. От
платяного шкафа,  стола  и  секретера  оторваны  куски  дерева.
Сорваны   гардины.   Ковер,   покрывавший  пол,  на  котором  в
беспорядке валялись вещи, разодран, видны голые доски. Матрац и
постельное белье наполовину стащены с кровати, на  которой  все
еще  лежала  миниатюрная  Императрица-Мать. В глазах ее сверкал
гнев. На брань, которою поливала погромщиков  Мария  Федоровна,
те не обращали ни малейшего внимания. Они продолжали заниматься
своим  подлым делом до тех пор, пока особенно ядовитая реплика,
которую они услышали от пожилой женщины, лежавшей  на  постели,
не  заставила  их  намекнуть  на  то,  что  им  ничего не стоит
арестовать старую  каргу.  Лишь  вмешательство  Великого  князя
Александра Михайловича спасло Вдовствующую Императрицу. Однако,
уходя,  большевики  унесли  с  собой  все  семейные фотографии,
письма и семейную Библию, которой так дорожила Мария Федоровна.
     В результате обыска, во время которого матросы перевернули
вверх дном весь дом,  не  нашли  ничего,  кроме  двух  десятков
старых  охотничьих ружей. Большевики двинулись в обратный путь,
но никто в Ай-Тодоре не мог сказать, когда они придут снова.  В
конце дня шофер Вдовствующей Императрицы решил переметнуться на
сторону большевиков и уехал на единственном автомобиле, который
был в имении. Единственным средством передвижения, оставшимся в
Ай-Тодоре,  была  допотопная  конная повозка. В имении Дюльбер,
где жили со своими женами Великие князья Николай  Николаевич  и
Петр Николаевич, тоже все переворошили в поисках оружия.
     В тот день, когда у ворот Ай-Тодора поставили часовых, его
обитатели  распрощались  со  свободой. Никому не разрешалось ни
входить, ни покидать имение. Единственное исключение составляли
полковник Куликовский и  его  жена,  которая,  выйдя  замуж  за
простого смертного, перестала считаться Романовой.

     --  Уцелевшая  повозка  сослужила  нам добрую службу. Мы с
мужем были заняты целыми  днями:  покупали  продукты,  навещали
друзей,  собирали  информацию о последних событиях в Крыму и за
его пределами. Со временем наши охранники поняли, что мы  такие
же люди, а не дикие звери. Некоторые из них даже отдавали честь
Мама, когда встречались с нею в парке.
     В  конце  концов было решено, что Великая княгиня со своим
мужем оставят особняк и поселятся в так называемом "погребе" на
опушке парка -- напоминающем  амбар  здании  с  большим  винным
погребом  и  помещением для хранения винограда. На втором этаже
его находились две небольшие  комнаты.  В  погреб  перенесли  и
большую  шкатулку с драгоценностями Императрицы-Матери. Обшарив
ее спальню от пола до потолка,  налетчики  не  догадались  даже
взглянуть на шкатулку, стоявшую на виду -- на столе в спальне.
     -- Мы переложили все ее содержимое в баночки из-под какао.
При малейшем  признаке  опасности  мы  прятали  эти  жестянки в
глубокое  отверстие  у  подножья  скалы  на   морском   берегу.
Поскольку  вся поверхность скалы была испещрена отверстиями, то
место, куда мы прятали  драгоценности,  мы  отмечали  тем,  что
перед  ним  клали  побелевший череп собаки. Однажды мы пришли к
скале и увидели, что череп находится на отмели.  Мы  не  знали,
что  и  подумать.  Неужели  кто-то обнаружил наш тайник? Или же
просто ветром сбросило череп  на  землю?  Помню,  холодный  пот
выступил  у  меня на лбу при виде того, как мой муж шарил рукой
во всех отверстиях на поверхности скалы. С каким облегчением  я
вздохнула,  когда  муж  извлек  из  одного  из  них жестянку, в
которой позвякивали самоцветы!
     Никто  не  приходил  в  гости  в  Ай-Тодор,  и  мало   кто
осмеливался   заглянуть  в  "погреб",  за  исключением  доктора
Маламы,  личного  врача  Великого  князя  Николая  Николаевича,
который   получил   разрешение  обслуживать  население  округи,
заменял Ольге Александровне и ее супругу  еженедельную  газету.
Бывал  у  них  еще один господин, назначенный местными властями
для наблюдения за Кореизом --  районом,  к  которому  относился
Ай-Тодор.  Но, поскольку советы кругом понаставили своих людей,
у  бедняги  не  оставалось  никаких  полномочий.   Поэтому   он
частенько захаживал в "погреб", чтобы выпить желудевого кофе, а
иногда и пожаловаться на свою долю.
     --   Это   было   самое   безобидное  существо  на  свете.
Единственными его желаниями были мир и порядок. Слово "насилие"
заставляло его вздрагивать. Официально он назывался комиссаром,
но ничего комиссарского в нем не было.  Он  скорее  походил  на
заведующего  детским  садом. Мы знали, что он ведет безнадежную
войну с Ялтинским и Севастопольским советами.
     Когда Великая княгиня прогуливалась по аулам, ее частенько
узнавали, несмотря на крестьянское платье, передник и неуклюжие
башмаки. Однако люди относились к ней приветливо.

     -- Крымские татары по-прежнему оставались преданными Ники.
Многие из них встречали его в лучшие времена, но, к  сожалению,
бойцами  они  не  были.  Если бы эти жители аулов были такие же
лихие, как казаки, они раздавили  бы  в  Крыму  большевиков.  А
между тем мы знали, что большевики приобретали влияние с каждым
днем, -- свидетельствовала Ольга Александровна.
     Обстановка   в   Ай-Тодоре  осложнялась.  Немногочисленная
группа представителей Императорской фамилии,  изолированная  от
внешнего   мира,   не   видевшая   никого  вокруг  себя,  кроме
собственных родственников, волнуемая противоречивыми слухами и,
надо признаться, праздно проводившая время, начала  реагировать
на  свое заточение не самым удачным способом. Императрица Мария
Федоровна Никогда не считала мужа младшей дочери своим ровней и
намеренно не приглашала его на семейные встречи. Великий  князь
Александр  Михайлович  стал  не  похож на себя самого и утратил
интерес ко всем и ко всему, а жена его,  Ксения  Александровна,
предалась   отчаянию.  Их  дети,  предоставленные  самим  себе,
отбились  от  рук.  Взрослые  заполняли  досуг   пересудами   и
бесполезными   вздохами   о   прошлом.   Прислуга,  на  которую
действовала атмосфера всеобщей подавленности, обленилась, стала
дерзкой. Пожалуй, единственное, что связывало их всех, так  это
тревога за судьбу Государя и его семьи.
     --  До  нас доходило множество самых нелепых слухов. Мы не
знали, чему и  верить.  Некоторые  из  нас  надеялись,  что  им
удалось уехать в Англию. Потом мы узнали, что всю семью выслали
в  Тобольск, и это, увы, оказалось не слухом, а истиной. Одного
ялтинского дантиста местный  совет  отправил  в  Сибирь.  Этому
доброму человеку удалось доставить Ники и Алики несколько писем
и небольших подарков.
     По  словам  Великой  княгини,  то было последнее известие,
которое  они  получили  из  Сибири.   С   падением   временного
правительства положение стало ухудшаться.

     За  три  или  четыре  недели  до  Рождества  1917  года  в
Ай-Тодоре появился верзила в матросской форме.  Это  был  некто
Задорожный, представитель Севастопольского совета.
     --  Это  был убийца, но человек обаятельный, -- вспоминала
Великая княгиня. -- Он никогда не смотрел нам в глаза.  Позднее
он  признался,  что  не  мог глядеть в глаза людям, которых ему
придется однажды расстрелять.  Правда,  со  временем,  он  стал
более  обходительным.  И  все  же,  несмотря  на все его добрые
намерения, спас нас не Задорожный,  а  то  обстоятельство,  что
Севастопольский  и  Ялтинский советы не могли договориться, кто
имеет преимущественное право поставить нас к стенке.
     По всей видимости, Ялтинский совет намеревался не  мешкать
с  расстрелом  всех  Романовых,  живших в Ай-Тодоре и Дюльбере.
Однако Севастополь, которому подчинялся Задорожный, ждал особых
инструкций на этот счет из Петрограда.
     В феврале 1918  года  разногласия  между  обоими  советами
обострились.   Задорожный   заставил  своих  узников  Ай-Тодора
перебраться в Дюльбер -- серое,  похожее  на  крепость  здание,
обнесенное  высокой прочной стеной, которое было легче защищать
от нападения, чем изящный белокаменный дворец в Ай-Тодоре.
     --  И  снова  мы  с  мужем  оказались  на  свободе.  Я   и
представить себе прежде не могла, что быть замужем за незнатным
человеком так выгодно.
     Однако  вскоре супруги пожалели об обретенной ими свободе.
Они остались в Ай-Тодоре одни  --  во  власти  любых  случайных
налетчиков.  Не  могли они и связаться с кем-либо из обитателей
Дюльбера. Не желая рисковать, Задорожный приказал  своим  людям
бдительно  охранять имение днем и ночью. Иногда Великая княгиня
поднималась на гору, возвышавшуюся  над  Дюльбером,  в  надежде
кого-нибудь   увидеть.   Раз  или  два  ей  удалось  разглядеть
Императрицу- Мать.
     Постоянное  ощущение  опасности  для  их   жизни   оказало
благотворное  влияние  на  обитателей  Ай-Тодора. В Дюльбере им
приходилось  жить  бок  о  бок  с  Великими  князьями  Николаем
Николаевичем  и  Петром  Николаевичем,  чьих  жен недолюбливала
Императрица Мария Федоровна и ее дочери. Там  же  никаких  ссор
между  ними  не  возникало, и, как позже узнала от своей матери
Ольга Александровна, "черногорки" вели себя -- лучше некуда.
     3 марта 1918 года был заключен Брестский мир. По  условиям
договора огромные территории в западной части России отдавались
Германии.   Одно   из   условий   предоставляло   немцам  право
оккупировать  Крым.   Ялтинский   совет   решил   ликвидировать
Романовых до прихода немцев.
     Разведчики Задорожного предупредили его о том, что ялтинцы
намерены    подвергнуть   Дюльбер   артиллерийскому   обстрелу.
Гигант-матрос, прекрасно сознавая, что, имея под своим  началом
сравнительно  немного  людей,  не  сможет  защитить  имение  от
нападения крупного отряда, рискнул  послать  в  Севастополь  за
подкреплениями.  Однако Ялта ближе к Дюльберу, чем Севастополь.
Доктор  Малама  предупредил  Великую   княгиню   и   полковника
Куликовского о неминуемой опасности.
     -- В тот день я была так встревожена, что едва не лишилась
чувств,  --  вспоминала  Ольга  Александровна.  -- Муж пошел на
встречу с нашим вежливым  комиссаром,  который  совсем  потерял
голову.  Потом  к нам снова пришел доктор Малама. Едва он успел
присесть, как со стороны дороги  послышались  дикие  вопли.  Мы
кинулись  к  двери  и увидели нескольких татарок, бежавших мимо
нашего дома. Одна из них крикнула мне: "Они убьют нас всех!", и
в этот момент вернулся мой муж. Я завернула ребенка в одеяла  и
мы побежали к берегу.
     Несколько  часов  они скрывались среди скал. А потом стали
пробираться в сторону Дюльбера.  На  первый  взгляд,  все  было
спокойно.
     -- Вы только представьте себе! Я, Романова, стояла у ворот
имения  и  умоляла  большевиков, чтобы они взяли меня в плен! К
тому времени стало почти темно.
     Часовые не хотели их впускать. Ольга и ее муж узнали,  что
за  несколько  часов до этого крупный отряд, прибывший из Ялты,
попытался проникнуть в крепость и увести с  собой  узников,  но
люди Задорожного отбили атаку.
     -- Тогда ялтинцы пообещали вернуться на следующий день. На
обратном  пути  они  наткнулись  на  нашего  милого комиссара и
закололи его штыками.
     Иззябшие,  голодные,  измученные,  тревожась  за  здоровье
ребенка,  Ольга  Александровна  и  ее  муж стали подниматься на
другую гору в поисках убежища. В доме одного из  их  друзей  им
предоставили кров, пищу и постели.
     -- Утром нас разбудили возбужденные голоса. У меня чуть не
разорвалось  сердце, когда я увидела улыбающееся лицо какого-то
человека, который сообщил нам, что ночью  врага  разбили.  Наши
родные в Дюльбере свободны.
     Оказалось,  что  по  приказу  кайзера  на  спасение членов
Императорской фамилии от ялтинского  отряда  и  расстрела  была
брошена  передовая  колонна  немецких  войск.  Немцы прибыли на
рассвете,  когда  ялтинские  налетчики  успели  сломать  ворота
крепости. Императрица Мария Федоровна и остальные члены фамилии
находились на волоске от смерти.
     -- Я даже не знала, радоваться мне или печалиться. Надо же
такому  случиться!  Нас, Романовых, спасает от нашего же народа
наш злейший враг, кайзер! Что может быть унизительнее этого! --
свидетельствовала Великая княгиня.
     Немецкий  офицер,   командовавший   частью,   освободившей
Дюльбер,  намеревался расстрелять всех большевиков, в том числе
людей Задорожного и его самого, который только что вернулся  из
Севастополя.  Каково же было изумление немца, когда все Великие
князья принялись уговаривать его пощадить этих людей.
     -- Этот немец, -- сказала Великая княгиня, -- должно быть,
подумал, что от долгого заточения мы рехнулись! Последний штрих
к гротескной этой картине добавила Мама. Полагая, что  Германия
все  еще  находится в состоянии войны с Россией, она отказалась
принять немецкого офицера, который спас ее от русской пули.
     Несколько дней спустя Задорожный и  его  матросы  покидали
Ай-Тодор. Они титуловали своих недавних пленников и целовали им
руки.
     --  Я  глядела  им  вслед,  и  сердце  мое  было наполнено
глубокой благодарностью. Они вели себя порядочно. Они не только
спасли нам жизнь, но и возродили в нас веру в природную доброту
русского народа. По крайней мере, для  меня  это  было  гораздо
важнее, чем жизнь.

     С  немецкой  оккупацией в Крыму установилось некое подобие
мира. На первый взгляд,  Романовы  находились  в  безопасности,
однако  Ольга Александровна, несмотря на счастье, в котором она
купалась, предчувствовала  грядущие  невзгоды.  Довольно  скоро
предчувствия  ее сбылись. С севера стали просачиваться страшные
вести.  Происходили  массовые  аресты  и  убийства.  Петроград,
Москва  и  другие  города  были  схвачены удавкой Чека. В Крыму
стало  известно  о  ссылке  в  Сибирь  Великого  князя  Михаила
Александровича,  о  том,  что  за Урал отправили Великого князя
Сергея Михайловича и других, и, наконец, о том, что  Императора
вместе со всей его семьей перевезли в Екатеринбург.
     Однако,    несмотря    на   дурные   предчувствия,   Ольга
Александровна, жившая  с  Императрицей-Матерью  в  Гараксе,  на
побережье, гораздо ближе к Ялте, отказывалась верить "слухам" и
все  еще  "надеялась  на  лучшее".  Полные  нервного напряжения
месяцы, проведенные в Ай-Тодоре и Дюльбере, остались позади,  и
все  облегченно  вздохнули. Члены Императорской Фамилии гуляли,
работали в саду, ловили рыбу, а молодежь издавала  еженедельную
газету.  Великая  княгиня  что-то  упоминала  о  пикниках,  но,
отмечала она, "все мы должны были приносить  свои  продукты  --
из-за  нехватки продовольствия". Видя вежливое отношение к себе
со  стороны  немцев  и  дружелюбие  крымских  татар,  все  были
уверены,  что  это всего лишь своего рода промежуточный период,
после которого "что-то произойдет, они вернутся в свои дворцы и
забудут пережитый ими кошмар".
     -- Действительно,  наша  трагедия  состояла  в  том,  что,
несмотря  на  ужасы,  свидетелями  которых мы были в 1917 году,
никто из нас не мог предвидеть террора 1918  года.  Я  полагаю,
именно  это  и явилось причиной крушения Дома Романовых: все мы
еще воображали,  будто  армия  и  крестьянство  придут  нам  на
помощь.  Это было слепотой и даже кое-чем похуже; многим из нас
заблуждение это стоило жизни! [Мало кто  из  Романовых,  помимо
тех,  кто  уехал  в  Крым,  Великого  князя Димитрия Павловича,
высланного в Персию (после убийства Распутина) и троих  сыновей
Великого   князя   Владимира  Александровича  пережили  Красный
террор.]
     Некоторая видимость мира в Крыму исчезла до того, как 1918
год подошел к концу.  После  поражения  Германии  немцы  начали
выводить  свои  войска  с  Крымского полуострова. Дорога в Крым
была открыта.  Правда,  в  гавани  Севастополя  стояли  корабли
союзников,    однако    спорадические    попытки   организовать
сопротивление большевикам могли задержать, но ни в коем  случае
не  остановить их продвижение на юг. Белые армии, действовавшие
на Дону и в Кубани, были разъединены и  не  имели  перед  собой
единой  цели.  Одни  выступали  за  республику.  Другие  --  за
реставрацию монархии. Третьи оставались нейтральными.  Всем  им
недоставало  оружия  и боеприпасов. К февралю 1919 года Красная
армия  захватила  всю  Украину  и  угрожала   Одессе,   занятой
французами.
     Время от времени Вдовствующая Императрица принимала у себя
высших  британских офицеров, и все они настойчиво рекомендовали
ей покинуть Крым на борту английского корабля.
     --  Но  Мама  оставалась   непреклонной.   Она   неизменно
отвечала,  что долг ее остаться в России. Ей претила сама мысль
о бегстве. Кроме того, она не верила  тому,  что  она  называла
"слухами  о  Екатеринбургских  убийствах".  Фактически  мы  все
думали так же, как она.
     Великая княгиня снова  ожидала  ребенка.  Она  ни  в  коем
случае  не сбрасывала со счетов опасности, грозившие Крыму. Она
разрывалась на две части. Долг перед родительницей,  на  первый
взгляд,  требовал,  чтобы  она оставалась в Гараксе. Но у Ольги
Александровны появились и  другие  обязанности,  и  поэтому  ей
необходимо было перебраться в более безопасное место.
     --  Передо  мной стоял страшно тяжелый выбор. В довершение
всего, Сандро, который один мог мне помочь, успел покинуть Крым
на борту британского  корабля.  Он  намеревался  отправиться  в
Париж,   чтобы  убедить  руководство  Франции  в  необходимости
бороться  с  большевицкой  опасностью.  Я  была  дочерью  своей
матери. Но я, кроме того, была еще женой и матерью.
     В  конечном  счете  Ольга  Александровна  решила  с  мужем
отправиться  на  Кавказ,  где  Красную  армию  разбил   генерал
Врангель.   Однако   Императрица   Мария  Федоровна  отказалась
покинуть Гаракс, заявляя при этом, что долг Ольги -- оставаться
с нею и обвиняла полковника Куликовского во всем, что он сделал
и чего не сделал.

     Направляясь на Кавказ, их немногочисленная группа села  на
пароход,  плывший  в Новороссийск, почти ничего не взяв с собой
из багажа. Их было пятеро: сама Великая  княгиня,  ее  муж,  их
сын,  горничная  Мимка и Тимофей Ячик, их верный телохранитель.
Родом с Кавказа, он стал их проводником и оказал им  неоценимые
услуги.    Долгое    и    утомительное   путешествие   началось
своевременно. [В апреле 1919 года французы оставили Одессу; это
позволило  Красной  Армии  занять  Перекопский   перешеек,   от
которого до Крымского побережья было рукой подать. Вдовствующая
Императрица,  жившая  в  Гараксе,  наконец-то  сдалась. Получив
срочное письмо от королевы Александры, она уехала в  Англию  на
британском  корабле "Мальборо", настояв на том, чтобы англичане
согласились эвакуировать всех ее друзей, живших в  окрестностях
Ялты. Хотя это расходилось с инструкциями Адмиралтейства, такое
ее  требование  было  выполнено.  Вместе с дочерью Ксенией и ее
детьми, а также с В.к. Николаем и В.к. Петром  Николаевичами  и
остальными  Романовыми  императрица  Мария  Федоровна  оставила
Крым. "Мальборо" вышел из  Ялты  11  апреля  1919  года.  Когда
корабль   поднимал   якорь,  мимо  него  проходил  транспорт  с
войсками. Очевидно,  на  "Мальборо"  был  поднят  Императорский
штандарт,  поскольку  солдаты  на  борту  транспорта  встали по
стойке "смирно" и запели гимн "Боже, Царя храни".  Вдовствующая
Императрица  стояла  на  палубе  британского  корабля  и махала
солдатам рукой до тех пор, пока  они  не  исчезли  из  вида.  В
памяти  всех тех, кто наблюдал эту сцену, она запечатлелась как
лебединая песня по милому и невозвратному прошлому.]
     Приплыв в Новороссийск, они поехали на  вокзал  в  надежде
попасть  на  поезд,  отправляющийся  в  Ростов.  Оказалось, что
поездов очень мало и все  они  забиты  солдатами,  стремящимися
вступить  в ряды Белой армии. Видя, что все их надежды рухнули,
полковник Куликовский и его жена направились к сараю в  стороне
от  платформы,  чтобы  там переночевать, но совершенно случайно
натолкнулись  на  генерала  Кутепова.  Узнав  Великую  княгиню,
несмотря на ее растрепанные волосы и пон