ось; заглянул под кровать - тоже; подошел
к печке и пошарил в ней и за нею - никого!

                                  ГЛАВА XX

  Недоумевающей послушник. - Медный змеи.
  Против двери Никодимовой кельи под утро появил-ся монашек-послушник. Выйдя
из бокового коридора, он дошел только до той комнаты, где спал Никодим,
остановился и хотел заглянуть в комнату сквозь замоч-ную скважину, что ему
не удалось, так как скважина была закрыта вставленным изнутри ключом;
вздох-нул, повернулся раз-другой кругом и сел тут же у две-ри на низкую
скамеечку.
  Но его, видимо, что-то беспокоило, и ему плохо" сиделось на месте. Не
просидев и минуты, он опять встал и, пройдя несколько раз по коридору
нелепой подпрыгивающей походкой, изобличавшей в обладате-ле ее человека
нервного и раздерганного, снова при-пал к двери Никодимовой кельи уже ухом
и, вероятно, услышав за дверью шаги по направлению к ней, мячи-ком
отскочил в сторону и скромненько прижался к притолоке другой двери, по
левой стороне коридора.
  Никодим толкнул дверь и, очутившись на пороге, увидел перед собою довольно
странное существо. По-слушник этот был высокого роста, с очень крупной
головою, но узкоплечий и худосочный; слабые руки беспомощно повисали вдоль
его туловища и белели неестественной белизной; лицо послушника было даже
еще безусо, подбородок значительно выдавался вперед, глаза без бровей и
маленький вздернутый носик робко выглядывали исподлобья; жидкие, свет-лые
волосики, насквозь пропитанные лампадным мас-лом, слипшимися прядями
выбивались из-под клобуч-ка, прикрывая плоские приплюснутые уши, а рот,
постоянно полуоткрытый, придавал всему глупому и неприятному лицу с кожею,
слегка сморщенной преждевременной старостью, вид недоумения. Зата-сканная
ряска, облекавшая послушника, была порвана в нескольких местах, но
тщательно заштопана, а ноги были обуты в невероятно большие сапоги с
острыми, длинными носками, надломленными и загнувшимися кверху...
  Послушник смотрел на Никодима, а Никодим вни-мательно разглядывал
послушника. Никодим, нако-нец, спросил его:
  - Вы - рясофорный?
  - Да, рясофорный,- ответил послушник заиски-вающе,- под началом у отца
Дамиана.
  - Ах! - обрадовался Никодим, услышав имя стар-ца.- Так, может быть, отец
Дамиан вас за мною прислал?
  - Нет,- переминаясь с ноги на ногу, сказал по-слушник,- я так...
  - Войдите ко мне, пожалуйста,- пригласил его Никодим, отступая в келью.
  - Да, нет, благодарствуйте,- стал отнекиваться послушник,- зачем же...
  - Я хочу поговорить с вами,- заявил ему Нико-дим.
  Послушник вошел, но дверь за собою не притворил и опять скромно
прислонился к притолоке.
  Никодим молчал, не находя, как приступить к раз-говору. Первым заговорил
послушник, но с большим трудом и, видимо, стесняясь говорить о том, о чем
хотел спросить.
  - Я вчера случайно ваш разговор слышал... с от-цом Дамианом,- начал он.
  - Как же вы могли его слышать?

  - А Я тут налево в коридорчике сидел... я за отцом Дамианом
присматриваю... отец архимандрит приказа-ли... стар отец-то Дамиан очень.
  Никодиму это не понравилось.
  - Разумеется,- сказал он тоном, не допускающим возражений,- вы никому не
будете говорить о том, что слышали.
  - Разумеется,- подтвердил послушник.
  - Действительно, отец Дамиан уже стар и многого не в состоянии понять,-
продолжал Никодим,- на-пример, думать, что, скрывая по долгу духовного
лица известное-ему о моей матери, он поступает хорошо,- не следует. Он
должен был открыть мне все, чтобы дать мне необходимые нити.
  Никодим чувствовал, что говорит ужаснейший вздор и даже не то, о чем
думает, и не так, как хочет. Но самый вид этого противного послушника
толкал на невольную ложь.
  Понял ли послушник отношение Никодима к нему (кажется, понял!), но он
сказал:
  - Вы вот, вероятно, думаете - извините за откро-венность,- зачем отцу
Дамиану понадобился подоб-ный ученик?
  - Почему же вы так решили? - горячо возразил Никодим.- Я кажется, не давал
повода полагать, что так думаю?
  - Вы меня не совсем поняли,- поправился по-слушник,- отец Дамиан хотя и
строгой жизни чело-век, однако, предпочтение-то красивенькому отдает. А
я-то куда же гожусь? Весьма невзрачен.
  Он нерешительно ухмыльнулся.
  - Ах, что вы! - горячее прежнего воскликнул Никодим. - Такие 1 мысли меня
совсем не занимали. Ведь мы же собирались с вами побеседовать - а разве
это беседа выходит?..
  Никодим поглядел послушнику прямо в глаза, но в них ничего не увидел: они
были будто стеклянные.
  - Видите ли... - начал тот тихо и еще нереши-тельнее прежнего,- после
того... как отец Дамиан отошел... вы пошли в комнату... и там что-то
говори-ли...
  - Я говорил? Вы ошибаетесь,- удивился Нико-дим, совершенно не помнивший,
чтобь! он говорил ночью с кем-либо, кроме отца Дамиана, и видел еще
кого-нибудь.
  - Правда, говорили.
  - Может быть, во сне говорил? Я часто говорю во сне.
  - Нет! Это не могло быть во сне. Я слышал два голоса.
  - Вам, вероятно, почудилось. Ни во сне, ни наяву я не умею разговаривать в
два голоса...
  - Я не мог ошибиться,- возразил послушник хотя опять тихо, но твердо.-
Говорят, что в этой келье живет бес,- добавил он.
  Никодима эти слова будто ударили: он вдруг вспом-нил вчерашний шорох за
печкой и свое предположе-ние, что там шуршит не иначе, как бес.
  - Живет бес! - повторил он за послушником.
  - И меня это крайне интересует,- продолжал по-слушник,- я потому к вам и
обратился, что полагал...
  - Полагали, что я с бесом разговаривал и видел его?
  - Да.
  - Вы ошиблись: беса я не видел и с ним не разгова-ривал, но почему-то
безотчетно думал о нем, когда вошел в келью. И, кроме того, слышал за
печкой дважды шорох.
  - Ну вот видите, шорох! Значит, это правда,- заторжествовал послушник,-
Нет, вы скажите мне,- он приблизился к Никодиму и зашептал ему на ухо,-
правда, что вы говорили с бесом?
  - Зачем вам это?
  - Так... я вам потом объясню...
  - Вам не придется объяснять: я беса не видел. Послушник отодвинулся к той
же притолоке и,
приняв вид безразличный, сказал уже по-иному, бах-
вально и нагло:
  - Весело у нас в монастыре. Особенно, когда испо-ведуются.
  - Почему же весело? - спросил Никодим с гадли-востью.
  - Я ведь все слышу. Слух у меня отменно развит. В одном конце церкви
исповедуются, а я с другого слышу. Ну, конечно, когда мужчины
исповедуются, так это не очень интересно: мужчина ведь известен со всех
сторон, он как на ладони - всякому виден. А женщины - дело другое;
особенно, когда из города дамы приезжают. Вкусно!
  И даже языком прищелкнул. Никодим сурово мол-чал.
  Послушник еще попереминался с ноги на ногу и, уже увлекаясь своей новой
ролью лихого и бывалого человека, причмокнул и заявил:
  - Пикантно! Вы тут пожили бы - я вас многому научу. Я знаю откуда хорошо
подслушивать. Такие вещи приходится слышать, что просто диву даешься;
знаете ли, есть крылатое слово: век живи - век учись; я, как попал в
монастырь, особенно глубоко стал эту пословицу чувствовать.
  - Послушайте,- задал ему Никодим вопрос,- от-куда вы такой, что у вас вот
эти слова: пикантно, дамы?..
  - Я из дворянской семьи. Наш род древний и хоро-ший,- не без гордости
ответил послушник.
  - По вашей наружности судить трудно, и я думал как раз наоборот,- горестно
и тоскливо заметил Никодим сквозь зубы, но собеседник его не обиделся.
  - Знаете что,- заявил Никодим через минуту, чтобы выйти из глупого и
нудного положения, в кото-рое он попал, пригласив к себе этого наглеца,-
пой-дем на улицу: я хочу подышать свежим воздухом;
у меня болит голова.
  Они вышли задним крыльцом на монастырский двор, к кузнице "и бочарне и
прошли к голубятне. Никодим шел впереди, послушник в расстоянии одно-го
шага от Никодима, внимательно рассматривая спи-ну своего спутника. Никодим
это рассматривание от-лично чувствовал, и на душе у него становилась все
гадливее и гадливее, но он не находил в себе силы отогнать или даже просто
отшвырнуть от себя этого человека... Никодим, наконец, не выдержал и,
круто повернувшись, столкнулся со своим спутником.
  Тот охнув, спросил по-старому робко, нерешитель-но:
  - Я вам надоел?
  - Да! Надоели,- закричал на него Никодим,- оставьте меня одного - я хочу
ходить без вас!
  Послушник поклонился и покорно отошел в сторо-ну... Как раз один из
монастырских служек перед тем взобрался на голубятню по лесенке и с диким
криком, на глазах Никодима, махнул по голубям тряпкой, при-вязанной к
палке; ворковавшие до того голуби с шу-мом снялись и, взмывая к небу,
красивой стаей залета-ли.
  Никодим остановился, чтобы поглядеть на них и опять почувствовал, что
кто-то за его спиной снова рассматривает его.
  "Опять этот проклятый",- подумал он и обернул-ся, чтобы отогнать
назойливого послушника. Послуш-ник действительно стоял еще здесь, но в
сторонке и не глядя на Никодима; приподнятое лицо его было без-различно, а
полураскрытый рот придавал ему все то же недоумевающее выражение. За
спиной же Никоди-ма оказался русокудрый молодец, в синей поддевке,
подпоясанной пестрым кушаком, в плисовых шарова-
рах и пахучих смазных сапогах,- словом, человек вида совсем не
монастырского. В правой руке он держал письмо и, кланяясь, протягивал его
Никодиму, а левой придерживал у пояса фуражку-московку.
  Конверт был надписан женской рукой, и почерк Никодиму нетрудно было
узнать. В записке было немного слов: "Наконец-то я узнала, где вы
находи-тесь. Приезжайте. У меня сегодня праздник. Посылаю за вами
автомобиль. Ирина".
  Случаю поскорее уехать из монастыря Никодим был рад. Прочитав записку, он
сказал: "Здравствуй, Ларион. Как живешь?". И, не дождавшись ответа,
добавил: "Поедем. Надень фуражку".
  Быстро сбежали они под горку, к пароходной при-стани и пробрались сквозь
густую толпу богомольцев на пароход, готовившийся к отходу в город.
  Когда через час с чем-нибудь пути они вышли в го-роде и молодец махнул
фуражкой, из-за гущи народа, к ним навстречу, рявкнув в изогнутую медную
трубу, подкатил черный автомобиль.
  - Медный змий,- услышал рядом с собою Нико-дим знакомый голос и,
оглянувшись, увидел, что на сиденье к шоферу забирается знакомый послушник.
  Шофер протягивал ему руку, чтобы помочь сесть.
  - А вы зачем здесь? - удивился Никодим. Послушник поставил на землю
занесенную уже было ногу и, обернувшись к Никодиму, вытянул руки по швам,
опустив глаза.
  Никодим продолжал глядеть на него вопросительно. Послушник помялся с видом
уже знакомым Никоди-му и сказал:
  - Да я так... я думал, что вы ничего не скажете... мне, право, очень
нужно...
  Никодим до крайности смутился от этой сцены и, чтобы замять ее перед
Ларионом и шофером, сказал неотвязчивому послушнику:
  - Конечно, если вам нужно... Я рад... и о каком это медном змие вы
говорили?
  - А вот об этом,- радуясь тому, что положение разрешилось столь
благоприятно для него, ответил послушник и, указывая на медный
автомобильный гудок, погладил его ласково рукой. Гудок был сделан в виде
змеи с широко раскрытой пастью.

                                  ГЛАВА XXI

  Странная встреча под холмом.
  Автомобиль тронулся. Выбравшись на дорогу и прибавив ходу, путники
проскочили две-три город-ские улицы и скоро очутились на пыльном шоссе.
Имение Ирины находилось от города верстах' в ста с лишним, но машина была
сильная и легко давала хороший ход.
  Молодца в поддевке Никодим посадил с собою ря-дом. И Ларион всю дорогу
старался занимать Никоди-ма, рассказывая ему о том о сем, передавая всякие
сплетни, слухи и новости. Но Никодим плохо его слушал, а больше глядел на
шофера, который, весь отдавшись своей работе, сидел, наклонившись вперед,
и не сводил глаз со стелющейся перед ним дороги. Сидевший рядом с шофером
послушник также молчал и тоже глядел вперед...
  Ларион сыпал словами без умолку; поговорить с но-вым человеком было его
слабостью: обо всем расска-зывал он, что ни, встречалось по дороге - где
кто живет, как живет и что делает. У Лариона было достаточно остроумия,
кроме того, была в нем и осо-бая благовоспитанность, прикрывавшая
природное ухарство,- благовоспитанность, свойственная всем людям,
служившим у Ирины.
  Уже подъезжая к имению Ирины, Ларион указал рукой вправо на разные
сгрудившиеся за лееком по-
стройки и сказал:
  - Здесь генерал Краснов живет. Богатое имение. И голубятни у генерала -
страсть! \
Автомобиль в ту минуту шел тихо - здесь по доро-ге все попадались горки и
без осторожности легко можно было скатиться в канаву.
  - Эвона сколько голубей на дороге! - сказал шо-фер, указывая перед собою,
когда автомобиль только что взобрался на одну из таких горок.
  Никодим заметил, что послушник наклонился к шо-феру и что-то сказал ему.
  - Что вы говорите? - спросил Никодим.
  - Да они,- ответил шофер за послушника,- гово рят, что хорошо бы этих
голубей пугнуть машиной с разбегу. \
- Зачем же? - взмолился Никодим. Но было уже поздно. Шофер дал полный ход,
и рез-кой руладой загудел гудок. Автомобиль дико врезался в голубиную
стаю, и она, поднявшись с дороги, испу-ганно метнулась в разные стороны.
Один миг - и ав-томобиль проскочил, но резкая рулада оборвалась на
середине. Шофер застопорил машину так, что все подпрыгнули на местах, и,
остановив ее на перекре-стке дорог, у Проселка, соскочил прочь.
  - В чем дело? - спросил Никодим.
  - С гудком что-то неладно,- ответил шофер, су-нул в змеиную пасть руку и
голосом, полным сожале-ния, добавил:
  - Ах вот оно что! И дернула же его нелегкая. Надо было.
  На руке у него в последних содроганиях трепыхался белый голубь, закинув
головку и раскрыв клюв; рас-простертые крылья его беспомощно упадали.
  - В трубу попал! - удивленно и с досадою в голо-се пояснил Ларион.
  Шофер подержал птицу в руке и откинул ее в сторо-ну. Но человек в поддевке
сказал:
  - Нехорошо, не полагается так! - Соскочил прочь, бережно поднял голубиный
труп, поправил крылышки и подул голубю в раскрытый клюв.-
Никодим тоже почувствовал, что нехорошо.
  - Не поеду я с вами,- заявил он, слезая на дорогу. Вместе с ним вышел и
послушник. Ларион и шофер'воззрились на Никодима.
  - Да как же так, барин,- обиделся Ларион,- мы тут непричинны. Скверную
штуку выкинули - верно. А все он.
  И злобно ткнул пальцем в сторону послушника.
  - Чем же я виноват! - попытался тот оправдать-ся.
  - Тем! Советчик нашелся. Забавляй его на свою шею,- выругался шофер.- Кабы
вы, барин,- обра-тился он к Никодиму,- сразу сказали, что не след,- разве
я погнал бы? А этот - черт! Еще монахом вырядился.
  - Я не поеду с вами,- еще раз повторил Никодим.
  - Куда же вы теперь одни-то? - спросил Ларион, боясь, что поручение,
данное ему Ириной, он уже не выполнит.
  - Я пешком пойду,- ответил Никодим,- отсюда недалеко осталось - укажите
мне только дорогу: на-право или налево.
  - Налево, барин,- сказал шофер,- вот просел-ком и пойдете - никуда не
сворачивайте. Дорога-то хорошая - живо доберетесь.
  Никодим махнул им шляпой, и они отъехали. Он же свернул на проселок и,
отойдя немного, оглянулся:
  автомобиль остановился опять на пригорке, но Нико-дим еще раз помахал
шляпой, чтобы не дожидались и ехали; шофер дал ходу; послушник попытался
вско-чить в автомобиль - Ларион с силой оттолкнул мо-нашка, и монашек
растянулся на дороге. Никодим, не оглядываясь более, пошел своим путем...

  Но дорога оказалась очень длинной: перебегая с горки в лощинку, из лощинки
на горку, между засеянных полей и журчавших ручейков, она ложилась многими
извилинами, и казалось, конца-краю ей не будет. И только одно утешало
путника: вся она, до горизонта, виднелась глазу.
  И за многими ее поворотами Никодим увидел вдали человеческую фигуру,
одиноко и неподвижно стояв-шую на дороге, у сосновой рощи. Он не мог
разо-брать - мужчина это или женщина, но проходил при-горок за пригорком,
лощинку за лощинкой, а фигура все оставалась в одном положении, как он
сперва увидал ее - немного запрокинув голову и забросив руки на затылок.
  "Кто же там? - подумал Никодим.- Наверное, кто-то ждет меня. Да не может
быть!"
И у него уже не хватило терпения идти этою дале-кой, причудливо ложащейся
дорогой - он бросился почти бегом, напрямик, через пески и вспаханные
поля, думая только об одном - как бы не потерять из глаз увиденную вдали
фигуру. Пробежав больше по-ловины расстояния, он выбился из сил в глубоких
песках и волей-неволей должен был вернуться на прежний путь. Последняя
часть пути ложилась сплошь через бугры, Никодим то и дело нырял между
ними, и, когда оказывался наверху - опять перед ним вставала фигура в
неменяющемся положении: с головою, за-прокинутой ввысь, и руками,
заброшенными на заты-лок.
  Расстояние все уменьшалось. Последний раз Нико-дим сбежал в заросший
лозняком овражек и, когда поднялся наверх, очутился с фигурой уже лицом к
лицу и вскрикнул от изумления.
  Перед ним оказался вовсе не живой человек, а фи-гура нагой женщины,
вырезанная из дерева, и нельзя было сомневаться в том, что образцом для
нее послу-жила госпожа NN.
  Вырезана же она была из желтоватого, хорошо полирующегося дерева: слои
древесины то расходи-лись по ней частыми ровными полосками, то
разнооб-разно и причудливо уширялись на сгибах; нельзя было и подумать,
что это не скульптурное произведение - глаз не замечал шарниров или
скреплений - все каза-лось сделанным из одного куска, и только сквозь
искусно проделанные отверстия выдавались и дышали живые женские груди, но
дерево было так хорошо пригнано к ним, что не каждый раз при выходе
показывались щели между деревом и живым телом.
  В молчании, чувствуя, что колени у него подгиба-ются, слабея, Никодим
простер руки к фигуре - как бы желая осязать ее и вместе боясь
притронуться к ней. Но тут он заметил в фигуре движение и жизнь.
  Тогда Никодим вскрикнул и опустился на одно коле-но - фигура же
переступила на месте, но не изменила положения головы.
  И в тот же миг Никодим услышал за своей спиной отвратительный визг. Темное
и нескладное вылетело (именно вылетело) из-за его спины и бросилось к
но-гам фигуры, обнимая их. Это был не кто иной, как послушник.
  - Маоате, тааате! - визжал .он, захлебываясь в зверином восторге.- Если бы
вы меня поняли! Если бы позволили мне высказаться, излить перед вами мою
душу!.. Нет! Нет! Нет! Вы способны, но вы не' хотите!.. А я хочу вам
сказать...
  - Оставьте,- сказал Никодим брезгливо, подни-маясь с колена.- Я еще не
знал, что вы такая дрянь и притом решили неотступно следовать за мной.
  Но послушник не обратил на него внимания и по-прежнему лобызал деревянные
ноги.
  Голова фигуры в ту минуту склонилась, и руки фигуры высвободились.
Досадливо она отстранила по-слушника, пошевелила деревянными губами и,
повер-нувшись, пошла к лесу.
  Низко свисающий сосновый сук загородил ей доро-гу - она отвела его в
сторону и скрылась. Послушник кинулся -за ней следом.
  Никодим же с мучительным криком бросился на землю и принялся колотить по
ней в озлоблении кулаками. Долго ли длилось его исступление, он
впос-ледствии не мог представить себе, но когда он, изму-ченный, затих и
лег прямо в дорожную пыль, полуза-крыв глаза,- поблизости от себя он
услышал чей-то шорох.
  Подняв голову, Никодим увидел все того же по-слушника, сидевшего на кочке
под кустом и старатель-но очищавшего от паутины, сосновых игол и сухих
листьев свою потертую ряску.
  Никодим, лежа, еще долго глядел, ввысь, потом поднялся, подошел 'к
послушнику вплотную и сдернул с него клобук.
  Послушник недоумевающе поднял голову.
  - Я нс знал, что вы такая дрянь,- еще раз сказал Никодим и озлобленно
швырнул клобук на землю.
  Послушник встал, подобрал клобук и отряхнул с него пыль - все молча.
  Никодим пошел дальше - послушник за ним. Ни-кодим обернулся и сказал:
  - Исчезните совсем!
  Послушник немного отстал, но потом опять нагнал Никодима...
  Тогда Никодим изловчился и лягнул его назад, именно как лягаются лошади -
прямо в живот. По-слушник вскрикнул и упал, но сию же минуту опять
вскочил на ноги и бросился вслед за убегающим Нико-димом.