Никодиму стало стыдно своего бегства, он остано-вился, обернулся и спросил
неотвязчивого спутника:
  - Что вам нужно?
  - Ничего. Нам предстоят еще некоторые интерес-ные встречи. Я эти места
знаю. Вы думаете, что здесь обыкновенные места - и ошибаетесь. Я вас очень
люблю - иначе я не пошел бы с вами. Без меня вам здесь не пройти.
  - Я одно думаю,- ответил Никодим,- что вы большой наглец.
  Послушник ничего не сказал и только пожал плеча-ми.
  ГЛАВА XXII Дом желтых.
  Когда, идучи уже рядом, Никодим и послушник отошли от места встречи со
странною фигурою, и сердце Никодима успокоилось, Никодим обратился к
своему спутнику с вопросом:
  - Что вы обо всем этом думаете?
  - О случившемся-то? Видите ли я, разумеется, не вправе иметь какое-либо
свое мнение или суждение, не говоря уже...
  - Я вас не понимаю. К чему все это вы говорите - о мнениях и суждениях?
  - Как к чему? Вы человек вспыльчивый, и должен же я знать наперед - как
думаете вы в данном случае, чтобы не получить опять в спину или живот
ногой. Приходится в обществе подобных людей оберегать себя.
  - Ах так! - рассмеялся Никодим.- ,Вы ждете, чтобы я извинился перед вами
за мой недавний посту-пок? Я этого не сделаю. Лучше скажите мне, что вы
думаете,- я обещаю не бить вас больше.
  Послушник помолчал, как бы раздумывая; сорвал две-три желтых травинки и
ощипал их. По лицу у него пробегало что-то неопределенное: будто он и
колебал-ся и смеялся в душе вместе.
  - А показать вам синяк? - спросил он вдруг Ни-кодима.
  - Зачем? Ваш синяк на животе? - удивился Нико-дим.- Нет, мне он не
интересен.
  - Вам ужасно неловко передо мной,- заметил послушник,- только вы не хотите
в том признаться.
  Никодим продолжал идти молча. Послушник понял, что нить разговора
порвалась, и постарался исправить положение.
  - Как вы думаете,- спросил он,- действительно это была только деревянная
фигура?
  - Нет! - ответил Никодим, не оборачиваясь к со-
беседнику, смотревшему на него.- Это была госпожа NN.
  - Я догнал ее в лесу,- возразил послушник,- и ущипнул - настоящее дерево.
  - Вы что же из любопытства ущипнули? И разве я просил вас догонять ее?
  Послушник остановился, удивленный. Остановился и Никодим, но по-прежнему,
не оборачиваясь к по-слушнику.
  - Почему же,- спросил послушник, выделяя каж-дое слово,- вы полагаете, что
я обязан спрашивать вас о всех моих поступках и действиях?, Вы, должно
быть, не в полном уме, милостивый государь.
  Никодим усмехнулся, не меняя положения.
  - Госпожу NN я так же хорошо знаю, как и вы. Даже лучше. Притом она
оказывает мне более пред-почтения, чем вам.
  Никодим вздрогнул и повернулся всем телом.
  - Как? - сказал он, задыхаясь.- Вы смеете здесь, в моем присутствии,
упоминать вашим дрянным языком имя госпожи NN. И откуда вы ее можете
знать? Я вас побью еще раз.
  - Вы же обещали меня не бить,- возразил по-слушник, опасливо отстраняясь и
загораживая лицо рукой.
  - Успокойтесь. Бить вас я не буду. Идем даль-ше - мне нужно торопиться.
  И, сказав это, Никодим решительно зашагал. По-слушник снова засеменил с
ним рядом.
  Через сто шагов он опять заговорил.
  - Я обещал вам интересную встречу.
  - Мне некогда,- отрезал Никодим,- еще засвет-ло я должен добраться до
имения.
  - Мы не задержимся. Это совсем рядом. Тут при дороге - стоит только отойти
пятьдесят сажен и вы увидите.
  Никодим вынул часы, поглядел на них и сказал:
  - Ну, если действительно пятьдесят сажен, я могу доставить вам
удовольствие провести меня до места. Ведите.
  - Вы не бойтесь. Я вам ничего дурного не намерен сделать и не собираюсь
вовсе отплачивать за тот удар ногой и за непочтительнре обхождение со
мною...
  - Что же за диковина там, которую вы собирае-тесь мне показать?
  - А вот увидите. Вы не будете жалеть.
  - Ведите! - окончательно решился Никодим.
  - Сюда! - указал .послушник на тропинку, уходив-шую влево, в старый лес.
  Они перепрыгнули через канаву и вошли в чащу старых и молодых елей: там
едва можно было проб-раться. Но действительно, пройдя с полсотни сажен,

  они очутились на поляне: дальше пути не было - тропинка обрывалась на
берегу пруда, заливавшего почти всю поляну.
   Пруд по краям зарос высоким и частым камышом, а посредине его возвышался
островок, и на нем стояла хижина в одно окно, крытая еловыми лапами,
перевя-занными веревками и в нескольких местах придавлен-ными осколками
кирпича. Из трубы выходил сизый дымок... Но людей на островке, мостика к
нему или челна на пруду не было видно.
  - Нам нужно попасть туда,- пояснил послушник.
  - Как же мы туда попадем: вброд или вплавь? - спросил Никодим.
  - Я знаю как! - досадливо ответил послушник и пошел в обход пруда; Никодим
последовал за ним.
  Перейдя на другую сторону, послушник вошел в ка-мыши: там, осторожно их
раздвигая, он очутился у самой воды, взглянул вправо, влево и, высмотрев
чурбанчик, прыгнул на него; с чурбанчика перескочил на кочку и затем уже
на какую-то мостовину, уходив-шую под ногой в жидкую грязь и в воду.
Никодим не отставал от своего спутника ни на шаг...
  Путники переправились через узкий проток и снова оказались в камышах,
росших уже по берегу островка;
через десяток прыжков они оказались и на самом острове.
  - Недурное упражнение,- заметил послушник,- прямо испытание на ловкость.
Вы промочили ноги?
  - Ничего! - буркнул Никодим.
  Послушник направился к хижине. Тут заметили они на острове первое живое
существо: огромную, совер-шенно черную кошку с большими желтыми глазами,
лениво гревшуюся на припеке. Но она не обратила на пришедших внимания.
  Постучав в дверь дома и не получив ответа, послуш-ник сам отворил дверь в
хижину. Через его плечо Никодим увидел на полу хижины человека, сидевшего,
поджав под себя ноги калачиком. За человеком возвы-шалась, перегораживая
хижину пополам, огромная высокая ширма, почти до потолка. В хижине было
довольно светло - все можно было рассмотреть.
  На семи створках ширмы по светло-коричневому шелку было изображено одно и
то же в точном повто-рении: пушистая кошка, белая в оранжево-коричне-вых
пятнах сидела с четырьмя котятами под кустом темно-красных шток-роз и
любовно смотрела на игру двоих котят - одного совсем черного, другого
белого, с коричневыми и черными пятнами; третий, в стороне, весь
оранжево-коричневый чесал лапкой за ухом, а четвертый, белый с черными
пятнами, смирно сидел рядом с матерью. За ширмой кто-то шевелился и
шур-шал, должно быть, соломой.
  рядом с человеком на полу стояла пара фарфоро-вых сосудов и корзинка,
плетеная из лучины, прикры-тая куском китайской материи, очень красивой,
но грязной и затасканной: темно-синие цветы ложились на ней по голубому
полю. Сосуды же были весьма замечательны: первый в виде вазы, с горлом,
распи-санным по бледно-синему полю оранжевыми цветами, с выпуклым
изображением, внизу у самого основания, многочисленной*группы людей: там,
впереди всех, по темно-зеленой траве выступал чернобородый китаец,
обнаженный до пояса; воздевая правую руку, он нес в ней голубовато-зеленый
плод; на китайце была наде-та светло-зеленая широкая одежда, из-под нее
выста-влялась красная юбка и белые башмаки; дальше вы-ступали в
разноцветных одеждах другие, но всех их Никодим не мог рассмотреть...
Второй сосуд был светло-голубой на черном основании и с черной крыш-кой
над узким горлом; белые цветы покрывали его поверхность, а черный дракон
силился выползти из его стенки.
  - Интересно? - спросил послушник Никодима.

  Только при этом слове сидевший на полу человек поднял навстречу гостям
свою голову. На Никодима глянуло хитро улыбающееся китайское лицо. Одет
хозяин хижины был в синюю грязную курму и очень чистую белую юбку, черная
жирная коса обвивалась вокруг его шеи, на ногах у него были китайские
башмаки на толстых подошвах; в руках он держал плетенье из соломы, над
которым перед тем работал.
  Китаец на лице отобразил большую любезность. Отложив плетенье в сторону и
покопавшись в корзи- , не, он вытянул вертушку из пестрой бумаги, протянул
ее Никодиму и заговорил, очевидно, предлагая вер-тушку купить. Но
заговорил он на таком ломаном русском языке, что его нельзя было понять.
Никодим досадливо отмахнулся.
  Одну минуту Никодим из вежливости готов был эту вертушку купить, но
почему-то внутренне не мог ре-шиться на такой поступок.
  Китаец же, видя, что его не понимают, вдруг заго-ворил по-французски и
довольно сносно. С первым французским словом противная любезность сошла с
его лица; Никодим же изумленно раскрыл на него глаза.
  - Где вы научились по-французски? - спросил его Никодим.
  - Я жил долгое время в Париже,- ответил китаец.
  - Откуда вы? Из Китая?
  - Нет, я с островов.
  - Из Японии?
  - Нет, я с островов.
  - Но с каких же? С Курильских? С Формозы? Из Индо-Китая? Ведь все острова
имеют названия.
  - Нет, я с островов, - упорствовал китаец и доба-вил: - Вы не смейтесь,
пожалуйста, над моим това-ром.
  - Я не смеюсь.
  - Нет, вы не хотели купить. Китайский товар - очень хороший товар. Я
бедный человек и живу торговлей...
  - На что же мне эта детская вертушка,- возразил Никодим,- вы лучше
продайте мне вот эти сосуды.
  - Сосуды я продать не могу - это мои сосуды.
  - Тогда ширму.
  - И ширму не могу: это также моя ширма...
  - Вот видите: мне у вас купить нечего.
  - Купите у меня жену.
  - Вашу жену? - переспросил Никодим, не веря своим ушам и пятясь к выходу.-
Вашу жену? Нет... мне право не надо... извините.
  И выскочил наружу, раскланявшись. Послушник вышел за ним и притворил дверь
в хижину.
  - Купите! - крикнул им китаец еще вдогонку.- Моя жена - ваша жена...
  Никодим живо перебрался с островка на берег тем же путем. Теперь уже
послушник шел сзади его.
  Дойдя до тропинки, Никодим еще раз взглянул на остров и на хижину. Китаец
из хижины не вышел, а черная кошка, потягиваясь, пробиралась домой.

                                  ГЛАВА XXIII

  Китайское растение.
  - Зачем вы повели меня к этому китайцу? ~ спро-. сил Никодим послушника
уже на дороге.
  - Он, во-первых, не китаец, ,а во-вторых, как вам не надоело самому
постоянно обо всех вещах спраши-вать: почему и зачем?
  Никодим ничего не ответил. Ему показалось забав-ным, что послушник
начинает его учить...
  - И еще,- начал опять послушник,- напрасно, по-моему, вы отказались от
покупки его жены. Мне, конечно, это не по средствам, а на вашем месте я
непременно купил бы.
  - Благодарю покорно,- отрезал Никодим,- не хотите ли, я снабжу вас
деньгами?
  - Вы знаете,- нисколько не смущаясь, продолжал послушник,- в этом есть
что-то пикантное, а я очень слаб к пикантному. Ни одного удобного случая
не могу пропустить. И, по-моему, он глубоко прав: моя жена - ваша жена.
Совершенно безразлично. Я все-гда чувствовал тяготение к их восточной
мудрости. Восточная мудрость - моя стихия.
  Никодим по-прежнему молчал.
  - Кроме того,- начал послушник в третий раз,- вы, кажется, не в состоянии
видеть важность многого из того, с чем вам приходится сталкиваться.
  Самолюбие Никодима было задето.
  - Да,- сказал он,- у меня много недостатков, и тот самый, который только
что назван вами,- один из досаднейших. А скажите мне - давно этот китаец
живет здесь на острове?
  - Он не китаец. Он же утверждает совсем другое:
  вы забыли, что он повторял о своем происхождении?
  - А разве вы знакомы с французским языком? Я не предполагал.
  - О, да! Французский язык я очень люблю. Фран-цузский язык - это моя
стихия.
  - Много же у вас стихий. Но скажите мне, нако-нец, если знаете - давно
здесь живет этот человек?
  - Давно. Лет пятнадцать. Я еще в детстве бывал на этом острове у него. И
тогда еще дал этому месту название "Дом желтых" - не правда ли, красиво?
  - Красиво. Романтическое название,- криво ус-мехнулся Никодим.
  - О, да, романтическое. Вы верно заметили. Я все-гда любил романтическое.
Романтическое - это моя родная стихия.
  - Послушайте, сколько же стихий в родстве с вами?
  - Все, все. Очень много. И говорят, что под домом этого человека есть еще
подземелье. Я, конечно, сам не спускался туда и входа не видел, но мне
передавали достоверные люди...
  Так беседуя, Никодим и послушник незаметно для себя подошли к имению
Ирины. Когда они взобрались на последнюю горку, перед ними, среди
распаханных полей, из-за густо посаженных лип и дубов, совсем близко от
дороги, показалась красная крыша большо-го помещичьего дома; садовая
ограда выбежала к са-мой дороге, и на валу ограды за живою изгородью они
увидели Ирину, махавшую путникам платком; Лариои, конечно, раньше Никодима
добрался до имения и ус-пел сказать, какой дорогой пошел Никодим.
  Несколько слов об Ирине. Из предыдущего склады-валось, что будто бы
Никодим был влюблен в Ирину и что она, со своей стороны, также питала к
нему некоторые нежные чувства - но возможность подоб-ного предположения
необходимо рассеять.
  Ирина была полутора-двумя годами моложе Нико-дима; их все считали большими
друзьями с детства, и Никодим часто поверял Ирине такие свои мысли и
чувства, которые он другим бы не поверил. Виде-лись они друг с другом
довольно редко. Правда, Нико-дим иногда, что вполне понятно в людях его
возраста и притом еще не любивших, считал себя способным влюбиться именно
в Ирину и подчас думал, что он в сущности уже влюблен в нее - на самом
деле все это было лишь игрою праздного ума.
  Ирина выросла высокой и красивой девушкой, она заплетала в две косы свои
темно-русые волосы; одева-лась просто, держалась прямо и строго. За год до
описываемых событий она потеряла в один месяц отца и мать, и будучи от
природы решительной и вместе старшею в семье, смело взялась за ведение
хозяйства в имении и повела его хорошо; Ирину окрестные
помещики хвалили; иногда, не считаясь с ее молодо-стью, заезжали к ней
даже' советоваться.
  - Я хотела видеть вас непременно сегодня,- ска-зала она Никодиму,- у меня
праздник.- И покоси-лась при этом на Никодимова спутника, взглядом
спрашивая, кто он такой.
  - Извините,- ответил Никодим,- я должен вам представить моего случайного
спутника и- попросить вас приютить его на ночь.
  И вдруг он вспомнил, что не знает, как послушника зовут,'что послушник до
той минуты, кажется, вовсе и не собирался где-либо останавливаться с
Никодимом и не говорил, куда идет.
  Но было уже поздно поправляться. Послушник, подбоченясь слегка левой
рукой, а в правой держа свой клобучок, принял вид независимый, поклонился
и представился:
  - Феодул Иванович! - Перед вторым словом он остановился на короткое время;
слово "Феодул" про-изнес несколько растягивая, а "Иванович" очень
под-черкивая, причем, вся его фигура и тон, казалось, говорили о желании
выразить одну определенную мысль, что вот, мол, другой на его месте, может
быть, сказал бы, и даже наверное, просто "Иванов", но что он с такой
устарелой манерой произносить отчество не считает"! и легко позволяет себе
говорить "Ивано-вич". Помолчав, он добавил:- Марфушин,- и после второй
паузы,- он же Муфточкин.
  Сначала Никодим заметил только одно: что буква "ф" входила и в имя и в
фамилию послушника, но, вспомнив утренний с ним разговор, вдруг громко
рас-смеялся.
  - Что с вами? - спросила его Ирина строгим и не-довольным голосом.
Конечно, это казалось ей невос-питанностью.
  - Ох! Я не могу! - отвечал Никодим, давясь сме-хом.- С?х... он мне...
сегодня... этот самый... утром... говорил, что он хорошей и древней
дворянской се-мьи... ох... я не могу... вот так семья: Марфушины -
Муфточкины!
  Послушник поглядел на Никодима искоса и обижен-ным голосом заметил:
  - Не утруждайте себя, господин Ипатьев, смехом:
  моя фамилия нисколько не хуже вашей.
  Смех Никодима сухо и неловко оборвался. Он за-молчал.
  - Пожалуйста, взбирайтесь сюда,- указала им Ирина на садовый вал,- и
пойдемте к гостям.
  Когда они очутились в саду, Ирина пошла впереди рядом с Никодимом;
послушник шел сзади.
  - Что за дрянь вы привели с собою? - спросила Ирина Никодима полушепотом.
  - Ах, не говорите! - отмахнулся Никодим.- При-вязался на дороге. Со мною
сегодня все несчастья,- добавил он печальным голосом.
  - Что такое? - участливо спросила Ирина.
  - Ларион, вероятно, вам уже рассказал, почему я не поехал дальше с ними.
  - Да! Ларион рассказывал,- ответила Ирина. Она, видимо, не хотела
придавать случаю сколько-либо значения, и Никодим уловил это.
  - Какой у вас праздник? - спросил он, меняя разговор.
  - Сегодня я досаживаю новый сад, осталось поса-дить всего три куста, но я
хочу посадить их непремен-но с вами; у меня нынче много гостей, и все уже
потрудились - теперь ваша очередь.
  Они вышли на площадку, обсаженную молодыми кустами - это был новый сад, он
выходил не на дорогу, а в поле и был тоже окопан валом с канавой.
  На площадке собрались гости, их было много, и между ними несколько
знакомых Никодиму, но уви-

  дел он также и неизвестных ему; все с любопытством посматривали на его
спутника. Здороваясь с гостями, Никодим подошел к одному человеку,
стоявшему со-всем в стороне, и вдруг неприятное чувство охватило его при
виде нового знакомого: в нем он не мог не увидеть несомненного сходства с
Лобачевым.
  - Вы не родственник ли Феоктиста Селиверстови-ча Лобачева? - спросил
Никодим.
  - Нет,- ответил господин брезгливо,- но госпо-дина Лобачева я знаю.
  Ремесло господина было актерское. Это Никодиму стало вдруг ясно.
  - Вот последние три куста,- указала Ирина Нико-диму на садовников,
стоявших у вала и державших кусты наготове.
  Посадить, кусты было делом нескольких минут. Окончив работу и радостно
вздохнув, Ирина сказала:
  - А здесь моя пещера. Только вход в нее не из сада, а с поля.- И, сказав,
взобралась на вал и резво спрыгнула в канаву.
  Никодим спрыгнул за нею.
  - Знаете,- заметил он деловито, заглядывая в пе-щеру,- мне кажется, что
верх вашей пещеры скоро обвалится - особенно, если будут много ходить по
валу. Отчего вы не сделали в пещере свод из кирпи-чей?
  - Глупый! - ответила весело Ирина.- Какая же это будет пещера, если
потолок в ней сделать кирпич-ный: ведь будет похоже тогда на погреб. Лучше
поса-дить сверху каких-нибудь кустов, и через кусты уже никто не будет
ходить.
  Никодим смутился от своей несообразительности. В ту же минуту за его^
спиной кто-то заговорил на ломаном русском языке: по голосу Никодим сразу
узнал китайца, с которым только что виделся.
  Обернувшись, Никодим сказал:
  - Ах, это вы!
  Китаец, признав Никодима, перестал говорить. В руках он держал пеструю
бумажную вертушку, снова предлагая ее купить. '
- Спрячьте вашу вертушку,- сказал ему Никодим по-французски,- лучше дайте
нам совет - вы, я вижу, толковый человек,- что нам посадить над этой
пещерой, а то верх ее обвалится?
  Вопрос был предложен в шутку, но китаец принял его всерьез и сказал:
  - Китайское растение.
  И при этом покачал головою, спрятал пеструю вертушку 'в свою корзинку,
затем покопался в корзине и вытащил оттуда расписанную яркими красками
ма-ленькую китайскую коробочку.
  - Такое растение вы можете Найти только у меня, или вам придется ехать за
ним в Китай, - сказал он, не без важности раскрыл коробочку и вытряхнул
содер-жимое ее себе на ладонь.
  / Ирина и Никодим с любопытством нагнулись, что-бы рассмотреть растение:
оно было очень малень-кое - вполовину обыкновенной булавки, с белым
прозрачным корешком, и два сизых листочка на нем уже распустились
чашечкой, а два других, еще не распустившихся, были свернуты в забавный
шарик.
  - Это растение у нас не будет расти, оно совсем игрушечное,- сказал
Никодим с сожалением.
  - Будет,- убежденно ответил китаец,- Я че-стный купец, я никогда не
обманывал; оно скоро разрастется и будет большое-большое.
  Он показал руками, какое большое будет растение. Но Ирина уже завладела
растением и сказала Нико-диму:
  - Заплатите ему.
  Никодим бросил китайцу монету, и тот, поклонив-шись, пошел через поле к
дороге.
  Земля над пещерой была сухая и рассыпчатая. Взоб-
равшись на вал, Ирина разгребла руками малень