том,  что  Филип  Кэнтли  любил
рискованные постельные игры и несколько раз до смерти напугал  ее.  Вряд
ли это можно назвать задержанием с поличным.  И  Филип  должен  был  это
понимать. Три года - слишком  долгий  срок,  чтобы  можно  было  собрать
доказательства. Говорили, что у Ширли Лоуэлл появился новый приятель, но
никто не знает, кто именно, или все притворяются, что не знают. Версия о
суициде казалась настолько очевидной, что никто особо не ставил  ее  под
сомнение. Она была поклонницей "Мэник Стрит Причерз" и очень переживала,
когда их гитарист Ричи якобы покончил с собой. Они нашли ее машину в том
же месте, где он оставил свою. В  магнитофоне  была  кассета  с  записью
"Маньяков". Все знали, что у Ширли депрессия.
   - Вызванная, возможно, романом с человеком, который любил душить ее в
постели. Ширли наверняка боялась его бросить, поскольку он мог  не  дать
ей роль в следующем спектакле.
   - Похоже, Кэнтли практиковал такое постоянно,  -  сказал  Хоукинс.  -
Фиалке он дал главную роль в своем спектакле.  Около  месяца  назад  они
вместе ездили отдыхать. В  Венецию.  Она  говорит,  что  именно  там  он
пообещал ей эту роль.
   - Теперь понятно, почему она не очень хотела обсуждать поездку в Гоа,
- заметила я. - И что теперь?
   Хоукинс пожал плечами:
   - Нет никаких доказательств, что Кэнтли убил девушку. Записки  он  не
оставил. Убийца Ширли Лоуэлл мог убить и Филипа Кэнтли,  чтобы  повесить
на него новое убийство. Дело очень запутанное. Хорошо, что его  дали  не
мне. Слушай, Сэм. - Он наклонился вперед. Мы почти касались  друг  друга
коленями. - Давай на минуту забудем о трупах. На  самом  деле  я  пришел
поговорить обо всей этой ситуации с Дафной. Не хочу,  чтобы  ты  думала,
будто я повел себя как сволочь. Я просто запутался...
   Тут позвонили в дверь. Момент был выбран настолько удачно, что  я  не
сомневалась - прибыл Хьюго.
   - Привет, - сказал он, быстро  поцеловал  меня  в  губы  и  прошел  в
студию. - Почему у твоих дверей припаркована полицейская машина?  Кстати
говоря, ничего болезненнее этих дверей я в жизни не видел... Боже, какой
бардак! Похоже на фотографию "До ремонта" в "Строительном обозрении".
   - Вполне чисто, - пробурчала я. - Просто слишком много вещей.
   - Можно и так сказать, - согласился  Хьюго  и,  взглянув  на  мобили,
добавил:
   - Хм, интересно.
   Хоукинс встал и оценивающе уставился на Хьюго, сложив руки на груди и
расставив ноги, - можно было подумать, что Хьюго  вызвали  на  допрос  и
Хоукинс вознамерился выбить его из равновесия. Но эффект  был  несколько
смазан, поскольку вывести Хьюго из  равновесия  невозможно  в  принципе.
Кроме того, до его прихода мы сидели под высокой платформой, на  которой
я сплю, так что Хоукинс находился в тени.
   - Хоукинс,  познакомься,  это  Хьюго  Филдинг.  Он  актер,  играет  в
спектакле, для которого я делаю мобили. Хьюго,  это  инспектор  Хоукинс,
мой друг.
   - Твой друг? - Хьюго вздернул бровь. - Инспектор Хоукинс,  общаясь  с
этой юной дегенераткой, вы ставите себя в щекотливое положение. Впрочем,
вы наверняка жаждете наставить ее на путь истинный. А  о  твоих  вкусах,
Сэм, я умолчу, ибо еще не изучил их досконально.
   Он шагнул к Хоукинсу и протянул руку, которую тот неохотно пожал. Я с
ужасом заметила, что Хьюго до сих пор не избавился от  лака  для  ногтей
"Жиголо".
   Трудно было отыскать более противоположных друг другу людей.  Хоукинс
- крупный, грузный, в дешевых штанах из универмага "Марк  и  Спенсер"  и
акриловом свитере  -  выглядел  именно  так,  как  полагается  выглядеть
полицейскому, подружку которого зовут Дафной. Хьюго - высокий, стройный,
если не  сказать  тощий,  щеголеватый,  в  пижонских  полосатых  брюках,
свободной шелковой рубашке с кружевами  и  куртке  ржавого  цвета,  чуть
прихваченной на талии, - походил на аристократическую  рок-звезду.  Если
говорить  о  фактах,  Хьюго  родился  и  вырос  в  маленьком,  домике  в
Сербитоне, но фигура и длинный нос, не говоря о манерной речи, создавали
впечатление ленивого аристократа, развлекающегося самовыражением.
   - Ты не забыла, что мы договорились о  рандеву,  дорогая?  -  спросил
Хьюго, повернувшись ко мне спиной. - Тебе, кстати, не стоило  одеваться,
- добавил он, бросив равнодушный взгляд  на  мои  легинсы  с  черепом  и
костями и короткий черный свитерок.
   - Я как раз собирался уходить, - сквозь зубы процедил Хоукинс.
   - Не позволяйте мне вас  задерживать,  -  сладчайшим  голосом  пропел
Хьюго. - Сколь интересными ни казались бы мои речи.
   Я, прищурившись, наблюдала за Хьюго: если бы даже  он  обежал  вокруг
меня, пометив территорию, то вряд  ли  выразил  бы  свои  чувства  более
откровенно. Хоукинс схватил свою кожаную куртку и  свирепо  забросил  на
плечо.
   -  Вы  непременно  должны  порекомендовать  мне  вашего  портного,  -
продолжал Хьюго.
   Скрипнув зубами, Хоукинс подошел ко мне и обнял, чего,  как  правило,
никогда не делал - тем паче при свидетелях.
   - Увидимся, - буркнул он. - Когда ты будешь одна.
   Злобно  глянув  на  Хьюго,  он   протопал   к   дверям,   поскрежетал
металлическим засовом и сказал:
   - Не забудь запереть, когда он уйдет. Осторожность не помешает.
   - Я непременно напомню ей об этом завтра утром, инспектор,  -  пропел
Хьюго. - Простите, я не понял, что вы - местный участковый, а то завалил
бы вас вопросами. Безопасность жилищ неимоверно волнует меня.
   Хоукинс яростно хлопнул дверью.  Впрочем,  он  всегда  так  делал.  Я
повернулась к Хьюго, не зная, хохотать мне или кинуть в него  чем-нибудь
тяжелым.
   - Поразительная грубость, - сердито сказала я. - В  жизни  не  видела
более откровенной демонстрации ревности и собственнических инстинктов.
   - Ага, вспомни, как ты вчера отдирала от меня Фиалку, - пробурчал он.
- Я бы не удивился, если бы ты запела: "Джолин, молю  тебя,  не  забирай
моего мужчину".
   Хьюго присел на кухонный стол, достал  из  кармана  пачку  сигарет  и
склочно поинтересовался:
   - Кто это такой все-таки? И не говори, что просто знакомый.
   - А кто такая Фиалка, раз ты сам о ней заговорил? - отрезала я,  сама
удивившись своей реакции и поразившись тому, что громы  и  молнии  Хьюго
мне приятны. Обычно к вспышкам ревности своих любовников я отношусь  как
к сифилису. - По-моему, она недолго колебалась, прежде чем пасть в  твои
объятья. А еще ты почему-то в курсе ее интрижки с Филипом.
   - У нас с Фиалкой, - Хьюго прикурил, - случился роман  в  театральной
школе, с тех пор мы добрые друзья. Она доверяет мне свои секреты. Но я -
не мужчина ее мечты. Фиалке нравится,  когда  ею  командуют,  а  мне  не
хватает энергии делать это двадцать четыре  часа  в  сутки.  Мне  больше
нравится валять  дурака  и  отпускать  остроты.  Как  ты  наверняка  уже
заметила. Твоя очередь, дорогуша моя.
   Он явно повеселел.
   - Мы с Хоукинсом, - безропотно ответила я, - то ссоримся, то миримся.
Он живет с женщиной по имени Дафна. Они собираются пожениться, и  бедный
Хоукинс вконец запутался. Но у нас в любом случае ничего не вышло бы,  и
мы оба прекрасно это понимаем.
   - Безнадежная любовь, - довольно  проговорил  Хьюго.  -  Художница  и
инспектор полиции. Я так понимаю, ты заявишься на их свадьбу  с  ног  до
головы в черном, с маленькой вуалеткой, встанешь  в  углу  церкви  и  не
будешь ни с кем разговаривать. Люди  спросят  у  него,  кто  ты,  а  он,
сглотнув скупую мужскую слезу, ответит: "Печалью  навсегда  уста  свело.
Перо выводит: "Все иначе быть могло"..."
   Я вытащила у него изо рта сигарету, затушила ее и сказала:
   - Стой, рот тебе зажму я, - и поцеловала его.
   - Я могу считать это  окончательным  решением?  -  спросил  он  через
несколько секунд, уже без куртки, в одной расстегнутой рубашке. - Мне бы
не хотелось, чтобы ты использовала меня как  микстуру  от  страданий  по
сержанту Пролу. Если хочешь, можем взять напрокат полицейскую форму. Она
пойдет мне больше, чем ему. У него не то телосложение.
   - Хьюго. Заткнись! - Я вцепилась ему в волосы.
   Он смотрел на меня с покорностью, но в глазах тлела шкодливая искра:
   - Что такое, дорогуша моя?
   Я взвыла от досады  и  начала  остервенело  расстегивать  ему  штаны.
Существовал лишь один надежный способ заставить Хьюго замолчать.
 
Глава пятнадцатая 
 
   На следующее утро я проснулась в несусветную рань - в девять часов  -
от непрерывного стука в дверь. Посетитель  либо  не  мог  найти  звонок,
либо,  подчеркнуто  уважая  мою  нервную  систему,  решил  будить   меня
постепенно. Завернувшись в кимоно, я спустилась с платформы, шатаясь как
пьяная, прошлепала к двери и мутным взором уставилась  в  глазок.  После
чего принялась открывать дверь - процедура не из быстрых, поскольку  мои
засовы  и  замки  наскоком  не  возьмешь,  да  и  пальцы  совершенно  не
слушались.
   - Ну, на конце-то! - крикнул Салли,  целуя  меня  в  обе  щеки.  -  Я
приноси завтрак.
   - Хорошо. Было б еще лучше, если бы ты при этом меня не будил.
   Я прошла на кухню и насыпала кофе в кофеварку. Салли достал из  шкафа
тарелку, изучил ее с плохо скрываемым подозрением и  тщательно  вымыл  с
мылом под краном. Я уже не помню, когда в последний раз видела  жидкость
для мытья посуды.  Салли  вытер  тарелку  собственным  носовым  платком,
поставил на стол и извлек из пакета гору рогаликов. Я скрылась в  ванной
- чистить зубы и умываться. Когда я вернулась, Салли уже разлил  кофе  в
три чашки.
   - Я носи одну чашку Хьюго, - объявил он.
   Я внимательно посмотрела на него и затянула потуже пояс кимоно:
   - Как ты догадался?
   - Я смотри... и вижу его вчера вечер,  когда  он  возвращайся  домой.
Говорит, встречайся с тобой.  Он  выгляди,  -  добавил  Салли,  -  очень
радостная.
   - Салли! - крикнул сверху Хьюго. - Это ты?
   - Мы завтракай, - ответил Салли. - Ты будешь?
   - А ты как думал?
   Через несколько секунд Хьюго спустился  вниз,  завернутый  в  голубой
халат, который я купила в секонд-хенде и никогда не надевала  -  он  был
мне велик, ноги путались в полах, и лазать в нем по лестнице было опасно
для жизни.
   - Он мне нравится, - задумчиво сказал Хьюго, разглаживая рукой  подол
халата. - Я, наверно, его позаимствую. А, кофе. Молока нет?
   - В этой дом, - сказал Салли, с трудом справляясь с чуждой  итальянцу
английской грамматикой, - если ты что-то хочу - ты носи его сам.
   - Не обязательно, - Хьюго подмигнул мне. - Спасибо, Салли.
   Он  отхлебнул  кофе.  Я  дожевала  круассан  с  шоколадом  и  глубоко
вздохнула.
   - Мне казайся, это очень хорошее идея, -  продолжал  Салли.  -  Ты  и
Хьюго. Вы оба очень надоеда, а так вы доставай друг  друга  и  не  мучай
остального.
   - Я и правда несколько измучен сегодня, - согласился Хьюго. - Если бы
знал, что у нее на уме, остановил бы раньше. Так зачем ты пришел, Салли?
Или ты просто добрый ангел, явившийся благословить наш  союз  священными
дарами датского кондитерского искусства...
   - Французского, - пробормотала я.
   - ...французского - поправка принимается -  кондитерского  искусства,
или ты зашел побеседовать о трупах? Я склоняюсь ко второй версии.
   Салли мгновенно погрустнел.
   - Это такой ужас, - простонал он. - Я забывай на минутка, а  ты  меня
напомни.
   - Все равно вспомнишь, когда придешь в театр, -  заметила  я.  -  Там
наверняка сейчас полицейских пруд пруди.
   - И ни у кого нет алиби, - заметил Хьюго. Он  затянулся  сигаретой  и
закашлялся, выпустив клуб дыма.
   - Что очень приятно, - сказала я.
   Не обращая на меня внимания, Хьюго продолжал:
   - Мы все там болтались. Я, конечно, все время сидел в  углу  -  кроме
тех мгновений, когда полагалось носиться по сцене. Я чуть  лодыжку  себе
не сломал, потакая прихотям свихнувшегося от жажды власти осветителя, но
кто может это подтвердить? Ни один из тех, кто был вчера  в  театре,  не
сможет доказать, что у  него  не  было  возможности  зайти  к  Филипу  и
накачать его инсулином.
   - А ММ? - спросила я. - Она все время была на виду.
   Хьюго посмотрел на меня с жалостью.
   - Только не пытайся меня убедить, что она ни разу не сходила в туалет
или за кулисы - что-нибудь проверить. Никто не сможет ответить за каждую
минуту. Я, например, - добавил он, затягиваясь еще раз, уже без кашля, -
с большим подозрением отнесусь к тому, кто сумеет  представить  железное
алиби.
   - Я было там все время! - запротестовал Салли. - С Сэм и Софи!  -  Он
повернулся ко мне. - Сэм, ты разве меня не видел?
   - Видела, - согласилась я. - Но я не могу поклясться, что ты ни  разу
не отлучился. Я же все время смотрела на сцену.
   Салли выглядел смертельно обиженным.
   - Я уходи в театр, - заявил он, решительно отпихивая от себя тарелку.
- Я говори с Софи, и мы узнавай - она помни, что я все время сиди с  ней
рядом.
   - Да, но... - начала я.
   Салли уже шагал к двери с таким видом,  будто  его  погладили  против
шерсти.
   - Софи, - холодно сказал он, - мой подруг. Она помни, что я там было.
Вот увидишь.
   Он хлопнул дверью. Я скривилась:
   - Черт. Не хотела его обидеть. Но что я могла  сказать?  Ну  да,  мне
кажется, что он все время был там...
   - Понимаешь, о чем я? - спросил Хьюго. - Главный подозреваемый - тот,
у кого есть железное алиби.
   - Не говори глупостей. Только не Салли. И кроме того, - добавила я, -
вопрос не только в том, чтобы улучить минутку  и  проникнуть  в  кабинет
Филипа. Это должен  быть  человек,  которому  он  лично  доверял  и  мог
подпустить к себе близко.
   - Филип  за  обедом  напился  в  стельку,  -  заметил  Хьюго.  -  Мог
прикорнуть за столом и даже не заметить, что кто-то вошел.
   - Откуда ты знаешь? - спросила я.
   Хьюго поднял руки в знак примирения:
   - Нет, дорогуша моя, только не воображай, будто поймала меня.  Я  уже
сказал, что все время сидел в углу. Дело в том, что наливал  Филипу  мой
агент Ронни, а он не из тех аскетов, что шарахаются от бренди, как  черт
от ладана. Ронни позвонил мне вчера в стельку пьяный -  он  уже  слышал,
что Филип умер, но не знал как. Вот и перепугался, что напихал в  Кэнтли
такое количество свиных ножек, что у того случился сердечный приступ.
   - Свиных ножек? - с отвращением переспросила я.
   - Это очень модно.
   - Ф-фу!
   - Ронни сказал, - продолжал Хьюго, - что Филип был явно  не  в  себе.
Пил безостановочно и много, даже по  меркам  Ронни.  Еще  один  довод  в
пользу версии о самоубийстве. Филип страшно мучился. Чувство вины  из-за
убийства Ширли Лоуэлл и страх перед неминуемым арестом.
   - Но арест не был неминуемым. К тому же он не оставил записки.
   - Детали, детали, - Хьюго величественно взмахнул рукой.
   - Тебе надо подновить  лак,  -  заметила  я,  -  он  облупился.  Если
предположить, что это все же не самоубийство,  по-твоему,  Филип  был  в
отключке, когда к нему в кабинет прокрался Убийца со  Шприцем,  так?  Но
есть еще одна деталь, и она показывает, что это сделал  человек,  хорошо
знавший Филипа. Убийца взял шприц жертвы. Не думаю, что  Филип  трепался
всем подряд о своем диетологическом открытии.  Софи  знала  о  Фиалке  и
могла предположить, что Филип тоже знает  об  инсулиновой  диете.  Но  я
сомневаюсь, что Софи захочется сваливать вину на свою подругу.
   - Я знал, что Фиалка колется инсулином, - услужливо вставил Хьюго.  -
На самом деле она  много  кому  рассказала.  И,  даже  если  бы  она  не
рассказала мне, у меня  было  достаточно  причин  подозревать,  что  она
встречается с Кэнтли. Они плохо это скрывали. Отпуск  в  одно  и  то  же
время, а потом  ее  берут  на  роль  Норы...  Странно,  если  другие  не
догадались.
   - Софи говорила, что Фиалка встречается с банкиром.
   Он пожал плечами:
   - Только чтобы ее прикрыть. Ей не  хотелось,  чтобы  кто-то  подумал,
будто Фиалка заграбастала роль Норы не самым честным путем. Хотя  она  и
так могла бы ее получить. Фиалка наверняка сыграет  отлично,  -  добавил
он.
   - А кто теперь будет ставить пьесу? Бен?
   -  Не  знаю.  Может  быть.  Временно,  пока  они  не  найдут   нового
художественного руководителя. У Бена  не  получится  -  не  того  замеса
человек. Вообще ему очень не повезло, что Филип умер. Бен хорош  в  роли
помощника; если бы они проработали еще пару лет,  у  него  накопился  бы
приличный список постановок, а так он оказался в  непонятном  положении.
Уверен, он и сам это  понимает.  Бен  поразил  меня  своей  способностью
чувствовать  ситуацию.  А  новый  худрук   наверняка   приведет   своего
помощника. Бену не повезло.
   Хьюго посмотрел на часы.
   - Боже, мне уже надо быть в театре.  Сегодня  генеральная  репетиция.
Вот повеселимся! - Он вдруг смолк, точно озаренный какой-то идеей.
   - О чем задумался? -  спросила  я.  -  Благородное  чело  избороздили
задумчивые морщины...
   - А? Нет, ничего особенного, - сказал  Хьюго,  вставая.  -  Мне  надо
принять душ.
   - Нет, что случилось? - не отступала я, сгорая от любопытства.
   - Просто подумал, что нет худа без добра, - неохотно признался Хьюго.
- Бен неминуемо лишится работы, а для ММ все вышло как нельзя лучше.  На
прошлой неделе Филип зашел  посмотреть  прогон,  а  потом  пригласил  ее
выпить, чтобы поделиться соображениями. Обычное дело, ничего  странного,
но ММ  терпеть  не  может,  когда  посторонние  лезут  в  ее  работу  до
завершения. А Филипу нравилось думать, будто он все знает лучше  других.
Подозреваю,  он  немного  повыпендривался  перед  ММ,  а  она  этого  не
переносит.  В  чем  ее  нельзя,  конечно,  винить.  Филип  бывал   жутко
противным.
   - А ММ - жутко упрямой, - вставила я.
   - Настоящая ослица, - подтвердил  Хьюго.  -  В  любом  случае  смерть
Филипа, естественно, означает,  что  он  не  будет  вертеться  вокруг  и
изводить ММ  во  время  генеральной  и  предварительных  просмотров.  Не
сомневаюсь, она ему крайне  признательна.  В  спектакле,  конечно,  есть
шероховатости, но она видит их гораздо лучше, чем  посторонний  человек.
Я, - заявил Хьюго, - полностью доверяю ММ. Она ведет себя так сдержанно,
что просто не понимаешь, как много она в тебя  вкладывает,  до  тех  пор
пока все кусочки мозаики  не  расставлены  по  местам.  "Сон"  получится
отличным.
   - Вряд ли в этом можно усмотреть мотив для убийства, - заметила я.  -
Убрать босса с дороги, чтобы в спокойной обстановке закончить работу над
спектаклем.
   Хьюго поднял брови.
   - Разумеется, нет, - уверенно сказал он. - Ну, мне пора в душ.
   Он исчез в ванной. А я, глубоко задумавшись, смотрела ему вслед.
 
*** 
 
   Хьюго ушел, а я погрузилась в горячую ванну, решив пропустить визит в
гимнастический зал. Вполне достаточно вчерашней активности. Я  никак  не
могла разобраться, что значит для меня Хьюго, а потому  приняла  волевое
решение вообще не думать  на  эту  тему.  Мы  снова  не  договорились  о
встрече; при каждом расставании непременно  наступал  момент,  когда  мы
смотрели друг на друга и слова были готовы сорваться  с  наших  губ,  но
никто не мог первым предложить встретиться. Детский сад.
   Я долго терла себя мочалкой, потом наложила  на  лицо  маску,  голову
обмазала целебными кремами, а ноги - депиляционными лосьонами.  Все  это
очень напоминает техобслуживание автомобиля. Наконец, когда все мои поры
открылись и задышали, когда волосы были завернуты в  полотенце,  а  кожа
стала шелковой и обиженной на все, что ей только что пришлось вынести, я
свернулась калачиком на диване и набрала номер своего галерейщика Дагги,
чтобы  сообщить  ему,  что  он  может  заглянуть  и   посмотреть   новые
скульптуры.
   Меня тронуло,  с  какой  искренней  радостью  бедняга  воспринял  мой
звонок. Дагги не любит, когда его художники отправляются в самоволку  на
несколько месяцев.
   - Я столько сообщений оставил на твоем автоответчике,  а  ты  так  ни
разу и не ответила,  -  хныкал  он.  -  Я  волновался.  Пойми,  золотце,
художественная натура - это одно, но не снимать трубку несколько месяцев
подряд - совсем другое. В конце концов я решил,  что  золот