сокрушила 
ее. Он предложил ей прислать кого-нибудь, чтобы привезти ее утром в 
церковь, а когда стал уходить, то она вцепилась ему в руку и зарыдала 
как ребенок.
	Хортон знал, что шериф Бромли все еще ищет труп Вилла. Вчера, 
исследуя землю щупом, шериф наткнулся на запах разлагающегося мяса, 
но когда землекопы раскопали труп, то это оказался Бу, собака Букеров. 
В частной беседе Бромли сказал священнику, что вероятнее всего Вилла 
никогда не найдут, поскольку существует слишком много мест, где Дейв 
мог закопать тело. Возможно, это и к лучшему, думал Хортон, потому 
что миссис Миммс этого бы не перенесла, как, впрочем, и Готорн.
	Хортон сознавал, что ходит по лезвию ножа. В мире происходили 
перемены благодаря таким людям, как доктор Мартин Лютер Кинг, но 
не настолько быстро, чтобы помочь людям в Дасктауне. В последние 
несколько недель он чувствовал, что достиг некоторого прогресса: он 
помогал старейшинам Дасктауна отстраивать их сгоревшую церковь, 
вошел в комитет по организации благотворительных обедов, достал 
деньги на покупку строевого леса на лесопилке. Но еще многое нужно 
было сделать.
	От размышлений его оторвал ослепительный свет фар. Он 
инстинктивно отклонился, прежде, чем понял, что свет отражается от 
зеркала заднего вида. Мимо него промчался красный "Шевроле", 
обогнав его так, будто он стоял на месте. На мгновение Хортону 
показалось, что из машины на него глядело чье-то бледное лицо. Он 
услышал, как впереди "Шевроле" трижды просигналил. Сумасбродные 
дети субботней ночью, подумал священник. Через несколько минут он 
будет в Готорне; Кэрол, наверное, уже приготовила кофе. Когда он 
повернул за поворот, за которым исчез "Шевроле", Хортону показалось, 
что он видит на дороге какое-то красноватое мерцание. Ему сразу же 
припомнилась Рамона Крикмор на похоронах Букеров, выступившая 
вперед из толпы и вставшая на краю могилы Джули-Энн. Ее руки 
поднимались и опускались; дюжины красных лепестков диких цветов, 
должно быть, растущих в каких-нибудь укромных, заповедных уголках 
леса, медленно опускались на землю. Хортон знал, что ее 
недолюбливают, однако за восемь месяцев, проведенных им в должности 
священника Готорна, он так и не мог определить, почему. Она никогда 
не посещала церковь, да и в городе он видел ее всего несколько раз, но 
она всегда выглядела мило и не напоминала человека, которого нужно 
бояться...
	В пределах достижимости его фар на дороге что-то двигалось. Он 
думал о лепестках плывущих, плывущих, плывущих вниз, а потом...
	Фары выхватили из темноты два больших стога сена, которые 
перегораживали ему дорогу. Со страхом он понял, что не успеет 
затормозить на таком коротком отрезке дороги и неминуемо врежется. 
Он резко бросил машину вправо, завизжали шины, и автомобиль 
врезался в один из стогов. От рывка Хортон лязгнул зубами и с размаху 
стукнулся плечом об рулевое колесо. "Форд", потерявший управление, 
съехал с дороги и пропахал густые сорняки. Попав передними колесами 
в яму футов трех глубиной, он накренился, взбаламучивая грязь на дне 
ямы. Двигатель фыркнул и заглох.
	Ошеломленный Хортон дрожащей рукой дотронулся до нижней 
губы, затем взглянул на пальцы и, увидев на них красные лепестки, 
понял, что прикусил язык. В темноте вокруг автомобиля возникли 
светлчяки, которые окружили его и стали приближаться.
	Дверь машины распахнулась. Священник испуганно вгляделся в 
ослепительный свет карманных фонарей, за которым виднелись белые 
фигуры с черными прорезями глаз. Кто-то закричал:
	-  Оттащите это дерьмо от дороги! Быстрее!
	Хортон понял, откуда появились стога сена, и сглотнул кровавую 
слюну. Его левый глаз заплыл, а к голове подкатила волна боли. Голос 
напротив него произнес:
	-  Он весь в крови!
	И другой, приглушенный маской, ответил:
	-  Черт с ним! Ты готов им заняться? Хортон, а теперь веди себя 
тихо, понял? Нам бы не хотелось действовать грубо.
	Белые фигуры в капюшонах вытащили его из "Форда" и завязали 
глаза повязкой из грубой материи.
	Клановцы бросили священника на сидение пикапа и накрыли 
мешковиной. Взревел двигатель, и грузовик двинулся по лесной дороге. 
Хортона держали несколько человек. Он представил себе, что они могут 
с ним сделать, но сил попытаться освободиться у Хортона уже не было. 
Он продолжал сплевывать кровь, пока кто-то не дернул его и не 
прошептал:
	-  Перестань, ты, любитель ниггеров!
	-  Вы не понимаете, -  проговорил Хортон, шевеля искалеченными 
окровавленными губами. -  Позвольте мне...
	Кто-то схватил его за волосы, и заскрежетал прямо в ухо:
	-  Ты думаешь, мы не знаем? -  Хортон почти понял, чей это был 
голос: Ли Сейера? Ральфа Лейтона? -  Ниггеры пытаются подмять под 
себя всю страну, а белая дрянь вроде тебя, к сожалению, помогает им! Ты 
тащишь их в свои школы, в свои церкви, а они тянут тебя туда, где 
находятся сами. Клянусь Господом, что пока дышу и пока моя рука 
может держать пистолет, ни один ниггер не возьмет того, что 
принадлежит мне!
	-  Вы не... -  начал священник, но понял, что это бесполезно. 
Грузовик притормозил, объезжая последнюю колдобину на дороге, и 
остановился.
	-  Мы поймали его! -  кто-то закричал. -  Как два пальца...
	-  Свяжите ему руки, -  приказал грубый голос.


6

	Кэрол Хортон знала, что ее муж мог дольше, чем рассчитывал, 
задержаться у миссис Миммс или заехать к кому-нибудь по дороге. Но 
теперь, за двадцать минут до полуночи, она уже была сильно 
обеспокоена. Могла случиться какая-нибудь неприятность с 
автомобилем: прокол или что-то в этом роде. Джим покинул дом 
уставшим и расстроенным, и она долго еще размышляла о той 
непосильной ноше, которую взвалил на плечи ее муж.
	Она оторвалась от книги по истории до Гражданской войны и 
взглянула на телефон. Миссис Миммс должна уже спать. Может быть, 
позвонить шерифу Бромли? Нет, нет; когда шериф услышит, зачем она 
ему позвонила...
	Во входную дверь быстро постучали. Кэрол подпрыгнула на стуле 
и поспешила открыть, пытаясь придать своему лицу спокойное 
выражение. Если за дверью стоит шериф Бромли, который привез 
известие о несчастном случае на дороге, она этого не выдержит. Подойдя 
к двери, она услышала шум отъезжающего грузовика и мужской смех. С 
громко стучащим сердцем Кэрол отперла дверь.
	Она облегченно вздохнула, не найдя никого за дверью. Это была 
шутка, подумала она; кто-то решил испугать ее. Но в следующий момент 
у нее перехватило дыхание, когда она заметила под соснами черно-белый 
клубок тряпья как раз на краю пространства, освещенного лампой на 
террасе. Холодный ветер оторвал несколько белых лоскутков и унес их 
прочь.
	Перья, -  неожиданно поняла Кэрол и почти рассмеялась. Но кому 
пришло в голову притащить на их двор кучу перьев? Она спустилась с 
террасы и направилась к куче. Не дойдя до нее пяти шагов она 
остановилась, ее ноги стали ватными. На шее у сидящего болтался грубо 
сделанный рукописный плакат: "ЛЮБИТЕЛЬ НЕГРОВ (ВОТ ТАК С 
НИМИ ПОСТУПАЮТ)".
	Кэрол не вскрикнула, когда сидящий открыл глаза, большие и 
белые, как у нарисованного менестреля. Она не закричала ни тогда, 
когда ужасное распухшее лицо, блестя в темноте и роняя на траву 
отвратительно пахнущий свежий деготь, взглянуло на нее, ни тогда, 
когда его рука, черная и смердящая, медленно поднялась, хватаясь за 
воздух.
	Крик вырвался из ее груди, когда человек открыл облепленный 
дегтем рот и прошептал ее имя.
	Перья плясали на ветру. Готорн лежал в долине, как спящий 
ребенок, лишь изредка тревожимый кошмарами. Ветер, как живое 
существо, бродил по комнатам темного дома Букеров, где на стенах и 
потолке виднелись бурые пятна засохшей крови и где можно было 
слышать шаги и тихое тоскливое рыдание.



2. Куча угля

7

	-  Вот она, Билли!
	-  Почему бы тебе не обнять ее, Билли?
	-  Жених и невеста, жених и невеста...
	Слова этой ужасной присказки переполнили чашу его терпения. 
Он бросился на своих мучителей -  Джонни Паркера, Рикки Сейлса и 
Батча Брайанта -  размахивая как булавой подвязанными на резиновой 
ленте школьными учебниками. Мальчики бросились врассыпную, 
дразнясь и показывая Билли "нос", в то время как он стол в грязи на 
месте подающего в центре софтбольного поля, шипя и брызжа слюной.
	Им было никак не понять, почему Билли стал обращать внимание 
на Мелиссу Петтус. Пусть у нее были длинные красивые светлые волосы, 
перехваченные резинкой, но щенок тоже симпатичен, однако вы же не 
суетитесь из-за этого, не так ли? Таким образом, сегодня, когда они 
срезали путь домой по полю для софтбола под апрельским голубым 
небом и увидели идущую впереди Мелиссу, то решили повеселиться за 
счет Билли. Они не ожидали такой бурной реакции, но это только 
доставляло им удовольствие, особенно когда они заметили, что Мелисса 
остановилась и стала наблюдать за происходящим.
	-  Любовник, любовник, Билли -  любов... -  каркал Рикки Сейлс. 
Он быстро увернулся, потому что Билли стал приближаться к нему, 
вращая учебниками, словно паровая машина.
	Неожиданно резина с жалобным стоном лопнула, и книги 
полетели, словно выпущенные из рогатки. Пролетев какое-то 
расстояние, они шлепнулись на землю, подняв тучу пыли.
	-  О... черт возьми! -  сказал Билли и немедленно устыдился 
сказанным.
	Мальчики завывали от смеха, однако вся злость у него сразу 
испарилась: он знал, что миссис Куртис больше всего не любит грязные 
учебники по арифметике, а кроме того, очевидно, в учебнике порвалось 
несколько страниц. Ребята еще немного попрыгали вокруг Билли, 
стараясь не подходить слишком близко, но заметив, что он не обращает 
на них внимания, побежали на другую сторону поля. Рикки оглянулся и 
крикнул:
	-  Увидимся позже, Билли! Хорошо?
	Билли нехотя помахал в ответ, думая о своих перепачканных 
книгах, и принялся их собирать. Он повернулся, чтобы поднять учебник 
по арифметике, и увидел, что его держит Мелисса, одетая в платье цвета 
весенней травы. На ее щеках дрожала желтая пыльца, а ее волосы, 
сверкая в солнечном свете, казались золотыми нитями. Застенчиво 
улыбаясь, она держала в руках книгу.
	-  Спасибо, -  пробормотал Билли и взял книгу из ее рук. Что мне 
ей сказать? -  подумал Билли, обтирая книги об свои брюки. Он 
направился к своему дому, чувствуя, что Мелисса идет следом в 
нескольких шагах от него. Сознание этого приводило его в возбуждение.
	-  Я увидела, что твои книги упали, -  после продолжительного 
молчания проговорила Мелисса.
	-  Да, все в порядке. Они немножко запачкались.
	-  Мне на сегодня задали сто слогов.
	-  О, -  ему задали всего лишь восемьдесят пять, -  я пару сложных 
слов пропустил.
	Из зарослей травы, по которой они шагали, то и дело вылетали 
желтые бабочки. Из темноты леса отражался звук работающей 
лесопилки, прерываемой треском оттаскиваемых конвейером бревен.
	Что мне ей сказать? -  снова спросил себя Билли, впадая в панику.
	-  Тебе нравится "Одинокий Странник"?
	-  Не знаю, -  пожала Мелисса плечами.
	-  Прошлой субботой мы ходили в кинотеатр Файета, и знаешь, 
что мы смотрели? "Одинокий Странник и золотой каньон", но я заснул, 
прежде, чем он закончился. Он ездил на лошади по кличке "Серебрянка" 
и стрелял серебряными пулями.
	-  Почему?
	Билли взглянул на Мелиссу, пораженный вопросом.
	-  Потому что серебряные пули убивают плохих парней быстрее, -  
объяснил он. -  А еще там были индейцы племени апачи. Я тоже 
немножко индеец, ты знаешь? Мама говорит, что я частично чокто. 
Чокто -  лесное племя, жившее давным-давно в этих местах. Они 
охотились, ловили рыбу и жили в хижинах.
	-  А я американка, -  сказала Мелисса. -  Если ты индеец, то почему 
на тебе нет боевой раскраски и мокасин?
	-  Потому что я не на тропе войны, вот почему. Кроме того, мама 
говорила, что чокто были миролюбивы и не любили воевать.
	Мелиссе Билли казался привлекательным, но она слышала от 
родителей странные вещи о Крикморах: что колдунья на полках в кухне 
хранит банки с крыльями летучих мышей, глазами ящериц и могильной 
землей; что вышивки, которая она делает, кажутся самыми сложными в 
мире потому, что ночною порой ей помогают их делать демоны; и что 
Билли, который очень похож на мать и совершенно непохож на отца, 
тоже заражен греховной кровью, бурлящей в его венах как красная 
трясина в ведьминой кастрюле. Но не смотря на то, правда это или нет, 
Билли нравился Мелиссе. Правда, она не могла позволить ему 
проводить ее до самого дома из-за страха, что родители увидят их 
вместе.
	Они подошли к повороту, ведущему к дому Мелиссы.
	-  Ну, я пойду, -  сказала Мелисса. -  Пока!
	Она двинулась по направлению к своему дому, держа в охапке 
учебники и отбиваясь от сорняков, которые цеплялись за подол ее 
платья.
	-  До свидания! -  крикнул Билли ей вслед. -  Спасибо за помощь!
	Он думал, что она не обернется, а когда она обернулась -  с 
солнечной улыбкой -  то почувствовал, что тает как вишневая конфетка. 
Небо сразу стало таким огромным и голубым, как подарочные подносы, 
которые Грэм сделал для своей мамы на день рожденья в прошлом 
месяце. Билли развернулся и направился через поле к своему дому. 
Обнаружив в кармане десятицентовик, он зашел в магазин, купил 
"Баттерфингер" и, жуя его, двинулся по шоссе. "Жених и невеста, жених и 
невеста!" Может быть, Мелисса могла бы быть его подружкой, 
неожиданно подумал он. Краска стыда залила его лицо, когда он 
вспомнил обложки журналов "Настоящая любовь", "Рассказы о любви" и 
"Молодой романтик". На этих обложках всегда изображались 
целующиеся люди, отвлекая его внимание в то время, когда он копался 
среди комиксов, лежащих на прилавке книжного магазина.
	На него упала тень. Он поднял голову и увидел дом Букеров.
	Билли замер. Зеленый дом превратился в серый, краска отошла 
длинными полосами. Грязные белые ставни качались на поломанных 
петлях и не закрывали окон с разбитыми стеклами. Входная дверь осела, 
на ней было написано красными буквами "ЧАСТНАЯ 
СОБСТВЕННОСТЬ! НЕ ВХОДИТЬ!". Сорняки и лозы облепили стены 
дома и заполонили все пространство вокруг него. Билли показалось, что 
его коснулось мягкое, приглушенное дыхание бриза, и он вспомнил то 
печальной стихотворение, которое как-то раз читала в классе миссис 
Кулленс. В нем говорилось о доме, в котором никто не живет, и Билли 
понял, что если он сейчас же не унесет отсюда ноги, то почувствует в 
воздухе печаль.
	Но он не двинулся с места. Он обещал папе еще тогда, в январе, 
сразу после случившегося, что он никогда близко не подойдет к этому 
дому, ни разу даже не остановится рядом с ним, как он сделал это сейчас. 
Он хранил свое обещание более трех месяцев, но проходя дважды в день 
по дороге в школу и из школы мимо дома Букеров, он обнаружил, что с 
каждым разом проходит на один-два шага ближе к нему. Стоя сейчас в 
тени дома, которая накрыла его как холодная простыня, он находился к 
нему ближе, чем когда-либо. Любопытство тянуло его подняться по 
ступеням на террасу. Он был уверен, что в доме находятся ждущие его 
тайны, что стоит ему войти и посмотреть на все самому, то все загадки, 
связанные с сумасшествием мистера Букера и убийством его семьи, 
разрешатся как по мановению волшебной палочки.
	Мама пыталась объяснить ему о Смерти, о том, что Букеры 
"перенеслись" в другое место, и что Вилл, вероятно, тоже "перенесся", 
только никто не знает, где лежит его тело. Она говорила, что скорее 
всего он спит где-нибудь в лесу на кровати из зеленой травы и подушке 
из сухих листьев, а белые грибы растут вокруг него как тоненькие свечки, 
спасающие от темноты.
	Билли поднялся на две ступени и стоял, глядя на входную дверь. 
Он же обещал папе не ходить сюда! -  мучился Билли, но не мог 
повернуть обратно. То, что с ним происходило, напоминало ему рассказ 
об Адаме и Еве, который его папа читал ему несколько раз. Билли хотел 
быть хорошим и жить в Раю, но этот дом -  "дом убийства", как все его 
называли -  был для него Запретным Плодом Познания того, как и 
почему Господь призвал к себе Вилла Букера и куда Вилл "перенесся". 
Он балансировал на острой грани принятия решения.
	Иногда, когда он проходил мимо этого дома не взглянув на него, 
ему казалось, что он слышит мягкий тоскливый звук, раздающийся в 
ветвях деревьев, который заставлял его взглянуть на дом; иногда ему 
казалось, что кто-то шепчет его имя, а один раз ему привиделась 
маленькая фигурка, стоящая возле одного из открытых окон и глядящая 
на него. "Знаешь, что я слышал?" -  спросил его несколько дней назад 
Джонни Паркер. "Дом Букеров полон привидений! Мой папа не 
позволяет мне играть около него, потому что ночью люди видели там 
непонятные огни и слышали крики. Старик Келлер рассказывал моему 
папе, что мистер Букер отрезал Кэти голову и повесил ее на спинку 
кровати, а мой папа считает, что мистер Букер разрезал Вилла на 
маленькие кусочки и разбросал по лесу".
	Вилл был моим лучшим другом, думал Билли, в доме нет ничего, 
что могло бы мне повредить... Только взгляни одним глазком, 
уговаривало его любопытство.
	Он взглянул на шоссе, думая о своем отце, находящемся сейчас на 
кукурузном поле, сторожа весенние всходы. ~Только одним глазком~. 
Билли положил учебники на ступени, поднялся на террасу и со стучащим 
сердцем встал перед осевшей дверью. Никогда раньше она не казалась 
ему такой массивной, а дом таким темным и полным тайн. Рассказ об 
Адаме и Еве пронесся у него в голове как последний шанс отказаться от 
задуманного. Согрешив однажды, думал он, пойдя однажды туда, куда 
не следует, вы никогда не вернетесь на прежний путь; вступив однажды 
из Рая во Тьму, назад не вернетесь...
	Крик голубой сойки заставил его подпрыгнуть. Ему показалось, 
что кто-то с тихим вздохом произнес его имя. Он внимательно 
прислушался, но больше ничего не услышал. Мама зовет меня, подумал 
Билли, потому что я опаздываю. Мне надо торопиться! Он взглянул 
налево в дыру, где полицейские искали Вилла. Затем он взялся за край 
двери и приоткрыл ее. Низ двери заскрипел по полу, и в лицо Билли 
пахнул сухой пыльный воздух.
	~Вступив однажды из Рая во Тьму...~
	Он глубоко вдохнул застоявшийся воздух и через образовавшуюся 
щель вошел в дом убийства.


8

	Огромную гостиную можно было узнать с трудом, поскольку из 
нее была вывезена вся мебель. Исчезли также репродукция "Тайной 
Вечери" и чучело рыбы, а пол покрывали пожелтевшие газеты. Лозы, 
сквозь щели в окнах проникшие в дом, змеились под потолком. Взгляд 
Билли последовал за одной из них и остановился, наткнувшись на 
большое бурое пятно на потолке как раз над тем местом, где раньше 
стояла софа. В доме был зеленый полумрак, и он казался скрытным, 
ужасно одиноким местом. В углах блестела паутина, и две осы летали по 
комнате в поисках места для гнезда. Природа трудилась вовсю, разбирая 
дом Букеров на исходные элементы.
	Пересекая комнату, Билли сдвинул несколько газетных страниц, 
открыв ужасные коричневые пятна на полу. Билли снова аккуратно 
накрыл их. Выходя в переднюю, он попал головой в паутину, отчего по 
его спине пробежал холодок. В комнате, принадлежавшей мистеру и 
миссис Букер, тоже не было ничего, кроме поломанного стула и 
вездесущих газет на полу. В комнате Вилла и Кэти коричневые пятна и 
подтеки покрывали все стены, как будто кто-то выстрелил по ним 
краской из ружья. Билли быстро вышел из детской, потому что его 
сердце вдруг застучало так, будто ему не хватало воздуха. В доме было 
тихо, но он казался живым существом из-за воображаемых звуков: 
скрипов и вздохов дома, продолжавшего оседать в землю. До Билли 
донеслось далекое визжание циркулярной пилы и отдаленный лай 
собаки. В теплом апрельском воздухе звуки разносились далеко.
	В кухне Билли обнаружил металлическую бочку со странным 
набором предметов: бигуди, судочки для льда, моток рыболовной лески, 
комиксы и газеты, испачканные коричневым тряпки, битые чашки и 
тарелки, вешалка для шляп, пара старых кед, принадлежавших Виллу.
	Сердце Билла сжалось от тоски. Эт