше, чем  ей  полагалось,
но преисполненная спокойной решимости получить все, что полагается. Делала
она это не ради себя, а ради того, чтобы прилично кормить мужа и жильца. В
иные дни - и сегодня был как раз один из них - мне начинало казаться,  что
миссис Уилкинсон на миллион лет старше всех нас  -  всех  членов  военного
кабинета, и своего мужа, и Хамфри Нейлэнда и что где-то в глубине души она
это знает.
   К четырем часам я был на  Шервуд  авеню.  Служанка-австриячка  опасливо
проводила меня в гостиную.  Маргарет  Энн  Бауэрнштерн  ожидала  меня,  но
никакого Отто не было видно. Сегодня она  надела  темно-зеленое  платье  с
темно-красной отделкой на воротнике и рукавах и выглядела очень  эффектно.
По-моему, она об этом специально позаботилась, но, чтобы я не догадался, а
может быть, и из-за своих слез прошлой ночью держалась  в  высшей  степени
холодно, словно давая мне понять, что наша встреча за чашкой чая - ужасная
нелепость и что она только из вежливости не говорит этого.
   Знакомая игра, но я в нее играю по-своему. Я сразу же  сделал  ответный
ход и тоном сборщика, пришедшего за сильно просроченной квартирной платой,
спросил:
   - Где же ваш деверь, доктор?
   - Он сейчас спустится. Мы ждали вашего прихода, -  мягко,  терпеливо  и
уныло ответила она, и мне захотелось чем-нибудь запустить в эту женщину. -
Ведь кто-нибудь мог неожиданно зайти и увидеть его.
   Я кивнул.
   - Да, знаете, мы поймали убийцу Шейлы Каслсайд.
   - Как быстро! - удивилась она. - Когда же вы успели собрать улики?
   - А мы их и не собирали. Ночью я догадался, кто убийца,  а  дальше  был
сплошной блеф, но он дал результаты.
   - Можно узнать, кто это?
   - Да. Это Джо.
   - Какой Джо?
   Наконец-то  я  говорил  с  жительницей  Грэтли,  которая  не  проводила
половину времени в "Трефовой даме". Я не без удовольствия объяснил ей, кто
такой Джо. Но о шпионской деятельности Джо не сказал ни слова,  а  она  не
задавала на этот счет никаких вопросов, только раз-другой  с  любопытством
посмотрела на меня.
   Чай принесли раньше, чем  пришел  Отто,  и  мы  с  Маргарет  продолжали
разговор - нечто среднее между дружеской беседой и яростной  пикировкой  -
за чаем с лепешками.
   - Чем вы, собственно, занимаетесь? - спросила она довольно равнодушно и
словно не ожидая ответа.
   - Это я вам скажу не сейчас, а перед самым моим отъездом.
   - Я вас раздражаю?
   - Да.
   Она была готова к такому ответу, но, услышав его, рассердилась и гневно
сверкнула глазами.
   - У меня не часто появляется желание бить людей, - сказала он. - Но вас
мне иной раз сильно хочется ударить.
   - Сделайте одолжение.
   Мы зашли в тупик. И, наверное, хорошо, что в эту минуту  появился  Отто
Бауэрнштерн. Это был человек моих лет, с наружностью кабинетного  ученого,
нервный, близорукий и явно очень больной. Он мне  не  понравился  -  может
быть, потому, что его невестка смотрела на  него  с  любовью  и  тревогой,
совсем не так, как на меня. Отто взял у нее из рук  чашку,  но  словно  не
знал, что с нею  делать.  Маргарет  бросила  мне  умоляющий  взгляд,  ясно
говоривший: "Щадите его", но я не успокоил ее ни малейшим жестом и сидел с
безучастным видом.
   - Вы желали поговорить со мной, - начал Отто осторожно.  Он  говорил  с
сильным немецким акцентом, но я не буду коверкать слова, воспроизводя  его
произношение.
   - Да. Почему вы остались в Грэтли?
   Он закрыл глаза и передернул плечами.
   - Что же другое я мог сделать? Куда мне было деваться?
   - Глупый вопрос. - Маргарет, конечно, обращалась ко  мне.  -  Для  него
безопаснее было оставаться здесь, где мы могли о нем заботиться...
   - Совсем не безопаснее, и вы  это  знаете.  Я  жду  правдивого  ответа,
мистер Бауэрнштерн, - сказал я сурово, - и готов, если надо, высказать вам
свое предположение. Вы остались  в  Грэтли,  рискуя  попасть  под  суд  за
уклонение от регистрации, потому  что  здесь  есть  человек,  которого  вы
хотите выследить.
   Выстрел попал в цель. Но Маргарет по-прежнему негодовала.
   - Неправда... - начала она, но остановилась,  прочитав  ответ  на  лице
Отто. - Ты ничего мне об этом не говорил! - воскликнула она.
   -  Я  не  мог  сказать  тебе,  Маргарет,  не  мог  никому  сказать,   -
оправдывался расстроенный Отто. - Передо  мной  промелькнуло  раз  лицо...
Вечером, на заводе Чартерса. Потом опять, тоже вечером, в городе.
   - Так вот почему ты всегда бродишь по вечерам! Я подозревала,  что  это
неспроста...
   - Понимаете, - сказал он нам обоим, - мне показалось, что я его  узнал.
Но я не был уверен. А мне очень важно было знать точно.
   - Вы хотели, например, проверить, нет ли  у  этого  человека  шрама  на
левой щеке? - спросил я.
   Отто страшно побледнел, и Маргарет испуганно вскрикнула.
   Он улыбнулся и покачал головой.
   - Не беспокойся, Маргарет. - Он сделал над собой  усилие,  взглянул  на
меня. - Это верно. Но откуда вы узнали, что я именно этого человека ищу?
   - Мало ли откуда, - сказал я с расстановкой, пристально глядя на  него.
- А откуда я узнал, что вы состояли в партии нацистов?
   - Вы мерзкий клеветник!
   Это воскликнула, разумеется, Маргарет, и так, словно бичом щелкнула.
   Я сердито прикрикнул на нее:
   - Довольно! Я пришел сюда, чтобы узнать правду, и говорю только правду.
Если вам это не нравится, тем хуже для вас. Мне  еще  очень  многое  нужно
сегодня выяснить, и если не хотите помочь, то по крайней мере молчите и не
мешайте.
   Отто весь дрожал. Я только  сейчас  понял,  что  он  любит  ее,  и  это
осложняло дело. Мне вдруг стало жаль его. Что-то подсказывало мне, что ему
нет места на земле, что он, в сущности, уже мертвец.
   - Я буду с вами откровенен, Бауэрнштерн, - сказал я спокойно, чтобы  он
мог взять себя в руки. - Вам показалось, что вы  видели  одного  человека,
немца, нациста, которого знали раньше. Этот человек узнал, что вы здесь, и
решил донести, что вы бывший нацист. Он, конечно, не пошел  сам  доносить,
этого он не мог сделать, но сообщил кому следует. Вот почему к  вам  вдруг
начали относиться, как  к  врагу.  Все  это  мне  сегодня  подтвердили  из
Лондона. Вы вышли из партии,  но  вы  в  ней  состояли  несколько  лет  и,
эмигрировав, пытались это скрыть. К несчастью для вас, в Лондоне есть  два
человека, которые помнят, что вы были нацистом.
   Она была женщина, она любила Отто  и  видела  его  сейчас  униженным