е.  -  Он
наградил блондинку лучшей из  своих  улыбок,  добавив  к  ней  сложенную
бумажку в сто марок - Будьте так добры, позаботьтесь о билете, хорошо?
   - Непременно, герр Кречмер, - просияла блондинка. - С  удовольствием.
Вы предпочитаете "Свисс Эйр" или "Люфтганзу"?
   - Знаете что, выбирайте сами. Первый класс.
   - Первый класс? - Она чуть нахмурилась.  -  Не  думаю,  что  в  столь
коротких рейсах предусмотрен первый класс.
   - Тогда любой другой... - Нед легко  взмахнул  рукой.  -  Уверен,  вы
раздобудете для меня самое лучшее место.
   - Конечно, герр Кречмер. А  этим  вечером  могу  я  быть  вам  чем-то
полезной?
   - День был долгий, - ответил Нед. - Все, что мне требуется, это душ и
постель. И никаких звонков, пожалуйста.
   Он пошел к лифтам, стараясь не  показать,  как  его  поражает  обилие
явственно отдающего девятнадцатым веком мрамора, красного дерева и дуба.
"Никаких звонков!" Нед улыбнулся собственному нахальству.
   Девушка-портье проследила,  как  он  пружинистой  походкой  шагает  к
лифтам, и повернулась к администратору.
   - О боже, - вздохнула она. - По-моему, я влюбилась.
   - Я тоже, - ответил администратор.
   Субботнее утро Нед провел в номере, играя с телевизионным  пультом  и
читая журналы. В середине дня ему позвонил Понтер и пригласил к себе  на
обед - квартира его находилась в двух шагах от отеля.
   - С удовольствием, -  согласился  Нед,  -  буду  польщен.  Во  второй
половине дня я  собираюсь  пройтись  по  магазинам,  не  будет  ли  ваша
очаровательная дочь настолько добра, что поводит меня  по  городу?  Могу
вас уверить, что намерения у меня самые почтенные.
   Гюнтер хмыкнул в трубку:
   - Вы ее страшно разочаруете. Она рассчитывала на что  угодно,  только
не на это!
   С помощью Козимы Нед  купил  лэптоп,  принтер  и  множество  книг  по
компьютерам и Интернету. Журналы, найденные  им  в  номере,  были  полны
статей, посвященных тому и другому, и Неду  хотелось  как  можно  больше
узнать об этой, по-видимому, очень важной стороне жизни.  Он,  смущаясь,
поинтересовался у Козимы,  что  такое  Интернет,  однако  ее  объяснения
скорее запутали его еще больше, чем что-либо прояснили.
   Компьютерный магазин походил  ни  больше  ни  меньше  как  на  пещеру
Аладдина, набитую совершенно непонятными волшебными вещами, Нед старался
не выдать изумления, которое вызывали у него картинки на экранах,  цвета
распечатываемых   фотографий,    сканнеры,    видеокамеры,    устройства
глобального  позиционирования,  электронные  ежедневники.  Компакт-диски
напомнили  Неду  эпизод  из  виденного  в  юности  "Звездного  пути",  а
купленный им мобильный телефон с откидной крышкой еще прочнее утвердил в
мыслях о корпорации "Старшип Энтерпрайз". Узнав же, что эти  аппараты  -
не просто  "уоки-токи",  что  с  них  можно  звонить  на  любой  другой,
мобильный или иной телефон, находящийся в какой угодно стране мира,  Нед
просто разинул рот, так что Козима и продавец  не  смогли  удержаться  и
захихикали. Он был Рипом Ван Винклем, пробудившимся от столетнего сна.
   На железнодорожной  платформе,  глядящей  на  Альстер,  Нед  зашел  в
фотокабинку, чтобы получить шесть фотографий для паспорта.
   Ожидая их появления, он негромко бормотал сам себе:
   - Слава богу, не все тут переменилось. Вот эти машины я хорошо помню.
   Гостиничному коридорному пришлось перетаскивать покупки  из  такси  в
номер Неда в два приема. Нед наблюдал, как на полу  гостиной  подрастает
их гора, и лицо его выражало замешательство  настолько  комическое,  что
Козима подошла и поцеловала его.
   - Откуда вы взялись, Карл?
   - Не стоит называть меня Карлом, -  ответил  Нед.  -  Здесь  я  Пауль
Кречмер.
   - Вы явились с другой планеты. Из рая, быть может?
   - Из рая? - Нед улыбнулся.  -  Нет,  не  думаю,  что  это  подходящее
название.
   -  Так  откуда  же?  Вы  никогда  не  видели  компьютера,  мобильного
телефона, компакт-дисков, электронной записной книжки... откуда вы?
   Она потянула его к спальне, но Нед уперся ногами в пол, точно мул.
   - Козима...
   - Так. Отсюда проистекает, что вы, скорее всего, еще  и  девственник.
Не путайтесь.
   Не пугайтесь!
   Неду пришло вдруг в голову, что, с учетом всего, проделанного  им  за
последние  двадцать  четыре  часа,  с  учетом  того,  в  какую  странную
вселенную он, спустя восемнадцать лет, попал, на его месте испугался  бы
всякий. Испугался бы ошеломляющего мира инфракрасных лучей,  спутниковой
связи, микроволн, испугался бы новинок этого мира, его  кнопок,  звуков.
Испугался бы полной своей изолированности, отсутствия друзей,  испугался
бы Понтера и - более всего - до  полусмерти  испугался  бы  удивительной
легкости, с которой ему удавалось пока добиваться всего, чего он  хотел.
И тем не менее Нед знал,  что  обратился  в  человека,  который  никогда
больше не  испытает  страха.  В  прошлом  он  боялся  того,  что  с  ним
происходит. Отныне он никогда не  будет  пассивной  жертвой  событий.  И
ничего  с  ним  больше  не  произойдет.  Происходить  будет  с  другими,
происходить по его воле, и отныне в его душе нет места страху.
   - Хорошо, - сказал он, следуя за Козимой в спальню. - В таком  случае
научите меня. Ученик я способный.
   Во второй половине следующего дня Понтер появился в "Четырех временах
года"  и  с  торжествующим  "трам-пам-пам"  извлек  из  кармана  пиджака
поблескивающий немецкий паспорт. Нед жадно схватил его и, не  успев  еще
открыть, чтобы взглянуть на свою фотографию, в очередной  раз  обнаружил
невежество:
   - Германия? Но тут не сказано какая...  Гюнтер  изумленно  глянул  на
дочь:
   - Какая?
   - Существует только одна Германия, - сказала Козима. - С  восемьдесят
девятого года. Ради бога, не говорите, что вы этого не знали.
   - А, да... конечно. - Нед улыбнулся. - Я...  э-э...  я  на  мгновение
забыл.
   - Забыли? - Гюнтер, не в силах  поверить  услышанному,  уставился  на
него.
   - Надо же,  -  вздохнула  Козима,  -  а  ведь  последняя  моя  версия
сводилась к тому, что вы, скорее всего, уроженец Восточного Берлина, что
вас пытала "Штази" и вы только что вернулись к нормальной жизни.  И  что
мне теперь думать - ума не приложу.
   - Кто вы? - спросил Гюнтер. - Кто вы, черт побери, такой?  Вы  немец,
но о Германии ничего не знаете.
   - Будем считать, что я находился в отъезде. Так ли уж это  важно?  Мы
совершили сделку и помогли друг другу. Я благодарен вам обоим за все.  -
Нед вытащил из ведерка бутылку шампанского. - Завтра рано утром я улетаю
в Швейцарию, так давайте выпьем за общее  наше  здоровье  и  расстанемся
друзьями.
   - Постойте, - сказала, отбирая у него бутылку, Козима, -  куда  проще
повернуть пробку, вот так. Когда вы вернетесь?
   - Планы мои пока не определились. Скажите, Гюнтер, у вас случайно нет
в Женеве знакомых, которые могли бы оказаться мне полезными?
   - Что, еще одна партия? Если так, поверьте, я буду счастлив  избавить
вас от любых излишков.
   - Нет-нет. Мне может понадобиться новый паспорт, только и всего.
   - Тогда вам стоит повидаться с моим другом Никки. - Гюнтер записал на
визитной карточке телефон. - Он русский, но без его разрешения в  Женеве
ничего не делается.
   - Спасибо. - Нед взял карточку и протянул Гюнтеру бокал. - Prosit .
   - Prosit.
   Козима, когда уходила с отцом из номера, едва сдерживала слезы.
   - Я больше никогда тебя не увижу, - шмыгала она носом,  вцепившись  в
куртку Неда.
   - Глупости. Ты оказалась  замечательным  другом,  и,  разумеется,  мы
увидимся снова. Я не забываю друзей. На днях позвоню.
   - Пойдем, дорогая, - позвал от двери Гюнтер.  -  До  свидания,  Карл,
Пауль, как бы вас  ни  звали.  Если  у  вас  появится  еще  одна  партия
товара...
   - Вы узнаете о  ней  первым,  -  пообещал  Нед.  Он  закрыл  дверь  и
прислонился к ней.
   Было слышно, как в коридоре Гюнтер шипит дочери:
   - Сбежал из сумасшедшего дома, попомни мои слова.
   - Папа, он самый здоровый человек, какого мы когда-либо встречали,  и
ты это знаешь.
   - Да он понятия не имеет, как открывают бутылку шампанского!
   - По-твоему, это доказательство безумия?  Ты  вон  банку  с  огурцами
открыть не способен.
   - А где еще он мог добыть медицинского качества зелье?  Говорю  тебе,
все сходится.
   Продолжая спорить, они свернули за угол, к лифтам.  Нед  ухмыльнулся,
оглядел заваленную пакетами комнату. Укладываться придется долго.
   Нед вошел в большой зал  кантонального  банка  "Коттер"  и  улыбнулся
кассирше в дорогих жемчугах.
   - Простите, не могу ли я поговорить с менеджером? Это по поводу моего
счета.
   Бэйбу-то хорошо было записывать номера и пароли, но  как,  собственно
говоря, в швейцарских банках снимают со счета деньги?  Нед  основательно
подготовился к тому, что его ожидает разочарование. Он представлял себе,
как гладколицый банковский служащий окинет  его  исполненным  надменного
презрения взором: "Счет открыт тридцать лет назад, сэр. Он не может быть
вашим". - "Я... это счет моего отца".  -  "Он  не  оставил  нам  никаких
распоряжений. Документы у вас имеются? Удостоверение личности?"
   В его воображении клерк в полосатых брюках  нажимал  под  столешницей
кнопку звонка, после чего Неда выкидывали на мостовую, а то и отправляли
в тюрьму за попытку мошенничества. Возможно, впрочем, что англичане  уже
успели добраться до счета и обо всем договорились с банком.  "Сэр,  этот
счет закрыт много лет назад. Сейчас  офицер  нашей  службы  безопасности
проводит вас в британское консульство".
   А может быть, все эта история Бэйбу просто приснилась.
   На деле все оказалось проще простого. Кассирша вручила Неду бланк,  в
который он вписал номер счета. Графы  для  пароля  на  бланке  не  было.
Кассирша взяла бланк, взглянула на него и под звон электрического  замка
скрылась в  комнате  за  турникетом.  Спустя  совсем  недолгое  время  в
банковский зал вышел подтянутый  молодой  человек,  отнюдь  не  лишенный
сходства, внутренне усмехнулся Нед, с воображаемым клерком  в  полосатых
брюках.
   - Добрый день, сэр, - по-английски сказал он и протянул руку. -  Пьер
Госсар. Будьте любезны, пройдите со мной.
   Нед очутился в кабинете, обставленном  дорогой  мебелью,  -  особенно
бросались в глаза письменный стол и два  кресла  в  стиле  Людовика  XV.
Указав Неду на одно из кресел, Госсар уселся за стол.
   - Всего одна-две формальности, - сказал он,  постукивая  пальцами  по
клавиатуре  компьютера,  выглядевшего  на  богато   изукрашенном   столе
решительно неуместным. -  Будьте  добры,  напишите,  пожалуйста,  первый
пароль.
   Он передал через стол листок бумаги, Нед написал: "Саймон сказал" - и
вернул листок Госсару, который, заглянув в него, бросил взгляд на  экран
компьютера, кивнул и протянул листок Неду:
   - Второй, пожалуйста.
   Нед написал: "Это ограбление" - и снова вернул листок.
   Госсар тонко улыбнулся и протолкнул листок в маленький  металлический
ящик.
   - Для секретных бумаг, - пояснил он. - Раз - и  нету.  Ну-с,  дорогой
сэр, все выглядит вполне удовлетворительно. Чем могу быть вам полезен?
   - Что ж, прежде всего я хотел бы знать, сколько на моем счету денег.
   - М-м...  да...  -  Госсар  пощелкал  по  клавишам.  -  Вы,  конечно,
понимаете, что, поскольку счет  соотнесен  с  основным  индексом  курсов
акций на европейских биржах, я  могу  назвать  вам  всего  лишь  баланс,
отвечающий  пятничным  торгам.  За  последние  тридцать  лет  на   счету
скопилась весьма изрядная сумма.
   Нед кивал, как будто разговоры о ведущем индексе курсов акций, биржах
и изрядных суммах были для него делом самым привычным. Госсар написал на
свежем листке цифры и протянул Неду. Нед взглянул.
   - Это в швейцарских франках? - легонько кашлянув, спросил он.
   - Именно так, - ответил Госсар.
   Нед кашлянул еще  раз  и  быстро  прикинул  в  уме.  Примерно  два  с
половиной франка за фунт. Боже милостивый!
   - Что касается того, как я  распоряжусь  моим  счетом,  -  сказал  он
насколько мог естественно, -  тут  мне  хотелось  бы  немного  подумать.
Возможно, мы могли бы снова встретиться в пятницу? Насколько я  понимаю,
вам от меня ничего больше не требуется?
   - Решительно ничего, сэр. Поскольку ваш счет открыт так давно,  новые
правила погашения на него не распространяются. С другой стороны,  он  не
настолько стар, чтобы подвергнуться проверке в соответствии с  недавними
схемами репараций для евреев.
   - Превосходно, - сказал Нед. - Пятница, одиннадцать утра?
   - Буду с нетерпением ожидать нашей встречи, сэр.
   Когда Нед добрался до своего номера в отеле "Д'Англетер", его все еще
трясло. Он сидел на балконе, прихлебывая кофе и глядя на озеро.  Смотрел
на радугу, переливавшуюся в брызгах фонтана.
   Смотрел и плакал.
   - Ах, Бэйб. Почему тебя нет со мной?
   Нед опустил взгляд  на  гостиничный  блокнот,  в  котором  уже  успел
набросать ряды цифр.
   - Сумма и вправду изрядная, - прошептал он, обращаясь к себе самому и
роняя слезы на бумагу. - Даже при том, сколько теперь стоит чашка  кофе,
триста двадцать четыре миллиона фунтов все еще остаются изрядной суммой.
Ах, Бэйб, есть справедливость на свете. Воистину есть.
 
4. Полностью продуманные поступки 
 
   Саймон Коттер прилетел в Англию на собственном самолете  осенью  1999
года. Впереди летела закрепившаяся за ним слава финансового авантюриста.
Не было в Англии честолюбивого молодого человека, который  не  желал  бы
привлечь к себе внимание этого замечательного буканьера. Никто не правил
интернетовским  коммерческим  бумом  с  подобным   размахом,   отыскивая
молодых, энергичных и честолюбивых  мечтателей,  чьи  рискованные  затеи
выходили на технологические биржи по таким начальным ценам, что  даже  у
много  чего  повидавших  маклеров  глаза   лезли   на   лоб.   Некоторые
поговаривали, будто раздувшийся,  радужный  мыльный  пузырь  электронной
коммерции того и гляди лопнет, и все  же  не  было  пока  в  этой  сфере
деятельности человека, набиравшего высоту быстрее,  чем  Саймон  Коттер,
владелец  компании  "КоттерДотКом".  Мрачные  пессимисты  твердили,  что
пузырь этот возносится вверх лишь потому, что надут он горячим  воздухом
очковтирательства,  что  мир  уже  подташнивает  от  высотной   болезни.
Оптимисты же уверяли, что движение его поддерживается пламенным горением
истинного духа новаторства и предприимчивости, каковые и переживут любых
скептиков.
   Коттеру не было еще сорока, но, если верить слухам, на каждый год его
жизни приходилось по двадцать пять миллионов.  В  Интернете  существовал
сайт, отслеживавший его состояние, оценивая  таковое  в  соответствии  с
колебаниями рынка, - и в один из октябрьских дней этот сайт показал, что
Коттер заработал четыре миллиона фунтов стерлингов всего за восемь часов
продаж. То был Человек Тысячелетия, и, к восторгу британской прессы,  он
намеревался поселиться в Англии, стране  -  по  уверениям  некоторых,  -
бывшей его родиной.
   Коттер был холост и, как  говорили,  излучал  магнетическое  обаяние,
заставлявшее задыхаться и стонать от обожания и мужчин, и женщин. Циники
заявляли, что при  таком  капитале  и  такой  власти  даже  голожаберный
моллюск и тот показался бы полным шарма и сексуальной  притягательности.
Да ничего подобного, отвечали им, - посмотрите хотя бы на Билла  Гейтса.
Не всякое золото блестит.
   А то обстоятельство, что никто не знал, откуда взялся Саймон Коттер и
почему он с такой неприличной быстротой забрался  на  самый  верх,  лишь
добавляло ему загадочности, и добавляло изрядно.  Вроде  бы  еще  минуту
назад никакого Коттера в мире не было,  а  минуту  спустя  он  превзошел
величием самого Гарри Поттера. На эту тему даже сочинялись стихи,  благо
удачное созвучие двух имен облегчало поиски рифмы.
   По слухам, этот человек свободно  говорил  на  девяти  языках  и  был
непобедимым игроком в нарды.  Французы  считали  его  французом,  однако
права на него предъявляли также немцы, австрийцы и итальянцы.  Швейцарцы
же просто указывали на его головной  офис,  расположенный  в  предместье
Женевы, - не более чем в пяти километрах от места, в  котором  придумали
Мировую Паутину, - и заявляли, что швейцарского в Коттере не меньше, чем
в йодле. Кое-кто, многозначительно  постукивая  себя  пальцем  по  носу,
бурчал нечто мрачное о  русской  мафии,  колумбийских  картелях  и  иных
темных и опасных учреждениях. Женева, может быть,  и  породила  на  свет
Мировую Паутину, соглашались они,  но  это  также  и  место,  в  котором
отмываются грязные деньги, поступающие со всех концов света. Где деньги,
там и грязь, говорили они. Добром это не кончится. Самое яркое солнце  -
закатное.
   Люди  же  умудренные  помалкивали,  считая  ниже  своего  достоинства
обращать внимание  на  всякое  там  тявканье  из  подворотни.  Разговоры
приводят лишь к росту цен, равно как и к их падению. Разговаривать может
любой дурак. Пересуды да сплетни дешевы и дешеветь продолжают. Что такое
вся  эта  телефонная  революция  с  ее  факсами,  пейджерами,  сотовыми,
электронной почтой, корпоративными сетями связи и  видеоконференциями  в
реальном времени, как не более  дешевый  и  быстрый  способ  балабонить,
трепаться и вообще молоть разную чушь? Если же в ней присутствует  нечто
большее, пусть пока поживет. Дайте нам время все обдумать, говорили они.
Мы, люди, спокойно ждущие на платформе, может, и приедем на место  позже
тех, кто на бегу запрыгивает в уходящий поезд, зато у нас больше  шансов
занять хорошее сиденье и ехать с удобствами. Куда нам надо, мы все равно
попадем, но при этом в целости и сохранности. Хотите скакать в колеснице
победителя - ради бога, но только помните, что она-то и терпит  крушение
на первом же опасном повороте..
   Коттер тоже предпочитал помалкивать. Его представители могли с  шумом
и  помпой  расписывать  очередного  отысканного  "КДК"  молодого  умника
авантюрной складки, да и сам он  мог  время  от  времени  появляться  на
каком-нибудь завтраке в честь нового предприятия, посвятившего себя делу
электронной  коммерции,  однако  персональных  интервью  этот  Робеспьер
Цифровой революции не  давал  и  никаких  теорий,  которые  мир  мог  бы
переварить или разодрать в клочья, не выдвигал. Одни только  его  черные
волосы, борода и темные очки, которых он никогда не снимал, и  позволяли
журналистам   изощряться   в   выдумывании   прозвищ.    Его    называли
Кибер-Спасителем и Иисусом Дерзающих.
   Когда он, что было для него совершенно  нехарактерно,  вдруг  сообщил
журналисту из лондонского финансового журнала о скором своем возвращении
домой, Англия испустила вздох удовлетворения  и  гордости.  Ему  немедля
предложили билеты на встречу нового  тысячелетия  в  соборе  Св.  Павла,
членство в четырех клубах, открытые счета у дюжины портных и возможность
дать  на  четвертом  канале  интервью  Крису   Эвансу.   От   последнего
предложения он отказался.
   "В сущности, я человек  совершенно  неинтересный,  -  написал  он  по
электронной почте продюсеру канала. -  Пригласите  кого-нибудь  другого.
Поверьте, со мной вас только скука возьмет".
   Никто ему, разумеется, не поверил,  и  толпа  журналистов,  ожидавшая
Коттера в Хитроу, сделала бы честь любой поп-звезде.
   Среди англичан,  смотревших  репортажи  о  его  появлении,  слушавших
комментарии  прессы  и  вникавших  в  аналитические  разборы,   которыми
средства массовой информации пробавлялись в течение нескольких следующих
недель, было немало таких, кто немедля принялся сочинять письма к  нему,
содержавшие идеи насчет новых, способных  завоевать  мир  интернетовских
сайтов или просто  просьбы  о  деньгах,  работе  либо  благотворительных
пожертвованиях.
   Однако особый интерес представляет для нас то, как  отреагировали  на
его приезд три совершенно разных человека.
   Эшли  Барсон-Гарленду,  члену  парламента  и  королевскому  адвокату,
только  что  достался  выигрыш  в  удивительной  лотерее  палаты  общин,
позволяющей "зад