к качелям  и подобрал свою шляпу. Она  лежала  возле
Аттикуса. Мистер Тейт откинул волосы со лба и надел шляпу.
     - Я никогда еще не слыхал, чтоб это было против  закона - сделать  все,
что  только в силах  человека, лишь  бы не  совершилось преступление,  а  он
именно так и поступил. Может, вы скажете, что мой долг - не молчать про это,
а рассказать всему городу? А знаете,  что  тогда будет? Все наши милые леди,
сколько их есть в Мейкомбе, и моя жена в том числе, станут ломиться к нему в
дом  и завалят его своими распрекрасными пирогами  и тортами. Я так понимаю,
мистер Финч,  человек сослужил и вам и всему городу великую службу,  и взять
его, вот такого скромного и пугливого,  и вытащить  всем напоказ - по-моему,
это  просто грех. Это грех, и не хочу я, чтоб он был у меня на совести. Будь
это кто угодно,  кроме  него,- дело  другое. А с  этим человеком так нельзя,
мистер Финч.
     Мистер  Тейт  усиленно  старался  провертеть  каблуком  дырку  в  полу.
Подергал себя за нос.
     - Может, мне и не велика цена,  мистер Финч, но я пока что шериф округа
Мейкомб, и Боб Юэл упал и напоролся на свой нож. Доброй ночи, сэр!
     Мистер Тейт  протопал по веранде и  зашагал со двора.  Хлопнула  дверца
автомобиля, и он уехал.
     Аттикус  еще  долго  сидел  и смотрел  себе под ноги. Наконец он поднял
голову.
     -  Глазастик,  - сказал  он,-  мистер Юэл упал  на  свой  нож.  Ты  это
понимаешь?
     У Аттикуса было такое лицо  - надо  было  его подбодрить. Я подбежала к
нему и обняла и поцеловала изо всей силы.
     - Ну, конечно, понимаю,-  успокоила я его.;- Мистер Тейт все  правильно
говорил.
     Аттикус высвободился и посмотрел на меня.
     - Что ты хочешь этим сказать?
     - Ну это было бы вроде как убить пересмешника, ведь правда?
     Аттикус  потерся  щекой  о мою  голову. Потом  встал и пошел через  всю
веранду в тень, и походка у него опять стала молодая и легкая. Он хотел  уже
войти в дом, но остановился перед Страшилой Рэдли.
     - Спасибо вам за моих детей, Артур,- сказал он.


Глава 31

     Страшила Рэдли  зашаркал ногами и медленно  поднялся,  свет из гостиной
заблестел  у  него  на лбу. Он двигался так неуверенно, будто боялся, что не
попадет рукой или ногой туда, куда надо. Он опять страшно, хрипло закашлялся
- ему даже пришлось сесть. Нащупал карман и вытащил носовой платок. Кашлянул
в платок, потом утер лоб.
     Я так  привыкла, что его нигде нет, а  тут он все время  сидел рядом  -
даже не верится! И ни разу не шелохнулся.
     И вот он опять поднялся на ноги. Повернулся ко мне и кивнул на дверь.
     - Вы хотите попрощаться с Джимом, да, мистер Артур? Пойдемте.
     Я повела его через прихожую. У постели Джима сидела тетя Александра.
     - Войдите, Артур,-  сказала  она.- Он еще спит. Доктор Рейнолдс дал ему
очень сильное снотворное. Отец в гостиной, Джин Луиза?
     - Да, мэм, наверно.
     - Пойду скажу ему два слова. Доктор Рейнолдс оставил кое-какие... -  ее
голос затих в коридоре.
     Страшила побрел  в угол, остановился там, вытянул шею и издали старался
разглядеть Джима. Я взяла его за руку, странно - такая белая рука, а  совсем
теплая. Я тихонько  потянула его,  он не стал  упираться, и я подвела его  к
кровати.
     Доктор Рейнолдс устроил над  рукой Джима что-то вроде навеса,  наверно,
чтобы ее  не касалось одеяло; Страшила  наклонился и заглянул поверх навеса.
Лицо у него  было такое испуганное и любопытное, как будто он сроду не видал
живого мальчишки. Он даже рот приоткрыл и разглядывал Джима с головы до ног.
Поднял руку и сразу опустил.
     - Вы можете его погладить, мистер Артур, он спит. Вот если  бы не спал,
ни за что бы не дался, - сама не зная почему, объяснила  я Страшиле.-  Да вы
не бойтесь!
     Его рука нерешительно замерла над головой Джима.
     - Ничего, сэр, не бойтесь, он спит. Страшила тихонько погладил Джима по
голове. Я уже начинала понимать его без всяких слов.  Другой рукой он крепче
сжал  мою руку и кивнул-значит, хочет уйти.  Я  вывела его  на  веранду,  он
ступал  неуверенно, а тут  и вовсе остановился. Он все еще не выпускал  моей
руки.
     - Ты отведешь меня домой?
     Он  говорил  тихо,  почти  шептал,  совсем  как малыш,  который  боится
темноты.
     Я  начала  было  спускаться  с  крыльца,  но  на  первой  же  ступеньке
остановилась. По нашему  дому  я сколько угодно могла водить его за руку, но
по улице - нет уж!
     - Мистер Артур, согните-ка руку, вот так. Вот хорошо, сэр.
     Я взяла его под руку.
     Ему пришлось  немного наклониться, чтобы мне было удобнее, но если мисс
Стивени Кроуфорд  смотрит из окна, пускай видит  - Артур Рэдли ведет меня по
дорожке, как полагается джентльмену.
     Мы  дошли  до уличного фонаря на  углу. Сколько раз  Дилл  стоял тут  в
обнимку с фонарным столбом, и сторожил, и ждал, и надеялся. Сколько раз мы с
Джимом ходили этой дорогой, но во двор к Рэдли я попала с улицы второй раз в
своей жизни. Мы со Страшилой поднялись по ступеням веранды. Он нащупал ручку
двери. Тихо отпустил мою руку, открыл дверь, вошел в дом и затворил за собой
дверь. Больше я его никогда не видела.
     Если у вас кто-нибудь умер, соседи приносят вам поесть, если кто-нибудь
болен - приносят цветы,  и так просто  иной раз что-нибудь подарят. Страшила
был  наш  сосед.  Он  подарил  нам две  куколки  из  мыла, сломанные часы  с
цепочкой, два  пенни на  счастье - и  еще он подарил  нам  жизнь. Но соседям
отвечаешь  на подарок подарком. А мы только брали из дупла и  ни разу ничего
туда не положили, мы ничего не подарили ему, и это очень грустно.
     Я повернулась и хотела идти домой. Наша  улица тянулась далеко к центру
города, и вдоль  нее  мерцали фонари.  В первый раз я  увидела наш квартал с
этой стороны. Вот дом мисс Моди,  вот  - мисс  Стивени,  а вот и наш, вот  и
качели  на нашей веранде, а  за  ними  хорошо видно дом мисс Рейчел. Я  даже
разглядела его.
     Я оглянулась. Слева от двери было окно с закрытыми ставнями. Я подошла,
стала перед ним и огляделась. Днем из него, наверно, виден угол почты.
     Днем...  Мне представилось - кругом светло. День на дворе, и все соседи
заняты  своими  делами.  Мисс Стивени  спешит через дорогу поделиться с мисс
Рейчел самой  последней новостью. Мисс Моди наклонилась над своими азалиями.
Лето, и двое детей вприскочку бегут по тротуару, а вдалеке им навстречу идет
человек. Он машет рукой, и дети наперегонки мчатся к нему,
     Все еще  лето, и двое детей подходят ближе. Мальчик понуро  плетется по
тротуару и волочит за  собой  удилище. А  отец подбоченился и ждет. Лето,  и
дети играют с приятелем в палисаднике, сами сочиняют и представляют какую-то
непонятную пьеску.
     Осень,  и двое  детей дерутся  на  тротуаре перед  домом  миссис Дюбоз.
Мальчик  помогает  сестре подняться, и они идут домой. Осень, и  двое  детей
торопятся  в школу,  скрываются за углом, потом возвращаются домой, и по  их
лицам  видно, радостный у  них  был  день или печальный. Они останавливаются
перед виргинским дубом, и на лицах - восторг, изумление, испуг.
     Зима, и его  дети дрожат от  холода у калитки  -  черные  тени  на фоне
пылающего дома. Зима, и человек выходит на  улицу, роняет  очки и стреляет в
собаку.
     Лето, и он видит - у его детей разрывается сердце. Снова осень, и детям
Страшилы нужна его помощь.
     Аттикус прав. Однажды он сказал - человека по-настоящему узнаешь только
тогда, когда влезешь  в его  шкуру и походишь в ней.  Я только постояла  под
окном у Рэдли, но и это не так уж мало.
     Мелкий-мелкий дождик, огни уличных фонарей расплылись и затуманились. Я
иду домой и чувствую, что я очень старая,  а потом я  скашиваю глаза и гляжу
на кончик  своего носа - на нем сидят мелкие  капельки дождя, а потом у меня
начинает кружиться голова,  и  я  поскорей перестаю  косить. Я иду  домой  и
думаю: есть что рассказать  Джиму. Ох, и разозлится же он, что все прозевал,
наверно, целую неделю и разговаривать со мной не будет. Я иду домой и думаю:
мы с Джимом  будем еще расти, но нам мало  чему  осталось учиться, разве что
алгебре.
     Я взбежала на крыльцо и  вошла  в дом.  Тетя Александра  уже легла, и у
Аттикуса  тоже темно. Может быть, Джим  уже приходит в себя? У постели Джима
сидел Аттикус. Он читал какую-то книгу.
     - А Джим еще не проснулся?
     - Спит крепким сном. Он не проснется до утра.
     - А-а. И ты будешь сидеть возле него?
     - Посижу часок. Иди ложись, Глазастик. У тебя был трудный день.
     - Я немножко посижу с тобой.
     - Сделай  одолжение,-сказал  Аттикус.  Было,  наверно, уже  за полночь,
удивительно, как это , он легко согласился. Впрочем, он был догадливей меня:
как только я села на пол, у меня начали слипаться глаза.
     - Ты что читаешь? - спросила я. Аттикус заглянул на обложку.
     - Это книга Джима. "Серое привидение".
     Сон мигом соскочил с меня.
     - А почему ты ее взял?
     - Сам не знаю,  дружок.  Просто  подвернулась под руку. Мне  как-то  не
приходилось ничего такого читать,- обстоятельно ответил Аттикус,
     - Почитай, пожалуйста, вслух. Она очень страшная.
     -  Незачем,-  сказал  Аттикус.-  Пока  что хватит  с тебя страхов.  Это
слишком...
     - Аттикус, так ведь я не испугалась.
     Он поднял брови.
     - Ну да, я испугалась, только когда стала про все рассказывать  мистеру
Тейту.  И  Джим  не  испугался.  Спроси его, он сам  тебе скажет.  И  потом,
настоящее страшное бывает только в книгах.
     Аттикус хотел  что-то сказать, открыл  рот  и опять закрыл.  Вернулся к
первой странице. Я придвинулась поближе и положила голову ему на колени.
     - Э-гм,- сказал Аттикус.-  Секейтери Хоукинс. "Серое привидение". Глава
первая...
     Я не велела себе спать, но дождь за окном шептал так мирно, а в комнате
было так тепло, а голос Аттикуса гудел так тихо, и коленка у него была такая
удобная, и я уснула.
     Кажется, прошла одна минута, не больше,  и  он  носком башмака легонько
подтолкнул меня в бок. Поднял меня, поставил на ноги и повел в мою комнату.
     - Я  все-все слышала,- пробормотала  я.- И совсем  не спала... Это  про
корабль, и про Трехпалого Фреда, и про этого мальчишку Стоунера...
     Аттикус  отстегнул  лямки  моего комбинезона, прислонил  меня к  себе и
стащил с меня комбинезон. Одной рукой он придерживал меня,  другой потянулся
за моей пижамой.
     - Да-а, и они все  думали, что это он  переворачивает все  вверх дном у
них в клубе, и разливает чернила, и...
     Он подвел меня к кровати и усадил. Поднял мои ноги и сунул под одеяло.
     - И они хотели его поймать и никак не могли, потому что не знали, какой
он,  и знаешь, Аттикус, в конце-концов  они  все поняли,  и  оказывается, он
ничего этого не делал... Аттикус, а на самом деле он хороший...
     Он укрыл меня до самого подбородка и подоткнул одеяло со всех сторон.
     - Почти все люди хорошие, Глазастик, когда их в конце концов поймешь.
     Он погасил свет и пошел к Джиму.  Он  будет  сидеть  там всю ночь, и он
будет там утром, когда Джим проснется.