родромы.  12  октября  начались
переговоры и с Финляндией. В их исходе Сталин не сомневался: не собирается
же ничтожная Финляндия воевать с великим и могучим Советским Союзом!
   Перед лицом таких всемирно-исторических  успехов  чего  стоит  карканье
Троцкого! Не унимается, брызжет ядовитой слюной:
   "Теперь  открылось,  что  Кремль  давно  искал  военного  соглашения  с
Гитлером. Сталин боится Гитлера. И боится  не  случайно.  Фашизм  идет  от
победы к победе. Германо-советский пакт  есть  капитуляция  Сталина  перед
фашистским империализмом в  целях  самосохранения  советской  олигархии...
Гитлер ведет военные  действия,  Сталин  выступает  в  роли  интенданта...
Страшные военные угрозы стучатся в двери  Советской  страны...  Через  два
года Германия нападет на Советский Союз. Единственной  гарантией  является
подпись Риббентропа под клочком бумаги".
   Сталин отшвырнул от себя статью Троцкого. Скотина! Кончен как  политик,
никого уже за ним нет, даже собственных детей нет, а смотри, не унимается!
Забился в щель и пророчествует: через два года Гитлер нападет на Советский
Союз! Откуда такие точные прогнозы? Почему  именно  в  сорок  первом  году
нападет? В сорок первом году мир будет совсем иным, забудут и Троцкого,  и
его идиотские прогнозы. Дни этого человека на земле сочтены. Пусть посмеют
Судоплатов и Эйтингон не выполнить ЕГО распоряжения!
   И старый дуралей Литвинов тоже витийствует. На людях  молчит,  но  дома
перед   женой   разглагольствует,   однако   знает,   что   квартира   его
прослушивается, и потому  ни  разу  и  не  назвал  ЕГО,  критикует  только
Молотова. Но ОН хорошо понимает, в чей огород камешки.
   Записи перепечатали, положили перед НИМ.
   "Гитлер занял  позиции  непосредственно  у  западных  границ  СССР  Для
Советского Союза возник Западный фронт... (Кашляет). Соглашение  втягивает
СССР в беспринципное  сотрудничество  с  гитлеровской  Германией.  Молотов
надеется,   что   ему   удастся   установить   с   Германией    стабильные
взаимоотношения. Это опасная  иллюзия!..  (Чихает...  Простужен,  что  ли,
болван?!) Германия - извечный противник России. Пакт и соглашение  открыли
дорогу Второй мировой войне".
   Литвинова следовало бы расстрелять. Чем он отличается от  Троцкого?  Но
трогать его пока не надо. Союз с Гитлером укрепляется, и рано  или  поздно
какие-то  шаги  с  евреями  придется  предпринять.  Безусловно,  от  своей
интернациональной сущности Советский Союз не откажется, такой козырь он не
отдаст, потом, в последний, решающий момент этот козырь он противопоставит
гитлеровскому  национальному  чванству.  Это  дело  отдаленного  будущего.
Однако не исключено, что на  пути  к  этому  будущему  придется  пойти  на
некоторые идеологические уступки,  возможно,  придется  _осадить_  евреев,
кинуть Гитлеру  эту  кость.  Литвинов  в  компании  с  другими  еврейскими
крикунами и станет этой костью. Понадобится, выйдет на процесс. И болтовня
с женой будет ему тогда предъявлена.
   Возвращая донесение Берии, Сталин сказал:
   - Добавьте Литвинову такие слова:  "Дипломатия  Молотова  отражает  его
собственную тупость  и  ограниченность",  -  а  потом  донесение  покажите
Молотову.
   Пусть эти доносы немного пощекочут нервы товарищу  Молотову,  а  то  уж
чересчур спокойный, чересчур невозмутимый.
   Берия передал бумагу Молотову. Однако никакой реакции с его стороны  не
последовало.  Все  так  же  спокойно  и  невозмутимо  докладывал   Сталину
очередные дела. Среди  них  было  сообщение  из  советского  посольства  в
Берлине. Приходила жена Тельмана, Роза Тельман. Просит  Москву  попытаться
вырвать из фашистских застенков ее  мужа,  Эрнста  Тельмана,  руководителя
германской компартии, верного друга Советского  Союза.  Попутно  заметила,
что не имеет никаких средств к существованию, голодает, но  просит  помочь
не ей,  а  Тсльману,  вождю  немецкого  пролетариата,  она  убеждена,  что
Германия не посмеет отказать Советскому Союзу в такой просьбе.
   Жена  Тельмана  на  свободе?  Разгуливает   по   Берлину,   заходит   в
посольства?.. Подослана. И ясно зачем. Первое - Гитлер хочет показать, что
в отличие от НЕГО он не репрессирует семьи своих врагов,  мол,  достаточно
силен, чтобы не, бояться  каких-то  там  жен  и  детей.  Второе  -  Гитлер
проверяет его  лояльность.  ОН  показал  свою  лояльность,  выдав  Гитлеру
несколько сотен немецких антифашистов. Но если взамен попросит  освободить
Тельмана, то это не лояльность, а _сделка_.
   - Что ей ответили в посольстве? - спросил Сталин.
   - "Мы ничем не можем вам помочь". Тогда  она  заплакала:  "Неужели  вся
работа Тельмана в пользу коммунизма прошла даром? Дайте мне хотя бы совет:
могу я обратиться к Герингу?" Ей ответили: "Это ваше личное дело".
   - Ну что ж, - сказал Сталин, - правильно ответили.
   _По такому поводу_ ОН не желает вступать в  переговоры  с  Гитлером.  В
Германии коммунистическое движение разбито, и что будет с  Тельманом,  уже
не имеет значения. А репрессирует или не репрессирует Гитлер  семьи  своих
врагов,  ЕГО  не  интересует.  Еще  в  тридцать  седьмом  году  ОН   лично
продиктовал  и  подписал  решение  Политбюро:  "Установить  впредь   такой
порядок,  по   которому   все   жены   изобличенных   изменников   родины,
правотроцкистских шпионов подлежат заключению в лагеря не менее как на 5-8
лет". И тогда же высказал свое кредо: "Мы будем уничтожать каждого  врага,
хотя бы был он и старым большевиком, мы будем уничтожать весь его род, его
семью. Каждого, кто своими действиями и мыслями, да, и мыслями, покушается
на единство социалистического государства, беспощадно будем уничтожать".
   А пока надо  вернуть  Россию  в  ее  давние  границы.  Остались  только
Финляндия и  Бессарабия.  Молотов  доложил,  что  финны  упрямятся.  Финны
упрямятся?! Прибалты не пикнули, а  эти  упрямятся.  Сколько  их,  финнов?
Три-четыре миллиона... И не хотят уступить Советскому Союзу?  Забыли,  что
именно Советская власть дала им независимость.  Она  им  ее  дала,  она  и
отберет.  Сталин  приказал  Молотову  вызвать  в   Москву   ответственного
представителя финского правительства.
   Прибыл опытный дипломат Паасикиви. Наш посол сообщил из Хельсинки,  что
вся  Финляндия  провожала   его   пением   национального   гимна.   Какие,
оказывается, чувствительные! А  он-то  думал,  что  финны  -  флегматичный
народ.
   Сталин прошел в кабинет Молотова. При его появлении Паасикиви  поднялся
- высокий  костлявый  финн.  Сталин  кивком  предложил  ему  сесть,  через
переводчика попросил объяснить, в чем затруднение.  Ведь  СССР  предлагает
такие хорошие условия: финны отодвигают свою границу от Ленинграда, взамен
получают гораздо большую территорию в Карелии. Чем плохо?
   Переводчик перевел ответ Паасикиви.
   - Видите ли, господин Сталин, -  сказал  Паасикиви,  -  согласно  нашей
конституции  территориальные   вопросы   решает   только   сейм.   И   для
положительного решения нужно не менее двух третей голосов. Я опасаюсь...
   - Можете ничего не опасаться, - грубо перебил его Сталин, - вы получите
больше, чем две трети, а плюс к этому _еще наши голоса учтите_.
   Угроза была недвусмысленной. Но на финнов не подействовала.
   - Что же, - сказал  Сталин  на  военном  совете,  -  тогда  подействует
артиллерия. При первом же залпе финны поднимут руки вверх.
   И Ворошилов, и Тимошенко с ним полностью согласились.
   30 ноября Советский Союз начал войну с Финляндией.
   Однако  финны  не  подняли  руки  вверх.  Не  зря,  видимо,  пели  свой
национальный гимн в день отъезда  Паасикиви.  Война  с  маленьким  народом
Финляндии продолжалась не девять дней, как  планировалось,  а  сто  четыре
дня. СССР потерял в ней  76  тысяч  человек  убитыми,  176  тысяч  человек
ранеными и обмороженными. И,  не  добившись  полной  победы,  тринадцатого
марта закончил войну. Перед  всем  миром  Советский  Союз  обнаружил  свою
военную слабость.



34

   Со  станции  Иркутск  Варя  отправила  Лене  в  Уфу  до   востребования
телеграмму:  "Отпуск  кончился  еду  домой".  Телеграмму  не  подписала  -
догадается, а в графе "отправитель"  обозначила:  "Сидорова  -  проездом".
Приехав в Москву, застала на почте  письма  от  Лены,  короткие,  деловые:
нашла работу и общежитие, как дела у тебя? Про Ваню ни слова,  так  они  и
договаривались.  Варя  тут  же  телеграфировала:  "Письма  получила,   все
здоровы, настроение бодрое, подробности письмом". В письме  написала,  что
отпуск   провела   замечательно,   отдохнула,    поправилась,    загорела,
родственники приняли ее сердечно. Лена поймет, что  все  это  относится  к
Ване. В таком виде письмо казалось ей достаточно законспирированным.
   Игорь Владимирович знал, что она ездила на Дальний  Восток,  достал  ей
билет  в  купированном  вагоне,  что  Варю  огорчило  -  доехали  бы  и  в
плацкартном.
   -  Позвольте  сделать  вам  этот  небольшой  подарок,  -  сказал  Игорь
Владимирович. - Я хотел, чтобы вы ехали хоть с какими-то удобствами.
   - Теперь подарки женщинам делаются железнодорожными билетами?
   Он засмеялся.
   - Полагается цветами. Но цветы вы вернули.
   На такой шутливой ноте они  тогда  расстались.  И  встретил  он  ее  по
приезде радостно, ни о чем не расспрашивал, только сказал:
   - Я договорился относительно работы  для  вашей  знакомой.  Но,  как  я
понимаю, необходимость в этом уже отпала.
   - Почему вы так решили?
   - Не позвонила.
   - Она выслана из  Москвы,  -  коротко  ответила  Варя,  желая  оборвать
разговор.
   Конечно, Игорь Владимирович о многом догадывается.  Когда  он  доставал
билет, Варя дала ему свой  пропуск  с  ребенком,  достаточно  умен,  чтобы
кое-что  сообразить.  А  вводить  его  в  подробности  -  значит   сделать
соучастником. Не надо.
   Но оборвать разговор не удалось. Подбирая слова, медленно и внушительно
Игорь Владимирович проговорил:
   - Я хотел сказать, Варя, чисто по-дружески: будьте осторожней.
   - Что я такого сделала?
   - Вы иногда чересчур откровенно высказываете  свои  мысли,  не  слишком
своевременные, так бы я сказал. Это  может  быть  истолковано  не  в  вашу
пользу.
   - Я не понимаю, о чем вы говорите.
   Он все так же тщательно подбирал слова.
   - У меня ощущение, что ваше  имя  стало  вызывать  нездоровый  интерес,
кое-кто начинает приглядываться к вашему поведению. Выражаясь  техническим
языком,  повысился  уровень  опасности,  значит,  надо  повысить   степень
осторожности.
   - Все же, - настаивала Варя, - ведь не на  ровном  месте  возник  вдруг
интерес к моей персоне? Ваши опасения связаны с Леной Будягиной?
   - Не знаю. Но с некоторого времени со стороны парткома я  почувствовал,
как бы это сказать, холодноватость,  что  ли,  в  ваш  адрес.  Вряд  ли  я
ошибаюсь.
   - Может быть, мне перейти в другое место?
   - Ни в коем  случае.  Там  вы  будете  еще  незащищеннее.  Спокойнее  и
безопаснее вам, Варя, будет у меня. И, - голос его  дрогнул,  -  рядом  со
мной. Но я призываю вас к осторожности, Варенька, умоляю вас.
   Что  стоит  за  его  предупреждением?  Оно  не  случайно.   Не   способ
расположить ее к себе. Игорь Владимирович не скрывает, что влюблен в  нее,
но пугать мнимыми опасностями не станет. Что-то есть. Какой-нибудь бабский
треп в мастерской? Оказалось, не бабский треп.
   Вышел в свет  "Краткий  курс  истории  ВКП(б)",  во  всех  учреждениях,
предприятиях и учебных заведениях началось его изучение, обязательное  для
всех сотрудников. Раз в неделю по два часа после  работы.  Каждый  покупал
учебник, за неделю надо было прочитать главу, на занятиях она обсуждалась,
руководитель задавал вопросы, цель  которых  была  выяснить,  прочитал  ли
сотрудник заданную главу, понял ли ее так, как следует понимать.
   Варя, как и все, купила "Краткий курс", их привезли в мастерскую, стоит
рубль с чем-то. По дороге домой в метро перелистала, ее чуть  не  стошнило
от этой белиберды - сначала через  строчку  Ленин,  потом  каждую  строчку
Сталин. На первое занятие она, конечно, не явилась, объявила, что "Краткий
курс" проходят у них в институте - обычный ее прием.
   Однако на этот раз прием не сработал.  У  нее  потребовали  официальную
справку из  института  об  изучении  "Краткого  курса"  именно  там.  А  в
институте объявили, что "Краткий  курс"  все  должны  проходить  по  месту
работы  и  в  эти  вечера  студенты  освобождаются   от   занятий.   Такое
исключительное государственное значение  придавалось  изучению  гражданами
страны "Краткого курса истории ВКП(б)".
   Как выразился Левочка: "Варя попала в переплет". Рина помалкивала.
   В тот же день Варю вызвали к председателю  месткома  Ираиде  Тихоновне,
толстой, медоречивой, хлопотливой женщине - инженеру отдела  водоснабжения
и канализации. Как инженер была бездарна и потому  активно  и  старательно
занималась профсоюзной деятельностью. Но не вредная, при возможности  даже
услужливая. Именно  она  в  свое  время  сказала,  защищая  Варю:  "Учится
человек,  повышает  квалификацию  молодой   товарищ".   Ираида   Тихоновна
доставала сотрудникам путевки в дома отдыха и  санатории,  их  детям  -  в
пионерские лагеря, в том числе и в знаменитый "Артек"  на  берегу  Черного
моря. В общем,  была  удобна  всем:  и  сотрудникам,  и  администрации,  и
партийному бюро, членом которого неизменно состояла.  По  своей  должности
Ираида Тихоновна мало что делала, но  подпись  ее  стояла  на  проектах  и
чертежах, и премии получала, и продвигалась по службе.
   Комната месткома была  обставлена  ее  стараниями  как  положено.  Стол
покрыт зеленым  сукном,  в  углу  переходящее  красное  знамя,  на  стенах
портреты Ленина и Сталина, обязательства коллектива  по  социалистическому
соревнованию, портреты ударников, почетные  грамоты.  В  общем,  все,  как
должно быть в солидном учреждении. Для уюта Ираида Тихоновна  принесла  из
дома горшочки с геранью - алеют цветочки на подоконнике,  рядом  леечка  с
отстоявшейся водой.
   - Варя, - сказала Ираида Тихоновна, - ты знаешь мое к  тебе  отношение.
Мы все тебя здесь ценим как растущего молодого специалиста. Но,  Варя,  ты
нас обманула, сказала, что  "Краткий  курс"  проходишь  в  институте,  это
оказалось неправдой. Ты очень нас всех подвела, Варя.
   - Кого я подвела?
   - Во всех учреждениях сто процентов охвата. А у нас в коллективе  всего
сорок человек, и каждый отсутствующий резко снижает показатели.
   - Из-за этих показателей я буду пропускать институт?
   - В вечерних институтах разрешено в эти дни пропускать занятия.
   - Я беспартийная, мне не обязательно изучать историю партии.
   Ираида Тихоновна оцепенела:  такая  дерзость!  Не  обязательно  изучать
историю партии!
   - Товарищ Иванова! - Голос Ираиды стал официальным. - Вы читали  приказ
администрации, он объявлен всем сотрудникам и висит на стене.
   - Не помню, на стене много чего висит.
   - Я вам напомню: "Все сотрудники обязаны посещать занятия  по  изучению
"Краткого курса истории ВКП(б)". Вы нарушили приказ.
   - Возможно, - спокойно ответила Варя. - Значит, получу выговор.
   - И ваше заявление о том, что беспартийные не  должны  изучать  историю
нашей партии, это противопоставление коммунистов беспартийным.
   - Да? - удивилась Варя.
   - Да, да! В нашей стране блок коммунистов  и  беспартийных,  а  вы  его
стремитесь расколоть.
   - Я могу расколоть такой могучий блок?!
   - Иванова! Не стройте из меня дурочку! Я вас защищала, теперь жалею  об
этом. За вами  много  чего  есть,  Иванова,  очень  много.  Вы  нас  давно
обманываете,  прикрываясь  институтом.   Не   участвовали   ни   в   одной
первомайской  и  ноябрьской  демонстрации,  сбегали  со  всех  собраний  и
митингов.  Вы  единственная  в   мастерской   подписались   на   заем   на
трехнедельную зарплату, в то время как остальные сотрудники на месячную, а
я, например, на двухмесячную.
   - Вы богаче меня, - сказала Варя. - Я  рядовой  техник,  а  вы  старший
инженер, и муж ваш вроде вас, тоже где-то старший инженер.
   Щеки Ираиды Тихоновны налились краской, глаза сузились.
   - Да, мой муж инженер,  -  прошипела  она,  -  а  ваш  муж  осужден  за
мошенничество и расхищение социалистической собственности.
   - Это неправда. У меня нет и не было мужа. А с кем  я  сплю,  до  этого
никому нет никакого дела. Я не интересуюсь, с  кем  вы  спите  и  спит  ли
кто-нибудь с вами.
   Ираида Тихоновна молча, с  ненавистью  смотрела  Варе  в  лицо,  потом,
задыхаясь, проговорила:
   - Вам дорого  обойдется,  Иванова,  сегодняшний  разговор,  многое  вам
припомнится - и осужденный муженек, и  исключенная  из  партии  сестра,  и
ссыльный троцкист, с которым вы переписываетесь. Мы  все  про  вас  знаем.
Выведем на чистую воду. Мы сильнее вас, запомните это.
   - Я запомню ваши угрозы, за них-то вы наверняка ответите.
   Варя встала и  вышла  из  кабинета.  Почему  обещала  запомнить  угрозы
Ираиды, почему пригрозила ответственностью за них,  Варя  сама  не  знала.
Хотелось оставить за собой последнее слово, не выходить из этого паршивого
кабинета униженной.
   Но откуда они все  насобирали?  Долго,  видно,  собирали,  намек  Игоря
Владимировича не случаен.  Слава  Богу,  хоть  о  Лене  Будягиной  ничего,
видимо, не знают.
   Пока не пришили  политического  дела,  надо  уходить,  уйдет  -  о  ней
забудут. А техники-конструкторы всюду нужны. Игорь  Владимирович  даст  ей
хорошую характеристику. Жаль,  конечно,  четыре  года  здесь  проработала,
привыкла, вроде бы друзьями всех считала, но другого выхода нет.
   Игорь Владимирович прочитал ее заявление.  Оно  было  коротким:  "Прошу
уволить по собственному желанию". Перечитал, положил на стол, спросил:
   - Это терпит до завтра?
   - А что изменится завтра?
   - Вы свободны сегодня вечером?
   - Мне в институт.
   - Отмените институт. Я хочу поговорить с вами. Это очень важно. Посидим
в кафе "Националь". Помните, где мы когда-то познакомились?



35

   И вот они сидят в  кафе  "Националь"  за  маленьким  столиком  у  окна,
выходящего на Моховую. Перед ними  красно-кирпичное  здание  Исторического
музея и подъем на Красную площадь, слева гостиница "Москва", где  когда-то
помещалась  их  проектная  мастерская.  Гостиница  построена,   мастерскую
перевели на Ордынку. Справа Александровский сад, где бродили они с  Игорем
Владимировичем в день их первого знакомства четыре года назад.  Но  сидели
они тогда не здесь, а на втором этаже, в ресторане. И была Вика со  шведом
Эриком, красотка Ноэми с японцем, Нина Шереметева  с  итальянцем.  Вика  в
Париже,  Ноэми  замужем  за  известным  писателем,  Нина  Шереметева  тоже
замужем, чуть ли не за каким-то королем или принцем,  Варя  знает  это  со
слов Левочки и Рины.  Давно  все  было,  будто  сто  лет  прошло,  никакой
ностальгии по той жизни она не испытывает, наоборот, отвращение -  пир  во
время  чумы.  Единственное  хорошее  воспоминание  -  встреча   с   Игорем
Владимировичем, она понравилась ему, потом это перешло у  него  в  любовь,
хотя и неразделенную, но стойкую и терпеливую. Если бы она тогда  ответила
на его любовь, ее жизнь сложилась бы по-иному, не было бы гадкой истории с
Костей. Правда, не было бы и Саши, но Саши  все  равно  нет  и  не  будет.
Сейчас,  сидя  здесь,  она  вспомнила,  как   танцевали   они   с   Игорем
Владимировичем на маленькой площадке перед  оркестром  и  на  его  вопрос,
какую музыку она любит, она ответила:  громкую.  И  все  смеялись,  а  уже
потом, в Александровском саду, они  убегали  от  сторожа,  и  она  порвала
чулок, и Игорь Владимирович сочувствовал ей. Все ушло, не состоялось. Ушло
радостное удивление жизнью, ожидание счастья в мире, который казался таким
заманчивым и прекрасным. Теперь она знает, что мир несправедлив, жесток  и
беспощаден.
   Игорь Владимирович заказал себе вина, Варе - кофе с  пирожным,  от  еды
она  отказалась  -  пообедала  на  работе.  Варя  видела  волнение   Игоря
Владимировича, история