мне необходимо, чтобы пружина
звенела в нем как можно явственнее".
  Продавец сначала только отодвинулся, но затем вежливо и убедительно стал
доказывать, что подобных уборов никто не носит и что невозможны они сами
по себе. "Подумайте, говорил он: в вас росту и так не менее девяти
вершков, если же прибавить еще двенадцать, то будет уже три аршина пять
вершков".- Никодим настаивал на своем. Наконец, минут через десять, они
сошлись на шести вершках, и Никодим, очень довольный, направился домой.
Продавец же, проводив его до двери и посмотрев ему вслед, еще долго потом
примеривал, прикидывал и покачивал головой.
 
По дороге, на Невском проспекте Никодим купил себе еще серое пальто и
серые же перчатки, под цвет цилиндру.
 
Два дня прошли в томительном ожидании: Никодим никак не хотел идти на
Надеждинскую без нового цилиндра. Лишь на третий день он подумал, что
сперва можно сходить туда и запросто, чтобы узнать, здесь ли госпожа NN,
если нет, то где она теперь может находиться. Младший дворник у ворот
заявил ему, что госпожа NN уехала уже давно, но не мог сказать, когда и
куда. Никодим прошел к старшему дворнику.
  Тот, степенный сибиряк и, по-видимому, старовер (в дворницкой сильно пахло
ладаном), достал из-за печки книгу и начал ее перелистывать. Никодим,
смотря тоже в нее через дворниково плечо, первый нашел запись о госпоже
NN: в книге стояло, что 20* июля госпожа NN выехала, не дав сведений.
  - Выехали, значит,- сказал и дворник,- однако, если бы вы, господин,
пожелали знать, куда,- доба-вил он,- то вернее всего вам обратиться к
господину Лобачеву.
  - А где этот господин Лобачев проживает? - спросил Никодим.
 
- Это нам неизвестно. Они, обыкновенно, в автомобиле приезжают. Однако,
если вы адресок ваш оставите, то мы вам при первой возможности от
Феоктиста Селиверстовича узнаем и сообщим. Они здесь, обыкновенно, по
пятницам бывают, за квартирой присматривают. Хотя у нас все в порядке.
  - Ну, что же делать,- сказал Никодим,- обождем вашего Феоктиста
Селиверстовича. :
  С этими словами он записал дворнику на клочке бумаги свой адрес и поехал
домой. .
  Был пока только четверг. Он решил обождать, все равно цилиндр еще не был
готов. Но ни в пятницу, ни в субботу никто с Надеждинской не пришел, и
Нико-дим в воскресенье утром сам собрался съездить туда опять. В то время,
когда он одевался в передней, вошел отец. Расцеловавшись со стариком,
Никодим сказал ему, что должен уехать по делу. Михаил Онуф-риевич в ответ
заявил, что он тоже не прочь поехать с ним, если не помешает, и хотя
Никодим сначала подумал, что совсем ни к чему посвящать старика , в это
дело, все же сказал ему: "Поедем, я буду очень рад побыть с Тобой".
  При выходе из подъезда они столкнулись с дюжим молодцом, по виду подручным
дворника. Никодим сперва не признал его. Тот тоже смотрел на Никоди-ма,
что-то соображая. В руках у молодца была запи-сочка. Наконец, он снял
шапку и спросил Никодима:
  - Не вы ли будете, барин, Никодим Михайлович? Кажись, я не обознался.
  - Да, это я.
  - Мы младшие с Надеждинской будем. Так госпо-дин Лобачев приказали вам
сообщить, что адрес бары-ни NN вы сегодня можете узнать у их управляющего.
  - А где же этого управляющего найти и как его зовут?
  - Не могу знать.
  - Так за каким же шутом ты пришел сюда?
  - А мы так, значит, полагали... что вам самим это ведомо.
  - Вот тот-то и есть, что полагали.
  Никодим обозлился. Дворник почесал в затылке.
  - Может быть, старший ваш знает? - спросил Никодим. Дворник молчал.
  - Ну что же? - спросил Никодим.
  - Уж вы простите меня, барин,- сказал наконец дворник,- а ежели хотите его
отыскать, так поезжай-те на Семеновскую площадь: они там сейчас в третьем
этаже в растворенном окне чай с каким-то человеком пьют. Дома-то я номер
не помню, а только вы упра-вляющего сразу признаете: чернявый такой и с
виду от других отметный.
  -Послушай,- сказал Никодим,- ты дурака валя-ешь. Тебе известно, и кто
управляющий и где он живет - я знаю. Просто тебя кто-то научил пороть эту
чушь.
  Но дворник принялся божиться, что никто его не учил, но что он сегодня
ходил с управляющим по делу и оставил его на Семеновской площади. Что
оставалось Никодиму? Он велел кучеру ехать на Семеновскую в надежде
отыскать лобачевского управляющего.
  По случаю праздничного дня на площади был утрен-ний базар. Пахло луком и
разными другими овощами, мясом; в воздухе стоял нестерпимый, раздражающий
галдеж; мелькали разноцветные кофты баб и рубахи торговцев. Всюду
ожесточенно спорили, торговались;
дети пищали, куры под плетенками кудахтали, а то-щие петухи пытались петь.
  Оставив кучера с лошадьми у водопойной будки, Никодим и Михаил Онуфриевич
среди этого гама обошли базарную половину площади, заглядывая в
растворенные окна третьих этажей; но ничего по-добного указанному
дворником, то есть ни чернявого человека в компании с другим, ни вообще
пьющих чай не увидели. Обойдя полукруг площади еще два раза, они через
мост перешли на другую сторону. Здесь было растворено очень много окон во
всех этажах и в окна смотрели люди по одному, и по двое, и по трое. Но все
это было не то. Уже в раздражении Никодим забегал по дорожкам сквера,
среди прогули-вающихся степенных людей и ребят, занятых играми, под
надзором нянюшек и без надзора; уже старик без прежней покорности следовал
за Никодимом и, дивясь
на сына и немного браня его, когда к ним подошли два господина. Один из
них был довольно неопределенных свойств и носил котелок, а другой смуглый,
почти негритянского типа, с приветливой улыбкой, не сходя-щей с толстых
красных губ, одетый изысканно, имел на голове лощеный цилиндр.
  Они появились действительно из окна третьего эта-жа. До прихода Никодима и
Михаила Онуфриевича там сидели они с утра и пили чай, причем смуглый все
время зорко посматривал на площадь, и было просто удивительно, как Никодим
и Михаил Онуфриевич их не заметили. Взглянув на площадь раз, другой и
тре-тий, смуглый сказал своему собеседнику:
  - Вот, кажется, те два господина, которые нас ищут.
  Спустившись молча сию же минуту на площадь, они и направились к пришедшим.
Смуглый, приподняв цилиндр, обратился к Никодиму:
  - Осмеливаюсь вас спросить, не через господина ли Лобачева направлены вы
сюда и не управляющего ли Феоктиста Селиверстовича изволите отыскивать?
  - Да, через господина Лобачева.
  Никодим припомнил, что управляющий должен был, по словам дворника, быть
чернявым и спросил-в свою очередь:
  - Так это вы, кого я ищу?
  - Имею честь быть тем, кого вы ищете. Они помолчали.
  - И вы можете мне сообщить адрес госпожи ММ? - вновь спросил Никодим с
заметной радостью в голосе.
  - Да, могу. Госпожа NN в июле выехала в Исако-горку и живет там до сего
времени. Исакогорка - это около Архангельска.
  - А господина Лобачева адрес могу я узнать от вас?
  - Нет! Адреса господина Лобачева я не имею воз-можности вам сообщить,-
отрезал управляющий и притом так твердо, что переспрашивать об этом
Никодиму не захотелось. Да и не понравился Никоди-му его собеседник.
  - Благодарю вас,- сказал Никодим напоследок и, кивнув головой, отвернулся,
как бы давая тем понять, что разговаривать больше не о чем.
  Но лобачевский управляющий снял цилиндр и отве-сил вслед Никодиму
почтительный поклон.
  Михаил Онуфриевич, пока шел разговор, стоял в стороне с озабоченным лицом
и, видимо, не слышал, о чем говорили.

  ГЛАВА ХШ Досадная порча весьма нужной вещи.
  "Ну что же, поедем в Исакогорку!" - решил Нико-дим, переходя через мост на
левую сторону набереж-ной.
  На другой день, в понедельник, серый цилиндр в со-провождении мальчика и
счета на стоимость своего изготовления явился на квартиру Никодима.
Никодим цилиндр примерил и остался им очень доволен; пружи-на звенела в
нем мелодическим звоном, а мохнатая поверхность его такою приятною
чувствовалась под гладящей рукой.
  В тот же день Никодим купил себе билет до Исако-горки, а во вторник,
облачившись в новое серое паль-то, надев цилиндр и серые перчатки и
захватив с со-бою отцовскую суковатую палку, поехал на вокзал. Необычайный
вид его удивлял прохожих и приезжих, иные смеялись - Никодим сделался
центром общего внимания, не примечая этого. У него сильно болела голова, а
по временам вертелись перед глазами тем-ные пятна...
  По временам Никодим начинал думать о госпоже NN. но мысли все как-то очень
быстро путались и об-рывались. Было у него желание признаться госпоже NN в
любви, но в мыслях он старался отдалить воз-можность э^ого признания.
  ...Ночью Никодим крепко спал, а утром доехали до Исакогорки. Выйдя на
платформу, Никодим не спро-сил ни у кого о госпоже NN. ни о том, как и
куда идти, а пошел наугад, той стороной полотна, где стояли домики
железнодорожных служащих и пролегала хо-рошо наезженная дорога- Воздух был
холодный, без-ветренный, и утренник крепко прихватил намоченную дождями
землю; на крышах, на кустах, на траве белел иней, но солнце уже начинало
пригревать и первые натаявшие капли звонко падали с крыш.
  Никодим шел, опустив глаза, и, пройдя несколько десятков шагов, наткнулся
на двух старух, копошив-шихся у кочки под большим желтым кустом. "Вот еще
вороны",- подумал о них Никодим, но вслух спросил:
  "Что вы здесь делаете, бабушки?". Старухи не ответи-ли, даже не
обернулись. Никодим с любопытством заглянул через их спины: под кустом,
скорчившись и закрыв лицо руками, сидела молодая женщина; по-дол ее
темного платья был плотно обернут кругом колен, а ноги в тонких чулках и
совсем легких туфель-ках выставлялись через кочку. Никодим, взглянув
пристальнее, почувствовал как бы укол в сердце: зна-комое очарование
сказалось сразу - перед ним была госпожа NN.
  Осторожно отодвинув одну из старух в сторону, почти как неодушевленный
предмет, Никодим, со сло-вами "Господи, что же это такое?", опустился на
одно колено и отвел руки госпожи NN от ее лица.
  Она с изумлением взглянула на него и поспешно поднялась. Он же, сняв с
себя пальто, накинул его на ее плечи, за что получил благодарный взгляд.
  - Что с вами? - спросил Никодим тревожно.
  - Право, ничего. Вы не беспокойтесь. Проводите меня, пожалуйста, до дому;
я чувствую себя совершен-но разбитой.
  С этими словами она указала, где ее дом. Никодим подал ей руку, и они
пошли по узкой тропинке. Он все время приглядывался к госпоже NN - ничего
в ней не изменилось: только на правой руке он заметил, чего не видел в
первый раз,- два обручальных кольца. Так кольца носят вдовы, и Нико-дим
спросил:
  - Скажите, разве вы вдова?
  - Нет! - сухо ответила она.
  Старухи молчали и ковыляли сзади: до сего времени Никодим не услышал ни
одного звука от них - будто старухи эти были немыми.
  Подойдя к дому, госпожа NN легко вспорхнула на крылечко, обернувшись к
Никодиму, сказала: "До свиданья, благодарю вас", - и скрылась, захлопнув
дверь. Никодим постоял в нерешительности, потом поднялся на ступеньки и
постучал. Ответа не последо-вало. Он постучал еще и еще, но с прежним
результа-том.
  Наконец откуда-то со стороны появилась одна из старух, неся на руке его
пальто. Подавая пальто Нико-диму, она вдруг заговорила дробным говорком:
  - Напрасно стараетесь, батюшка, все равно не откроют. Шли бы лучше по
своим делам.
  - Да отчего же не откроют? У меня дело есть к вашей госпоже.
  Старуха ошиблась. Едва Никодим успел сказать "вашей госпоже" - дверь
открылась, и госпожа NN показалась на пороге.
  - Извините, что я так невежливо обошлась с вами,- сказала бна,- и даже
заставила стоять здесь без пальто почти полчаса. Я должна загладить мою
вину перед вами: войдите, пожалуйста.
  Он послушно вошел за нею, хотя подумал, что лучше было бы не идти, а
спросить ее о записке господина XV тут же на крыльце.
  Комнаты дома были просто убраны, но на всем, что в них находилось, лежал
отпечаток довольства, поряд-ка, покоя. Гравюры на стенах в гладких рамах
рядом с часами, совсем незатейливыми, но очень старинны-ми, бра в две
свечи, мягкая удобная мебель, белые занавески на окнах, множество живых
цветов, откры-тый рояль - очень располагали вошедшего к дому и к хозяйке
его.
  В гостиной госпожа NN усадила Никодима в кресло. Сказав несколько слов
ради учтивости, он прямо пере-шел к делу.
  - Вы ведь знаете, кто я? То есть знаете мое имя и мою фамилию?- спросил
он, а сам в то же время подумал: "Нет, нужно сказать ей, что я люблю ее.
Как глуп я буду, если не скажу ей этого сейчас ""е".
  И почувствовал опять то уже знакомое ему очарова-ние, как когда-то на
Надеждинской улице.
  Она утвердительно кивнула головой.
  - Но вы знаете не только меня, а, вероятно, и мою семью. То есть, по
крайней мере, мою мать и, кажет-ся, знавали ее раньше, чем встретились со
мной в пер-вый раз там... на Надеждинской.
  Госпожа NN ответила не сразу. Подумав, она сказала:
  - Кажется, нет.
  - Неправда. Вы ошибаетесь. Взгляните, пожалуй-ста, вот на эту записку:
здесь стоит ваше имя,- горячо возразил Никодим и протянул ей записку
гос-подина. \У.
  Она взяла записку равнодушно, пробежала ее глаза-ми два раза, перевернула
и сказала:
  - Я вижу здесь мое имя, но не могу сказать, кто писал эту записку, и не
понимаю, почему вы относите ее к своей матери.
  И украдкой взглянула на Никодима...
  - Я эту записку нашел в бюро в комнате моей матушки.
  - Значит, вы рылись в письмах матери? Да ведь это же стыдно так делать!
  Он действительно почувствовал стыд, но тотчас же нашел себе и оправдание.
  - Моя мать пропала неизвестно куда еще весной,- пояснил он.
  - Пропала?
  - Да, пропала.
  Госпожа NN поднялась, приложила палец к губам, подумала и сказала:
  - Обождите минут пять, я вернусь и, может быть, сумею быть вам полезной.
  С этими словами она вышла. Но прошло не пять, а добрых пятнадцать минут, и
она все не возвраща-лась.
  Никодим встал и принялся ходить из угла в угол, затем надел цилиндр на
голову и пытался выйти.в дру-гую комнату, все время думая: "Вот она сейчас
вернет-ся и я скажу ей, что люблю ее". Ждать было очень тоскливо, и когда
он проходил в другую комнату, то ему вдруг до боли захотелось видеть
госпожу NN перед собою здесь, не дожидаясь, немедленно. Но случилось
совершенно непредвиденное несчастие.
  Проходя дверями, Никодим зацепился цилиндром за косяк. Цилиндр заплясал на
голове от удара, упал на пол и покатился в сторону, причем скрытая в нем
пружина зазвенела мелодичным звоном.
  Догнав и поймав цилиндр, Никодим увидел, что тот с одного боку сильно
помялся; шмыгнув за сундук и ящики, стоявшие один на одном в другом конце
коридора под окном, Никодим принялся там испра-влять попорченное, но
тщетно - ему это решительно не давалось. Он постоял за сундуками еще
немного, выглядывая из-за них и думая, не заметил ли кто, как напрасно он
старался, а потом уже без чувства преж-него очарования, а даже с
неловкостью и отвращени-ем к себе вернулся в гостиную и столкнулся там с
госпожой NN.
  Она посмотрела очень иронически и сразу заметила, что цилиндр попорчен, но
будто не могла понять - отчего это произошло, то есть са^ ли он сломался
или Никодим проломил его намеренно.
  - Знаете,- сказала она,- я могу быть вам полез-ной: я разыскала кое-какие
следы.
  - Да? - удивленно переспросил он и подумал:
  "Нужно уйти".
  - О вашей матери, наверное, знает господин Лоба-чев. '
  - Господин Лобачев?
  - Да! Почему вы удивляетесь?
  - Нет, я не удивляюсь. Но где же мне этого господина искать?
  - В Петербурге.
  - В Петербурге?
  - Да, через адресный стол. Напишите запрос: Фе-октист Селиверстович
Лобачев, сердобский второй гильдии купец.
  - Почему же господин Лобачев может знать что-то о моей матери?
  - Ах, это долго объяснять. И пожалуйста, слушай-тесь, когда вам говорят.
  Никодим сказал: "Благодарю вас",- распрощался и живо выскользнул на
крыльцо. На крыльце он помедлил, подставляя свое лицо сиявшему солнцу,
потом спрыгнул на дорожку и быстро зашагал по направлению к станции. Его
тень бежала сперва за ним, но затем выскочила вперед и протянулась
впере-ди неестественно длинно, через лужи и неровности дорожки - особенно
был смешон на тени глупый цилиндр.
  - Ну и цилиндр! - сказал себе Никодим.- И где ты только достал такой?
  - Шут гороховый,- выругался он вслед, сорвал цилиндр с головы, ударил его
оземь так, что тот зазвенел и пришлепнулся в лепешку, хватил его еще
несколько раз палкой, добавив:
  "Ну и лежи здесь!" - и пошел дальше уже с непо-крытой головой.
  На станции он купил у сторожа шапку и через несколько часов поехал обратно.
  В висках у него ныло от постукивания колес, и в лад с этим постукиванием
все время вертелось на языке:
  "Ведьма, ведьма, ведьма!".

  Подъезжая к Вологде, Никодим надумал было вер-нуться в Исакогорку, но не
нашел тогда в себе реши-мости исполнить свое намерение.

                                  ГЛАВА XIV

  Феоктист Селиверстович Лобачев.
  Потом он вспомнил о десяти шкафах, задал себе вопрос: "А куда же они
исчезли?" - и, приехав до-мой, прежде всего позвал лакея, когда-то
привезшего их из Царского Села.
  Но лакей мог только рассказать, что через день после того, как Никодима
привезли с квартиры госпо-жи NN домой, утром часов в шесть на квартиру к
нему явился господин, назвавшийся Лобачевым, забрал все шкафы и попросил
передать Никодиму благодарность за его любезность.
  Адресный стол сообщив Никодиму, что сердобский второй гильдии купец
Феоктист Селиверстович Лоба-чев проживает на одной из глухих улиц за
Обводным каналом. Едучи к Лобачеву, Никодим старался нари-совать себе его
наружность по его имени и роду занятий, как часто пробуют делать. Уже и
раньше от своего друга, имевшего дела с Лобачевым, он слышал, что тот
откуда-то с Волги, а теперь это вместе с добав-лением "сердобский второй
гильдии купец", создавало перед глазами грузное тело, благообразное лицо,
с темно-русою солидной окладистой бородкой, широ-кую руку, а ухо заранее
слышало неспешный густой голос 'и степенную речь.
  Но Никодим ошибся. Когда за Обводным каналом он разыскал нужную ему
квартиру, дверь отворил человек роста выше среднего, худощавый, с сухим
жилистым лицом бронзового цвета, горбоносый, с глазами черными, быстрыми,
навыкате, испещрен-ными по белку красными жилками; зубы у незнакомца были
хищные, борода до неприятного черная, даже с синим отливом, но элегантно
постриженная; фигура же вся точно кошачья, ногти на крючковатых пальцах
остроконечные и отполированные, серенький летний костюм увенчивался
пестрым галстухом, заколотым булавкою с огромным бриллиантом; толстая
золотая цепь от часов болталась по животу. Человек этот, прежде чем
Никодим успел что-либо сказать, отреко-мендовался Феоктистом
Селиверстовичем Лобачевым.
  "По подложному паспорту живет человек",- поду-мал Никодим и бессознательно
решил быть осторож-нее.
  Комнаты лобачевской квартиры были убраны неза-тейливо или, вернее, совсем
не были убраны: сборная мебель раздражала глаз; повсюду валялся мусор,
по-толки были закоптевшие; посередине письменного стола, над грудой
рассыпанных бумаг, красовались счеты; окурки и обгоревшие спички лежали не
в пе-пельнице, а рядом с нею, прямо на зеленом сукне стола.
  - Чем могу быть полезен? - спросил Лобачев Никодима, вводя его в комнату,
и изо рта Лобачева вместе со словами раздался легкий свист (вероятно, уж
так были устроены зубы).
  "Подожду спрашивать его о маме,- подумал Нико-дим,- а сначала поговорю с
ним о чем-нибудь дру-гом".
  Лобачев Никодиму казался очень неприятным.
  - Вам, полагаю, известно мое имя,- сказал Нико-дим,- я то самое лицо,
которое когда-то привезло для вас из Царского Села десять шкафов с
посылками.
  - Ах, это вы! Очень приятно и позвольте еще раз поблагодарить вас. Хотя я
уже велел вашему лакею передать вам мою благодарность, но, думаю, что,
лишний раз сказанная, она никому не повредит.
  - Напротив: она прямо полезна мне тем, что по-

  зволяет задать вам один вопрос. Я не люблю ходить в темноте, и объясните
вы, пожалуйста, почему мой ':
  друг, а ваш знакомый писал мн