вой исполнил  мечту  своего  отца  Филиппа  и
воинственного Изократа [эллинский полководец, мечтавший о реванше персам].
Теперь, если удастся полностью разгромить Дария и завоевать Персию...
     Таис как будто угадала его мысли, спросив:
     - А когда ты уничтожишь Дария и откроешь путь в Азию, что тогда?
     -  На  восток,  до  океана!   -   ответил   Александр,   испытывавший
необъяснимое доверие к афинской гетере.
     - Далек ли путь?
     - Имеешь ли ты понятие о диафрагме хребтов, разделяющих сушу?
     - Немного знаю.
     - Отсюда до восточной оконечности ее - мыса  Тамар  на  дальнем  краю
суши - тридцать тысяч стадий.
     - Иохеэра! ("Стрелометательница" Артемис.) И это  пройти,  непрерывно
сражаясь?
     - Не так уж много. Чтобы добраться сюда из Мемфиса, ты  уже  проехала
больше четырех тысяч стадий. Я думаю, что после победы над Дарием  там  не
останется большого войска. За год-полтора я дойду до берегов  океана,  где
не был еще ни один смертный и даже бессмертный, кроме Гелиоса...
     Проницательный взгляд Александра не уловил  в  лице  Таис  ожидаемого
восхищения. Казалось, гетера впала в задумчивость.
     - Это и есть твоя  заветная  мечта?  -  тихо  спросила  она,  опустив
голову.
     - Да! С юности она  преследует  меня.  Теперь  я  стою  у  порога  ее
осуществления.
     - А сколько тысяч человек погибнет, устилая твой путь трупами?  Стоит
ли того таинственный мыс? Наверное, голая скала на берегу мертвого океана?
     Великий полководец расхохотался - неожиданно и радостно.
     - Женщина, даже самая умная, останется всегда короткомыслящей. Такова
была и Аспазия у Перикла!
     - Если бы он послушал ее, не кончил бы дни в позоре!
     -  Не  будем  вспоминать  ошибки  великих.  Ты  же  считаешь   только
потоптанную траву, не видя табуна, на ней вырастающего!
     - Мой ум действительно мал. Я не понимаю тебя, царь!
     - Это так просто! Я убью лишь тех, кто противится  продвижению  моего
войска. Оно пройдет, как борона, ровняющая людей.  Разве  не  говорила  ты
сама о том, что хорошие люди повсюду похожи,  разве  не  восхищалась  моим
противодействием учителю Аристотелю? Я  думаю,  что  умные  люди  -  всюду
достойны, и гомонойа, равенство в разуме, должно соединить Персию,  Индию,
Элладу и Египет, Италию  и  Финикию.  Сделать  это  можно  только  военной
силой...
     - Почему?
     - Потому что владыки и тираны, полководцы и архонты  боятся  потерять
свои права в новом государстве, раствориться среди множества достойнейших.
Они заставят свои народы сражаться.  Принудить  их  к  повиновению  можно,
только сломав их крепости, убив военачальников, забрав богатства.
     - И ты в силах сделать это в громадной необъятности Ойкумены?
     - Только я. Боги сделали меня непобедимым до самой смерти, а Ойкумена
не столь уже необъятна, как я говорил тебе. Пройду к Парапамизу  за  Крышу
мира, до Инда и дальше на юг до океана, а Неарх обмерит берега от Вавилона
до встречи со мною на краю земли.
     - Слушая тебя, веришь учению еврейских мудрецов! - воскликнула  Таис.
- У них Сефирот - Разум, иначе Сердце, Вина -  женское  начало.  Мудрость,
или Хокма, - мужское. С тобой я понимаю, что если женщины -  это  разумный
порядок, то мудрость, его разрушающая, истинно мужская!
     Философические рассуждения  Таис  были  прерваны  появлением  Черного
Клейта. Он оглянулся на афинянку, уловил едва заметный кивок полководца  и
сказал:
     - Тебя домогается  некий  мудрец.  Он  говорит,  что  владеет  важным
аппаратом (под этим именем македонцы подразумевали боевые машины) и  может
рассказать о нем только тебе. А ты завтра покидаешь лагерь...
     - Вот как! Они знают даже раньше меня!  Пожалуй,  это  в  самом  деле
мудрец или великий механик. Пусть войдет.
     Полноватый человек небольшого роста, с быстрыми глазами вошел,  низко
кланяясь, настороженно осмотрел Таис, нашел, очевидно, что столь  красивая
женщина, несомненно, глупа, как беотийская овца,  и  опустился  на  колени
перед Александром.
     - Каков же твой аппарат и где он? - спросил царь.
     - Пока только здесь, - пришелец показал на лоб и сердце.
     - Как же ты смел!..
     - Не гневайся, о царь! Идея настолько  проста,  что  создать  аппарат
можно за полчаса. - Изобретатель извлек из складок одежды массивный, очень
острый и заершенный медный гвоздь в эпидаму [21 сантиметр] длиной. -  Надо
взять широкие кедровые доски и  усеять  их  этими  гвоздями.  Сотня  таких
досок, разбросанная перед защищающимися, остановит  любую,  самую  бешеную
атаку конницы, а ведь можно изготовить не одну, а многие сотни. Они  легки
для перевозки и просты в обращении.  Представляешь,  насколько  действенна
такая защита? Лошадь, наступившая на гвоздь, оторвет  ногу,  лишь  оставив
копыто, а наступив обеими ногами, упадет и сбросит своего всадника. А тот,
если доски будут настелены достаточно широко, тоже упадет на гвозди,  и  -
конец, более  уже  не  подымется  с  заершенных  гвоздей,  умрет  страшной
смертью. Твоим воинам останется лишь подобрать оружие и украшения... Очень
простая и очень действенная защита!
     - Действительно, очень  простая  и  действенная,  -  медленно  сказал
Александр, пристально оглядывая изобретателя.
     Уголком глаза царь увидел отвращение на лице Таис, которого  афинянка
и не пыталась скрывать.
     - Ты один придумал такое? Больше никто не знает?
     - Нет, нет, великий победитель! Я - только тебе... Думал, что  только
ты сможешь оценить, все значение придуманного мною! И - наградить...
     - Да... наградить, - задумчиво и тихо сказал Александр, и вдруг глаза
его загорелись гневом. - Есть вещи, которых не  позволено  переступать  ни
смертному, ни даже богам. Истинная судьба решается в честном бою лучших  с
лучшими... Клейтос! -  крикнул  он  так,  что  поднявшийся  было  с  колен
изобретатель вновь упал перед царем.
     Гигант вихрем ворвался в шатер.
     - Возьми его и убей, заткнув рот, немедленно!
     Вопли изобретателя за палаткой  оборвались.  В  наступившем  молчании
Таис опустилась к ногам Александра,  восхищенно  глядя  на  него  снизу  и
поглаживая ладонями глубокие шрамы на его  обнаженных  коленях.  Александр
положил руку на ее затылок, под тяжелый узел  волос,  и  хотел  приподнять
афинянку для  поцелуя.  За  шатром  послышались  веселые  голоса.  Кого-то
окликнул  Черный  Клейт.  Вошли  приближенные  Александра,  и  среди   них
Птолемей.
     Оказывается, прибыл  посланный  от  Лисимаха:  мост  через  Евфрат  у
Тхапсака готов.  Передовой  отряд  агриан  уже  перешел  на  левый  берег.
Сведения от криптиев-тайноглядов путаны и противоречивы, поэтому переправа
приостановлена...
     Александр поднялся во весь рост, забыв о Таис. Гетера выскользнула из
шатра, сделала  прощальный  знак  Черному  Клейту,  восседавшему,  подобно
статуе, на крепком сундуке в первом отделении царского  шатра,  вышла  под
крупные звезды сирийской ночи. Осторожно спустившись по  сыпкой  щебнистой
тропке к ручейку, у  которого  стояла  ее  палатка,  Таис  в  задумчивости
остановилась у входа. За-Ашт позвала ее  для  вечернего  омовения.  Гетера
отослала финикиянку спать и уселась на дамасской кожаной подушке - слушать
слабый плеск ручья и посмотреть на  небо.  За  последнее  время  ей  редко
удавались свидания с небом, необходимые для восстановления душевного мира.
Колесница Ночи склонялась за холмы, когда на тропе посыпались  камешки  от
твердых, тяжелых шагов Птолемея.
     - Я пришел проститься! -  сказал  македонец.  -  Завтра  мы  помчимся
впереди всех на Дамаск и оттуда  на  север,  через  Хамат,  на  евфратскую
переправу.
     - Как далеко?
     - Три тысячи стадий.
     - Артемис агротера! - вырвалось у Таис. От неожиданности  она  всегда
призывала Артемис.
     - Пустяки, милая, в сравнении с тем, сколько  еще  предстоит  пройти.
Тебя я поручаю начальнику  отряда,  назначенного  охранять  переправу.  Ты
переждешь тут решение судьбы.
     - Где? В воинском лагере, на реке?
     - Нет. Сам Александр посоветовал... Он почему-то заботится о тебе.
     - Разве ты забыл, что он пригласил меня еще в Афинах?
     - Забыл! Он поступает, как будто ты...
     - Может быть, я и  хотела  бы,  но  это  не  так.  Что  же  советовал
Александр?
     - В трехстах стадиях на север от  переправы,  на  царской  дороге  из
Эфеса в Сузу, в сосновых рощах  на  священных  холмах  лежит  Гиераполь  с
древними  храмами  Афродиты  Милитис.  Ты  передашь  главной  жрице   этот
серебряный ларец с печатью Александра, и они примут тебя,  как  посланницу
бога!
     - Кто не слыхал о гиерапольском  святилище!  Благодарю  и  завтра  же
тронусь в путь!
     - До переправы тебе не нужно охраны, а потом это  будет  обязанностью
одноглазого Гигама - у него триста воинов... Но довольно  о  делах  -  все
решено! Ты подождешь меня или посланного за тобой, или иного известия!
     - Не хочу "иного известия", верю в победу! -  Таис  обняла  Птолемея,
привлекая к себе. - Потния  Терон  (владычица  зверей)  будет  за  вас.  Я
принесу ей богатые жертвы, ибо  все  уверены,  что  она  владычествует  на
равнинах за рекой и дальше...
     - Это будет хорошо, - сказал македонец. - Неизвестность  лежит  перед
нами, пугая одних, разжигая других. Только что мы с Александром вспомнили,
как в Ливийской пустыне охотились на бория  -  зверя,  которого  никто  из
жителей Египта не видел, а либийцы  страшились  настолько,  что  опасались
даже упоминать о нем. Мы не нашли бория - не повторится ли с Дарием то  же
самое?..
     Македонец покинул Таис, когда начинало  светать  и  бряцание  конской
сбруи разнеслось по лагерю.  Отбросив  занавесь,  Птолемей  остановился  у
входа, глаза его горели, ноздри раздувались.
     - "Кинюпонтай фонон халинои!" - произнес он звучно  строфу  известной
поэмы: "Удила коней звенят о смерти!"
     Таис сделала пальцами охранительный знак, занавесь упала, и македонец
поспешил к шатру полководца, где собирались его  приближенные.  Гетера  по
своему обыкновению простерлась на ложе, раздумывая и  прислушиваясь,  пока
шум в лагере не прекратился и звук копыт не затих вдали.



                            9. У МАТЕРИ БОГОВ

     Странен и диковат был храм Великой, или Превышней,  Богини,  Ашторет,
Владычицы Нижней Бездны, Женственной Триады: Аны, Белиты и Давкипь, Царицы
Земли и Плодородия, Кибелы и Реи Всеуносящей, Матери богов, Властительницы
Ночей. Вовсе не Афродиты, как ошибочно назвал его Александр, а  за  ним  и
Птолемей.
     На опушке рощи громадных сосен двойные стены  с  кубическими  башнями
очерчивали квадрат обширного двора с рядами низких  раскидистых  деревьев,
неизвестной Таис породы. К ее изумлению, между деревьями ходили  и  лежали
огромные пятнистые быки, лошади и львы, а на стенах восседали черные орлы.
     Стража  в  позолоченной  броне  с  копьями  длиной  в  десять  локтей
пропустила только Таис и За-Ашт, оставив в междустенье всю охрану  гетеры.
Прядая ушами, кони чуяли присутствие хищников, в то время как их  собратья
во дворе храма не обращали на львов никакого внимания. Даже сюда  достигал
аромат аравийских  благовоний,  струившихся  из  раскрытых  дверей  храма,
стоявшего  на  платформе  неотесанных  камней.  Таис  поспешила  дойти  до
лестницы, но странная компания зверей не  удостоила  женщин  и  провожатых
даже взглядами.
     Столбы  черного  гранита  по  сотне  локтей   вышины,   по   преданию
воздвигнутые якобы Дионисом, охраняли вход в южную часть  двора  с  широко
раскинувшимися крыльями храма  из  крупных  зеленых  кирпичей.  На  крышах
боковых  пристроек  росли  сливы  и   персидские   яблоки.   С   платформы
белокаменная  лестница  вела  к  главному  входу  над  широким  кубическим
выступом, облицованным блестевшей на  солнце  глазурованной  темно-красной
керамикой. Вход разделялся двумя колоннами на три проема в широкой раме из
массивных глыб черного камня,  по  сторонам  которой  по  семь  квадратных
колонн поддерживали плоскую крышу с садом и прогулочной  площадкой.  Центр
крыши увенчивала прямоугольная надстройка без окон и дверей.
     Кто-то из могущественных покровителей Таис предупредил о ее  приезде.
Едва гетера ступила на площадку у входа, как  перед  ней  очутилась  целая
толпа женщин. В центре группы стояли мужчина и женщина в тяжелых  расшитых
одеяниях одинакового покроя, но разного цвета - белого у мужчины,  черного
у женщины.
     Таис передала ящичек от Александра  и  удостоилась  низкого  поклона.
Жрица в черном пеплосе взяла ее под  руку  и  повела  в  глубь  храма.  За
дверями, обитыми зеркально полированным электроном, находилось святилище с
потолком из листового золота.
     На прямоугольной глыбе белого  камня  восседала  небольшая  в  два  с
небольшим локтя вышины статуя  Великой  Матери,  Астарты  или  Реи.  Очень
древнее изображение (по преданию, ему  было  несколько  тысяч  лет)  нагой
женщины из терракоты,  покрытой  светло-коричневой  глазурью  цвета  очень
загорелой кожи. Женщина  сидела  на  подогнутых  под  себя  ногах,  слегка
повернув туловище направо и  подбоченившись,  упиралась  ладонями  в  свой
выпуклый живот.  Необъятные  бедра,  куда  шире  массивных  плеч,  служили
пьедесталом могучему  телу  с  тяжелыми  руками,  большими  и  правильными
полусферическими  грудями.  Шея,  прямая  и  высокая,  почти   равная   по
окружности узкой удлиненной голове  с  едва  намеченным  лицом,  придавала
статуе гордую напряженность - энтазис.
     Сетчатые  цепочки  из  золота,  унизанные  фиолетовыми  гиацинтами  и
изумрудами, спускались с плеч статуи,  а  на  ее  лбу  горел  живым  огнем
какой-то невиданный камень. Позднее Таис узнала, что камень ночью светится
ярко, озаряя святилище.
     На шаг  позади  в  тени  ниши  на  такой  же  глыбе  стояло  изваяние
бога-мужчины с грубо нарезанной лопатообразной бородой. Бронзовые колеса с
широкими ободьями подпирали оба пьедестала. В большие  лунные  празднества
эти тяжкие колесницы как-то спускались во двор храма.  Дальше  Рею-Астарту
везли львы, а бога-мужчину, имя которого Таис не  разобрала,  -  священные
быки.
     Главная  жрица,  не  хотевшая  или  не  умевшая  говорить  на   койне
[греческий разговорный язык,  употреблявшийся  на  всем  Средиземноморье],
молча расстегнула застежки хитона Таис, опустив его до  пояса.  Из  темной
глубины святилища быстро и бесшумно вышли  две  группы  жриц,  молодых,  с
сосредоточенными, хмурыми, почти грозными лицами, удивительно  подобранные
по росту и цвету волос. Они выстроились по правую и левую  стороны  статуи
Кибелы-Реи, и Таис смогла их рассмотреть вблизи. Те, что  стояли  направо,
все имели темно-рыжие "финикийские" волосы и вместо одежды  были  обтянуты
от шеи до колен сеткой, вроде рыболовной, из толстых нитей красного цвета,
сплетенной точно по фигуре. Черная цепь  с  квадратными  звеньями-пряжками
стягивала вместо пояса этот необыкновенный наряд. У  основания  шеи  сетка
прикреплялась к черному же широкому ремню с металлическим набором.  Черные
браслеты закрепляли сеть выше колеи и на  запястьях.  Волосы,  подрезанные
как у рабынь, отброшенные назад и скрученные тугим узлом, обрамляли низкие
широкие лбы, подчеркивая недоброе пламя темных глаз.
     Жрицы принадлежали к разным народностям, но походили одна  на  другую
не только цветом волос, но  и  строгой  правильностью  лиц,  совершенством
сильных тел, одинаковым ростом не выше средней эллинки...
     Слева стояли женщины с темно-бронзовой кожей, черноволосые, в черных,
более толстых сетках,  с  поясами,  браслетами  и  шейными  перевязями  из
красной бронзы. Диким  пламенем  горели  их  блестящие  упорные  глаза.  В
тяжелых узлах их длинных волос торчали золотые рукоятки кинжалов. Жрицы  с
любопытством  разглядывали  меднотелую  знаменитую   гетеру.   Таис   было
улыбнулась им, но даже тени ответной усмешки не промелькнуло  в  сумрачных
взорах служительниц Астарты-Реи-Кибелы.
     Красные жрицы стояли, держа кисти рук на  уровне  плеч,  с  ладонями,
направленными вперед. Черные - уперев прижатые  к  телу  руки  ладонями  в
крутые бедра и отставив в стороны пальцы.
     Самая правая, красная, осторожно  подала  верховной  жрице  маленький
золотой сосуд. Та обмакнула в него мизинец и  помазала  Таис  над  бровями
красным  маслом  с  запахом  жгучим  и  свежим.  Голова  афинянки   слегка
закружилась. Она смутно припомнила  где-то  слышанный  рассказ  о  красном
масле Ашторет, одна драхма которого стоила баснословных денег.
     Черная жрица слева подала чашку  из  халцедона.  Только  сейчас  Таис
заметила, что у всех, черных и красных, ногти  были  покрыты  заостренными
пластинками электрона, сверкавшими маленькими зеркальцами. Верховная жрица
вынула из чашки немного темной  мази,  крестообразно  прочертила  ею  Таис
между грудей, под  ними  и  обвела  соски.  На  коже  выступила  синеватая
окраска. Таис встревожилась, не останутся ли пятна.
     По-прежнему молча жрица расстегнула  ожерелье  с  золотыми  звездами,
рассмотрела их и впервые улыбнулась. Она сняла с себя необычайной  красоты
ожерелье из ярко-голубых, как небо, бериллов, заделанных в светлое золото.
Таис сделала протестующий  жест,  жрица  не  обратила  на  него  внимания,
обвивая шею афинянки бериллами. Она обхватила руками тонкий  стан  гетеры,
еще раз улыбнулась и застегнула звездное ожерелье на ее  талии.  Еще  один
взмах тонких пальцев, и синяя стрела обозначилась вдоль живота Таис. Жрица
отступила, хлопнула  в  ладоши.  Тотчас  ей  поднесли  кратер  с  каким-то
напитком. Она пригубила, велела отпить Таис, и чаша обошла всех красных  и
черных жриц, которых Таис  насчитала  восемнадцать,  по  девять  с  каждой
стороны. Таис стало не  по  себе  от  пристальных  глаз,  со  всех  сторон
устремленных на нее, без осуждения или одобрения, симпатии или вражды.
     - Случилось знаменательное, - внезапно заговорила по-эллински главная
жрица с четким эолийским произношением, - наша гостья носит  древний  знак
женской тайны и силы букву "мю", -  она  показала  на  звездное  ожерелье,
перекочевавшее на талию гетеры. - Поэтому я посвящаю ее в  высший  разряд.
Отведите ее в жилье, приготовленное  заранее,  -  с  этими  словами  жрица
поцеловала Таис горячими и сухими, как в  лихорадке,  губами  и  повторила
сказанное на языке, афинянке неизвестном.
     Две стоявшие с внешних сторон шеренги, черная и  красная,  подошли  к
Таис, почтительно поклонясь, застегнули хитон и  осторожно  взяли  ее  под
руки. Рассмеявшись, Таис освободилась и пошла между  двумя  женщинами,  не
забыв поклониться статуе Реи.
     Очень длинный коридор в толще стен полого спускался вниз. Он напомнил
гетере египетские храмы. На миг тоска по минувшему,  еще  столь  живому  в
памяти, резанула ее по сердцу. В конце коридора масляный светильник тускло
озарял массивную медную решетку, перекрывавшую проход. Черная жрица издала
шипящий свист. Звякнула цепь, у решетки появилась женщина,  очень  похожая
на черную  жрицу,  но  без  сетки,  пояса  и  браслетов,  с  растрепанными
волосами. Она распахнула решетку, прикрывая лицо,  и  отскочила  к  стене.
Таис увидела, что женщина прикована к стене легкой цепью.
     - Разве это рабыня? - спросила гетера, забыв, что ее  спутницы  могут
не знать языка эллинов. - Она похожа  на...  -  Таис  показала  на  черную
жрицу.
     Легкая усмешка впервые мелькнула у черной,  но  ответила  красная,  с
трудом подбирая слова койне:
     - Она жрица, наказана...
     Тяжелая дубовая дверь преградила выход  из  коридора.  Красная  жрица
трижды постучала, и дверь открылась, ослепив дневным светом.  Ее  отворила
За-Ашт, обнаженная и с распущенными волосами.
     - Прости, госпожа, я не успела одеться. Они привели меня  сюда  через
нижний храм и сняли одежду...
     - Зачем?
     - Стали меня рассматривать, как на рынке.
     Как бы в подтверждение ее слов красная жрица  подошла  к  финикиянке,
прощупала  ее  плечи