е и  опасные,
и тем не менее при верном с ними обхождении сулящие большие богатства.
   - Взаимная выгода не содержит в себе ничего неэтичного,  -  произнес,
словно читая его мысли, Эшли. - Я бы сказал, как раз наоборот.
   - Вы помните нашу первую встречу? - спросил Оливер.
   Вопрос, похоже, застал Эшли врасплох.
   - Постойте, постойте, дайте подумать. - Он повертел в пальцах бокал с
вином, щуря свинячьи глазки. - Я горжусь своей памятью. Скорее всего, мы
познакомились на рождественском приеме, который  "Телеграф"  устроила  в
клубе "Брукс". Декабрь девяносто девятого.
   - О нет, - покачал головой Оливер. - Мы встретились  гораздо  раньше.
Вы тогда еще учились в школе.
   В сознании Эшли возникло сразу несколько  жутких  картин  -  укромные
любовные свидания в общественных уборных Манчестера.
   - Вот как? - с мертвенной  улыбкой  выдавил  он.  -  Не  уверен,  что
полностью вас понимаю. Где и когда это могло произойти?
   Залившая лицо Эшли темная краснота и страх, прыгающий в  его  глазах,
не ускользнули от внимания Оливера.
   -  На  Кэтрин-стрит,  -  сказал   он,   внимательно   вглядываясь   в
собеседника. - Вы  работали  у  Чарльза  Маддстоуна.  Личный  секретарь,
помощник, что-то вроде этого.
   - Господи Боже. Как же вы все это помните?
   Выражение ужаса сменилось на  лице  Эшли  мгновенным  облегчением,  и
Оливер в который раз пожалел, что не обладает властью Дж. Эдгара Гувера,
позволявшей тому поглубже  заглядывать  в  жизни  его  хозяев-политиков.
Похоже, в отрочестве Барсон-Гарленда кроется некая темная  тайна.  Может
быть,   думал   Оливер,   он   стыдится   своего   происхождения.   Этот
аффектированный тон патриция и стоящая сто пятьдесят  фунтов  галстучная
булавка с Савил-роу слишком хороши, чтобы быть  настоящими.  Разумеется,
при наличии свободной, никем не ограничиваемой прессы  ресурсы  разведки
не так уж и  нужны.  Чем  дальше  будет  продвигаться  в  своей  карьере
Барсон-Гарленд, тем больше сведений о нем нароют журналисты.
   - Вот беда, никак не могу припомнить ту  нашу  встречу,  -  продолжал
Эшли. - Конечно, сэр Чарльз обладал обширными политическими связями, а я
был молод, неопытен... Постойте! - Эшли, в  голове  которого  забрезжила
истина, вытаращился на Оливера. - Вспомнил! Вы Смит! Боже мой! Смит, так
вы себя назвали. Смит! При всей моей молодости, я даже тогда и на миг не
поверил, что это ваше настоящее имя. Я прав, не так ли? Вы были Смитом.
   Оливер наклонил голову:
   - Безусловно.
   - Подумать только.  Как  странно.  И  какая  грустная  была  история.
Пожалуй, я не вспоминал о ней в последние  -  сколько?  пятнадцать  лет?
Возможно, и больше. Существует ли что-нибудь... - он  понизил  голос,  -
что-нибудь,  известное  вам  о  l'affaire  Maddstone  ,  но  не  ставшее
достоянием публики? Оливер пожал плечами:
   - Я сказал бы, что в один  прекрасный  день  драга  начнет  углублять
русло реки и у нас появится череп.
   Эшли понимающе покивал:
   - Бедный старина Нед.
   Перед ними уже поставили основные блюда,  подошел,  чтобы  предложить
Эшли пригубить "Ля Таш", sommelier .
   - Похоже, юриспруденция дело прибыльное, -  сухо  заметил  Оливер.  -
Сидящий  перед   вами   бедный   государственный   служащий   хотел   бы
поблагодарить  вас  за  столь  головокружительное  знакомство  с  жизнью
высшего света.
   Эшли улыбнулся.
   - Тсс, - прошептал он. - В том,  что  касается  трат,  я  всего  лишь
скромный любитель. Мой виноторговец проболтался на прошлой  неделе,  что
Саймон Коттер недавно предоставил ему  карт-бланш  на  создание  лучшего
винного погреба в Европе. И он уже потратил больше миллиона.
   - Господи помилуй, - пробормотал Оливер.
   - Но это еще не самое поразительное. Этого человека ни разу не видели
пьющим что-либо, кроме молока.
   - Молока?
   - Молока, - подтвердил Эшли. - Вообще-то, завтра утром мне  предстоит
аудиенция. Если он предложит молоко мне, я, боюсь, завизжу и  забьюсь  в
судорогах.
   - Ему нужен юрист?
   - Нет-нет. Я навел о нем справки. Политические взгляды его никому  не
известны. Собственно, - продолжил, состроив значительную мину,  Эшли,  -
вся его жизнь окутана тайной.
   - Тут я вам помочь ничем  не  могу,  -  сказал  Оливер,  прочитав  во
взгляде Эшли мольбу хоть о какой-нибудь информации. - У нас в  его  деле
наличествует только дата рождения.
   - А, так вы им тоже занимались?
   - Естественно. И знаем о нем столько же, сколько вы.  Но  разумеется,
если нам что-нибудь подвернется...
   Оливер решил внушить Эшли уверенность, будто служба  разведки  в  его
распоряжении. В конце концов, не исключено, что консерваторам хватит ума
когда-нибудь  избрать  его  своим   лидером.   Им   придется,   конечно,
потратиться  на  консультанта  по  созданию  имиджа.  Не  говоря  уж   о
дерматологе.  Однако  разве  Барсон-Гарленд  не  разведен?  Это  негоже.
Защитник семейных ценностей обязан состоять в счастливом браке. Нет, они
всего лишь разъехались, вспомнил Оливер,  и  так  тихо-мирно,  что  даже
пресса в это не полезла. Графская дочь, если  память  ему  не  изменяет.
Штрих не из самых популистских, не  из  тех,  что  позарез  нужны  нынче
партии  консерваторов.  С  другой   стороны,   и   снобизм   избирателей
Великобритании тоже недооценивать не стоит. Предпочли же они оксфордские
манеры Тони Блэра натужной дурости йоркширского  "человека  из  народа",
которая так и перла из Хейга. Что до бедняги Джона Мейджера...
   Нет,  волна  истории   заносила   на   Даунинг-стрит   мусор   почище
Барсон-Гарленда и, несомненно, не раз еще  занесет.  Если  Эшли  удастся
убедить Саймона Коттера отстегнуть несколько миллионов и  бросить  их  в
денежный сундук тори, остановить его уже не удастся.
   Оливер улыбнулся самой чарующей и доверительной из своих улыбок:
   - Великолепный завтрак, Эшли. Лучшего я не упомню. Нам  следовало  бы
встречаться вот так почаще.
   - Возможно... Что у нас сегодня? - Эшли глянул на  часы.  -  Четверг.
Как насчет того,  чтобы  встречаться  здесь  в  первый  четверг  каждого
месяца? Пережевывать сплетни, прокладывать  собственный  путь  по  карте
вин?
   - Замечательная идея.
   - Вы позволите мне выдвинуть вашу кандидатуру в члены клуба?
   Оливер поднял перед собой обе ладони.
   - Не мой уровень, - сказал он. - Совершенно не мой.
   И они распрощались - и каждого согревало не только хорошее вино, но и
удовлетворение достигнутым.
 
*** 
 
   В камере Джима и Микки Дрейперов зазвучала  тема  из  фильма  "Миссия
невыполнима". Подушка  Микки  приглушила  ее,  и  все  же  она  осталась
достаточно громкой  и  назойливой,  чтобы  отвлечь  братьев,  смотревших
"Побег из Шоушенка" и вовсе не желавших ни на что отвлекаться.
   - Хрен с ним, - сказал Джим. - Кто сюда станет звонить в  воскресенье
вечером? Не подходи.
   Проиграв   целую   минуту,   музыка   смолкла.    Тим    Роббинс    с
друзьями-сокамерниками потягивал пиво на крыше тюрьмы Шоушенк.
   - Во повезло ублюдкам, - сказал  Джим.  -  Я  бы  тоже  от  пинты  не
отказался.
   - А я бы не отказался от солнышка, - откликнулся Микки.
   Вновь зазвучала "Миссия".
   - Какого хера?
   - Сейчас посмотрю. - Микки подошел к своей койке и сдвинул подушку. -
Не показывает. Номер закрыт. Ответить гаду?
   Джим приостановил фильм, Микки нажал кнопку мобильника.
   - Это мистер Дрейпер?
   - Микки Дрейпер. А ты кто?
   - Добрый вечер, Микки, - сказал незнакомый мужской голос. -  Сожалею,
что вынужден оторвать вас от воскресного просмотра. Тим Роббинс  сбежит,
а начальник тюрьмы покончит с собой. Морган  Фримен  наконец-то  получит
условное  освобождение   и   присоединится   к   Роббинсу   в   Мексике.
Очаровательный фильм. Я решил, вам  стоит  узнать,  чем  он  закончится,
потому что досмотреть его вы, боюсь, не сможете.
   - Кто ты, в жопу, такой?
   - Доброжелатель, звонящий, чтобы предупредить, что  вас  с  братом  с
минуты на минуту лишат всех привилегий.
   - Чего сделают?
   - Вам  и  Джиму  обеспечен  совершенно  нелепый  уровень  комфорта  и
защищенности. Это немного несправедливо, вам не кажется?
   - Кто там? - спросил, обернувшись от экрана, Джим.
   - Псих какой-то обдолбанный, - ответил Микки. -  Говорит,  нас  лишат
привилегий.
   - О нет, - сказал голос, - отнюдь не псих. И с  учетом  того,  что  я
взял  на  себя  такие  хлопоты,  чтобы  заранее  предупредить  вас,  это
замечание отдает  неблагодарностью.  К  вам  вот-вот  нагрянет  тюремная
стража. Она отберет у  вас  телевизор,  тостер,  чайник,  радиоприемник,
мебель, даже мобильный телефон, по которому мы так мило беседуем. Боюсь,
вам опять придется выкарабкиваться наверх с самого дна.
   - Кто это? - повторил Джим.
   - Да трепло говенное. Это Сноу тебя подослал?
   - С сожалением должен сообщить, что не имею чести состоять у  мистера
Сноу в помощниках. Все это исключительно моя работа.  Встаньте  у  своих
коек,  Микки.  Стражники  уже  близко.  И  меня  не  покидает  печальное
ощущение, что настроение у них самое поганое. Вы с  Джимом  в  последнее
время немного размякли, заплыли жирком, - надеюсь, впрочем, вам  удастся
выдержать то, что вас ожидает. Всего хорошего.
   Микки уронил телефон на койку.
   - Ну что там?
   - Мудак какой-то, - ответил  Микки.  -  Разыграть  нас  надумал.  Ну,
погоди, выясню я, кто ты такой...
   Микки обернулся к двери, встревоженный стуком  подкованных  каблуков,
явно приближавшихся по коридору к камере.
   - Нет, - опешил он. - Не может быть.
   - Так что? - озадаченно повторил его брат.
   Чей-то голос прокричал их имена, причем тоном, какого они не  слышали
уже многие годы, затем дверь в камеру распахнулась.
   - Дрейпер Джи, Дрейпер Эм! Встать у коек. Проверка!
   В камеру вошли пятеро вертухаев, а следом за ними - начальник  стражи
Мартин Кардифф.
   - Так, так. И что мы здесь имеем?  Сильно  смахивает  на  вавилонскую
оргию. Вавилонскую, мать ее, оргию. В жизни подобного разврата не видел.
Во всей моей жизни.
   Строго говоря,  это  не  было  правдой,  поскольку  начальник  стражи
Кардифф начинал каждое утро с чашечки кофе и ломтика тоста,  которые  он
потреблял в этой самой камере.
   - Вы только взгляните, мальчики. Софа, книги, журналы,  кофеварка.  У
них даже холодильник имеется. Очень уютно.
   - Что за херня, Мартин? Глаза Кардиффа сузились:
   - Мартин? Мартин? Боже. Куда подевалась вежливость?  Куда  подевалось
уважение?
   Кардифф кивнул одному из стражников, и тот, выступив  вперед,  всадил
кулак в живот Джима Дрейпера, да так глубоко, что Джим с воем  повалился
на пол.
   - Для тебя, жирная жопа,  я  мистер  Кардифф.  Жирная,  омерзительная
жопа, - добавил он, с отвращением взирая на блюющего Джима.
   Микки шагнул к Кардиффу.
   - Зачем ты это делаешь? За каким хером ты это делаешь?
   На сей раз удар нанес сам Кардифф - кулак его обрушился сбоку на  шею
Микки. Металлический каркас койки зазвенел, когда голова Микки врезалась
в него.
   - Гонг извещает нас о начале второго раунда,  -  сообщил  Кардифф.  -
Теперь по программе борьба без правил, мальчики.
   Тюремщики расхохотались и принялись за работу.
   Час спустя Джим и Микки валялись голыми на  полу  опустевшей  камеры.
Вертухаи вынесли все - даже постельное белье и матрасы.  Перед  тем  как
захлопнуть дверь, они, подтянув сюда шланг, смыли кровь и блевотину.
   Пять лет Джим и Микки  Дрейперы  правили  тюрьмой.  Ничто  в  ней  не
шевелилось, не делалось  и  не  продавалось  без  их  разрешения.  Такой
порядок,  как  водится,  великолепнейшим  образом  устраивал  начальника
тюрьмы и его подчиненных - все они платили Дрейперам положенным образом,
предоставляя им удобства и свободу,  которые  прочим  заключенным  и  не
снились. И вот все это у них  вдруг  отняли.  Обитатели  соседних  камер
слышали, как братья рыдали, моля о пощаде, так что о  падении  их  знала
уже вся тюрьма. Власть держится на силе и внешней неуязвимости.  Причины
ненавидеть Дрейперов имелись у многих заключенных, и  теперь,  когда  их
лишили всякой поддержки и защиты, жизни  братьев  предстояло  измениться
кошмарнейшим образом.
   Джим приподнял голову. Плакаты, украшавшие стены, исчезли, и все, что
он увидел на них, это подтеки крови и обрывки синей клейкой ленты.  Брат
лежал рядом с ним на полу.
   - Микки? - прошептал Джим,  отчего  по  всему  его  телу  разлетелись
острые стрелы боли. - По телефону. Кто это, на хер, был?
   Но Микки еще не пришел в себя.
   Джим уронил голову на пол и попытался собраться с мыслями. Сидеть  им
осталось еще целый год, и все эти  двенадцать  месяцев  будут  наполнены
страхом и болью. С этого дня они  брошены  в  ад.  Только  одно  утешало
Джима.  У  Дрейперов  имелось  преимущество   перед   обычными   людьми,
преимущество,  помогавшее  им  в  их   беспокойной,   отчаянной   жизни,
придававшее силы. Они всегда были вместе.
 
*** 
 
   - Думаю, их следует при первой же  возможности  разлучить,  -  сказал
Саймон Коттер.
   - Вы имеете в виду разные камеры?
   - Лучше разные корпуса. Такая возможность имеется?
   - Считайте, что уже сделано, сэр.
   Коттер прикрыл  трубку  ладонью  и  пожал  плечами,  извиняясь  перед
юношей, только что вошедшим в его кабинет.
   - Одну минуту, - сказал он. - Мне нужно кое-что уладить.
   Альберт, решив, что его попросили выйти, повернулся к двери.
   - Нет-нет. Останьтесь. Садитесь, садитесь.
   - Сэр?
   - Я это не вам, Кардифф.
   - Вам неудобно разговаривать, сэр?
   - О нет, ничего подобного. Как наши  друзья  чувствовали  себя  нынче
утром?
   - Замечательно, сэр. Микки провалялся в отключке восемнадцать  часов,
но теперь  очухался.  В  течение  месяца  им  придется  кормиться  через
соломинку.
   - А вот это новость хорошая. Отличная работа.
   - Э-э...
   - Говорите, мистер Кардифф.
   - По-моему, вы случайно переплатили мне, сэр.
   - Как вы честны. Нет, я не переплатил,  мистер  Кардифф.  Всего  лишь
выразил признательность за хорошо сделанную работу.  Письмо,  присланное
вами по электронной почте, превосходно. Восхитительное чтение. А ведь вы
вовсе не обязаны были трудиться над ним. Знаете, вам  стоит  подумать  о
литературной карьере.
   - Ну что же, огромное вам спасибо, сэр. Вы очень добры.
   - В таком случае, до свидания.
   Коттер положил трубку и улыбнулся гостю. Его позабавило, что юноша  с
великой сосредоточенностью изучает ковер, - как будто если он  не  будет
смотреть на телефон, то ничего и не  услышит.  Логики  тут  никакой,  но
по-человечески оно понятно и к тому же свидетельствует об очаровательной
воспитанности.
   - Ради бога, простите меня. Чрезвычайно  рад  вас  видеть.  Я  Саймон
Коттер.
   Альберт встал и протянул через стол руку.
   - Нет-нет. Уж лучше я к вам подойду. Мы тут особого  значения  столам
не придаем. Столы хороши для компьютеров и телефонов,  но  разговаривать
через стол неудобно.
   Они  обменялись  рукопожатием,  и  Саймон  провел  Альберта  в   угол
кабинета.
   - Ну вот. - Саймон уселся в кресло, а Альберту указал на диван.  -  Я
уже писал вам, как мне понравилась работа, сделанная вами  для  компании
вашего отца. Блестяще. Едва не сказал  "для  любителя",  однако  все  мы
любители в этой игре, а ваша работа, я думаю, блестяща по любым меркам.
   -  В  конце  концов,  по-французски  "любитель"  то  же  самое,   что
"любовник", - смущаясь, сказал Альберт. - А моя  работа  в  значительной
мере была делом любви.
   - Браво! Чего я не написал, так это того, что, на мой  взгляд,  "Кафе
Этичность" - это одно из величайших достижений последних лет. Ваш  отец,
должно быть, замечательный человек.
   Альберт просиял.
   - Да, это на самом деле так! Он раньше работал в  Сити,  на  товарной
бирже, занимался фьючерсами на чай и кофе, но однажды поехал  в  Африку,
увидел, как там живут люди, и это полностью изменило его взгляды. Теперь
он говорит, что главное - не будущее кофе, а будущее людей.
   - Будущее людей, да... превосходно. Будущее людей. А  интересно,  что
он думает о возможности вашего прихода к нам?
   - Ну, поскольку  наш  сайт  пользуется  успехом,  он,  скорее  всего,
надеется, что после университета я... -  Альберт  не  закончил  фразу  и
взглянул на Коттера. Коттер сочувственно подсказал:
   - Он думает, что после университета вы присоединитесь к нему, так?  И
станете заниматься сетевой стороной дела.
   Альберт кивнул:
   - И мама...
   Саймон прижал ладонью начавшее непроизвольно подпрыгивать колено.
   - Ваша мама, - легко сказал он, - она ведь знаменитость  -  профессор
Фендеман, не так ли? Я читал ее книги.
   - Думаю, она опасается, что я не получу диплома.
   - Естественно. Как и любая мать. Вы собираетесь поступить в Оксфорд -
как скромно с вашей стороны, что вы его не упомянули, - поступить  туда,
насколько я знаю, в следующем октябре. В какой колледж?
   - Сент-Марк.
   - Почему именно в него?
   - Мама всегда твердила, что он самый лучший.
   - Угу... Сент-Марк - это тот, в котором находится прославленный  Двор
Маддстоуна, не так ли?
   - По-моему, да.
   - Занятное, сколько я помню, место.
   - Мама хочет, чтобы я поступил именно туда. Боится,  что  я  останусь
без образования.
   - Думаю, она абсолютно права, - сказал Коттер. - Я  с  нею  полностью
согласен.
   На лице Альберта  отразилось  такое  разочарование,  что  жалко  было
смотреть. - А...
   - Но, - продолжал Коттер, - мне неприятна мысль о том, что я останусь
без вас. До октября еще около десяти месяцев. Почему бы нам  с  вами  не
заключить соглашение? Присоединяйтесь к нам, и если через десять месяцев
вы с родителями по-прежнему будете считать  Оксфорд  хорошей  идеей,  вы
туда и отправитесь. Когда же вы выйдете из него - в шапочке и мантии, со
специальностью и дипломом, - мы все еще будем здесь. В конце концов,  вы
могли бы работать у нас во время каникул,  и  если  дело  у  вас  пойдет
хорошо - а я думаю, что так оно и будет, - мы,  возможно,  выплатим  вам
аванс - стипендию, если угодно. Собственно говоря,  мы  как  раз  сейчас
подумываем о том,  чтобы  учредить  в  Оксфорде  кафедру  информационных
технологий, так что университет, я полагаю, благожелательно отнесется  к
любому нашему  предложению.  Подобно  всем  старинным  и  достопочтенным
учреждениям Англии, Оксфорд, едва  лишь  в  воздухе  запахнет  деньгами,
способен совершить кувырок назад, да и вообще какой угодно кульбит.  Как
вам такая идея?
   - Мне... мне... - Альберт беспомощно искал нужное слово.  -  По  мне,
так идея блестящая.
   - Тогда я попрошу наш юридический отдел составить  проект  контракта.
Я, если вы ничего не имеете против, предпочитаю все делать быстро. Будем
считать, что контракт доставят вам сегодня в  пять  часов  вечера.  Ваши
родители, разумеется, захотят показать его своему  адвокату.  Буду  рад,
если к пятнице вы уже примете решение. Ваш  визит  ко  мне  должен  быть
полностью продуманным поступком.
   Альберт взглянул поверх головы Коттера. Проектор отбрасывал на  стену
кабинета надпись: "Полностью продуманные поступки".
   - А, вы заметили.  Мой  девиз.  Вы  увидите  его  повсюду.  На  наших
экранных заставках, на писчей бумаге. - Коттер  встал,  и  Альберт  тоже
мгновенно вскочил на ноги.
   - Мистер Коттер, я и не знаю, что сказать.
   - Просто Саймон. Мы здесь обходимся без формальностей. Ни официальных
костюмов, ни "мистеров". - Коттер, провожая Альберта к дверям,  приобнял
его за плечи. - И кстати, вы обнаружите, что кофе и чай у нас только  от
"Кафе Этичность". А теперь прошу меня простить.  Я  увяз  в  переговорах
относительно приобретения газеты. Вы  даже  не  представляете,  до  чего
сложен этот процесс.
   - Правда? А я покупаю их каждый день, -  сказал,  дивясь  собственной
наглости, Альберт. - Просто протягиваю деньги  человеку  в  киоске  и...
voila!
   - Ха. - Коттер игриво ущипнул Альберта за руку. - Ко  всему  прочему,
еще и чувство юмора!
   "Как он похож на мать, - думал Коттер. - Как он до нелепого похож  на
ма