-  
раз, два и три. У Билли вдруг возникло страшное желание бегом 
пробежать все расстояния до остановки "Грейхаунда", но он сдержался и 
остался стоять перед дверью.
	Дверь открылась и на пороге показалась молодая девушка лет 
шестнадцати или семнадцати. У нее были длинные темные волосы, 
падающие почти до пояса, и Билли показалось, что она испанка. У нее 
были красивые настороженные глаза, в которых были видны следы 
печали. Она посмотрела на его чемодан.
	-  Да?
	-  Э-э... может быть, я не туда попал. Я думал, что это институт 
Хиллберн.
	Она утвердительно кивнула головой.
	-  Ну... мое имя Билли Крикмор и мне нужно видеть доктора 
Хиллберн.
	Он порылся в кармане в поисках конверта и отдал его девушке.
	-  Входите, -  сказала девушка и заперла за ним дверь.
	Внутренняя отделка дома была для Билли приятным сюрпризом. 
Темное дерево блестело олифой и полировкой. На блестящем паркетном 
полу лежали коврики для обуви, а изобилие зеленых растений дополняло 
приветливый интерьер. В воздухе висел соблазнительный аромат 
хорошей еды. На второй этаж вела лестница, а сразу слева от двери в 
гостиной полдюжины как молодых, так и пожилых людей смотрели 
телевизор, читали или играли в шашки. Приход Билли на время оторвал 
их от занятий.
	-  Меня зовут Анита, -  представилась девушка. -  Вы можете 
оставить здесь свой чемодан, если хотите. Мистер Пирлмен, -  
обратилась она к одному из мужчин, сидящих в гостиной, -  сегодня ваша 
очередь помогать на кухне.
	-  О. Конечно. -  Мужчина отложил "Ридерс Дайджест" и вышел в 
коридор.
	-  Следуйте за мной, пожалуйста. -  Они поднялись наверх, а затем 
прошли мимо похожих на общие спальни хорошо прибранных комнат. 
На дверях имелись надписи: "Испытательная лаборатория номер 1", 
"Аудиовизуальная", "Конференц-зал", "Исследовательская лаборатория 
номер 1". В здании с полами, покрытыми зеленым линолеумом, и 
кафельным потолком было очень тихо. Билли попалось навстречу 
несколько человек, некоторые из которых были одеты в белые 
лабораторные халаты. Из дверей испытательной лаборатории вышла 
молодая девушка одного возраста с Билли. Когда их глаза встретились, в 
ней промелькнула искорка интереса. Она была одета в джинсы и голубой 
свитер, и Билли заметил, что глаза у нее были разные: один бледно-
голубой, а другой странного темно-зеленого цвета. Девушка отвернулась 
первой.
	Анита повернула за угол, и они оказались у двери с табличкой: 
"Доктор философии Хиллберн, директор". Билли услышал 
приглушенный голос, раздающийся изнутри. Девушка постучала и стала 
ждать. Прошло несколько секунд, а затем женский голос с нотками 
недовольства крикнул:
	-  Войдите.
	Доктор Хиллберн сидела за обшарпанным столом в маленьком 
кабинете, заваленном книгами и бумагами. Бежевые стены были 
украшены грамотами в рамках и медными досками, а окно выходило в 
парк. На столе горела лампа под зеленым колпаком и находились пресс-
папье, металлический стакан с набором ручек и карандашей и несколько 
фотографий. Билли решил, что это были ее муж и дети. Ее рука держала 
телефонную трубку.
	-  Нет, -  твердо произнесла она, -  я не могу этого принять. 
Кредитование было обещано нам в прошлом году, и я буду бороться за 
него в самой столице, если понадобится. Меня не волнует, что все фонды 
исчерпаны, да я и не верю в это! Я что, должна прекратить и пойти на 
улицу? Мы и так уже почти что там! -  Она подняла голову и жестом 
попросила Аниту закрыть дверь. -  Скажите уважаемому сенатору, что 
мне были обещаны соответствующие фонды, доллар в доллар. Нет! Мы 
и так уже урезали свой штат до полутора землекопов! Эд, скажите ему, 
что я больше не потерплю надувательств. Я жду вашего звонка завтра 
днем. До свидания. -  Она положила трубку и покачала головой. -  Около 
Спрингфилда так глубоко, что нужны болотные сапоги, чтобы перейти 
на другую сторону! Знаешь, что стоит в повестке дня при рассмотрении 
бюджета впереди нас, Анита? Выделение ассигнований на исследование 
образцов мусора на северном побережье! Я просила у них пятнадцать 
тысяч долларов на поддержание программы на будущий год, и... -  Ее 
ясные серые глаза сузились. -  Вы кто, молодой человек?
	-  Меня зовут Билли Крикмор. Ваши люди послали мне это 
письмо.
	Он подошел к столу и протянул женщине конверт.
	-  Алабама? -  с неподдельным удивлением спросила доктор 
Хиллберн. -  Вы проделали большой путь, не так ли?
	Это была хрупко выглядящая женщина в белом лабораторном 
халате и с глубоко посаженными настороженными и очень умными 
глазами. Билли решил, что ей либо около пятидесяти, либо чуть-чуть 
больше. Ее темно-коричневые с проседью волосы были коротко 
пострижены и зачесаны назад, открывая широкий морщинистый лоб. 
Несмотря на то, что она выглядела мягкой женщиной, ее голос, каким 
она разговаривала по телефону, заставил Билли думать, что когда она 
злится, то грызет ногти.
	После прочтения письма доктор Хиллберн некоторое время молча 
рассматривала его.
	-  Да, мы послали вам это когда-то. Мне кажется, я припоминаю 
сообщение, полученное от нашего друга мистера Меркля. Анита, будь 
добра, попроси Макса посмотреть в папке на букву "М" и принести 
письма от мистера Реджинальда Меркля. -  Едва она произнесла имя, как 
Анита удалилась. -  Так. Что я могу для вас сделать, мистер Крикмор?
	-  Я... приехал, потому что так написано в вашем письме.
	-  Я ожидала ответа на письмо, а не приезда. И кроме того, это 
было давно. Вы здесь в Чикаго с семьей?
	-  Нет, мэм. Я здесь один.
	-  О? А где вы остановились?
	Билли сделал паузу, предчувствуя крах.
	-  Остановился? Ну, я... оставил свой чемодан внизу. Я думал, что 
смогу остановиться здесь.
	Доктор Хиллберн замолчала; она кивнула и протянула руку к 
пресс-папье.
	-  Молодой человек, здесь не отель. Это мастерские и 
исследовательский центр. Те люди, которых вы возможно видели внизу и 
в лабораториях, приглашены сюда после долгих консультаций. Я ничего 
не знаю о вас и, откровенно говоря, я даже не могу припомнить, почему 
мы вам написали. Мы пишем сотням людей, которые нам не отвечают. 
Наши лаборатории, конечно, не так хорошо оборудованы, как, скажем, в 
Дюкском университете или в Беркли, но мы существуем на те крохи, 
которые нам выделяет Чикагский университет, и на маленькие 
ассигнования. Этих средств едва хватает на тестирования и исследования 
тех, кого мы выбрали; и, конечно же, здесь нет места для кого-нибудь с 
улицы.
	-  Я не с улицы! -  запротестовал Билли. -  Я проделал долгий путь!
	-  Я не спорю, юноша. Но я говорю, что...
	Она взглянула на мужчину средних лет в роговых очках и 
лабораторном халате, принесшего папку с письмами.
	-  Спасибо, Макс, -  сказала Хиллберн мужчине, и когда он вышел, 
достала очки для чтения и вынула из папки несколько писем. Билли 
узнал заостренный почерк Доктора Чудо.
	-  Что это за место? -  спросил Билли. -  Чем здесь занимаются?
	-  Простите? А вы не знаете? -  Она взглянула на него. -  Институт 
Хиллберн -  клиника по изучению жизни после смерти, частично 
оплачиваемая Чикагским университетом. Но как я уже говорила, мы... -  
Она умолкла, погрузившись в чтение.
	-  А что делают те люди, внизу?
	-  Они... они экспериментируют с проявлениями управления 
духами. -  Доктор Хиллберн оторвалась от писем и сдвинула очки на 
лоб. -  Юноша, -  тихо сказала она, -  вы несомненно произвели на нашего 
друга мистера Меркля глубокое впечатление. События, описываемые им 
здесь... достаточно интересны. -  Она помолчала, убрала письма обратно 
в папку и сказала: -  Садитесь.
	Билли сел на стул, стоявший перед столом. Доктор Хиллберн 
повернула свой стул так, чтобы посмотреть из окна в парк, и ее лицо 
осветилось бледно-серым светом. Она сняла очки и убрала их в карман 
жакета.
	-  Юноша, -  спросила она. -  Как вам нравится наш город?
	-  Ну, очень шумный, -  ответил Билли. -  И все куда-то бегут.
	Он не сказал ей, что дважды видел черную ауру -  один раз она 
окружала старого негра в автобусе, а второй -  молодую девушку 
неподалеку от автобусной станции.
	-  Вы когда-нибудь еще бывали так далеко от дома?
	-  Нет, мэм.
	-  Тогда вы должны чувствовать, что способность, которой вы 
обладаете -  неважно, в чем она заключается, -  нечто особенное. 
Настолько особенное, что вы покидаете Алабаму и проделываете весь 
ваш путь? Почему вы приехали сюда, мистер Крикмор? Я не говорю о 
письме. Почему?
	Она повернулась к Билли и взглянула на него острым, 
внимательным взглядом.
	-  Потому что... мой друг, Доктор Чудо, сказал, чтобы я поехал. И 
потому что так хотела моя мать. И... может быть, потому что я не знаю, 
куда мне еще ехать. Я хочу узнать больше о том, почему я такой, как 
есть. Я хочу узнать, почему я вижу то, что другие не видят. Например, 
черную ауру, или сущности, имеющие вид голубого тумана и несущие в 
себе столько боли, или Меняющего Облик. Моя мама может видеть то 
же самое, и ее мама в свое время... и похоже, что мой сын или дочь будут 
способны делать то же самое. Я хочу узнать о себе как можно больше. 
Если я ошибся адресом, скажите мне, и я сейчас же уйду.
	Доктор Хиллберн внимательно слушала и наблюдала за ним. Она 
была опытным психиатром, а также парапсихологом с двумя изданными 
книгами о жизни после смерти, и искала знаки эмоциональной 
нестабильности: жесты и улыбки не к месту, нервные тики, общую 
нервозность или меланхолию. Она уловила в Билли Крикморе только 
огромную тягу к самопознанию.
	-  Вы думаете, юноша, что стоит вам появиться, как мы тут же 
дадим вам ответы на все ваши вопросы? Нет. Я боюсь, что это не тот 
случай. Как я уже говорила, это работа; чертовски трудная работа, надо 
сказать. Если надо будет чему-то научиться, мы научимся этому вместе. 
Но в основном все исследуется посредством экстенсивных проверок и 
исследований. Мы не имеем дела с шарлатанами, а я их на своем веку 
повидала великое множество. Некоторые из них сидели там, где сейчас 
сидите вы. Но рано или поздно их обман раскрывался.
	Я не знаю о вас ничего, кроме того, что написано в письмах. 
Насколько я знаю, вы не имеете ни малейшего понятия о исследованиях 
жизни после смерти. Вы, можете быть, имеете пси-способности -  я ни в 
коем случае не убеждена, что это так, -  но это с такой же вероятностью 
может быть и плодом вашего воображения. Вас могут публично 
преследовать. Вы можете даже попытаться уничтожить ту работу, 
которую мы проводим, хотя у нас и без того хватает взрывов. Юноша, вы 
сами верите, что вы можете общаться с мертвыми?
	-  Да.
	-  Остается это доказать. Я родилась скептиком, мистер Крикмор. 
Если вы говорите, что огонь светофора красный, я скажу, что он 
пурпурный просто ради интересного спора. -  Ее глаза заблестели. -  Если 
я решу, что вы нам подходите, вы, может быть, проклянете тот день, 
когда ступили за порог этого дома. Я применю к вам любой тест, 
который только смогу придумать. Я разберу ваш мозг на части, а затем 
соберу его снова, чтобы получилось более-менее похоже. В течение двух 
или трех дней вы возненавидите меня, но я привыкла к этому. Ваша 
спальня будет размером с клозет, и вы должны будете делать по дому то 
же, что и остальные. Бездельников у нас нет. Ну что, похоже на 
развлечение?
	-  Нет.
	-  Тогда так! -  Она осторожно улыбнулась. -  Завтра утром, в 
восемь часов, вы должны сидеть здесь, рассказывая мне о своей жизни. Я 
хочу услышать о вашей матери, о черных аурах, о сущностях, о... как там 
его? Меняющий Облик? Ну да. Обед через пятнадцать минут, и я 
надеюсь, что вам понравятся польские колбаски. Почему бы вам не 
сходить за вашим чемоданом?
	Билли поднялся со стула, смущенный происшедшим. В глубине 
души он все еще хотел уехать отсюда. Денег на обратный билет у него 
хватало. Но он проделал такой огромный путь, что теперь ему стоило 
потратить хотя бы три дня, чтобы выяснить, что здесь для него 
припасено. Он не знал, благодарить ли ему женщину или ругать ее. 
Поэтому он встал и молча вышел.
	Доктор Хиллберн взглянула на часы. Она уже опаздывала домой, 
муж, должно быть, ее заждался. Однако она решила пожертвовать еще 
несколькими минутами, чтобы перечитать письма Меркля. Внутри нее 
нарастало возбуждение. Неужели этот мальчик из Алабамы тот, кто нам 
нужен? -  задавала она себе тот самый вопрос, который вставал перед ней 
при появлении каждого нового испытуемого.
	Является ли Билли Крикмор тем самым, кто даст нам 
доказательства жизни после смерти? Она не могла этого знать, но она 
надеялась. После секундного размышления она встала и сняла с вешалки 
плащ.


48

	Крик Уэйна Фальконера расколол тишину, окутывавшую 
владения Крипсина.
	Было два часа ночи. Когда Джордж Ходжес подошел к комнате 
Уэйна -  одной из немногих в этом доме, имевшей окна, -  он обнаружил, 
что Найлз уже там. Он прикладывал ко лбу Уэйна холодное полотенце. 
Уэйн свернулся на постели с полными ужаса глазами. Найлз был одет 
так, будто только вернулся с деловой встречи.
	-  Кошмар, -  объяснил Найлз. -  Я шел по коридору, когда 
услышал его. Он собирался рассказать мне, что это было, да, Уэйн?
	Протирая глаза, вошел Генри Брэгг.
	-  Кто кричал? Какого черта...
	-  С Уэйном все в порядке, -  сказал Найлз. -  Расскажи мне твой 
сон, а потом я принесу что-нибудь от головной боли.
	Ходжесу не понравилось это заявление. Неужели Уэйн снова сядет 
на свой "Перкодан" и кодеиновые капсулы?
	Прерывающимся голосом Уэйн рассказал о том, что ему 
приснилось. Это был ужасный призрак Джимми Джеда, скелета в 
желтом костюме, позеленевшем и измазанным могильной землей, 
кричавший о том, что ведьма из Готорна послала его в Ад, где ему 
предстоит вечно гореть, если Уэйн не спасет его. Когда Уэйн закончил, 
из его горла раздался ужасный стон, а в глазах показались слезы.
	-  Она знает, где я! -  прошептал он. -  По ночам она бродит 
снаружи и не дает моему папе прийти ко мне!
	Брэгг посерел. Ходжес понял, что навязчивая идея о мертвом отце 
завладела Уэйном еще сильнее. Последние четыре ночи Уэйн просыпался 
из-за кошмаров о Джимми Джеде и Крикморах. Прошлой ночью он даже 
клялся, что видел за окном смеющееся над ним бледное лицо сына 
Крикмора. Уэйн рассыпается на куски, думал Ходжес, прямо здесь, на 
солнечном побережье.
	-  Я не могу спать, -  Уэйн схватил гладкую белую руку Найлза. -  
Пожалуйста... мой папа сгнил, и я... не могу теперь восстановить его...
	-  Все будет хорошо, -  мягко успокоил его Найлз. -  Нет нужды 
бояться, пока ты находишься в доме мистера Крипсина. Это самое 
безопасное место на земле. Одень халат и тапочки. Я отведу тебя к 
мистеру Крипсину. Он даст тебе что-нибудь успокоительное...
	-  Одну секундочку! -  раздраженно вмешался Ходжес. -  Мне не 
нравятся все эти ночные "визиты" Уэйна к Крипсину! Что происходит? 
Мы прибыли сюда по делу, а все, чем мы занимаемся, это слоняемся по 
этому сумасшедшему дому! У Уэйна есть и другие обязанности. И я не 
хочу, чтобы он принимал пилюли!
	-  Гомеопатия. -  Найлз подал Уэйну халат. -  Мистер Крипсин 
верит в оздоровительную силу Природы. И я думаю, что Уэйн 
подтвердит, что вы можете уехать, когда захотите.
	-  Что? И оставить его с вами? Уэйн, послушайте меня! Мы должны 
вернуться обратно в Файет! Все это дело темно, как обратная сторона 
Луны!
	Уэйн завязал халат и посмотрел на Ходжеса.
	-  Мой папа сказал, что я должен доверять мистеру Крипсину. Я 
хочу остаться здесь еще ненадолго. Если вы хотите уехать, то вы 
свободны.
	Ходжес увидел, что глаза юноши затуманены. Он понял, что 
мальчику отказывает чувство реальности... и что за пилюли дадут 
Уэйну?
	-  Я умоляю тебя, -  попросил Джордж. -  Поехали домой.
	-  Джим Кумбс возьмет меня завтра с собой на "Челленджер", -  
ответил Уэйн. -  Он говорит, что я могу научиться летать на нем, это 
совершенно безопасно.
	-  Но как же Поход?
	Уэйн покачал головой.
	-  Я устал, Джордж. У меня боль внутри. Я сам Поход, и куда еду я, 
туда едет и Поход. Разве это не так? -  Он взглянул на Генри Брэгга.
	Улыбка адвоката была вымученной и натянутой.
	-  Конечно. Как скажешь, Уэйн. Я за тебя на все сто.
	-  Вам не стоило беспокоиться, джентльмены, -  сказал Найлз, беря 
Уэйна за локоть и направляясь в сторону двери. -  Я послежу за сном 
Уэйна.
	Неожиданно лицо Джорджа Ходжеса покраснело от ярости, он 
пересек комнату и положил руку на плечо мужчине.
	-  Послушайте, вы...
	Найлз молниеносно развернулся, и в горло Ходжеса уперлись два 
жестких пальца. Ходжес почувствовал короткую ослепляющую боль, от 
которой подогнулись его колени. Через сотую долю секунды рука 
Найлза снова спокойно висела вдоль его тела. В его бледно-серых глазах 
мелькнул тусклый огонек. Ходжес закашлялся и отошел в сторону.
	-  Извините, -  сказал Найлз, -  но вы никогда не должны касаться 
меня таким образом.
	-  Вы... вы пытались меня убить! -  прохрипел Ходжес. -  У меня 
есть свидетели! Клянусь Богом, я привлеку вас за все, что вы натворили! 
Я уезжаю отсюда сейчас же! -  Он, шатаясь, прошел мимо них к выходу 
из комнаты, прижимая руку к горлу.
	Найлз оглянулся на Брэгга.
	-  Урезоньте вашего друга, мистер Брэгг. Ему не выйти из дома до 
утра, потому что двери и окна заперты гидравлически. Я поступил 
грубо, и я извиняюсь.
	-  О... конечно. Все в порядке. Я имею в виду, что... Джордж 
немного расстроен...
	-  Точно. Я уверен, что вам удастся его успокоить. Поговорим 
утром.
	-  Хорошо, -  согласился Брэгг и соорудил слабую улыбку.
	Август Крипсин ждал в своей спальне этажом выше в другом конце 
дома. Когда Уэйн впервые увидел ее, она напомнила ему больничную 
палату: стены были белыми, а потолок был разрисован под голубое небо 
с белыми облаками. Жилая часть состояла из софы, кофейного столика и 
нескольких кожаных кресел. Пол покрывали персидские ковры мягких 
тонов, а торшеры излучали золотистый свет. Большая кровать, 
укомплектованная пультом управления освещением, влажностью и 
температурой и содержащая несколько маленьких телевизионных 
экранов, была со всех сторон окружена пластиковой занавеской, 
наподобие кислородной камеры. Рядом с кроватью был установлен 
кислородный баллон с маской.
	Шахматная доска все еще стояла на длинном кофейном столике 
тикового дерева, где была оставлена прошлой ночью. Крипсин, одетый в 
длинный белый халат, сидел рядом с ней. Когда Найлз привел Уэйна, его 
глаза оценивали варианты продолжения партии. На Крипсине были 
надеты тапочки и хирургические перчатки. Его тело покоилось в 
специальном управляемом кресле.
	-  Опять кошмар? -  спросил он у Уэйна, когда Найлз вышел.
	-  Да, сэр.
	-  Присаживайся. Давай продолжим игру с того места, на котором 
прервались.
	Уэйн пододвинул себе кресло. Крипсин учил его основам игры; 
Уэйн безнадежно проигрывал, однако кони, пешки, ладьи и все прочее 
отвлекало его от плохих снов.
	-  Они были настолько реальны, да? -  спросил Крипсин. -  Я 
думаю, что кошмары более... реальны, чем обычные сны. -  Он указал на 
две пилюли, белую и красную, и на чашку травяного чая, которая стояла 
напротив Уэйна.
	Уэйн без колебаний проглотил пилюли и запил их чаем. Они 
помогали ему расслабиться, помогали уменьшить мучительную 
головную боль, и после того, как он к утру засыпал, он знал, что ему 
будут сниться только прекрасные сны о том, как он был маленьким и 
играл с Тоби. В этих навеянных лекарствами снах все было безмятежным 
и счастливым, и Зло не могло найти дорогу к нему.
	-  Маленький человек боится малопонятных вещей, и только 
человек с большим характером чувствует настоящий ужас. Я 
наслаждаюсь нашими беседами, Уэйн. А ты?
	Уэйн кивнул. Он уже начал чувствовать себя лучше. Сознание 
прояснилось, затхлые сети страха растаяли, и он почувствовал себя как 
на свежем летнем ветерке. Еще немного, и он засмеется как маленький 
мальчик, все страхи и ответственность исчезнут как плохие сны.
	-  Всегда можно судить о человеке, -  сказал Крипсин, -  по тому, 
чего он боится. И страх может быть также орудием;