икодим смущен-но,- Я никогда не мог и
подумать, что в вас столько добра,и красоты. Я еще не видел таких людей,
как вы, Феоктист Селиверстович.
  Тут уже смутился Лобачев. На глазах у него забли-стали слезы - ему,
очевидно, было понятно, каким он предстал перед Никодимом, и словно ему не
хотелось, чтобы именно это Никодиму запомнилось.
  - О госпоже NN должен вам сказать,- начал он, запинаясь,- она вас любит,
она жива и здорова. И матушку вашу я хорошо знаю. И знаю, где она.
  - Знаете? - радостно вырвалось у Никодима.
  - Да, знаю. Но погодите, я еще не могу вам сказать сейчас. Никодим приуныл.
  - Почему? - спросил он.
  - Не спрашивайте, ради Бога; я сам хотел бы сказать как можно скорее. Вот
за госпожу NN я очень беспокоился. Но теперь спокоен: она вышла замуж.
  - Вышла замуж?! - с горечью в голосе восклик-нул Никодим.
  - Да, вышла. Хотя уже в третий раз, но по-настоя-щему. Я за нее спокоен.
То есть должен пояснить: я за нее не так беспокоился, как обыкновенно за
женщин боятся, а дело в том, что она ведьма.
  - Ведьма? Я тоже сразу так определил ее. А за кого она вышла?
  - Вы же знаете. Еще подумаете, что я смеюсь над вами. Что за комедия!
  - Нет, я не знаю,- ответил Никодим. Лобачев походил по комнате,
остановился перед Никодимом и спросил:
  - Ну теперь хотите быть моим другом? Никодим ужасно заколебался, и к тому
же весть о выходе госпожи NN замуж больно ранила его серд-це, но ему уже
ничего не оставалось, как ответить согласием, и он тихо сказал:
  - Хочу.
  Лобачев улыбнулся и потер руки. Жест вышел у него неожиданно неприятным, и
Никодим это подме-тил.

                                  ГЛАВА XXVI

  Переписка Ираклия с неизвестным.
  - У меня есть сын,- сказал Лобачев, присажива-ясь опять к столу,- его
зовут тем же именем, что и вас: Никодим. Вы мне очень напоминаете его. Но
я давно не видел своего сына и не знаю, когда увижу. По лицу Лобачева
прошло облачко грусти. - А почему госпожа NN ведьма? - вместо ответа
спросил его Никодим. - Разве вы заметили за ней что-нибудь такое...
колдовское?

  Лобачев поглядел на Никодима, улыбнулся опять стариковской улыбкой, отчего
глаза его снова стали добрыми, и от глаз снова побежали морщинки.
  - Вот,- сказал он,- наивный человек, не ведаю-щий, каким колдовским
знанием владеет любая жен-щина, а женщины, подобные госпоже NN. в
особенно-сти.
  - Ах, вы это подразумевали! - протянул Никодим с явным разочарованием.- Но
почему же у нее был серый цилиндр?
  - Какой серый цилиндр? - с затаенным волнени-ем переспросил Лобачев.
  - Мохнатый, серый цилиндр. Он стоял у нее на столике в передней.
  - Ну, милый, вы перепутали. Квартира принадле-жала не госпоже NN, а мне, и
цилиндр на столике был мой. Госпожа NN находилась у меня временно, по
просьбе одного господина.
  - Ее жениха?
  - Нет, не жениха. Жених появился значительно позже.
  Никодим вдруг вспомнил, что у него в кармане пальто лежит номер "Огонька",
купленный вчера на вокзале, с известным объявлением, и покраснел: ему было
неловко спросить Лобачева про это объявле-ние - уже очень невероятным
казалось теперь, после всего, что было за последние четверть часа, чтобы
Лобачев мог печатать подобные объявления или на самом деле заниматься
подобным производством. Ло-бачев заметил смущение Никодима.
  - Что с вами? - спросил Феоктист Селиверстович заботливо.
  Никодим вытащил журнал.
  - Вот тут,- сказал он, запинаясь,- объявле-ние - так я не знаю... как
понимать... уже очень оно меня поразило тогда... в трактире.
  - В каком трактире? Ах, это! - взглянув мель-ком, догадался Лобачев.- Я
сам уже видел. Странное совпадение. Я здесь ни при чем.
  - Ни при чем? - переспросил Никодим (но от сердца у него отлегло, и~он
облегченно вздохнул).
  Однако, помолчав, он вдруг вспомнил еще, что когда-то говорил ему на ухо
Федосий из Бобылевки, отвозя его домой со станции. Сомнение закралось в
душу Никодима. Он искоса взглянул на Лобачева.
  - Послушайте, Феоктист Селиверстович,- спро-сил он осторожно,- а у вас нет
фабрики в ^ском уезде?
  - Фабрики, вы говорите? Фабрики у меня нет,- ответил Лобачев, явно' не
подозревая, зачем этот во-прос был задан.
  - Как нет фабрики? А чья же там фабрика? - удивленно воскликнул Никодим.
  - Не знаю чья,- опять спокойно ответил Лоба-чев,- я в ^ском уезде никогда
не был.
  - Послушайте! - убедительно возразил Никодим, как бы взывая к совести и
памяти своего собеседни-ка.- Мне же говорили про ту фабрику, что она
принадлежит Феоктисту Селиверстовичу Лобачеву.
  Лобачев покачал головой.
  - У меня нет фабрики и не было,- повторил он. Никодим ущипнул себя -
неужели это во сне?
  - Так, может быть, вы не тот господин Лобачев, которого мне нужно? -
спросил он в удивлении очень медленно и останавливаясь после каждого слова.
  - Почему не тот? - удивился уже Лобачев.
  - Мне нужен владелец фабрики в нашем уезде.
  - Да, в таком случае, я не тот. Впрочем меня смешивали уже несколько раз с
каким-то Лобачевым. Вот хотя бы с этим объявлением: оно появляется не
первый раз и для меня очень неудобно - многим я известен ведь совсем с
другой стороны. Но если вы поедете по указанному адресу на Пушкинскую -
вый-

  дет к вам навстречу в приемную неопределенный тип и скажет, что это только
фирма прежнего владельца:
  Федот Савельевич Лобачев, а владельцем фирмы является некий Вексельман из
Белостока.
  - Вексельман? - засмеялся Никодим.- Недурная фамилия.
  - Да, Вексельман. А зачем вам нужен другой Ло-бачев?
  Никодим молчал, не зная, что ответить: ему соб-ственно оба Лобачевы
особенно не были нужны и, пожалуй, больше все-таки стоявший перед ним,
чтобы получить от него записку господина \У и узнать через него, где
находится Евгения Александровна.
  - Нет - вы мне нужны,- подумав, ответил Нико-дим твердо. В нем опять
заговорило сильное чувство симпатии к Лобачеву.
  Лобачев открыл ящик стола, порылся там и достал сложенную вчетверо бумажку.
  - Вот ваша записка! - сказал он, протягивая бу-мажку Никодиму.- Возьмите.
  Никодим взял, развернул, посмотрел: действитель-но это была записка
господина '\У.
  - Я должен раскрыть вам еще и смысл записки, как обещал,- произнес
Лобачев, продолжая рыться в столе,- то есть пояснить, чем было вызвано ее
написание и к чему она привела. И потому возьмите еще вот этот пакет.
  Он подал Никодиму конверт с несколькими вложен-ными туда письмами.
  - Присядьте к столу,- продолжал Лобачев, ука-зывая на маленький столик,-
прочитайте письма и возвратите мне. Кто эти господа, что писали их,- я не
могу вам сказать. Быть может, вы сами догадае-тесь об одном из них. Видите
ли, письма Ираклия (так один подписывался) я могу получить только в
копиях, переписанными, а письма другого - неизвестного - попали ко мне в
подлиннике.
  Никодим вынул письма, посмотрел на пачку сверху:
  подлинники были написаны от руки, копии переписа-ны на пишущей машинке.
  Вот что прочел Никодим:
  Тверь, 28 февраля 191* года.
  "Дорогой друг. Вчера по твоему указанию, проез-жая через Вышний Волочек, я
завернул к Мейстер-зингеру, но сперва не застал его дома и только вечером
мог свидеться с ним. Он объяснил мне, что это Валентин его задержал на
охоте, в лесу. Он едва поспел к 27-му числу в город, хотя очень торопился,
так как заранее знал, что я у него буду.
  Я должен с глубоким сожалением сообщить тебе, что господин Мейстерзингер
непреклонен: деньги его, кажется, не прельиугют, даже крупные. При том
образе жизни, который он ведет сейчас, будучи на полном иждивении
Валентина, денег ему совершенно не нужно, а на лучшее будущее он мало
надеется и говорит, что глубоко обижен тобою, так как давно заслужил
сумму, которую мы ему теперь пред-лагаем другими, уже забытыми тобою
делами и услу-гами.
  Если ты действительно перед ним виноват - нельзя ли как-нибудь исправить
столь неопределен-ное положение. Пиши мне в Тверь, до востребования. В
Волочке я не хотел оставаться по известным тебе причинам.
  Твой сын здоров, но я не мог передать ему привет от тебя".
  .Под письмом вместо подписи был поставлен знак. Воображение могло бы в
этом знаке увидеть букву "Д", но одинаково и "К" и "А". Несомненно было
только одно: как это письмо, так и записка, подписан-ная господином \^,
исходили, если судить по почерку, от одного лица.
  Ответ на первое письмо. Переписан на пишущей машинке.
  С. Петербург, Марта 2-го дня 191* года. "Думаю, что увеличение назначенной
мною суммы нужно более для тебя, чем для Мейстерзингера. За ним я никогда
не замечал жадности. Но не желая предпринимать поездку лично - увеличиваю
сумму на 30%. Рассчитай сам, сколько это будет. Только помни, что у меня
проценты особенные.
  Ираклий". Ответ на предыдущее (от руки).
  В. Волочек, 8 марта 191* года. "Ираклий, вы меня обижаете. Все-таки не
пони-маю, как вы осмеливаетесь оскорблять меня: буду ли я - потомок
славнейших крестоносцев - заиски-вать перед вами, хотя вы и очень сильный
человек? 30%, как я рассчитал, слишком мило, и с ними я к Мейстерзингеру
решительно не пойду. Право, не стоит даром терять время".
  Следующее письмо, переписанное на машинке, без числа.
  "Твое происхождение мне давно известно. Одно меня утешает, что только там,
где-нибудь^ Твери или Рязани ты способен проявлять свой чванливый
характер, а по приезде в Петербург сразу становишь-ся шелковым. Итак,
кончим вопрос о процентах - для меня денег не существует - ну 70%.
Довольно? Напиши лучше скорее, как обстоят дела. Твой Ира-клий". Ответ.
  9 марта 191* года, Тверь.
  "Очень благодарен тебе, мой друг, за привет и ла-ску. При 70% прибавки
дело наше выгорит безуслов-но. Расскажу по порядку, что было.
  Получив твое письмо от 2-го марта, я опять посетил Мейстерзингера и еще
раз подивился тому, как он мог при столь скромных средствах, что ты всегда
отпускал ему, так прекрасно и богато обста-вить свою квартиру. Она не
велика, правда, но чего;
там нет. Однако к делу.
  Мейстерзингера я не застал. Прислуга мне сказала, что он снова отправился
на охоту, и объяснила, как его можно найти. Я поехал следом.
  В лесу, над озером я приметил Мейстерзингера и Валентина, шествующих
вместе, но не хотел вы-дать своего присутствия Валентину, а верный пес на
меня не залаял. Я долго шел в некотором отдалении, но не упуская их с глаз.
  Походивши час-полтора, Валентин сел на камень;
Мейстерзингер уселся рядом; скоро Валентин задре-мал - тогда я подал
Мейстерзингеру условный знак. Мейстерзингер подошел ко мне почему-то
нехотя. "Ничего не выходит", - сказал он, но я понял, что нужно ему
обещать больше. Обещание сразу возыме-ло свое действие.
  Он мне сейчас же принялся рассказывать, что говорил с Евгенией
Александровной уже не один раз, но что она колеблется. Я стал объяснять
ему, как лучше было бы вести дело, но нас прервали: Вален-тин проснулся и
позвал Мейстерзингера. Я спрятал-ся в кусты, однако все же успел сказать
Мейстерзин-геру, где нам лучше увидеться. Жди моего следующе-го письма".
  Следующее письмо - продолжение предыдущего.
  10 марта 191* года, Волочек. "Видел сегодня почти одновременно Евгению
Алек-сандровну и госпожу NN. NN сказа/га мне, что вы хотя и великий
человек, но старый гриб, а меня нежно поцеловала на прощанье. Она
утверждает, чгпо не хочет тебя более видеть.
  Но зато какова Евгения Александровна! Сколько в ней благородства и
достоинства, даже величия, только она, именно она и могла любить столь
само-забвенно. Я еще не видел подобных женщин.
  Мейстерзингер прибежал ко мне, весело прыгая. "Готовьте деньги,- сказал
он,- все принимает бла-гоприятный оборот, все нам на руку: она получила
письмо от мужа и очень раздосадована его грубостью и непонятливостью. Она
первый раз после десяти лет обратилась к нему за советом, а он ответил ей
насмешками".
  Продолжение предыдущего.
  Тверь, 29 марта 191* года.
  "Дорогой мой, не сердись, что не писал тебе так долго. Евгения
Александровна приезжала на три дня из города, и Мейстерзингер взялся
провести меня к ней, но Ерофеич помешал нам, сунувшись Совсем не вовремя.
  Однако я поймал ее на вокзале, когда она уезжала обратно в город, и
говорил с нею. Она просила передать тебе, что помнит и любит тебя, но на
мой вопрос, согласна ли повидаться с тобой - отрица-тельно покачала
головой.
  Спрашивается, что же делал Мейстерзингер? Он водит нас за нос.
  Однако, мой милый, ты видишь, сколько я тру-дился. Неужели, если Евгения
Александровна не пое-дет, ты. не войдешь в мое положение и не
постара-ешься повлиять на госпожу NN?"
Ответ:
  С. Петербург, 31 марта 191* г.
  "Конечно, не постараюсь. Если ты до конца не достараешься, то есть пока
Евгения Александровна не будет здесь, я всячески буду острауять госпожу
NN. Пойми, что во мне говорит не только любовь, но это является вместе и
вопросом моего самолю-бия. Мейстерзингеру передай от меня, что он куда как
плоховат и, если доведется мне его когда-либо погладить, то уж поглажу его
непременно против шерсти. Ираклий".
  Написано от руки.
  26 мая 191* года.
  "Ура! Евгения Александровна будет: она мне сама сказала сегодня, у качели.
Мейстерзингеру заплатил. Ура".
  Больше ничего не было. Никодим, прочитывая одно письмо за другим, бледнел
все больше и больше, потом встал, с лицом ужасно изменившимся, подошел к
письменному столу, взял с него электрическую лам-пу с зеленым абажуром,
повертел ее в руках и ударил ею о край стола, абажур разлетелся на мелкие
куски, лампа же искривилась.
  Лобачев глядел прямо в глаза Никодиму. Никодим протянул руку к тежелому
пресс-папье - но тут Лоба-чев цепко ухватил Никодима за руки.
  В комнату вбежал слуга, привлеченный шумом. Лобачев сделал ему знак
удалиться.
  Никодим дрожал, как в лихорадке.
  - Бедный мальчик,- сказал, наконец, Лобачев с трудом,- теперь видите, как
не просто было для меня объяснить, где ваша мать. Но неужели вы дума-ли,
что какая угодно женщина, хотя бы она была и вашей матерью, не променяет
всего в жизни на любимого человека?
  - Нет,- ответил Никодим криво и жалко улыба-ясь (на лбу у него выступил
пот),- нет, я думал проще, я смел думать, что моя мать никого не любила,
кроме моего отца.
  И, шатаясь, вышел вон.


                                  ГЛАВА XXVII

  Господин Марфушии в действии.
  Читатель, вероятно, не забыл, что Никодим, скры-ваясь ночью из дома Ирины,
с торжеством представ-лял себе озлобление и негодование господина
Марфу-шина, когда тот утром обнаружил бы исчезновение Никодима.
  Вышло совсем не так, и Никодим ошибся в своих ' предположениях. В то
время, когда Никодим, выско-чив из окна, направлялся к дороге, господина
Марфу -шина в доме Ирины уже не было...
  Встреча Ирины с ним читателю уже известна. Убе-жав из зала после поцелуя,
ошеломившего Ирину, господии Марфушин спрятался опять в каморку и,
приоткрыв, ее дверь, стал прислушиваться, чтобы определить, куда пойдет
Ирина. Убедившись, что она прошла к себе в спальню, Феодул Иванович
беззвучно выскочил из каморки, добежал опять до зала и, забрав оттуда свои
сапоги и рясу, снова вернулся к себе.
  Зажегши свечу и приняв прежний монашеский вид, господин Марфушин стал в
позу и принялся рассу-ждать, или, как он определял обыкновенно,
философ-ствовать.
  - Зачем нужен мне этот глупый Никодим? - спросил он. - Разве я обязан его
сопровождать всюду и нянчиться с ним, будто связанный. Я могу идти, куда
мне захочется...
  Господин Марфушин повернулся на одной ножке три раза кругом, обычной своей
манерой, и снова стал в позу.
  - Не обязан я,- сказал он,- быть всегда с Нико-димом. Пойду, куда хочу.
Прощайте, Никодим Михай-лыч, дорогой. Посмотрим, как это еще вы сможете
без нас обойтись.
  И, надвинув на голову клобук поплотнее, господин Марфушин ловко
выскользнул из дома.
  Постояв в саду, он прошел к беседке, достал из кармана большой складной
нож и вырезал на стене беседки на ощупь несколько слов, весьма
неприлич-ных; потом вздохнул, спрятал разогретый от работы нож в карман и
скрылся во мраке.
  Нельзя было уследить, где и как он провел время до рассвета, но первые
проблески утра застали его еще недалеко от имения Ирины, на полусгнившем
мостике через речку с крутыми берегами.
  Обрисовавшись на мостике, господин Марфушин сказал в пространство:
  - Мейстерзингер, скоро ли вы будете? Голос, как будто из подземелья,
ответил:
  - Буду скоро.
  - Не копайтесь,- ' произнес Марфушин настави-тельно.
  Из-под моста показалась рыжая растрепанная голо-ва Мейстерзингера.
  - Не могу разговаривать с вами здесь,- сказал Мейстерзингер,- приезжайте
лучше ко мне в Воло-чек,- и снова спрятался под мост.
  - Почему не можете? Отлично можете,- возра-зил послушник и, перегнувшись
через перила, спрыг-нул вниз.
  Он попал прямо в воду, но это ему оказалось словно нипочем. Выбравшись на
сушу и отряхнувшись, как собака, Марфушин полез под настил моста и
уткнулся руками в живое существо.
  - Это вы. Мейстерзингер? - спросил он.
  - Я. Что вам нужно? - раздался голос из мрака.
  - Зачем вы забрались сюда?
  - Я жду сэра Арчибальда.
  - Почему же под мостом?
  - Утром по мосту поедут мужики с горохом. Вот почему, и перестаньте
задавать глупые вопросы не ко времени.
  Марфушин помолчал.
  - Господин Мейстерзингер, как вы поживаете? - спросил он через минуту
шепотом.
  - Ничего, благодарю вас. Работаю понемножку.
  - Скажите, сколько вам платит Лобачев?
  - Какое несносное любопытство! Зачем вам знать? Я работаю на процентах.
Только проценты у Лобачева особенные.
  - Представьте себе, какое совпадение: я тоже на процентах. Но вы плохо
осведомлены в деле: у госпо-дина Лобачева проценты обыкновенные. Это у
Ирак-лия особенные.
  - Господин Марфушин, где вы были? -"спросил уже Мейстерзингер.
  - Ах, я-то? Я работал. В монастыре был.
  - Здесь ли вы. Мейстерзингер? - прервал их свер-ху голос Уокера.
  - Здесь,- ответил за Мейстерзингера Марфу-шин.- Сэр Арчибальд, полезайте
скорее под мост, пока вас не заметили.
  Длинные ноги Уокера мелькнули в полумраке, и он также очутился под мостом.
  - Тес! - сказал он.- Тише, там едет кто-то. Все трое примолкли.
  Несколько тяжело нагруженных возов проехали че-рез мост. Когда звук колес
отдалился, Уокер спросил:
  - Господин Марфушин, откуда вы?
  - Ах, не говорите! - с досадой ответил послуш-ник.- Меня просто загоняли
на работе. Я скоро протяну ноги.
  Они опять помолчали.
  - Господии Марфушин, вы нам немного мешае-те,- вежливо сказал Уокер.
  - Я уйду сию минуту, сэр,- еще вежливее ответил послушник,- но раньше я
должен сообщить вам свои наблюдения: по-моему, в нашем сообществе стали
образовываться прорехи. Я не сомневаюсь в вас, сэр, и в вас, мой милейший
ирландец, но что вы скажете о госпоже NN? Китаец же, положительно гнет,
что называется, свою линию.
  - Вы ошибаетесь,- сказал Мейстерзингер,- гос-пожа NN настолько сознательно
действует, настолько необходима в деле, что мы без нее были бы, как без
рук. Уже почти обеспечено, что Никодим, благодаря ее стараниям, станет для
нас, своим. О, поверьте, Лобачев сумеет обласкать его.
  - Я не сомневался никогда в способностях Лобаче-ва и очень уважаю Ираклия,
но... все-таки опасаюсь женской слабости госпожи NN. с одной стороны, и
глупого благородства Никодима - с другой, и счи-таю нужным поговорить с
нею,- произнес Марфушин рассудительно.
  Ему никто не ответил.
  - Мейстерзингер, вы ирландец? - спросил он, по-молчав.
  - Да,- ответил Мейстерзингер,- хотя мои предки и получили эту немецкую
фамилию, но я чистокров-ный ирландец.
  - Хорошо быть чистокровным,- со вздохом и сен-тенциозно одобрил
послушник,- мое дело другое. Ни рыба ни мясо. Потому и понукают мною; как
хотят.
  - Господин Марфушин, вы хотели идти,- напом-нил ему Уокер.
  - Да, пойду. Нужно повидать госпожу NN. Ведь она у вас? - спросил
послушник Мейстерзингера.
  - Она у меня,- ответил ирландец.- Господин Марфушин, отправляйтесь скорее:
время уходит - оно нам дорого.
  Послушник пожал своим собеседникам руки и выб-рался из-под моста.
  Становилось уже совсем свет