, отвечая "нет", чувствую, что теряю деньги.
   - Продавать что-либо непосредственно  отдельным  людям  -  это  тихий
ужас, - сказал Гордон. - В  нашем  распоряжении  все  супермаркеты,  вот
пусть они этим и занимаются.
   - Да, но, пап, ты бы видел, куда они запихивают наш товар.  На  самые
нижние  полки.  И  никаких  специальных  предложений,  целевой  рекламы,
продажи с нагрузкой, ничего.
   Порция вышла в прихожую,  за  газетами  и  почтой.  Она  слышала  эти
препирательства уже сотни раз, с того самого  дня,  как  Гордон  поручил
Альберту разработать сайт компании. И, будучи преданной женой и матерью,
считала, что правы оба.  Возможно,  бизнес  должен  включать  в  себя  и
электронную коммерцию, на чем настаивал Альберт.  Но  возможно,  прав  и
Гордон,  возражавший  против  хлопот   и   затрат,   которых   потребует
гарантированная  доставка  заказанного  через  Сеть  товара,  и   против
дополнительных накладных расходов, связанных  с  рекламой,  отгрузкой  и
наймом персонала, которому придется заниматься всем этим.
   Компанию "Кафе Этичность", пять  лет  назад  основанную  Гордоном  на
деньги, унаследованные от матери Порции, Хиллари, ожидал огромный успех.
Гордон  стал  героем  студентов,  воинствующих  радетелей  за  экологию,
антиглобалистов и тех, что  сами  себя  назначили  защитниками  третьего
мира.  Этическая  торговля  была  нынче  на  устах  у  всех,  а  отвага,
проявленная  Гордоном,  когда  он  бросил  хорошо  оплачиваемую   работу
преуспевающего  брокера  товарной  биржи  и  основал  собственное  дело,
закупая продукт непосредственно у фермеров и кооперативов из  беднейших,
самым  унизительным  образом  зависящих  от  товарного  диктата   стран,
обратила  его  в  одного  из  популярнейших  бизнесменов  Британии.   Он
появлялся на  телеэкране  -  в  передаче  "Время  вопросов",  в  "Ночных
новостях", - и  многие  полагали,  что,  будь  он  британским  и  только
британским подданным, давно бы уже ему стоять  в  очереди  на  рыцарское
звание.  Порция  в  его  дела  не  вмешивалась,  продолжая   возделывать
собственную, университетскую грядку. Альберт как-то  предложил  написать
веб-страничку и для нее, но она мягко отказалась.  Порции  не  верилось,
что сайт, посвященный сиенской темпере, принесет хоть какую-то пользу ей
и ее студентам.
   - Порнография и письмо для тебя, - сказала она, вернувшись с  почтой,
сыну, - и, разумеется, счета для нас.
   Порнографией  Порция  называла  излюбленное  чтение  Альберта.  Почти
каждый день очередной посвященный компьютерам или Сети  журнал  плюхался
на коврик перед дверью, и Альберт утаскивал его в  спальню,  из  которой
выходил несколько часов спустя с раскрасневшимися щеками и отсутствующим
взглядом. Хоть бы  эти  журналы  и  впрямь  были  порнографическими,  по
временам с тоской думала Порция. Что такое секс,  она  по  крайней  мере
понимала. Прилагаемые к журналам бесплатные компакт-диски заполнили дом.
Порция, любившая мастерить что-нибудь (это позволяло ей не забывать, что
она не просто сухарь-профессор, автор нескольких малоизвестных,  дорогих
книг), сооружала из них забавные  инсталляции.  Был,  например,  столик,
верхушка  которого  состояла  сплошь  из  компактов   "Америка-он-лайн",
утопленных в плексиглас. Были разбросанные  по  всему  дому  серебристые
мобили  и  скульптурки.  Письменный  стол  Порции   украшало   множество
скрепленных стопкой дисков, исполнявших  роль  подставок  для  ручек.  В
кухне на диски ставились чашки и тарелки.
   Стоявший у тостера  Альберт  распечатал  единственное  пришедшее  ему
сегодня письмо и ахнул:
   - Ни хрена себе! - Он протянул было письмо Гордону, но передумал:
   - Нет, погоди. Не трогай, пока не вымоешь руки. Прочти лучше ты, мам.
   Взяв  письмо,  Порция  подошла  к  окну.  Старческая   дальнозоркость
настигла  ее  слишком  рано.  Слишком  много  слайд-шоу,  слишком  много
корпения над слишком многими документами  в  слишком  многих  темноватых
тосканских библиотеках.
   Письмо было отпечатано на фирменном бланке из дорогой бумаги.
 
   "КоттерДотКом"
   Дорогой мистер Фендеман!
   Вы привлекли наше внимание как автор и администратор  сайта  компании
"Кафе Этичность". Как Вы, возможно, знаете, наша компания уже  приобрела
единственную  в  своем  роде  репутацию  -  благодаря  нашим  выдающимся
достижениям и новациям в непрерывно растущем мире электронной коммерции.
Тем  не  менее  мы  постоянно   ведем   поиски   одаренных,   наделенных
воображением  и  творческими  способностями  людей,  которые  могли   бы
присоединиться  к  нашим  усилиям  по  формированию  нового  бизнеса  на
передовых  рубежах  цифровой  революции.  Мы  уверены,  что  Вы   можете
оказаться как раз там человеком, который нам нужен.
   Если бы Вы могли посетить наш  лондонский  офис  и  обсудить  с  нами
возможность создать и затем возглавить новый Отдел  этической  торговли,
мы были бы рады обговорить с Вами условия  работы,  которые  включают  в
себя наиболее передовые  в  нашей  сфере  бизнеса  схемы  вознаграждения
акциями  компании,   личного   медицинского   страхования,   пенсионного
обеспечения и добавочных выплат.
   Мы будем очень признательны Вам, если Вы сохраните это предложение  в
тайне.
   Искренне Ваш Саймон Коттер.
 
   Гордон отобрал письмо у Порции.
   - Это наверняка розыгрыш, - сказал он. - При всем  уважении  к  тебе,
Альби, кто-то водит тебя за нос.
   - Посмотрим. - Альберт выхватил письмо из покрытой мыльной пеной руки
отца и направился к телефону.
   - Но, дорогой, - воскликнула Порция, - а как же Оксфорд?
   Альберт был слишком поглощен набором номера, чтобы ответить.
   Родители стояли, глядя, как он возбужденно разговаривает по телефону.
В какой-то момент он  выпрямился,  и  Порция  увидела,  что  сын  слегка
покраснел.
   - В три часа? - говорил он. - Абсолютно. Без  проблем.  В  три  часа.
Буду у вас. Конечно. Абсолютно.
   Он повесил трубку, лицо его выражало ошеломление и восторг. - Ну?
   - Я разговаривал с ним! С самим!
   - Но ведь не станешь же ты с ним встречаться?
   - Ты в своем уме? - Альберт с изумлением уставился на мать. - Еще как
стану! Ты же слышала. Сегодня в три. В его офисе.
   - Ты хоть скажи ему, что в октябре  собираешься  в  Оксфорд,  хорошо?
Объясни, что в ближайшие три года и  думать  не  можешь  о  долгосрочной
работе.
   - Плевал я на Оксфорд! Я только что разговаривал с Саймоном Коттером,
мама! С Саймоном Коттером!
   - Да кто он такой? Мать Тереза и  Альберт  Швейцер  в  одной  посуде?
Самое главное - это твое образование.
   - Вот и будет мне образование.
   - Он хоть знает, сколько тебе лет?
   - Мам, в "КДК" есть люди, все еще  ожидающие,  когда  у  них  выпадут
молочные зубы. Работающие на Коттера  миллионеры  с  несформировавшимися
мошонками и непрорезавшимися титьками.
   - Что ж, готова признать, это звучит многообещающе.
   - Ты понимаешь,  о  чем  я.  Я  буду  там  далеко  не  самым  молодым
человеком.
   - Гордон, скажи хоть ты ему.
   Гордон снова  взял  в  руки  письмо.  Порция  почувствовала  какую-то
исходящую от мужа эманацию, и та  ее  встревожила.  Раздражение?  Ну  не
зависть же? И едва эта мысль мелькнула в ее голове,  как  она  с  ужасом
поняла, что сомневаться тут не приходится. Именно зависть. Что-то в том,
как язык мужа постукивал по  зубам,  как  глаза  его  быстро  бегали  по
письму, словно продолжая отыскивать  доказательства,  что  это  все-таки
розыгрыш, сказало ей, и сказало твердо,  что  он  завидует  собственному
сыну. Гордон был раздражен, обижен, сердит. Никто, кроме Порции, не смог
бы заметить этого, но у нее увиденное вызвало самую настоящую тошноту.
   - Ну что же,  -  произнес  Гордон  ровным  тоном  человека  бывалого,
умудренного и объективного. - Если ты намерен  встретиться  с  ним,  дай
ему, черт возьми, понять, что не согласишься ни на что - ни на  что,  не
переговорив предварительно с нами.  А  если  речь  зайдет  о  контракте,
адвокаты нашей компании должны будут заглянуть в него еще до  того,  как
ты  даже  подумаешь  его  подписать.   Эти   люди   могут   быть   очень
убедительными, внушающими огромное доверие и тем не менее...
   - Конечно, пап, конечно. Господи Иисусе! - Альберт  послал  родителям
улыбку, сунул в рот кусок тоста и вылетел из кухни.
 
*** 
 
   Политиков Оливер Дельфт ненавидел. Большинство людей, признающихся  в
неприязни подобного рода, объясняют ее происхождение тем, что  у  них  с
души воротит от ханжества, двуличия и  популистской  вульгарности  этого
племени. Дельфт же ненавидел его по причинам совершенно противоположным.
Его  выводили  из  себя  мучительная  медлительность,  проистекающая  из
соображений нравственного толка, и мания "подотчетности".  Подотчетности
в  двух  смыслах  этого  слова.  Их   крючкотворство,   выражавшееся   в
помешательстве   на   аудитах,   финансовой   открытости   и    правилах
Казначейства, сковывало его по рукам и ногам в степени не  меньшей,  чем
постоянные нервные оглядки на Комитет  палаты  общин  по  этике,  "нормы
поведения" и журналистские расследования. Если что-то  следует  сделать,
так делать это необходимо без сомнений и  нерешительности.  Топтание  на
месте,  нравственные  колебания  почти  всегда  оказывались,  на  взгляд
Оливера, поведением в наименьшей степени нравственным.  Он  предупреждал
их относительно Косово, Чечни,  Нигерии,  Восточного  Тимора,  Зимбабве,
Мьянмы - он мог бы назвать дюжину пораженных мелкими  метастазами  мест,
которым решительная доброта хирургического вмешательства пошла бы только
на пользу, а между тем  в  этих  местах  разрастались  и  набирали  силу
опухоли, и  все  по  причине  "нравственной  международной  политики"  и
"конструктивных  договоренностей".   Политиканы   попросту   не   желали
прислушиваться к нему и платить необходимую цену.
   У тайного мира  есть  и  собственная  великая  тайна  -  он  способен
приносить немалую прибыль. Эта простая  и  удивительная  истина  спасала
департамент Дельфта от вмешательства  разного  рода  министерств,  -  во
всяком случае, от вмешательства большего, чем то, какое ему  так  и  так
приходилось сносить. Тайны  приносят  деньги,  и  в  том,  что  касалось
разного рода темных  делишек,  Британия  (в  особенности  теперь,  когда
идеологические  факторы  делали  мир  еще  более  сложным   и   обращали
интеллектуалов  и  фанатиков  в  мучеников  и   предателей)   по   части
нераспределенной прибыли от всего остального мира не отставала. И до тех
пор,  пока  соответствующие  цифры   должным   образом   учитывались   в
бухгалтерских книгах, можно было рассчитывать на  то,  что  министерства
позволят Дельфту пользоваться свободой, намного превосходящей ту,  какой
располагал со времен Второй мировой любой из его предшественников. И тем
не  менее  Оливеру  любое   вмешательство   представлялось   чрезмерным.
Печально, но факт -  акционеры  компании,  приносящей  большую  прибыль,
присматривают за каждым ее  пенни  с  ретивостью  куда  большей,  нежели
свойственна тем, кто держит акции компании безубыточной, а то и теряющей
незначительные средства. За годы работы Дельфт перекачал на личные счета
деньги, которых вполне хватало,  чтобы  вести  после  ухода  в  отставку
безбедное существование, но ведь известно, что лучшее -  враг  хорошего.
Впрочем, в настоящее время безупречность Дельфта ни у кого  сомнений  не
вызывала. Каждый пони для дочерей. Каждое колье для жены  покупались  на
деньги, взятые из его скудного  государственного  жалованья  и  остатков
некогда унаследованного им капитала. О том, что  он  обеспечил  себе  на
будущее жизнь более чем состоятельную, никто и не  догадывался.  Он  был
прикрыт со всех сторон. Тем временем  внешне  жизнь  Дельфта  шла  своим
скучным, малоприятным путем. Сегодня, к примеру, был день  разного  рода
совещаний и встреч.
   Он отсидел с обычным своим показным терпением проводившееся раз в две
недели  заседание  комитета   ПРР.   Подотдел   распределения   ресурсов
представлял собой реализацию мудрой мысли, осенившей двадцатитрехлетнего
вундеркинда из Казначейства, а  потаенное  презрение  Оливера  к  модным
механизмам  отчетности,   изобретаемым   подобного   рода   причудливыми
существами, не  имело  границ.  Старомодная  двойная  бухгалтерия  с  ее
заполняемыми гусиными  перьями  гроссбухами,  поля  которых  испещрялись
сбивающими с толку пометками, была куда надежнее, да и мухлевать  в  ней
было намного труднее.  ПРР  же  использовал  новейшие  "механизмы  сбора
данных" и "номинальную бухгалтерию", посредством которых  моделировалось
финансовое поведение департамента, и, что гораздо важнее, подотдел  этот
разработал  собственную  компьютерную  эмблему,   цветовое   кодирование
департаментов и экранную заставку, что немедля обратило  его  в  любимца
всех до единого министров и полностью закрыло для критики.
   Вследствие минутной слабости Оливер согласился  позавтракать  с  Эшли
Барсон-Гарлендом,  чтобы  обсудить  его  несчастный  законопроект.   Они
встретились в Мейфэре, в  клубе  "Маркз".  Свидетельствующие  о  хорошем
вкусе   интерьеры   клуба   и   тактичная    компетентность    персонала
("Здравствуйте, сэр Оливер". Откуда, черт возьми, они знают его имя? Вот
какие  служащие  ему  бы  не  помешали)  несколько  улучшили  настроение
Дельфта, а вникнув в меню, он  и  вовсе  приготовился  приятно  провести
время, несмотря даже на соседство политикана.
   Эшли появился в баре наверху с опозданием в две  минуты  и  еще  пять
потратил на извинения, задуманные, с дрожью  отвращения  уяснил  Оливер,
как очаровательные и исполненные самоуничижения.
   Чтобы успокоиться, Оливер напомнил себе, что  он  лет  на  шесть-семь
старше этого  лысого,  несущего  напыщенный  вздор  человека  с  двойным
подбородком.  У  Оливера  имелся  тайный  порок  -  тщеславие.  Он   был
неравнодушен к мужской косметике и средствам для ухода  за  кожей  -  об
этом  знала  только  его  жена,  ни  коллеги,  ни  подчиненные  даже  не
догадывались.  Физиономия  же  Эшли,  отметил  Оливер,  несла  на   себе
несмываемые следы самомнения, амбициозности и дешевого  мыла  -  подобно
тому, как лица великих давних  дней  Империи  несли  отпечатки  джина  и
тропического солнца. Конечно, увлажнители, кремы  от  шелушения  кожи  и
освежающие ночные маски способны до  некоторой  степени  улучшить  общее
состояние кожи, но от двойного подбородка и стеклянистой тусклости  глаз
мало что помогает. Возможно, это предупреждения,  которые  посылает  нам
природа, думал Оливер.
   - Я вижу, меню вам уже показали, - сказал Барсон-Гарленд,  когда  ему
наконец  удалось  выпутаться  из  заунывного  рассказа  о  том,  как  он
добирался в такси от Вестминстера до Чарльз-стрит. - А как  насчет  вин?
Предадимся бургундскому? Здесь есть отменное  "Кортон-Шарлемань"  -  это
для начала, - кроме того, я стороной узнал, что недавно у них  появилось
"Ля Таш", пропустить которое, безусловно, было бы безумием.
   Оливер прекрасно знал, что единственный наличествующий  в  карте  вин
"Ля Таш" стоит больше четырехсот фунтов за бутылку.  И  подозревал,  что
Барсон-Гарленд знал, что он это знает. "Так, -  подумал  он.  -  Значит,
пытаешься произвести на меня впечатление? Обработать? Это ты-то, в твоем
галстуке выпускника Харроу и запонках с эмблемой "Крайст-Черч" ? Господи
Иисусе, кем нужно  быть,  чтобы  носить  запонки  колледжа,  который  ты
закончил?"
   Они спустились  из  бара  в  обеденный  зал.  Барсон-Гарленд  заказал
фаршированные белужьей икрой яйца в мешочек, каковые он с  отталкивающим
изяществом и поглощал во время разговора.
   - Прежде всего, позвольте заверить вас, что  я  пришел  сюда  не  для
того, чтобы завербовать вас в сторонники моего билля, -  говорил  он.  -
Это было бы предосудительно.  Совершенно  предосудительно.  Однако,  как
вам, возможно, известно, и в  палате,  и  вне  ее  все  еще  сохраняется
определенное  непонимание  значения  моего   предложения.   Есть   люди,
сомневающиеся   в   его   технической,   юридической   и    практической
осуществимости. Последняя, как вы знаете,  зависит  от  создания  нового
правительственного органа, отчасти  схожего  с  американским  Агентством
национальной безопасности. Наша Джи-Си-Эйч-Кю тут не годится. Уверен,  в
этом вы со мной согласитесь.
   Оливер произвел головой движение, которое можно  было  истолковать  и
как кивок.
   - Вот именно. Агентство, которое я  предлагаю  создать,  обладало  бы
значительной, возможно даже повергающей в  трепет  властью.  У  нас  уже
имеются  спутники,  способные  сканировать  поверхность  Земли,   я   же
предлагаю  использовать  электронные  средства,  которые   будут   вести
сканирование, так сказать, под ее поверхностью. У  нас  есть  макрокосм,
так давайте же обзаведемся  и  микрокосмом.  Существуют,  однако,  люди,
опасающиеся,  что  я  намерен  обратить,  как  всего  лишь  этим   утром
выразилась "Гардиан", гражданские свободы в ничто.
   Оливер снова произвел ни к чему не обязывающее  движение  головой.  В
сознании   его   постепенно    складывалась    тошнотворная    картинка:
Барсон-Гарленд вклеивает в альбом отзывы прессы на его счет  и  отсылает
альбом маменьке.
   - На мой взгляд,  -  продолжал  Эшли,  деликатно  промокая  салфеткой
уголки рта,  -  мне  необходимо  доверенное  лицо,  человек  безупречной
чистоты,  обладающий  признанным  опытом  в  сфере  разведки  и  готовый
взвалить на свои плечи ответственность  за  создание  такого  агентства,
причем начиная  с  нуля.  Если  в  соответствующих  организациях  станет
известно, что человек, обладающий репутацией сэра Оливера Дельфта, готов
взяться за  эту  работу...  -  Барсон-Гарленд  чопорно  отхлебнул  вино,
предоставив концовке фразы повиснуть в воздухе.
   - Мне не довелось слышать ничего, - сказал Оливер, - что позволяло бы
верить, будто ваш билль ожидает успех.
   - Естественно. Билль непременно провалится. Это аксиома. Прочитали  и
забыли. Но вопрос уже будет поднят, понимаете? Вот в  чем  все  дело.  И
будет вслух сказано, что  правительство  обладает  достаточной  властью,
чтобы его разрешить. Дух, так сказать, выпорхнет из бутылки.  А  разного
рода утомительные  мелочи  вроде  открытого  обсуждения  так  или  иначе
приходится принимать, э-э, по капле в день.
   - Мне неприятно напоминать вам об этом,  БГ,  но  вы  не  состоите  в
правительстве. Вы состоите в оппозиции.
   - Ну, что до этого, - Эшли взмахнул рукой, - в политике неделя  может
быть  долгим  сроком,  десятилетия  же  пролетают  на   одном   дыхании.
Благословенная Маргарет уже воспринимается как давний  сон,  разве  нет?
Точно так же не успеем мы и глазом моргнуть, как Его Тонность исчезнет в
пустоте истории. Уверен, вы  согласитесь  со  мной,  что  наличие  более
долгой стратегической перспективы в интересах вашей службы. Считайте это
ставкой на будущее. Не сомневаюсь, вам  уже  приходилось  культивировать
неприятно амбициозных политиканов вроде меня. Видите?  Мне,  по  крайней
мере, присуща трезвая самооценка.
   - Если даже я сообщу моим хозяевам,  что  одобряю  предложенную  вами
идею, вам-то какая будет от этого польза?
   - От этого будет польза стране, -  ответил  Эшли.  -  Сказанное  мной
может показаться сентиментальным, но  я,  представьте  себе,  верю,  что
именно так оно и будет. А кроме того, укрепятся и  мои  позиции  в  этой
сфере. Пребывание в оппозиции предоставляет  несколько  возможностей  не
просто  говорить,  но  и  делать  что-то.  Популярность  моего  билля  у
некоторых журналистов и у большинства публики - это одно,  но  я  должен
еще доказать своей партии, что способен пройти  по  темным  и  скользким
коридорам, населенным людьми, подобными вам, и не остаться в дураках. Вы
следите за моей мыслью?
   - Угу, - отозвался Оливер. - Стараюсь.
   Барсон-Гарленд напоминал ему ядовитых жаб, в головах которых сокрыты,
как уверяют, драгоценные камни. Существа, конечно, уродливы