. - Спасибо вам огромное-преогромное.
     Свенсон воодушевленно просматривает рукопись еще раз.
     - Тут посмотрите. Эпизод в фургоне. Слишком все быстро. Она действительно думает, что они разобьются, что аварии не избежать? Значит, когда машина тормозит, все чувствуют облегчение, но... смешанное со страхом, так?
     Анджела сначала кивает, потом задумывается. Свенсон наблюдает за ней.
     - Вы правы, - говорит она. - Это я понимала. Но очень торопилась - хотела поскорее перейти к их походу в лес. Она остается с ним наедине всего на минуту, но для нее это очень важно, после этого все меняется...
     Свенсон, помолчав немного, говорит:
     - Вы еще кому-нибудь показывали? Или роман никто больше не читал? - Кажется, она говорила, что никому его не давала, но Свенсону почему-то хочется знать наверняка.
     - Никто, - говорит Анджела. - Ну, только мой друг. Ой, Господи! Я сейчас сказала про своего близкого друга "никто". Как вы думаете, что это может значить?
     - Терпеть не могу психологических изысканий, - говорит Свенсон. - И каково мнение вашего друга?
     - Он говорит, здорово. - Анджела пожимает плечами. - Вот, я вам еще принесла. - Она достает из рюкзачка новый оранжевый конверт. Происходит обмен оранжевыми конвертами, Анджела свой чуть не роняет и смущенно хихикает.
     Глядя в пол, она продолжает:
     - Собственно говоря, там всего один абзац - я хотела добавить его в конец отрывка. У меня еще есть, уже готовые главы, но я решила не спешить. Чтобы вас не слишком пугать. С вами удивительно интересно работать. После наших встреч мне хочется писать и писать. Просто не успеваю печатать. А потом сажусь и начинаю все по тыще раз переделывать - чтобы не стыдно было вам показать. Если меня поймают на том, что я все остальные занятия пропускаю, и мое дело передадут ректору, вы сможете им написать, как я работала?
     - К сожалению, нет, - говорит Свенсон. - Но с удовольствием прочту то, что вы написали.
     - До вторника, - говорит Анджела.
     - До вторника.
     Он слушает, как она бегом спускается по лестнице, а затем открывает конверт.

     На следующий день я играла через силу. Никак не могла сосредоточиться на музыке. Все думала, зачем тогда, в лесу, мистер Рейнод схватил меня за руки? Это стало темой моего научного эксперимента: я анализировала все подробности с такой тщательностью, какой не удостаивала несчастных цыплят, которых пыталась вывести в нашем сарае за домом.

     Свенсон кладет листок на стол, тянется к телефону. Кому он собирается позвонить? Лену Карри звонил на прошлой неделе. С Шерри беседовать неохота. Он набирает добавочный Магды Мойнахен.
     - Тед! - тут же откликается Магда. - Как дела?
     Ему нравится в Магде многое, но особенно приятно то, что она всегда ждет каких-то неприятных звонков и искренне радуется, если звонит Свенсон.
     - У меня сейчас консультация, - говорит она. - Можно я перезвоню?
     - Давай лучше договоримся встретиться, тогда и поболтаем. Как насчет ланча завтра?
     - Отлично! Где всегда?
     - Конечно, - говорит Свенсон. - Вместе поедем?
     - Я приеду из Монтпилиера. Так что давай встретимся уже там, в половине первого.

***

     Свенсон знает по опыту, что Магда никогда не приходит вовремя, поэтому приезжает чуть позже и, поняв, что Магда опаздывает еще больше, начинает злиться. У него ни книги, ни газеты, и единственное, что может отвлечь его в мрачных интерьерах "Орлеанской девы", - стаканчик шардонне, от которого, впрочем, обязательно разболится голова. В зале ресторана, построенного в конце пятидесятых семейством из Квебека, окон нет, стены обшиты темным деревом, и все здесь напоминает клуб садомазохистов: кругом развешаны железные доспехи и скрещенные топоры, со стропил свисают остроконечные булавы и велосипедные цепи - все это имитация старины. Где теперь такое купишь? Да уже нигде.
     Три поколения хозяев заведения до блеска начищали доспехи, сохраняли дизайн ресторана, куда преподаватели Юстона приходят пообщаться с коллегами. Студенты сюда не заглядывают, поэтому можно спокойно на них жаловаться, не опасаясь, что они сидят за соседним столиком. В тех редких случаях, когда университет подбирает новых сотрудников, их тоже ведут сюда: если везти их в Монтпилиер, где кормят лучше, они ведь решат, что так и придется ездить на ланч за шестьдесят миль. Кандидатов на должность угощают старой юстонской шуточкой: "В "Орлеанской деве" подают бифштексы, сожженные на костре".
     Сегодня две трети столиков, как обычно, заняты преподавателями и сотрудниками администрации. Проходя по залу, Свенсон всех их поприветствовал. Ходит он сюда исключительно с Магдой. Только здесь можно позволить себе ланч с коллегой противоположного пола, не провоцируя сплетен. Влюбленные парочки, если не желают известить всю общественность о природе своих отношений, сюда не заглядывают. Это было бы все равно что обниматься посреди Юстонского дворика.
     У Свенсона с Магдой дружба такого рода, которая месяцами вибрирует на грани флирта, но опасной черты они не преступали никогда в силу непреодолимых обстоятельств: они ведь коллеги, Свенсон состоит в браке, Магда состояла, к тому же они слишком хорошо друг друга знают. Но легкий намек на романтику все же присутствует, о чем свидетельствует и тот факт, что Свенсон, когда Магда влетает в зал, снова восхищается тем, какая она хорошенькая.
     Свенсон приподнимается со стула. Магда целует его в щеку. Он обнимает ее, неуклюже поглаживая по спине. Она сбрасывает пальто, садится, опирается локтями на стол, подается вперед и так пристально смотрит ему в глаза, что, будь это не в "Орлеанской деве", со стороны могло бы показаться, что у них и в самом деле роман.
     Большинству женщин Свенсон нравится, главным образом потому, что они нравятся ему. Ему интересно то, о чем они рассказывают, он не подозревает их в тайном желании его извести. Вот почему у него счастливый брак, вот почему все библиотекарши и секретарши сделают для него что угодно и вот почему он единственный на весь Юстон идиот, который не переспал ни с одной студенткой. Женщины говорили ему, что от большинства мужчин он отличается отсутствием агрессивной враждебности. Может, этим они давали понять, что спать с ним никогда не будут.
     А вот Магда едва на это не пошла - был один эпизод у нее в квартире. Тогда как раз случился очередной период взаимного влечения, причем острого, и Свенсон весь день предвкушал, как зайдет к Магде, - он должен был отнести ей кое-какие бумаги, и там он отреагировал на тонкие нюансы ситуации тем, что за первые двадцать минут выпил бутылку вина. Он сидел, развалясь, на диване, придвигался к Магде все ближе и ближе, и в тот самый момент, когда они могли - должны были - поцеловаться, Свенсон понял, что слишком пьян. И, вскочив с дивана, пулей помчался к двери. Знаменательно то, что они никогда, ни разу не вспоминали тот вечер.
     - Чем занималась в Монтпилиере? - спрашивает он.
     - Ездила в книжный, - говорит Магда. - Вот взгляни.
     Он бросает взгляд на название.
     - "Лучшие стихи о собаках"?
     - Попадаются просто потрясающие стихи. Настоящая поэзия. Я не шучу.
     - И что же? Ты тоже решила купить собаку? А потом о ней писать?
     - Тед! - говорит она. - У меня есть собака.
     - Ну да, - произносит он неуверенно.
     - Моя собака тут ни при чем. Понимаешь, один первокурсник написал совершенно убогое стихотворение про смерть собаки. Я точно знаю, что это его собака. И что я должна сказать? "Мне очень жалко твоего песика. Да, кстати, стихи получились отвратительные". Вот я и подумала, покажу-ка я парню, как пишут про собак и про их смерть, будет хоть с чего начать разговор.
     - Ты великий педагог. Тебе это известно?
     - Спасибо огромное.
     - Да, в самом деле. Ты так серьезно ко всему относишься. И студенты тебя обожают. - Свенсон вспоминает, что Анджеле семинар Магды не нравился.
     - Тед! Что с тобой?
     - Прости, задумался. Мои ученички писали бы про секс с мертвой собакой.
     - Что-что? - переспрашивает Магда.
     - То есть с дохлой курицей. Слушай, тебе не кажется, что они в этом году все какие-то странные? Что с ними такое? Мои только и пишут про секс с животными.
     - Безопасный?
     - Дэнни Либман порадовал шедевром про мальчишку, который приходит домой со свидания и совокупляется с куриной тушкой.
     - Гадость какая, - говорит Магда.
     - Ты бы им это сказала.
     - А ты-то что сказал?
     - Ограничился техническими подробностями, - например, насколько точны детали. Напомнил, что кур теперь продают без головы. - Свенсон врет, чтобы позабавить Магду.
     - Сексуальная агрессия по отношению к курам... Можно и дело завести...
     - Да уж, - кивает Свенсон, и оба замолкают.
     Магда вдруг спрашивает:
     - А как дела у Анджелы Арго?
     Свенсон рад, что она заговорила об Анджеле первая. Он и сам собирался. Но тут появляется официантка Дженет, грубоватая, но добродушная.
     - Ну, как вы? - интересуется она.
     - Великолепно, - отвечает Свенсон.
     - Аналогично, - говорит Магда.
     - Ага, на пять с плюсом, - кивает Дженет.
     Свенсон заказывает то же, что и всегда, что заказывает любой завсегдатай (другие сюда не ходят): сэндвич с идеально прожаренным (если верить меню) мясом и пюре с мясной подливкой.
     - Мне то же самое, - говорит Магда.
     - Понятно. Можно было и не спрашивать. - Дженет разворачивается и уходит довольная и одновременно чуть огорченная тем, что больше они ничего не заказали.
     Да будут благословенны Дженет и "Орлеанская дева" - заказы здесь принимают быстро, поэтому можно тут же вернуться к беседе.
     - Ты почему спрашиваешь? - говорит Свенсон.
     - О чем?
     - Об Анджеле Арго. - Свенсон произносит это с такой же интонацией, как сама Анджела, когда на первом занятии называла свое имя. Она еще глаза закатила, и Свенсон испугался, не припадок ли это.
     Магда смотрит на него испытующе. Она явно обладает какой-то информацией, только вот непонятно какой. Ну, если ей что-то известно, пусть выложит Свенсону. Но нет, она все портит, потому что говорит следующее:
     - Тед, если ты переспишь с Анджелой Арго, я перестану с тобой общаться.
     Что за чушь Магда несет! И как, собственно, они перешли от рассказа Дэнни к возможным перспективам отношений Свенсона и Анджелы? Вчера Магда видела их вместе. Неужели она подумала, что... Может, уловила некие сигналы, которые мужской радар Свенсона пока не заметил?
     - Боже мой, Магда, откуда такие мысли? Ты что, спятила? Ты же была на собрании. Если бы я решил рискнуть своей работой, то уж никак не ради Анджелы. И вообще, сама знаешь, я такими вещами не занимаюсь.
     Магда знает это наверняка. И это ее несколько успокаивает.
     - Ну, и чем Анджела теперь занялась?
     - Роман пишет, - говорит Свенсон. - Хороший. На самом деле хороший.
     - Меня это не удивляет, - говорит Магда. - Хотя мне она приносила нечто ужасное. Но видно было - человек она талантливый. Только вот хлопот с ней не оберешься.
     - В каком это смысле?
     - Ну... - говорит Магда, замявшись, - в ней будто... стержня нет.
     - То есть?
     - Она врет.
     - Как это - врет? - У Свенсона перехватывает дыхание.
     - По мелочам. Например, взяла у одного студента несколько книг: Рильке, Неруду, Стивенса, - а когда он попросил вернуть, сказала, что ничего у него не брала. Он пробрался к ней в комнату и нашел их на ее столе. Не так все было просто, потому что, по-моему, мальчик был в нее влюблен. Но факт остается фактом - книги были у нее.
     - Книжки ворует - ну, это не самое страшное преступление. По мне, так пусть наши детки воруют книжки - значит, читать хотят. Да и дружок ее поступил не лучшим образом - тайком пробрался к ней в комнату. Кстати, это тот, с которым она сейчас встречается?
     - Она разве с кем-нибудь встречается? Тогда мне казалось, что у нее никого нет. Короче, история некрасивая. Но в конце концов это ребят очень сплотило. По-моему, никто и словом не обмолвился.
     У Свенсона в группе такого не бывает. Ничего, что, по Магдиному выражению, их бы сплотило.
     - Не знаю, может, все дело было во мне, - продолжает Магда. - Анджела из тех студентов, с которыми у меня не получается наладить контакт. Я вот тебе минуту назад сказала, что у нее плохие стихи, но это не совсем так. Стихи по-своему сильные. Наверное, мне такие противопоказаны. Чересчур неистовые и непристойные.
     - Неистовые и непристойные? Ого! И о чем шла речь?
     - Это были, скажем так, драматические монологи. Или диалоги. Как бы запись разговоров девушек из "Секса по телефону" с клиентами.
     И тут, естественно, приносят заказ. Впрочем, разговор явно захватил обоих и так просто не прервется, вполне можно сделать паузу, приняться за еду.
     Магда отправляет в рот первый кусок.
     - И еще одно... Героиня этих стихотворений называла себя "Анджелой-911".
     - Господи боже мой! - изумляется Свенсон. - Что, теперь в Юстон принимают и девушек, работавших в "Сексе по телефону"?
     - Работавших или работающих - кто знает? У меня возникло ощущение, что все это очень похоже на правду. И еще было что-то такое в том, как к ней относились ее сокурсники. Страх? Уважение? Не знаю. У меня правило: не спрашивать, не вмешиваться. Сразу видно, что мальчик пишет о смерти своей собаки, но если он не захочет...
     - Отлично понимаю, - перебивает ее Свенсон. Он счастлив сменить тему и от эротических стихов Анджелы перейти к обсуждению работы семинаре. Они же для этого и встретились. Коллеги беседуют о делах. - Не спрашивай. Не вмешивайся. Чем меньше знаешь, тем лучше.
     - Что касается этого - безусловно да. Но ведь она была первокурсницей. Я даже думала: может, надо об этом кого-нибудь известить? Хотела посоветоваться с Шерри.
     - С Шерри? Ты ей что-нибудь сказала?
     - Нет. Подумала, еще впишут Анджеле в карту какой-нибудь диагноз. И... стыдно признаться, но я не хотела в это ввязываться. Сам знаешь, как бывает. Говоришь себе: потерпи, семестр скоро закончится. И вообще, мне не надо было ничего узнавать специально. Анджела сама все сообщала. В ее стихах было много про отца этой девушки из "Секса по телефону", про то, как он ее изводил сексуальными домогательствами. Как-то раз, на консультации, Анджела дала понять, что это так на самом деле и было.
     - Что она сказала?
     - Не могу вспомнить. Я тогда просто обалдела. Впрочем, половина студентов заявляют, что они едва избежали инцеста.
     - Мне они такого не рассказывают, - говорит Свенсон.
     - Повезло тебе, - усмехается Магда. - Было в Анджеле нечто такое... В общем, я в это поверила.
     - Почему? - спрашивает Свенсон осторожно.
     - Сама не знаю. Не в одной Анджеле дело. Все их поколение... Мне порой кажется, они считают, что секс - это нечто постыдное. Они будто в глубине души уверены, что если ты думаешь о сексе или испытываешь желание, - значит, ты страшный человек.
     - Исключение они делают для зоофилии, - говорит Свенсон. - Господи! Несчастные дети! - Он умолкает, пораженный тем, что ведет такие разговоры с Магдой.
     Оба они приложили немало усилий, чтобы подавить собственные сексуальные порывы. Может, Анджела не без оснований сказала, что с Магдой не все в порядке. Одно ясно наверняка: Магда не читала роман Анджелы. И все же Свенсон с облегчением думает, что Магда, возможно, права - и насчет Анджелы, и насчет всего ее поколения.
     - Отец, про которого она упоминает в стихах... он покончил с собой?
     - Покончил с собой? О самоубийстве она ничего не говорила. Знаешь, Тед, у меня было очень странное ощущение - будто все это выдумано, но сама она разницы не чувствует.
     - Роман вполне настоящий, - говорит Свенсон.
     - Рада слышать, - отвечает Магда.
     - У тебя эти стихи случайно не сохранились? - Свенсон уставился в тарелку. Он понимает, что вопрос идиотский. Сам он хоть какие-нибудь студенческие работы хранит?
     Но Магда нисколько не удивляется.
     - Знаешь, и это тоже странно. - Она откусывает кусочек сэндвича, утирает рот ладонью. Свенсон глядит на ее руку. Ему хочется дотронуться до нее, погладить. - Вот тебе пример того, насколько Анджела упертая. Под конец весеннего семестра звонит мне Бетти Хестер, библиотекарша.
     - Я знаю Бетти, - говорит Свенсон. - Матушка Хаббард  .
     - Тед, не надо так. Злая шутка. Так вот, Бетти рассказывает мне, что одна из моих учениц - понятно, что Анджела - сделала книжку своих стихов: распечатала на принтере, нарисовала обложку, сброшюровала и преподнесла в дар Юстонской библиотеке, в память о своем первом курсе. И попросила Бетти поставить на полку современной американской поэзии. Бетти ее поблагодарила, сочла, что это очень мило с ее стороны. А потом прочитала несколько строк и поняла, что к чему. Тогда-то она и позвонила мне, спросила, можно ли отказаться от подарка Анджелы. Я поинтересовалась, нет ли у нас в университете правил, запрещающих вводить в фонд книги студентов. Бетти ответила, что нет - такого прежде не случалось. Я сказала, что Анджела вполне может как-нибудь зайти проверить, что сделали с ее книгой, и, увидев, что книги на полке нет и она никому не выдана, запросто устроит скандал.
     - Анджела? - Свенсон пытается совместить два образа - мстительную гарпию, о которой рассказывает Магда, и застенчивого воробышка, благодарного за каждую кроху похвалы.
     - Да, Анджела, - говорит Магда. - В конце концов я посоветовала Бетти ввести эту проклятую книжку в каталог, поставить на полку и надеяться, что никому, кроме Анджелы, она не понадобится. Никто ее и не заметит. А когда Анджела закончит университет, книжку можно будет списать. Сам понимаешь, прежде всего мне самой не хотелось проблем с администрацией. Стихи ведь были написаны к моему семинару. А я до сих пор не в штате.
     - Так что, книжка в библиотеке? - спрашивает Свенсон.
     - Насколько мне известно, да.
     - Надо будет взглянуть.
     - Да ради бога.
     Оба вдруг замечают, что едва притронулись к сэндвичам, и смущенно принимаются за еду.
     - Я проголодался, - говорит Свенсон.
     - Я, похоже, тоже, - кивает Магда. - Да, кстати, Тед. Когда будешь в библиотеке, возьми "Моя собака Тюльпан" Акерли. И дай почитать своим ученикам. Это лучшее произведение про половые сношения с животными.
     - Спасибо, - говорит Свенсон. - Я всегда знал, что на тебя можно рассчитывать.
     - Мы же друзья, так ведь?

***

     В библиотеке, как всегда, пусто. Интересно, где студенты работают? Эхо разносит звук шагов Свенсона по огромному вестибюлю. Он чувствует себя крошечным и никчемным, но одновременно громадным и оглушительно шумным.
     И тут он видит Бетти Хестер, сидящую за столиком у входа. Высокая, с прямой спиной, в ручной вязки темно-лиловом платье с широкой юбкой, под которую можно упрятать весь ее выводок (работая в Юстоне и получая ученые степени по библиотековедению, Бетти родила шестерых), она напоминает тряпичную бабу на чайник.
     - Тед! - свистящим шепотом приветствует его Бетти. - Сколько лет, сколько зим! Неужели столько пишешь, что и читать некогда?
     - Если бы! - Свенсон скромно пожимает плечами - он как бы опровергает предположение Бетти, допуская, однако, что она, возможно, и права.
     - Трудно вам, творцам. Как Шерри?
     - Прекрасно, - говорит Свенсон. - Как дети?
     - Все отлично. Итак, могу я чем-нибудь помочь?
     - Нет, спасибо. У меня тут кое-что не клеится... Решил зайти порыться в книжках - вдруг вдохновение осенит.
     - Да ты настоящий читатель, - говорит Бетти. - На таких библиотеки и держатся.
     Свенсон украдкой бросает опасливый взгляд параноика-извращенца и понимает, что с места, где сидит Бетти, видно карточный каталог, который он по старинке предпочитает компьютеру, где никогда ничего не понятно. Он что, вообразил, будто Бетти, увидев, как он идет к ящику на "А", догадается, что он ищет "Непристойные стихи Анджелы Арго"? И тут его действительно осеняет. Он поищет книжку, которую посоветовала Магда, - "Моя собака Тюльпан" Акерли, - а уж потом...