то,
чтобы заставлять сердце биться быстрее, быстрее - пока оно не разорвется
в груди.
   Через час после ленча Мартин принес в галерею новость о смерти Бэйба.
   Нед, одиноко сидевший за шахматной доской, кивнул.
   - Ему было больно?
   - Нет боли. - Голос Мартина был негромок и почти уважителен. -  Очень
мирно. Короткий приступ опять, умер быстро. Доктор Малло  говорить,  что
никто ничего не мог делать, -  прибавил  Мартин  с  ноткой  извинения  в
голосе. - Ни одна больница мира.
   - Ты не будешь против, - тихо спросил Нед, -  если  я  до  конца  дня
останусь у себя в комнате? Я хотел бы подумать и... и помолиться.
   - Ладно, я вести тебя туда.
   Молча они дошли до комнаты Неда. Мартин оглядел прислоненные к  стене
стопки книг и бумаг.
   - Бэйб, он много тебя научил, да?
   - Да, Мартин. Очень многому.
   - Некоторые книги на моем языке здесь, но ты не говоришь.
   - Немного, читать немного могу, но говорю плохо,  -  на  запинающемся
шведском ответил Нед.
   - Да. Выговор у тебя плохой. Может, раз Бэйба нет,  мы  будем  друзья
получше. Ты учить английский, я учить шведский.  И  еще  ты  учить  меня
музыка и математика.
   - Это было бы хорошо, - сказал Нед. - Я с удовольствием.
   - Я рано оставить школа. Убежал из  дома,  там  отец  меня  бил.  Чем
больше ты учить, тем лучше друзья.
   - Договорились.
   - Тебе не обязательно быть со мной милый. Мартин осторожно  оглянулся
на дверь. - Я понимать. Иногда я нехороший. Нехороший мысли в сердце. Ты
молись и про меня тоже.
   - Конечно. - Нед снова почувствовал на щеках непрошеные слезы.
   - Ладно, Томас. Я уходить.
   Почти полчаса ушло у Неда на поиски нарисованной Бэйбом схемы, и  еще
два потребовалось, чтобы увериться, что он должным образом  понял  ее  и
запомнил.
   Пауль заступал на дежурство незадолго до ужина,  и  Нед,  спрятав  до
времени ложку, постарался, практики ради, втянуть его, пока тот закрывал
дверь, в короткий разговор.
   - А, кстати, - придержав дверь за внутреннюю ручку, сказал он  сквозь
щель, - пока ты меня не запер. Ты не мог бы оказать мне услугу? А  я  за
это научу тебя  прозвищам  всех  британских  футбольных  клубов.  Совсем
пустячную услугу, а?
   - Услугу? - Пауль насторожился.
   - Мне бы немножко жевательной резинки, принесешь?
   Пауль ухмыльнулся.
   - Может, в ужин? Посмотрим.
   - Спасибо. "Трондхайм" сегодня играет?
   - Точно, сегодня.
   - Ну, удачи ему, - весело сказал Нед, сам закрывая дверь. - Увидимся.
   В девять часов Пауль принес кувшинчик горячего шоколада  и  несколько
таблеток.
   - Это еще зачем? - насторожился Нед. - Я не на пилюлях.
   - Доктор Малло  беспокоится,  что  ты  расстроишься  из-за  Бэйба,  -
объяснил Пауль. - Они слабенькие. Просто помогут тебе уснуть.
   - А, ну хорошо. - Нед закинул таблетки в рот  и  сглотнул.  -  Добрый
доктор очень заботлив.
   - И вот тебе жевательная резинка.
   Нед взял пластинку резинки и расплылся в улыбке:
   - "Голливуд", какая роскошь! Пауль, ты герой!
   - Спокойной ночи, Томас. Выспись как следует.
   - О, погоди, скажи-ка, - Нед опять помешал Паулю закрыть дверь, - как
там "Трондхайм"?
   Ложку Нед держал в правой руке, небрежно  опираясь  ею  о  дверь.  Он
нажимал на дверь все сильнее, сильнее, пока не осталась щель  шириною  в
дюйм, через которую он мог разговаривать с Паулем,  -  к  этому  времени
ложка уже прижала язычок замка.
   - Три один? Большая победа для вас, - сказал  он.  -  Ладно,  завтра,
наверное, увидимся. Спокойной ночи.
   Одним последним нажатием Нед закрыл  дверь.  Ложка  осталась  торчать
между дверью и косяком. Едва шаги Пауля стихли  в  конце  коридора,  Нед
потянул дверь на себя, и  та  подалась.  Ложка  удержала  язычок.  Почти
зарыдав  от  облегчения,  Нед  вернулся  к  столу,   выплюнул   таблетки
снотворного и напоследок снова развернул схему Бэйба.
   Когда, по его представлениям, было где-то между половиной третьего  и
тремя, он подошел к двери и открыл  ее.  Ложка  с  металлическим  лязгом
упала на пол, звон прокатился по коридору, и Нед, кляня себя,  нагнулся,
чтобы поднять ее.
   Ни звука не доносилось ни  из  одной  части  здания,  пока  Нед,  жуя
резинку, шел галереей. Только косточки его босых ступней  постукивали  о
пол, нарушая огромную пустоту молчания, точно саван, окутавшую здание.
   Достигнув двери кабинета доктора Малло,  Нед,  прежде  чем  войти,  с
минуту вслушивался. Оказавшись внутри, он  включил  настольную  лампу  и
огляделся, моргая от неожиданно яркого света. Шторы были опущены, однако
под дверью наверняка пробивалась полоска света. Нед понимал, что времени
у него в обрез. Он подошел к висящему на стене деревянному ящику, открыл
его, достал ключ. Внезапный порыв подтолкнул его к тому, чтобы  взять  и
другой, поменьше, и попытаться открыть  им  серый  картотечный  шкафчик,
прикрепленный к противоположной  стене.  Ключ  подошел,  и  Нед,  быстро
обыскав кабинет, нашел  пластиковый  пакет  для  покупок,  в  который  и
затолкал пачку за пачкой бумаги и папки. Тугим узлом завязав  пакет,  он
извлек изо рта резинку, проглотил маленький ключ, снова сунул резинку  в
рот, выключил свет и вышел в коридор.
   Приближаясь к помещениям для персонала и размеренно жуя,  Нед  крепко
прижимал пакет локтем, чтобы тот не так сильно  шуршал  при  ходьбе.  Он
услышал звуки музыки, увидел впереди полосу света, падающую на  пол.  Из
комнаты, где полагалось сидеть Паулю, в коридор выходило  окно,  которое
Неду было не обойти. Он медленно крался вперед и почти уже опустился  на
колени,  чтобы  проползти  под  окном  по  полу,  когда  дверь   комнаты
отворилась и в коридор вышел Пауль. Сердце Неда  екнуло,  тело  застыло.
Пакет хрустнул, и звук этот отозвался в ушах  Неда  подобием  треска,  с
каким грузовик проезжает по тысяче пластмассовых упаковок для яиц.
   Пауль прошел прямо в комнату напротив, даже не глянув в сторону Неда.
Громкий плеск мочи, бьющей в чашу писсуара, эхом понесся по коридору,  и
Нед, дрожа от облегчения, встал и пошел вперед.
   Минуя дверь уборной, он бросил быстрый взгляд влево и увидел Пауля  -
раздвинув ноги, тот стоял спиной к нему, встряхиваясь и напевая  "Оду  к
радости". Пауль был в футболке и джинсах - одежда самая обычная, но  она
страшно  взволновала  Неда.  Футболка  и  джинсы   были   подтверждением
реальности и достижимости внешнего мира.
   Он завернул за угол и прислонился к стене. Ночь была  не  из  теплых,
однако Нед чувствовал, как с висков стекают  на  шею  струйки  холодного
пота. Он перестал жевать и, приоткрыв рот, прислушался.  Звук  сливаемой
воды, шаги, пересекающие коридор,  хлопок  закрывшейся  двери.  Отдающая
мятой слюна капала из открытого рта. Нед втянул ее и зажевал снова.
   На противоположной стене помигивал зеленый огонек -  индикатор  блока
сигнализации.  На  цыпочках  приблизившись  к  нему,   Нед   внимательно
вгляделся, мысленно накладывая на блок схему Бэйба. Та часть блока,  что
относилась к больничному коридору, была обозначена  как  "Зона  4".  Нед
достал взятый в кабинете доктора Малло ключ и попробовал вставить его  в
замочную скважину. Ключ не вошел, и на миг сердце Неда упало, он  решил,
что проглотил не тот ключ. Он сделал еще попытку, на этот раз ключ вошел
легко. Переведя дух, Нед повернул ключ на  пол-оборота  вправо.  Зеленый
огонек сменился красным. Задержав дыхание, Нед отщелкнул вверх четвертый
из переключателей, рядком шедших вдоль блока, и  довернул  ключ  еще  на
четверть оборота. Секунду подождал, потом дважды  повернул  ключ  влево,
возвратив его в начальное положение. Когда ключ  проходил  "трехчасовую"
позицию, блок вдруг гуднул - коротко, но с такой силой, что Нед чуть  не
завопил от испуга. Отступив  в  дверной  проем  напротив,  он  ждал,  не
отрывая глаз от световых индикаторов. Зеленый помигивал ровно, но  рядом
с ним теперь появился красный -  мигнул  четыре  раза  подряд,  выдержал
паузу и снова мигнул четырежды, оповещая всякого, кто знаком с системой,
что некто пытался отключить Зону 4.  Дверь  комнаты  персонала  осталась
закрытой, да и громкость музыки, несшейся из  радиоприемника  Пауля,  не
изменилась. Гудение, изданное блоком, прозвучало, точно труба  кавалерии
в аду, только в ушах Неда. Снова шагнув к блоку, Нед мягко извлек  ключ.
Красный огонек моргал по-прежнему, но все было тихо. Нед вытащил изо рта
жвачку и залепил мигающий индикатор, с силой умяв  теплый  комок,  чтобы
свет не просачивался по краям. Потом отступил на шаг -  посмотреть,  что
получилось.
   Его беспокоило, что люди,  которые  придут  поутру,  чтобы  отключить
сигнализацию, могут обнаружить маленькую пломбу из жевательной  резинки.
Если ее заметят после отключения, ничего страшного, а вот  если  резинку
отдерут, пока система будет  еще  задействована,  четыре  вспышки  света
скажут этим людям все, что им следует знать, и  тогда  разверзнется  ад.
Нед разминал жвачку ключом,  разглаживал  ее,  пока  она  не  слилась  с
поверхностью  блока.  Света  у  него  только  и  было  что  от  зеленого
индикатора, но Нед давил и мял резинку, пока  та  не  стала  практически
незаметной.
   Убедившись наконец, что все выглядит нормально, он сунул ключ в рот и
беззвучно направился к дверям больничного крыла.
   Бэйб был мертв, а он, Нед, вот уже больше двадцати лет не  чувствовал
себя настолько живым. Кровь пела в ушах, сердце ухало и бухало в  груди,
как механизм с ременным приводом, каждая жилочка  тела  содрогалась  под
напором энергии. Нед знал - что бы с ним теперь ни случилось, он никогда
не пожалеет о том, что смог вернуть себя в состояние столь  напряженного
возбуждения. Если из следующей двери выскочит доктор Малло со всем своим
штатом, если Рольф прижмет его, Неда, к стене и снова сломает ему плечо,
если у него навсегда отнимут все привилегии, все книги, все бумаги, если
его снова подсадят на рацион из хлорпромазина и электрошока,  все  равно
этот короткий всплеск подлинной жизни был делом стоящим.
   Доктор Малло со всем его  штатом  из  следующей  двери  не  выскочил.
Следующая дверь вела в палату, смежную с той, в которой умер Бэйб,  само
же больничное крыло оставалось безмолвным,  будто  могилы,  которые  оно
обслуживало. Нед взялся за дверную ручку, повернул. Если он  промахнулся
с блоком сигнализации, сейчас  он  об  этом  узнает.  Дверь  отворилась.
Колокола не зазвонили, сирены не завыли. Все было тихо.  Нед  закрыл  за
собой дверь и нашарил выключатель.
   Он оказался в кладовке, вдоль стен тянулись полки с медикаментами.  В
середине комнаты возвышался на козлах стол, на котором стоял упаковочный
ящик футов в семь длиной  и  около  трех  шириной,  к  торцам  его  были
приделаны ручки из толстой веревки. Нед подошел к столу, положил  ладони
на крышку ящика.
   - Привет, Бэйб, - прошептал он. - Пока все идет хорошо.
   Он опустил пакет на пол, огляделся. Чайная  ложка  так  и  оставалась
зажатой в левой  руке,  но  Нед  надеялся  найти  что-нибудь  попрочнее.
Поискав на полках, он не обнаружил ничего, что могло бы  ему  помочь.  И
уже почти сдался, как вдруг заметил краешек стоявшего прямо  под  столом
синего железного короба с инструментами.
   Вооружась стамеской с массивной ручкой,  Нед  начал  вскрывать  ящик,
стараясь не погнуть ни одного гвоздя. Вся работа заняла пятнадцать минут
и к тому времени, когда  Нед  снял  крышку  и  положил  ее  на  пол,  он
обливался потом.
   В ящике лежало укрытое белой  простыней  тело  Бэйба.  Нед  сглотнул,
содрал простыню и  отбросил  ее  в  сторону.  И  чуть  не  вскрикнул  от
потрясения.
   Бэйб улыбался. То была улыбка, которую Нед за  последние  десять  лет
успел полюбить. Озорная улыбка причастности  к  тайне,  воодушевления  и
удовольствия, всегда  предшествовавшая  новому  уроку  в  новой  области
знания.
 
*** 
 
   "Подожди, пока не познакомишься с Джойсом, старина!"
   "А на следующей неделе  Фарадей  и  магниты  -  готовься,  тебя  ждут
сюрпризы!" "Завтра, Нед, мальчик мой, битва при Лепанто!"
   "Вагнер. Рихард Вагнер! Уж если он  влез  тебе  в  душу,  обратно  не
вылезет".
   "Атака Маршалла. Дебют не для слабонервных".
   "Давай скажем "хайль!" герру Шопенгауэру, хорошо?"
   "Русские глаголы, обозначающие движение. От них с ума можно сойти".
   Нед наклонился, погладил Бэйба по бороде.
   - Ну что, поехали, - прошептал он.
   Нед предполагал,  что  тело  окажется  тяжелым,  и  весь  этот  вечер
обдумывал, как ему вытащить Бэйба из ящика. Он представлял, как просунет
руки под мышки и, напрягая все силы, будет  тянуть  тело,  пока  оно  не
повиснет у него лицом вниз на плече. Чего Нед не мог предвидеть, так это
насколько велика будет  нагрузка,  которая  ляжет  на  его  поврежденные
плечи.  Подтягивая  мертвое  тело  Бэйба,  он  чувствовал,  как  знакомо
скрежещет левый плечевой  сустав.  Вот  уже  лет  семь  или  восемь  ему
удавалось избегать вывихов плеч, и хоть  он  отлично  знал  теперь,  как
вправлять их обратно, сегодня обратиться в калеку позволить себе не мог.
И  потому  решил  нагрузить   правое   плечо   вместо   левого.   Сделав
девять-десять глубоких вдохов, Нед потянул на себя тело.
   Пошатываясь, он взвалил Бэйба на плечи и опустился на пол; пот  катил
по его лицу, правое плечо обжигала боль. Тело Бэйба  свалилось  на  пол,
глухо стукнувшись об  него  головой,  -  хрустнув,  точно  сухой  сучок,
сломалась шея.
   Нед нетвердо поднялся на ноги и осторожно  вытянул  руки  в  стороны.
Правое плечо негромко щелкнуло, но в  суставной  сумке  удержалось.  Нед
выровнял дыхание и теперь ждал, когда перестанут дрожать  руки  и  ноги.
Еще раз потянувшись и набрав в легкие воздух, он выключил  свет,  открыл
дверь и прислушался. И, убедившись, что тишину ночи нарушают лишь  удары
его сердца, наклонился и подхватил тело Бэйба под мышки.
   Нед медленно тянул  тело  по  коридору  больничного  крыла,  пока  не
добрался до  блока  сигнализации.  Из  радиоприемника  за  углом  лилась
музыка. Он узнал григовскую "Смерть Озе" и инстинктивно опустил глаза на
Бэйба, словно намереваясь поделиться с ним шуткой. Он  заволок  тело  за
угол, уложил лицом вниз, потом, опустившись у  ног  Бэйба  на  корточки,
стал подталкивать старика по  полу,  к  комнате  персонала.  Если  Пауль
выйдет, чтобы помочиться еще раз, то волей-неволей споткнется о труп,  и
все  будет  кончено.  Пригнувшись  пониже,  но  так,  чтобы   оставалась
возможность подталкивать Бэйба, упираясь в его ступни, Нед  снова  налег
на них. Теперь он  находился  прямо  под  окном  комнаты  и  толкал  все
торопливее,  молясь,  чтобы  по  радио  зазвучала  музыка   погромче   и
побарабаннее. Если уж предстоят похороны, то почему не передать  "Смерть
Зигфрида", "Dies Irae"
   Верди или "Шествие к  эшафоту"?  Негромко  звучавшие  струнные  Грига
жалобно заплакали, когда Heд миновал окно, распрямился и снова поудобнее
взял Бэйба под мышки, чтобы оттащить его по линолеуму к себе.
   Добравшись  наконец  до  своей  комнаты,  Нед  последним,   грозившим
вывернуть плечо  усилием  взвалил  Бэйба  на  кровать.  Он  забыл  снять
покрывало, так что пришлось еще несколько раз, кляня  себя  за  дурость,
перевалить  тело  туда-сюда,  чтобы  высвободить  ткань  и  накрыть   ею
покойника. Он представил, как Бэйб неодобрительно покачивает головой при
виде подобной непредусмотрительности и отсутствия здравого смысла.
   - Прости, - прошептал Нед. - Меа culpa. Mea maxima culpa .
 
*** 
 
   Потом пристроил голову Бэйба на подушке,  подтянул  одеяло  повыше  и
наклонился, чтобы в последний раз поцеловать лоб старика.
   - Прощай, мой лучший, самый дорогой мой друг. Что бы ни случилось, ты
спас меня от смерти.
   Возвращаясь в складское помещение, Нед завернул  в  кабинет  Малло  и
вернул на место ключ от сигнального блока, прилепив остаток жвачки снизу
к роскошному кожаному креслу доктора. Когда-нибудь Малло обнаружит ее  и
будет гадать, откуда она взялась.
   Нырнув под окно комнаты Пауля, из которого теперь неслась увертюра  к
"Севильскому  цирюльнику",  Нед  миновал  блок  сигнализации,  вошел   в
кладовку, закрыл за собой дверь и снова включил свет.
   Теперь нельзя было позволить себе ни малейшей  ошибки,  так  что  все
необходимое Нед подготовил с величайшей  скрупулезностью.  Он  уложил  в
опустевший упаковочный ящик пластиковый пакет,  огляделся  вокруг.  Пока
Нед тащил тело Бэйба по коридору, у него возникла одна  мысль,  так  что
теперь он принялся тщательно обыскивать полки, пока наконец не наткнулся
на коробку с надписью "Диацетилморфин СЧ". Вскрыв коробку,  Нед  высыпал
ее содержимое, десятки  и  десятки  полиэтиленовых  пакетиков,  в  ящик,
добавив к ним для ровного счета и пакет со шприцами. Заглянув  вовнутрь,
он увидел, что там еще хватит места для содержимого  второй  коробки.  И
третьей. Поразмыслив с минуту, Нед  добавил  к  ним  мешок  для  мусора,
достаточно большой,  чтобы  в  него  поместились  и  все  полиэтиленовые
пакетики, и пакет с документами, взятыми из кабинета Малло.
   Начальный план его состоял в том, чтобы вывернуть шурупы  из  дверных
петель и ввинтить их изнутри в крышку ящика, используя  вместо  отвертки
чайную ложку, однако он уже знал, что в синем  коробе  имеется  банка  с
шурупами и даже ручная дрель с комплектом буравчиков. Единственное, чего
он не нашел, это веревки, поэтому пришлось  разодрать  покрывавшую  тело
Бэйба простыню на полоски и туго переплести их. Уложив  эту  самодельную
веревку на внутреннюю сторону крышки ящика, Нед принялся сверлить ее при
помощи дрели, стараясь, чтобы бурав не пробил дерево насквозь. Ввинчивая
шурупы, он загонял вместе с ними  и  перевитую  ткань,  образуя  подобия
веревочных ручек, каждую из которых проверял, дергая  за  нее  что  было
сил, дабы убедиться, что ткань не рвется, а винты держат крепко.
   Наконец Нед уложил крышку на ящик  и  вставил  гвозди  в  их  гнезда.
Покачав крышку, он обнаружил, что три гвоздя, вместо того чтобы  входить
в отверстия, горделиво торчат наружу. Нед вынул каждый из  них,  вставил
обратно и еще раз тряхнул крышку. Уверившись,  что  гвозди  займут  свое
место, он снова снял крышку и положил ее поперек ящика.
   Нед в последний раз оглядел комнату, затолкал синий короб  под  стол,
придав ему прежнее положение, осмотрел полки  и  пол.  Если  не  считать
того, как лежит крышка, все здесь осталось в том же виде, как при первом
его появлении.
   Резко выдохнув, Нед  выключил  свет  и  в  кромешной  тьме  осторожно
двинулся вперед, пока  не  зацепил  ногой  стол.  Взобрался  на  него  и
медленно выпрямился, почти коснувшись головой потолка.
   Затем поднял  крышку  и  начал  шарить  по  ней  пальцами,  нащупывая
тканевую петлю. Ухватившись за эту ручку, он поднял крышку и,  держа  ее
перед собой, точно норманнский щит, вступил в  ящик  и  улегся  на  свое
полиэтиленовое ложе. Подвигав крышку, Нед убедился, что, пока он с силой
тянет на себя перекрученные петли, крышка держится хорошо,  и  настолько
сосредоточился  на  необходимости  бодрствовать,  что  почти   мгновенно
заснул.
 
*** 
 
   Стук  открывшейся  двери  заставил  его  вздрогнуть   и   проснуться.
Крохотные  лучики  света  пробивались  сквозь  крышку,  и  поначалу  Нед
подумал, что проспал слишком долго. Возможно, они решили  еще  подержать
тело здесь и отправить его вечерним катером. А между тем в  его  комнате
уже обнаружили Бэйба, и охота началась. Нед  выругал  себя  за  то,  что
заснул. Если в он бодрствовал, то понял бы, что времени  прошло  слишком
много, и попытался сбежать как-то еще.  Бэйб  говорил  ему,  что  остров
находится примерно в тридцати милях от материка, но даже попытка доплыть
туда своими силами  и  обрести  свободу  была  бы  лучше,  чем  позорное
обнаружение здесь, в ящике.
   Ленивые утренние голоса, зевки и нытье успокоили его. Ухватившись  за
петли, Нед изо всех сил потянул крышку на себя и замер в ожидании,  едва
осмеливаясь дышать.
   Двое мужчин говорили по-датски.
   - Пота