р сказал:
     - Мистер Финч вовсе не поднимал тебя на смех. Что это ты выдумала?
     Мэйелла исподтишка поглядела на Аттикуса.
     - А чего он меня обзывает мэм да мисс Мэйелла! Я не нанималась насмешки
терпеть, больно надо!
     Аттикус  опять  неторопливо  направился  к  окнам и  предоставил  судье
Тейлору управляться самому.  Не такой  человек  был судья  Тейлор, чтоб  его
жалеть, но мне прямо жалко его стало: он  так старался растолковать Мэйелле,
что к чему.
     - У мистера Финча просто привычка такая,- сказал он.- Мы с ним работаем
тут  в суде уже сколько лет,  и  мистер  Финч всегда со  всеми разговаривает
вежливо. Он  не хочет над тобой насмехаться, он только хочет  быть вежливым.
Такая уж у него привычка.
     Судья откинулся на спинку кресла.
     -  Продолжайте, Аттикус, и  пусть  из  протокола будет  ясно,  что  над
свидетельницей никто не насмехался, хоть она и думает иначе.
     Интересно,  называл ее  кто-нибудь  когда-нибудь мэм  и  мисс  Мэйелла?
Наверно, нет, раз она обижается  на самое, обыкновенное вежливое  обращение.
Что же это у нее за жизнь? Очень быстро я это узнала.
     - Итак, вы говорите, вам  девятнадцать  лет,-сказал Аттикус.- Сколько у
вас братьев и сестер?
     Он отвернулся от окна и подошел к свидетельскому возвышению.
     - Семеро,- сказала Мэйелла,  и я подумала - неужели  все они  такие же,
как тот, которого я видела в свой первый школьный день?
     - Вы старшая? Самая большая?
     - Да.
     - Давно ли скончалась ваша матушка?
     - Не знаю... давно.
     - Ходили вы когда-нибудь в школу?
     - Читать и писать умею не хуже папаши.
     Мэйелла  разговаривала  прямо  как  мистер Джингл в  книжке,  которую я
когда-то читала.
     - Долго ли вы ходили в школу?
     - Две зимы... а может,  три... сама не знаю. Медленно, но верно я стала
понимать, к чему  клонит Аттикус: задавая вопросы, которые мистер Джилмер не
мог  счесть  настолько  несущественными  и  не  относящимися к  делу,  чтобы
протестовать,  он понемногу наглядно показал  присяжным, что за жизнь была в
доме  Юэлов.  Вот  что узнали  присяжные:  на  пособие  семье  все  равно не
прокормиться, да  скорее всего папаша его просто пропивает... иной раз он по
нескольку дней пропадает где-то на болоте и возвращается хмельной; вообще-то
холода бывают  не часто,  можно и разутыми бегать, а  уж если захолодает, из
обрезков старой автомобильной  шины можно смастерить шикарную обувку; воду в
дом носят  ведрами  из ручья, который  бежит  сбоку свалки... у самого  дома
мусор  не  кидают... ну,  а  насчет чистоты,  так это  каждый  сам  для себя
старается: хочешь помыться  - притащи воды; меньшие ребятишки из простуды не
вылезают,  и  у всех  у них чесотка; была одна  леди,  она  все  приходила и
спрашивала,  почему,  мол, больше  не  ходишь  в  школу, и  записывала,  что
ответишь; так ведь двое в доме умеют читать и писать, на что еще и остальным
учиться... они папаше и дома нужны.
     -  Мисс Мэйелла,-словно  против воли сказал Аттикус, - у такой  молодой
девушки, как вы, наверно, есть друзья и подруги. С кем вы дружите?
     Свидетельница в недоумении нахмурила брови.
     - Дружу?
     -  Ну  да.  Разве  вы  не  встречаетесь со  своими сверстниками  или  с
кем-нибудь  немного  постарше  или  помоложе?  Есть у  вас знакомые юноши  и
девушки? Самые обыкновенные друзья?
     До  сих  пор Мэйелла отвечала недружелюбно, но  спокойно,  а  тут вдруг
снова разозлилась.
     - Опять вы надо мной насмехаетесь, мистер Финч?
     Аттикус счел это достаточно ясным ответом на свой вопрос.
     - Вы любите своего отца, мисс Мэйелла? - спросил он затем.
     - То есть как это-люблю?
     - Я хочу сказать - он добрый, вам легко с ним ладить?
     - Да он ничего, покладистый, вот только когда...
     - Когда - что?
     Мэйелла  перевела  взгляд  на   своего  отца  -  он  все  время  сидел,
откачнувшись на стуле, так что стул  спинкой опирался на барьер. А теперь он
выпрямился и ждал, что она ответит.
     - Когда ничего,- сказала Мэйелла.- Я ж говорю, он покладистый.
     Мистер Юэл опять откачнулся на стуле.
     - Только тогда не  очень покладистый, когда, выпьет?  -спросил  Аттикус
так мягко, что Мэйелла кивнула.
     - Он когда-нибудь преследовал вас?
     - Чего это?
     - Когда он бывал... сердитый, он вас никогда  не бил? Мэйелла поглядела
по сторонам, потом вниз, на секретаря суда, потом подняла глаза на судью.
     - Отвечайте на вопрос, мисс Мэйелла,- сказал судья Тейлор.
     -  Да  он  меня  отродясь  и  пальцем  не  тронул,--решительно  заявила
Мэйелла.- Даже и не дотронулся.
     Очки Аттикуса сползли на кончик носа, он их поправил.
     -- Мы с  вами приятно  побеседовали, мисс Мэйелла,  а теперь, я  думаю,
пора перейти к делу. Вы сказали, что просили Тома Робинсона расколоть... что
расколоть?
     - Гардароб, "такой старый комод, у него сбоку ящики.
     - Том Робинсон был вам хорошо знаком?
     - Что это?
     - Я говорю: вы знали, кто он такой, где он живет?
     Мэйелла кивнула.
     - Кто он-знала, он мимо дома всякий день ходил.
     - И тогда вы в первый раз попросили его зайти к вам во двор?
     От  этого  вопроса Мэйелла  даже  немножко  подскочила.  Аттикус  опять
пропутешествовал  к окну, он  все время  так  делал: задаст вопрос, отойдет,
выглянет в окно и  стоит, ждет ответа. Он не видал, как она подскочила,  но,
кажется, догадался. Обернулся к ней и поднял брови И опять начал:
     - И тогда...
     - Да, в первый раз.
     - А до этого вы никогда не просили его войти во двор?
     Теперь он уже не застал Мэйеллу врасплох.
     - Ясно, не просила, никогда не просила.
     -  Довольно  ответить  и  один  раз,- спокойно  заметил  Аттикус.- И вы
никогда не поручали ему никакой случайной работы?
     -  Может, и поручала,- снисходительно ответила Мэйелла.- Мало ли кругом
черномазых!
     - Не припомните ли еще какой-нибудь такой случай?
     - Нет.
     - Ну хорошо, перейдем  к тому, что произошло  в тот  вечер. Вы сказали,
что, когда вы вошли  в комнату и обернулись, Том Робинсон стоял позади вас -
так?
     - Да.
     -  И вы сказали,  что он  схватил  вас  за горло,  и начал  ругаться, и
говорить гадости - так?
     - Так.
     Вдруг оказалось, что память у Аттикуса совсем не плохая.
     - Вы сказали: он схватил меня, и придушил, и одолел - так?
     - Так и сказала.
     - И вы помните, что он бил вас по лицу?
     Свидетельница замялась.
     -  Вы как  будто  хорошо помните,  что он вас  душил.  И  вы все  время
отбивались, не так ли? Вы "брыкались и орали во всю мочь". А помните вы, как
он бил вас по лицу?
     Мэйелла  молчала.  Казалось,   она  старается  что-то  понять.  Я  даже
подумала: может, она,  как мы с мистером Тейтом, старается представить себе,
как против нее стоит человек. Потом она посмотрела на мистера Джилмера.
     -  Это  ведь  очень простой вопрос,  мисс  Мэйелла, послушайте еще раз.
Помните ли вы,  как обвиняемый бил вас по лицу? - Теперь Аттикус говорил уже
не  так  мягко  и  добродушно;  голос  у  него  стал  юридический  -  сухой.
бесстрастный.-Помните ли вы, как он бил вас по лицу?
     - Нет, чтоб ударил, не помню. То, бишь, да, ударил.
     - Последние слова можно считать вашим окончательным ответом?
     . - А? Ну да, ударил... не помню я, ничего я не помню... все получилось
так быстро...
     Судья Тейлор сурово посмотрел на Мэйеллу.
     - Не надо плакать, молодая особа...- начал он.
     Но Аттикус сказал:
     -  Дайте  ей  поплакать,  если  ей  хочется, ваша честь. Времени  у нас
сколько угодно.
     Мэйелла сердито потянула носом и посмотрела на Аттикуса.
     - Я вам на все отвечу...  вытащил меня сюда и еще насмехается! Я вам на
все отвечу...
     - Вот и  прекрасно,-сказал Аттикус.-Не так уж  много и  осталось. Итак,
мисс  Мэйелла, вы  свидетельствуете, что подсудимый ударил  вас, схватил  за
шею, придушил и одолел. Я хотел бы знать, вполне ли вы уверены, что  указали
настоящего  виновника.  Не  опознаете  ли вы  перед  нами человека,  который
совершил над вами насилие?
     - А конечно, вот он самый и есть.
     Аттикус повернулся к своему подзащитному.
     - Встаньте, Том. Пусть мисс Мэйелла хорошенько  на вас посмотрит. Это и
есть тот самый человек, мисс Мэйелла?
     Том  Робинсон  повел  широкими  плечами,  обтянутыми  простой  бумажной
рубашкой.  Встал и оперся  правой рукой на  спинку стула.  Вид  у  него  был
какой-то странный,  Будто он покривился на один  бок, но это  не потому, что
криво стоял.  Левая рука у  него была  на добрый фут короче правой и висела,
как  неживая.  Кисть руки была маленькая, сухая, даже с галереи было  видно,
что он ею ничего делать не может.
     - Смотри, Глазастик!  - выдохнул Джим.- Смотри! Ваше преподобие,  да он
калека!
     Преподобный Сайкс перегнулся через меня и шепотом сказал Джиму:
     - У  него рука попала в машину - он еще мальчиком был, убирал  хлопок у
мистера Дольфуса Реймонда, и рука попала в машину... он тогда чуть кровью не
истек все мясо с костей сорвало.
     - Это и есть тот самый человек, который совершил над вами насилие, мисс
Мэйелла?
     - Ясно, он самый.
     Аттикус задал еще один вопрос, одно только слово:
     - Как?
     Мэйелла пришла в ярость.
     - Уж не знаю как,  а только снасильничал... я ж говорю,  все получилось
больно быстро...
     - Давайте  рассуждать  спокойно,-  начал  Аттикус,  но  мистер  Джилмер
прервал его: он протестует, на этот раз не потому, что вопрос несущественный
и к делу не относится, а потому, что Аттикус запугивает свидетельницу.
     Судья Тейлор захохотал.
     -  Бросьте,  Хорейс,  сидите  и  не  выдумывайте.  Уж  если  кто   кого
запугивает, так скорее свидетельница - Аттикуса.
     Кроме судьи Тейлора, в зале не засмеялась ни одна  душа.  Даже младенцы
притихли, я вдруг подумала - может, они задохнулись у груди матерей.
     -  Итак,  мисс  Мэйелла,-  сказал Аттикус,-  вы  свидетельствуете,  что
подсудимый вас  бил и душил... вы  не говорили, что он  потихоньку подкрался
сзади  и  ударил  вас  так,  что  вы потеряли  сознание,  вы  сказали  -  вы
обернулись, а он сзади стоит...-  Аттикус  отошел  к своему столу  и  теперь
постукивал  по нему  костяшками пальцев  в такт каждому слову.- Не угодно ли
вам пересмотреть какую-либо часть ваших показаний?
     - Вы хотите, чтоб я говорила, чего не было?
     - Нет, мэм, я  хочу, чтобы вы сказали то, что было. Пожалуйста, скажите
нам еще раз, как было дело?
     - Я уж сказала.
     - Вы сказали, что обернулись и увидели его сзади себя, И тогда он начал
вас душить?
     - Да.
     - А потом перестал душить и ударил по лицу?
     - Ну да, я уж говорила.
     - И подбил вам правый глаз кулаком правой руки?
     -  Я  пригнулась,  и... и  у него  кулак соскользнул, вон как  было.  Я
пригнулась, и кулак соскользнул. Мэйелла наконец поняла, что к чему.
     -  Вы  вдруг  все  это  очень  ясно  припомнили.  Совсем  недавно  ваши
воспоминания были не так отчетливы, не правда ли?
     - Я сказала: он меня ударил.
     - Ну, хорошо. Он вас душил, ударил, а потом изнасиловал - так?
     - Ну ясно!
     - Вы девушка крепкая, что же вы делали все это время - стояли смирно?
     - Я ж вам говорила, я. орала во всю мочь, и брыкалась, и отбивалась...
     Аттикус медленно снял очки, уставился на Мэйеллу здоровым правым глазом
и засыпал ее вопросами. Судья Тейлор прервал его.
     -  Задавайте  по одному  вопросу зараз,  Аттикус,. Дайте  свидетельнице
ответить.
     - Хорошо. Почему вы не убежали?
     - Я старалась, но...
     - Старались? Что же вам помешало?
     - Я... он сбил меня с ног. Вон как было, он меня сбил с ног и навалился
на меня.
     - И вы все время кричали?
     - Ясно, кричала.
     - Как же вас не услышали братья и сестры? Где они были? На свалке?
     Никакого ответа.
     - Где они  были? Почему они не сбежались на ваши крики?  Ведь от вашего
дома до свалки не так далеко, как до леса?
     Никакого ответа.
     - А может быть, вы закричали только тогда, когда увидели  в окне своего
отца? А до той минуты вы и не думали кричать, так?
     Никакого ответа.
     - Может быть, вы начали кричать не из-за Тома Робинсона, а из-за своего
отца? Так было дело?
     Никакого ответа.
     - Кто вас избил? Том Робинсон или ваш отец?
     Никакого ответа.
     - Что увидел в окно ваш отец-преступное насилие или полнейшее нежелание
его  совершить? Почему бы  вам не сказать  правду, девочка,-разве не Боб Юэл
вас избил?
     Аттикус отвернулся  от Мэйеллы, лицо у него  стало такое,  будто у него
разболелся живот, а у Мэйеллы лицо было испуганное и злобное. Аттикус сел на
свое место и начал протирать очки платком.
     Мэйелла вдруг обрела дар речи:
     - Мне надо кой-чего сказать.
     Аттикус поднял голову.
     - Вы хотите рассказать нам, как все было на самом деле?
     Но она не услыхала сочувствия в его голосе.
     - Мне  надо кой-чего  сказать, а потом я больше словечка не скажу. Этот
черномазый  меня одолел, и коли  все вы, благородные  господа, так ему это и
спустите  стал  быть,  все вы  просто вонючие, подлые трусы,  вот вам и весь
сказ, подлые вы трусы, вся ваша шайка! И зазря вы тут благородничали, мистер
Финч, и зазря вы меня обзывали "мэм", и "мисс Мэйелла", и по-всякому...
     Тут  она расплакалась  по-настоящему.  Плечи  ее  тряслись  от  гневных
рыданий.  Больше  она ни  на  один  вопрос не  стала отвечать, даже  мистеру
Джилмеру, который пытался хоть чего-то от нее добиться. Я думаю, не будь она
такая бедная  и темная,  судья Тейлор ее  арестовал бы за оскорбление суда и
всех  присутствующих. Аттикус  каким-то образом  - я не очень понимала,  как
именно больно ее задел, но ему это вовсе не доставило никакого удовольствия.
Он сидел за своим столом, понурив голову, а Мэйелла спустилась  с возвышения
и  пошла  мимо  него на свое место и  поглядела  на него  с  такой злобой  и
ненавистью - я никогда в жизни не видала, чтоб кто-нибудь так смотрел.
     Мистер  Джилмер  сказал  судье, что пока у него больше  вопросов нет, и
судья Тейлор сказал:
     - Нам всем пора отдохнуть. Сделаем перерыв на десять минут.
     Аттикус  и мистер Джилмер  сошлись  перед креслом судьи,  пошептались о
чем-то и вышли  в дверь  позади свидетельского  возвышения,  и это  было как
сигнал, что всем нам можно  немного  размяться. Только  тут  я заметила, что
сижу на самом краешке скамьи и  ноги у меня онемели. Джим встал, потянулся и
зевнул,  за ним Дилл, а преподобный  Сайкс стал утирать  лицо  шляпой.  Жара
невыносимая, сказал он.
     Мистер  Бракстон  Андервуд, который  все  время смирно сидел  в кресле,
отведенном  для представителя  печати,  и  впитывал,  как  губка,  показания
свидетелей, теперь обвел сердитым взглядом галерею для  цветных и встретился
со мной глазами. Фыркнул и отвернулся.
     - Джим,- сказала я,- мистер Андервуд нас видел.
     -  Это ничего. Аттикусу он  не скажет, он просто напечатает  про  это в
хронике в своей "Трибюн".
     И Джим опять стал что-то объяснять Диллу - наверно, что до сих пор было
самое интересное, а мне казалось, ничего такого и не было. Аттикус и  мистер
Джилмер не вели  друг с другом долгих споров; мистер Джилмер  как будто даже
нехотя выступал в роли  обвинителя; свидетели  отвечали  послушно и почти не
упирались.  Но  Аттикус  когда-то  сказал  нам,  что  всякий юрист,  который
вздумает толковать  на  свой лад  свидетельские  показания, в  конце  концов
получает от судьи Тейлора суровую отповедь. Аттикус хотел,  чтоб я поняла: с
виду  судья  Тейлор  ленивый  и сонный, но его  не проведешь, а это главное.
Аттикус сказал - он хороший судья.
     Скоро  судья Тейлор вернулся и опять забрался в свое вертящееся кресло.
Вытащил из жилетного кармана  сигару  и стал задумчиво  ее  разглядывать.  Я
ткнула Дилла локтем в бок. Осмотрев сигару, судья свирепо куснул ее.
     -  Мы   иногда   нарочно   приходим  на  него  смотреть,-  объяснила  я
Диллу.-Теперь ему до вечера хватит. Ты только смотри.
     Не  подозревая,  что  за ним наблюдают  с галереи,  судья Тейлор  ловко
выдвинул  губами откушенный кончик  сигары...  хлоп! -  кончик сигары  попал
прямо  в  плевательницу, мы даже слышали,  как "снаряд"  плюхнулся  в  самую
середку.
     -  Пари  держу,  если  на  меткость,  так  его  никто  не  переплюнет,-
пробормотал Дилл.
     Обычно во время перерыва публика расходилась из зала, а сегодня никто с
места не двинулся. Даже Бездельники  остались, хотя им не удалось пристыдить
людей  моложе, чтоб уступили место, и  пришлось все  время  стоять у стен. В
общественную  уборную  мистер  Гек  Тейт, кажется,  распорядился  никого  не
пускать, кроме судейских.
     Аттикус с мистером  Джилмером вернулись,  и  судья  Тейлор посмотрел на
свои часы.
     - Скоро четыре,- сказал он.
     Загадочно и  непонятно: часы  на здании  суда  за это время должны были
пробить два раза по меньшей мере, а я их ни разу не слыхала.
     - Попробуем  сегодня же  и закончить?-спросил судья  Тейлор.-  Как ваше
мнение, Аттикус?
     - Пожалуй, можно и закончить,-сказал Аттикус,
     - Сколько у вас свидетелей?
     - Один.
     - Что ж,, послушаем его.


Глава 19

     Томас Робинсон подошел к свидетельскому месту  и правой рукой приподнял
левую.  Он  положил  эту неживую  руку на переплет библии.  Но едва он отнял
правую руку, искалеченная  левая  соскользнула с библии и  ударилась  о стол
секретаря. Том опять стал поднимать ее, но судья Тейлор буркнул:
     - И так хорошо, Том.
     Том принес присягу и занял место  для свидетелей. Аттикус быстро-быстро
стал его спрашивать, и вот  что  мы узнали:  Тому двадцать пять лет,  женат,
трое детей; к суду привлекался: один раз  был приговорен к месяцу тюрьмы  за
нарушение общественного порядка.
     -  Значит,  было  нарушение  порядка,- сказал  Аттикус.  -  В  чем  оно
выразилось?
     - Подрался с одним человеком, он хотел пырнуть меня ножом.
     .- И это ему удалось?
     -  Да, сэр,  самую малость. Вы видите, я...- Том  неловко  повел  левым
плечом.
     - Вижу,- сказал Аттикус.- Осудили вас обоих?
     - Да, сэр, и мне пришлось отбывать срок-штраф-то я  не мог заплатить. А
он за себя заплатил.
     Дилл перегнулся через меня и спросил  Джима, что же это Аттикус делает.
Джим сказал - Аттикус показывает присяжным, что Тому скрывать нечего.
     - Вы знакомы с Мэйеллой Вайолет Юэл? - спросил Аттикус.
     - Да, сэр. Мне мимо них всякий день ходить на плантацию и обратно.
     - На чью плантацию?
     - Я собираю хлопок у мистера Линка Диза.
     - Вы и в ноябре собирали хлопок?
     - Нет,  сэр, осенью  и зимой я работаю у мистера  Диза в саду. Я у него
работаю круглый  год.  У него там и  пекановые  деревья и  еще много всякого
дела.
     - Вы сказали, что вам приходится каждый день ходить мимо  дома Юэлов на
работу и обратно. А другой дороги нет?
     -- Нет, сэр, другой я не знаю.
     -. Мисс Юэл когда-нибудь заговаривала с вами, Том? ,
     - А как же, сэр. Я как иду мимо, всегда кланяюсь, а один раз она велела
мне войти во двор и порубить гардароб.
     - Когда она велела вам порубить этот... гардароб?
     - Прошлый год,  мистер Финч, по весне. Я почему помню, была самая  пора
окапывать  хлопок,  и  у  меня  была при  себе  мотыга.  Я  говорю,  у  меня
инструмента-то нет, одна мотыга,  а  она говорит - дам тебе топор. Дала  она
мне топор, я и порубил гардароб. Она тогда говорит:
     "Что ж, придется дать тебе пятак, а?" А я говорю - нет, мэм, ничего мне
не  надо. И пошел  домой.  Той  весной  это  было, мистер Финч, больше  года
прошло.
     - А еще когда-нибудь вы туда заходили?
     - Да, сэр.
     - Когда?
     - Да сколько раз.
     Судья Тейлор потянулся было за молотком, но так его и  не поднял. Ропот
в зале стих сам собою.
     - При каких обстоятельствах это было?
     - Не пойму, сэр.
     - Почему вы много раз заходил