м, как лист пергамента, 
лицом. Он пошатываясь сделал шаг в сторону Чудо. Гондолы медленно 
опускались вниз по мере замедления вращения карусели.
	-  Это не справедливо! Не справедливо... -  заскулил Эджерс. Его 
голос начал замедляться, словно звук проигрывателя, если его 
выключить не сняв тонарма с пластинки, по мере замедления вращения 
"Спрута".
	-  Нееее спрааавееедлииивооо. Неееее спрааавееедлиииуууооо...
	Он упал в опилки, свернувшись словно утробный плод, и начал 
всхлипывать.
	"Спрут" остановился. Чудо сразу же начал вытаскивать Билли из 
остатков гондолы. Мальчик был очень холодным на ощупь, дрожал и 
стонал. Он обнял Билли за плечи и потащил его сквозь болтающиеся на 
ветру мертвые кабели. Внутри машины что-то треснуло; в разные 
стороны полетели болты, центральный цилиндр продолжал вращаться, 
когда все четыре гондолы разом упали на землю. В следующий момент 
вся машина развалилась, образовав кучу металлолома в тумане из дыма 
от искр и опилок. Ее стальные руки упали с глухим стуком, как будто 
цемент, связывающий воедино "Спрут", внезапно растворился. 
Поднявшаяся пыль желтым клубом унеслась на ярмарочную площадь.
	-  Нет страха, -  бормотал Билли, -  пожалуйста, позвольте мне 
сделать это, я не хочу умирать, дайте мне выйти, нет страха, нет боли...
	Чудо склонился над ним.
	-  Все хорошо. Все закончилось... Боже мой!
	Мальчика исказила какая-то невидимая боль, заставив его 
трепетать, замерзать. Он стонал и всхлипывал, его голова дергалась 
взад-вперед. Чудо оглянулся и увидел, как женщина склонилась над 
своим рыдающим мужем.
	Она вцепилась в него, качая как ребенка.
	-  Это случилось, -  говорила она сквозь слезы, текущие по ее 
лицу. -  О всемогущий Боже, мы избавились от этого монстра! Мы 
наконец избавились от него!
	Чудо подумал, что та малость, которая осталась от "Спрута", не 
годится даже для свалки. Он поежился, вдруг осознав ту силу, которой 
обладал Билли; он не понимал ее, но она заставляла его кровь стынуть в 
жилах.
	Неожиданно Билли вздохнул и открыл глаза, словно выныривая из 
кошмара. Его глаза, налитые кровью, стали рубиново-красными.
	-  Они ушли? -  прошептал он. -  Я сделал это?
	-  Я... думаю, что да, -  ответил Чудо. Он видел фигуры, 
появившееся из темноты. Чудо сжал руку Билли. Она была такая 
холодная, какой, по мнению Чудо, может быть только у покойника.
	Для него с Билли Крикмором ярмарка закончилась.


41

	Они прибыли в Мобиль в сумерках следующего дня в кабине 
грузовика с оборудованием. Поскольку Билли был не в состоянии 
управлять машиной, "Фольксваген" пришлось оставить в Бирмингеме. 
Позже Чудо наймет кого-нибудь перегнать его.
	Мальчик болен, мысленно повторял Чудо всю долгую дорогу. 
Билли попеременно трясся то от холода, то от лихорадки; большую 
часть дороги он проспал, но издаваемые им стоны и дрожь говорили о 
виденных им во сне кошмарах, которые находились за гранью 
представления Чудо. У Чудо было намерение посадить Билли в автобус 
и отправить его в Готорн, но тот отказался, говоря, что обещал съездить 
в Мобиль, и что с ним будет все в порядке, когда он немного отдохнет.
	Бледность Билли перешла в серо-коричневый цвет, он свернулся 
под зеленым армейским одеялом на сиденье с мокрым от пота лицом. 
Внутри него шипели эмоции, а ужас пробирал его до самых костей.
	Они ехали по плоскому пляжу Мобиля, и маленькие волны с 
грязно-зеленой пеной наползали на голый коричневый берег. Чудо 
оглянулся и увидел, что Билли проснулся.
	-  Ну, что, чувствуешь себя лучше?
	-  Да. Лучше.
	-  Когда мы остановимся, тебе надо поесть, чтобы восстановить 
силы.
	Билли покачал головой.
	-  Мне кажется, я не смогу усвоить пищу.
	-  Я не жду от тебя помощи в этих условиях. Во всяком случае, 
после того, что произошло. Ты слишком болен и слаб.
	-  Со мной все будет в порядке.
	Билли задрожал и поплотнее завернулся в грубое одеяло, несмотря 
на то, что воздух Мексиканского залива был плотен и душен. Он смотрел 
в окно на перекатывающиеся волны, пораженный видом огромного 
количества воды; солнце садилось в серые облака, заливая пляж 
жемчужным сиянием.
	-  Мне надо было посадить тебя в автобус и отправить домой, -  
сказал Чудо. -  Ты знаешь, я... не понимаю, что произошло прошлой 
ночью и, может быть, не хочу понять, но... мне кажется, что ты очень 
необычный юноша. И та способность, которой ты обладаешь, 
накладывает на тебя очень необычные обязанности.
	-  Что ты имеешь в виду?
	-  Я имею в виду, что ты со своей... силой, даром, способностью -  
называй это как хочешь -  должен помочь тем парапсихологам, о 
которых я тебе рассказывал. Если ты обладаешь способностью 
обращаться с умершими -  "класть мертвых на покой", кажется так ты это 
называешь -  то тебе надо работать с учеными, а не путешествовать с 
грошовым карнавалом или прозябать в городишке размером с почтовую 
марку. Билли, у тебя есть, что им предложить; возможно, ответ на 
огромное количество загадок... или, может быть, начало новых. Скажи... 
это каждый раз на тебя так действует?
	-  Это со мной только второй раз. Тогда тоже было плохо, но в 
этот раз просто... агония. Это все равно, что запереть внутри себя 
страшный крик и не мочь найти голоса, чтобы дать ему вырваться. Я 
чувствую себя так, словно горю, но одновременно мне и холодно. В мою 
голову попало слишком много всякого, и я не могу... нормально думать.
	Он вздохнул, издав звук, более похожий на стон, и, закрыв глаза, 
уронил голову на сиденье, но снова быстро открыл их, потому что в его 
мозгу пронеслось странное видение -  последнее, что видели люди, 
погибшие в гондоле: вращающееся небо и сияющие огни, пальцы, 
вцепившиеся в сетку защитного колпака, мир, превращающийся с 
ужасающей скоростью в мешанину цветов.
	Доктор Чудо проехал по длинному мосту и свернул в квартал 
стареньких деревянных домов. Большинство из них представляли собой 
двухэтажные строения, которые своим видом рассказывали о 
беспощадной руке времени и ветровой эрозии. Чудо остановил грузовик 
около большого дома с верандой и окнами, закрытыми ставнями. Белая 
краска местами облезла, оголив бесцветное серое дерево. Они еще 
немного посидели в грузовике в опускающихся сумерках.
	-  Ты не должен так делать.
	-  Я знаю. По тому, как я себя чувствую, я не знаю, выдержу ли я 
еще раз.
	-  То, что ты сделал, стоило этой боли?
	Билли обдумал вопрос, а затем кивнул.
	-  Да. Стоило.
	-  И в следующий раз ты снова сделаешь это?
	-  Я не знаю. Я стараюсь... думать, что достаточно силен, но я 
боюсь. А я знаю, что когда боюсь, то становлюсь слабее. -  Он устало 
взглянул на Чудо. -  Я не хочу быть таким, какой я есть. Я никогда не 
просил об этом. О, Боже, как мне хотелось хоть на немного забыть о 
духах, черной ауре и Смерти!.. Я хочу быть таким, как все другие.
	-  Все другие тоже боятся, -  тихо сказал Чудо. -  Но разве ты не 
понимаешь, что ты, возможно, единственный из людей, кто не должен 
бояться, потому что ты обладаешь способностью заглянуть сквозь 
Смерть на другую сторону жизни? Ты знаешь, что уход в землю -  это не 
конец жизни; и если ты сможешь помочь другим людям осознать это, то 
тем самым... твоя жизнь перевернет весь устоявшийся порядок вещей! 
Бог мой, что за перспектива у тебя! Если бы у меня хватило силы духа, я 
бы постарался уговорить тебя совершить со мной турне по стране, 
демонстрируя общение с миром духов! Мы бы стали либо 
миллионерами, либо бродячими нищими!
	Билли мрачно улыбнулся.
	-  Однако, -  продолжал Чудо, -  твое будущее лежит далеко от 
карнавалов, Билли. Подумай про институт парапсихологии в Чикаго, о 
котором я тебе рассказывал. Ладно?
	-  Ладно, -  ответил Билли. -  Я подумаю.
	-  Хорошо. Ну, ты готов? Мы оставим оборудование пока в 
грузовике.
	Они вышли из машины, и Билли двинулся вслед за Доктором Чудо 
по заросшей тропинке. У него едва хватило сил взойти по ступеням на 
веранду.
	Бедная внутренняя обстановка дома была покрыта толстым слоем 
пыли, хотя комнаты были большими и когда-то, по-видимому, 
выглядели великолепно. В передней повсюду громоздились ящики и 
коробки; свернутый и покрытый паутиной ковер стоял в углу рядом с 
шаткой бледно-зеленой софой с проваленными пружинами и кофейным 
столиком, заваленным газетами и журналами. По обе стороны от 
полного углей камина стояли книжные полки. Календарь, 
свешивающийся с гвоздя, застыл на апреле 1968 года.
	-  Извини за беспорядок, -  сказал Чудо. Он оставил дверь 
открытой, чтобы проветрить помещение. -  Я забил окна после того, как 
прошлым летом мне побили стекла. Это дешевле, чем вставлять новые. 
Слава Богу, что электричество еще работает.
	-  У вас есть телефон?
	Билли хотел позвонить в госпиталь в Бирмингем еще раз, чтобы 
справиться о здоровье Санты Талли. Ранним утром, когда он звонил 
туда вторично, дежурная сестра сказала, что Санта все еще находится в 
критическом состоянии, и что сразу после того, как она была доставлена 
скорой помощью, ей была введена вакцина, привезенная из Флориды.
	-  Нет, к сожалению, нет. Мне некому звонить. Присаживайся, 
пожалуйста.
	Он зачерпнул с софы газеты и сбросил их на пол.
	-  Я знаю, что ты беспокоишься о своей подруге, но я уверен, что 
они сделают все, что в их силах, чтобы спасти ее. Если ты хочешь, мы 
найдем попозже телефонную будку.
	Билли кивнул и направился к книжным полкам. Он видел вокруг 
бледно-серую ауру, а не черную -  означает ли это, что есть шанс, что она 
выживет?
	-  Почему бы тебе не сесть и отдохнуть? -  спросил Чудо. -  Я 
посмотрю на кухне, возможно, найду что-нибудь поесть. Хорошо?
	Билли кивнул, и мужчина прошел по коридору в заднюю часть 
дома.
	-  Как ты относишься вермишели с курицей? -  послышался через 
некоторое время его голос. -  Она консервированная, так что, думаю, ее 
можно есть.
	-  Чудесно, спасибо.
	Билли заглянул в еще одну большую комнату поднимая 
ботинками клубы пыли. В комнате стоял разобранный письменный стол 
и пианино с желтыми клавишами. Он нажал на несколько клавиш и 
услышал диссонирующие звуки, похожие на мяуканье задушенной 
кошки. Через другую дверь он вышел в переднюю и увидел лестницу, о 
которой ему рассказывал Доктор Чудо. Над верхней ступенькой 
лестницы с потолка свешивалась одинокая лампочка, излучающая 
мрачный серый свет.
	Билли коснулся перил. Он слышал, как на кухне Доктор Чудо 
сражается с кастрюлями и сковородками. Он стал медленно подниматься 
по ступеням, крепко сжимая перила, и, достигнув верха, уселся на 
верхнюю ступень. На кухне текла вода.
	-  Кеннет? -  тихо позвал Билли. Он подождал несколько минут 
пытаясь сосредоточиться и преодолеть стену остаточного ужаса.
	-  Кеннет? -  прошептал он.
	У подножья лестницы показалась фигура. Некоторое время она 
стояла неподвижно, а затем поставила ногу на нижнюю ступеньку.
	Билли вздохнул и покачал головой.
	-  Я не думаю, что здесь кто-то есть или когда-либо был.
	-  Я знаю, -  тихо ответил Чудо. -  Я... надеялся, что Кеннет был 
здесь, но... это просто самообман, так? Если бы осталась какая-то его 
часть, то это означало бы, что он в беде, не так ли?
	Билли кивнул.
	-  Я не знаю, что видела Элен, если видела что-то вообще, но мы 
оба взвалили на наши плечи большую боль. Я думаю... что видение Элен 
призрака Кеннета было ее шансом начать общение с миром умерших, но 
вместо того, чтобы положить его на покой, она попыталась воскресить 
его. Он был очень хорошим мальчиком. Он бы тебе понравился. Здесь... 
здесь ничего от него не осталось?
	-  О, да. -  Билли поднялся на ноги. -  Вы вернули его к жизни, 
когда вспомнили о нем. Воспоминания не должны быть мрачными; это 
хорошая вещь, потому что вы можете таким образом навсегда оставить с 
собой своего сына, в своем сердце и в своей памяти. Я думаю, что сейчас 
он покоится с миром и освободился от ожидания, но он все еще жив 
внутри вас.
	-  Да, -  понимающе улыбнулся Чудо. -  И я тоже думаю, что это 
очень хорошо. В моей памяти Кеннет навсегда останется юношей; 
симпатичным в своей военной форме и самым лучшим сыном, какого 
только можно себе пожелать. -  Он опустил голову, и Билли услышал 
глубокий вздох. -  Пойду посмотрю, как там суп. У меня они часто 
выкипают.
	Чудо вернулся в кухню.
	Билли еще немного постоял на лестнице, держась за перила. Но 
ничего не происходило. Ничто не нарушало чистоту воздуха вокруг него, 
ничто не пыталось наладить с ним отчаянный контакт, ничто не 
умоляло его взять его земные боли и страдания. В доме стояла мирная 
тишина. Билли спустился по лестнице и вернулся в комнату, где стояло 
пианино. Он прикоснулся к потрескавшемуся от жары дереву и провел 
пальцами по шатким изношенным клавишам. Он сел на стул и извлек 
одну ноту, которая дрожа повисла в воздухе. Затем еще одну, из басового 
регистра, которая застонала словно ветер в зимнюю ночь. Он извлек 
одновременно три ноты и вздрогнул от их дисонансного причитания. 
Еще одна попытка, на этот раз получился сладкий гармоничный аккорд, 
который был словно бальзам для его лихорадки. Глядеть на клавиатуру, 
понимать ее было тайной само по себе: почему одни клавиши белые, а 
другие черные? Как люди извлекают из них музыку? Для чего нужны эти 
педали?
	Внезапно он ударил по клавиатуре обеими кулаками. Ноты 
застонали и заверещали, и Билли почувствовал, как завибрировали 
сначала его кулаки, затем руки, плечи шея и наконец голова. Звук был 
ужасным, однако каким-то образом его энергия расколола горячий котел 
эмоции внутри него, сделала в нем крошечную трещину, через которую 
начали истекать капли. Билли ударил снова, левым кулаком. Затем 
правым. Затем на клавиатуру словно молотки упали оба кулака, и весь 
дом наполнился грубым, дребезжащим шумом, который, возможно, 
воплощал музыку ужаса и замешательства. Старое пианино, казалось, 
вот-вот взорвется из-за этого шума; несколько клавиш слоновой кости 
вылетели под беспощадными ударами Билли, словно гнилые зубы. Когда 
он наконец остановился, прислушиваясь к затихающему эху, то оно 
показалось ему похожим на музыку: ужасную гармонию дилетантски 
нажатых клавиш, теперь затухающую, как бы растворяющуюся в самих 
стенах дома. И Билли почувствовал, что котел внутри него раскололся 
надвое и все эмоции излились из него в этот инструмент, стоящий перед 
ним. Он почувствовал громадное облегчение, очищение и оживление.
	Тут он вспомнил, как его бабушка давным-давно говорила, что 
ему нужно будет найти выход эмоциям, осаждающимся в нем после 
контакта с духами. Она нашла выход в гончарном деле, так же, как его 
мать в вышивании, а у него... что может быть ближе к человеческим 
эмоциям, чем музыка? Но как извлечь настоящую музыку из 
совокупности дерева и металлических струн? Как приласкать ее, вместо 
того, чтобы забивать до полусмерти? Как научиться осушать боль, а не 
вырывать ее?
	-  Да, -  произнес у него за спиной Доктор Чудо, держащий поднос 
с двумя тарелками супа. -  Я рад, что мой дом все еще стоит, и уверен, 
что полиция уже выехала, но мы предложим им присоединиться к 
пирушке.
	-  Это ваше? Вы знаете, как на нем играть?
	-  Я? Нет, я не смыслю в этом ни бельмеса. Моя жена... была когда-
то преподавателем музыки. Осмелюсь сказать, что ты не ван Клиберн.
	-  Кто?
	-  Не имеет значения. Но с другой стороны, и ван Клиберн не 
Билли Крикмор. Пошли, поедим в передней, а то здесь темно.
	Он остановился, потому что Билли остался сидеть на стуле. 
Вместо этого он снова начал тыкать пальцами по клавишам, будто 
пытаясь найти сокровища капитана Кидда.
	-  Возможно, научиться нетрудно, -  сказал Чудо. -  Я никогда не 
пытался, однако в подвале имеется целая куча старых учебников. Тебя 
это интересует?
	Билли извлек высокую ноту и прислушался к ее звучанию.
	-  Да, сэр.
	-  Тогда я откопаю их для тебя. Возможно, они настолько 
заплесневели, что ты не сможешь их читать, но... -  Чудо поставил 
поднос на пианино. Он заметил возбуждение в глазах Билли и то, что его 
кожа приобрела гораздо более здоровый оттенок. Было большим 
облегчением узнать, что Кеннет покоится далеко-далеко, а не узник 
этого дома. -  Ты очень помог мне. Я ценю все, что ты для меня сделал. 
Я... не знаю, что тебя ждет впереди, но думаю, что еще услышу о тебе. 
По крайней мере, я надеюсь, что ты напишешь мне о том, как у тебя 
будут дела.
	-  Да, сэр, обязательно.
	-  Я считаю тебя человеком слова. Это качество само по себе 
редкость в наши дни. Утром я отвезу тебя на автобусную остановку; я бы 
мог предложить тебе ощутимую надбавку к зарплате, если бы ты 
присоединился ко мне на карнавале следующим летом, но... у тебя есть 
более важные дела, я думаю. -  Чудо улыбнулся. В его голове 
промелькнула мысль, что вот сейчас он теряет своего второго сына, и он 
дотронулся до плеча Билли. -  Суп остывает. Пошли есть.
	Чудо отнес поднос в переднюю; Билли еще чуть-чуть задержался у 
клавиатуры, а затем присоединился к нему. Юноша, думал Чудо, я 
желаю тебе огромной удачи. Это самое меньшее, что тебе необходимо в 
твоем путешествии.
	И возможно -  нет, вероятно, сказал себе Чудо -  что как-нибудь, до 
наступления зимних холодов, он вернется в Готорн на грузовике, 
вернется в ту маленькую лачугу в стороне от дороги и привезет пианино, 
которое, возможно, научится петь снова.



9. ОТКРОВЕНИЯ


42

	Билли попросил отвести его к отцу. На простом гранитном 
могильном камне была нехитрая надпись: "ДЖОН БЛЕЙН КРИКМОР, 
1925-1969". Он стоял на склоне холма рядом с могилой Линка 
Паттерсона между соснами, защищающими его от дождя и солнца. На 
земле еще были видны следы работы могильщиков, но скоро начнут 
падать иголки и скроют их.
	-  Он пошел спать, -  сказала Рамона. Ее выбившиеся из-под шарфа 
серые локоны развевал ветер. Вокруг ее глаз и с каждой стороны носа 
залегли глубокие морщины, но она все еще отказывалась повиноваться 
воле времени и держала себя с достоинством, высоко подняв 
подбородок. -  Той ночью я читала ему Библию, и мы хорошо 
поужинали овощами. Он много говорил о тебе, как и несколько дней до 
того, и сказал, что очень старается понять... что мы такое. Он сказал, что 
знал, что ты станешь великим человеком, и он будет гордиться тобой. 
Потом он сказал, что хочет вздремнуть, и я занялась мытьем посуды. 
Когда я попозже зашла проведать его, он... был спокоен, как младенец. Я 
прикрыла его одеялом и пошла за врачом.
	Билли коснулся гранитных букв. С холмов им в лицо дул 
холодный ветер. Несмотря на то, что едва минула середина октября, 
зима уже стучалась в двери. Билли приехал вчера и домой от остановки 
автобуса "Грейхаунд" у магазина Коя Грендера он шел пешком, неся в 
руках свой чемоданчик. Подходя к дому, он увидел свою мать в поле, 
собирающую пеканы в корзину. Отец не сидел на террасе. "Олдсмобиля" 
нигде не было видно -  как он потом выяснил, его сдали в металлолом, 
чтобы заплатить за гроб отца. Дом был все такой же, 
отремонтированный и покрашенный на деньги, которые он присылал, но 
жизнь изменилась. Он видел на лице матери воздействие времени. С ее 
слов он понял, что отец умер примерно в то время, когда Билли снился 
сон о том, как они гуляли по дороге, ведущей в Готорн.
	-  Ты должна была знать, -  сказал Билли. -  Аура. Ты должна была 
ее видеть.
	-  Да, я видела ее, -  тихо ответила Рамона. -  Я знала, что он умрет, 
и он тоже это знал. Твой отец примирился с окружающим его миром и, 
главным образом, с самим собой. Он вырастил тебя своими сильными 
руками, день и ночь работая на нас. Он не всегда соглашался с нами и 
понимал нас, но это не имеет значения: перед смертью он любил нас так 
же сильно, как всегда. Он был готов к смерти.
	-  Готов? -  Билли потряс головой не веря своим ушам. -  Ты 
имеешь в виду, что он... хотел умереть? Нет, я не поверю этому!
	Рамона взглянула на него холодным оценивающим взглядом.
	-  Он не боролся со смертью. Он не хотел. Перед смертью у него 
было сознание ребенка, и как у любого ребенка, у него была вера.
	-  Но... я... д