планетах, невидимых для него?
     -  Думаю,  от  учителей,  владевших  познаниями  древних.   В   одном
вавилонском  храме  мне  показали  маленькую  башню  с   медным   куполом,
вертящимся на толстой оси. В купол было вделано окно  из  выпуклого  куска
прозрачного горного хрусталя, великолепно полированного. Круглое это окно,
в три подеса диаметром, называлось издревле, еще халдеями, Око Мира. Через
него в ночном небе жрецы разглядели четыре  крохотные  звездочки  у  самой
большой планеты и увидели зеленоватую  планету  дальше  мрачного  Хроноса.
Видел ее и я...
     - И Аристотель не знал ничего об этом?
     - Не могу сказать тебе: пренебрег или не знал. Первое хуже,  ибо  для
философа  преступно!  Что  Земля  шар  -  он  пишет  сам,  однако  оставил
Александра в невежестве.
     - Чего же еще не знает учитель Александра?
     - Ты задаешь вопрос для орфика,  верящего  в  безграничность  мира  и
познания, недопустимый!
     - Прости, учитель! Я  невежественна  и  всегда  стараюсь  черпать  из
источника твоих знаний.
     _ Аристотель должен был знать, - смягчился Лисипп,  -  что  несколько
столетий назад финикийцы по приказу фараона Нехо совершили плавание вокруг
берегов Либии; затратив на этот подвиг два с половиной года, они доказали,
что Либия - остров, величиной превосходящий  всякое  воображение.  Они  не
встретили края мира, богов  или  духов,  только  солнце  стало  выделывать
странные вещи на небе. Оно поднималось в полдень прямо над головой, дальше
тень опять с наклоном, хотя мореплаватели по-прежнему направлялись к  югу.
Потом солнце стало вставать не по левую, а по правую руку.
     - Не понимаю, что бы это значило?
     - Прежде всего что они  обогнули  Либию  и,  плывя  все  время  вдоль
берегов, повернули на север. Изменение же полуденной точки солнца по  мере
их плавания то к югу, то к северу говорит об одном, что  давно  уже  знали
орфики и жрецы Индии и Вавилона, избравшие символом мира колесо.
     - Но колесом выглядит Земля и на картах Гекатея!
     - Плоским. Орфики давно знают, что это  колесо  -  сфера,  а  индийцы
давно считают Землю шаром.
     - Но если так, то Александр старается достичь пределов мира, не  зная
его истинного устройства и размеров. Тогда Аристотель...
     -  Тысячи  мнимых  пророков  обманывали  тысячи  царей,  уверенные  в
истинности своих жалких знаний.
     - Их надо убивать!
     - Разве ты столь кровожадна?!
     - Ты знаешь, что нет! Те, кто проповедует  ложных  знания,  не  ведая
истины, принесут страшные бедствия, если им следуют  такие  могущественные
завоеватели и цари, как Александр.
     - Пока Аристотель не принес Александру беды.  Даже  обратное.  Убедив
его в близости пределов мира, он заставил его рваться изо всех сил к  этой
цели. У Александра есть доля безумия от вакхической матери. Он вложил ее в
свои божественные силы и способности полководца.
     - А когда истина откроется? Простит ли  ему  Александр  невежество  в
географии?
     - Частично оно уже раскрыто. Недаром Александр повернул в Индию путем
Диониса. Может быть, он узнал о Срединной империи?
     - Ты хотел показать мне человека оттуда!
     - Хорошо! Завтра! А сейчас иди к Клеофраду, или он разнесет  все  мое
собрание египетских статуэток. Я неосторожно оставил их в мастерской.
     Действительно, афинский ваятель, дожидаясь  ее,  метался  по  веранде
подобно леопарду. Таис была наказана позированием до вечера.  Эрис,  давно
освободившись, заждалась ее в саду Лисиппа.
     - Скажи, госпожа, - спросила Эрис на пути к дому,  -  что  заставляет
тебя послушно служить моделью, утомляясь  сильнее,  чем  от  любого  дела,
теряя столь много времени? Или они  дают  много  денег?  Я  не  верю,  что
Клеофрад богат.
     -  Видишь  ли,  Эрис,  каждый   человек   имеет   свои   обязанности,
соответственно тому, как одарила его судьба.  Чем  дар  выше,  тем  больше
должны быть обязанности. У царя - забота о своих подданных, о  процветании
своей страны, у художника - сотворить  такое,  что  доставило  бы  радость
людям, у поэта...
     - Я все поняла, - перебила Эрис, - меня учили, что если дана  красота
большая, чем у подруг, то служение мое должно быть тоже большим и трудным.
     - Ты сама ответила на свой вопрос. Мы одарены Афродитой, и мы обязаны
служить  людям,  иначе  исчезнет  божественный   дар   прежде   исполнения
предназначенного. Есть немало ваятелей и художников, которые заплатили  бы
нам горсть золота за каждый час позирования, но я без единого  обола  буду
покорной моделью Клеофрада. А ты?
     - Эхефил спрашивал меня, и я отказалась, я понимаю, что служу Великой
Матери, а за это, как ты знаешь, нельзя  брать  деньги.  Хотя  иногда  мне
хочется много денег!
     - Зачем? - удивилась Таис.
     - Чтобы сделать тебе подарок, дорогой-дорогой, красивый-красивый!
     - Та давно это сделала, подарив мне себя.
     - Вовсе нет. Ты купила, вернее обменяла меня, приговоренную.
     - Разве ты не понимаешь,  жрица  Превышней  Богини,  Царицы  Земли  и
Плодородия? Как я тебя нашла и приобрела - это случайность. Так могла быть
добыта любая рабыня. Но ты не стала рабыней, а совсем другой, неповторимой
и не похожей ни на кого. Тогда я и приобрела тебя вторично, а ты - меня.
     - Я счастлива, что ты понимаешь это, Таис! - она назвала ее по  имени
в первый раз за все годы их совместной жизни.
     Бывали  случаи,  когда  Клеофрад  был  просто  человеком:   подлинным
афинянином, общительным, веселым, жадным до новостей.  Таким,  несомненно,
оказался он в день приема гостя с далекого Востока, желтолицого, с глазами
еще более раскосыми и узкими, чем у обитателей восточных далей  Азии.  Его
лицо с тонкими чертами напоминало вырезанную из древесины барбариса маску.
Одежда, потертая и выгоревшая, была сшита из особого толстого  и  плотного
материала, серики или шелка, чрезвычайно редкого  и  дорогого  на  берегах
Малой Азии и Финикии. Свободная блуза болталась на тощем теле,  а  широкие
штаны, хотя и составляли принадлежность одеяния варвара, сильно отличались
от скифских,  обтягивавших  тело.  Глубокие  морщины  выдавали  и  возраст
путешественника, и усталость  от  бесчисленных  тягот  странствия.  Темные
глаза смотрели зорко,  остро  и  умно,  пожалуй,  с  несколько  неприятной
проницательностью. Сложное имя с непривычными интонациями  не  запомнилось
Таис. Гость довольно  свободно  изъяснялся  на  старом  персидском  языке,
забавно возвышая голос и проглатывая звук "ро". Друг Лисиппа, ученый перс,
легко справился с обязанностями переводчика, да и сами Лисипп и  Таис  уже
научились понимать по-персидски.
     Путешественник уверял, что исполнилось восемь  лет,  как  он  покинул
родную страну, преодолев за это время чудовищные пространства гор, степей,
пустынь и лесов, населенных разными народами. По его подсчетам, он прошел,
проехал и проплыл расстояние в три раза больше, чем пройденное Александром
от Экбатаны до Александрии Эсхаты.
     Таис и Лисипп переглянулись.
     - Если я правильно понял почтенного путешественника,  он  утверждает,
что за Александрией Эсхатой населенная  суша  -  Ойкумена  -  простирается
гораздо дальше, чем на карте Гекатея, по которой до мыса Тамар,  там,  где
огромная стена снежных  гор  достигает  берега  Восточного  океана,  всего
двадцать тысяч стадий, и то ненаселенных.
     Лицо гостя отразило сдержанную улыбку.
     - Моя Страна Небес, как мы ее зовем иначе Срединная, лежит  по  вашей
мере на двадцать тысяч стадий восточнее  Реки  Песков.  Нас,  жителей  ее,
больше, чем я видел по всему пути, включая Персию.
     - А что вы знаете о Восточном океане?
     - Наша империя простирается до его берегов,  и  мои  соотечественники
ловят рыбу в его водах. Мы не знаем, как велик океан и что лежит  за  ним,
но до его берегов отсюда примерно шестьдесят тысяч стадий.
     Лисипп, не скрывая  удивления,  раскрыл  рот,  а  Таис  почувствовала
холодок, бегущий по спине. Только вчера Лисипп  рассказал  о  колоссальных
пространствах Либии, простершихся к югу,  а  сегодня  странный  желтолицый
человек  с  несомненной  правдивостью  говорит  о  невообразимо   огромной
населенной суше  -  Ойкумене.  Путешествие  Диониса  в  Индию,  с  детства
воспринятое как деяние могущественною бога, оказалось малым перед тем, что
содеял этот среднего роста пожилой тонкокостный  человек  с  изборожденным
морщинами желтым лицом, пришедший из стран далеко за  мнимыми  обиталищами
богов.
     И  сердце  Таис  переполнилось  острой  жалостью  к  Александру,   со
сверхчеловеческим героизмом пробивавшемуся через сонмы врагов, находясь от
цели на все еще вдвое большем  расстоянии,  чем  до  сих  пор  пройденное.
Ученик великого философа  не  подозревал,  что  его  ведет  невежественный
слепец. Может быть, овомантия Лисиппа наполнила Таис уверенностью, что и в
Индии пределы Ойкумены окажутся гораздо  дальше  показанных  на  эллинских
картах.
     Мир, оказывается, устроен гораздо сложнее и куда более  огромен,  чем
это думали  сподвижники  Александра  и  его  философы.  Как  передать  это
Александру, не желавшему слушать даже собственных криптий, разведавших про
большую пустыне и длинные ряды гор, находящиеся на восток от  Крыши  Мира.
Если бы не яростные в битвах, скифы, он пошел  бы  дальше  к  востоку,  за
Александрию Эсхату. Невесту Смерти, унесшую Леонтиска! Отнять у Александра
мечту - первым из смертных достичь пределов  мира  -  нельзя.  И  где  эти
пределы? Миллионы желтокожих обитателей империи Неба на Восточном  океане,
судя по путешественнику с непроизносимым  именем,  обладают  высокими  для
варваров познаниями и искусством.
     Так думала афинянка, глядя на гостя, который, сложив  тонкие  пальцы,
отдыхал в глубоком персидском  кресле.  Он  с  охотой  принял  приглашение
остановиться  в  доме  Лисиппа  перед  тем,  как  уехать  в  Вавилон,  где
рассчитывал познакомиться со столицей мудрецов и магов  западной  Азии,  а
затем встретиться с Александром.
     За несколько дней, пока путешественник гостил у Лисиппа, Таис  узнала
множество вещей, которые у себя на родине посчитала бы за сказку. Небесная
империя возникла в  древности  не  менее  глубокой,  чем  Египет,  Крит  и
Месопотамия. Путешественник говорил о точном  календаре,  рассчитанном  за
две тысячи  лет  до  постройки  Парфенона.  По  его  уверениям,  основание
государства  произошло  еще  за  две  тысячи  лет  до  установления  этого
календаря. Он рассказывал  об  искусных  ремесленниках  и  художниках,  об
астрономах,  составивших  карты  неба,  о  механиках,  создавших   сложные
водоразборные устройства, необыкновенные высокие мосты,  башни  храмов  из
железа, фарфора и бронзы, о дворцах на  холмах,  насыпанных  человеческими
руками, об искусственных озерах, выкопанных тысячами рабов.
     Мудрецы   Небесной   страны   придумали   машину   для   предсказаний
землетрясений и узнавания мест, где они случались. Путешественник красочно
описал украшенную трудами людей природу, горы с  храмами  на  вершинах,  к
которым построили широкие лестницы в тысячи ступеней, обсаженные  вековыми
деревьями; дороги из политого голубой глазурью синего кирпича,  ведущие  к
священным местам, аллеи высокоствольных сосен с  белой  корой,  одинаковой
высоты и возраста, протянувшиеся на сотни стадий.
     Сын Небесной  страны  говорил  об  искусных  врачах,  исцеляющих  при
посредстве  золотых  иголочек,  вонзаемых  в  больное  место.  Невероятным
показалось эллинам  упоминание  о  двух  зеркалах  из  стекла  и  металла,
находившихся  во  дворце  императора.  С  помощью  их   врач   якобы   мог
рассматривать человека насквозь и находить внутри тела  места,  пораженные
болезнью. Таис, заслужившая уважение путешественника неуемным любопытством
и умными вопросами,  получила  в  подарок  маленькую  фарфоровую  чашку  с
необыкновенным синим рисунком камышей и летящих птиц, завернутую  в  кусок
шелка изумительного золотого цвета.
     Афинянка не  поскупилась  отдарить  раскосого  мудреца,  поднеся  ему
блюдце черного фарфора, какого он не видел никогда, несмотря на  множество
пройденных  стран.  С  догадливостью  заботливой  женщины  Таис  заставила
путешественника принять кедровую шкатулку с золотыми статерами, только что
отчеканенными, с профилем  Александра  по  модели  Лисиппа.  Мудрец,  явно
стесненный в деньгах и, очевидно, надеявшийся на помощь Александра,  очень
растрогался. Следом  за  Таис  Лисипп  тоже  дал  ему  немалую  сумму  для
окончания путешествия. Теперь желтолицый мог спокойно ехать  в  Вавилон  и
дожидаться Александра хоть два-три года.
     Тогда он принес Таис серьги  изумительной  работы,  видимо  последнюю
драгоценность,  уцелевшую  за  дальний   путь.   Серьги   из   прозрачного
бледно-зеленого  камня  необычайной  прочности   состояли   из   колец   и
миниатюрных шариков - одни внутри других, выточенных  из  цельного  куска,
без нарушения монолитности камня. Подвешенные к ушам на  золотых  крючках,
серьги нежно и тихо звенели отзвуком далекого ветра по  сухим  тростникам.
Заключенные внутри шариков крошечные розетки из ограненных  кусков  камня,
называемого в далекой империи "глазом тигра", переливались сквозь  прорези
таинственным  лунным  светом.  Искусство  камнерезов   страны   желтолицых
превосходило  все  виденное  до  сих  пор  эллинами  и  заставляло  верить
рассказам  путешественника.  Афинянка  подолгу  любовалась   изделием   из
неслыханно далекой страны, боясь часто надевать такую редкость.
     Желтолицый удивил Лисиппа и Таис легендой о рождении  первых  существ
из яйца, которое Бог Неба Тьянь уронил в Великие Воды с  небес  на  землю.
Эта легенда близко напоминала орфические учения о начале начал.
     Гуань-Инь, матерь милосердия и познания, могуществом  равная  мужским
божествам Неба и Грома, очень походила на Великую  Матерь  Крита  и  Малой
Азии. Под конец путешественник огорчил Таис убеждением,  что  все  в  мире
имеет два начала - Янь и Инь. Все светлое,  дневное,  небесное  связано  с
мужским началом Янь, все темное, ночное,  земное  -  с  женским  Инь.  Инь
должна находиться в строгом подчинении Янь. Тогда жизнь будет направляться
к свету и небесам.  Возмущенная  Таис  предсказала  желтолицему,  что  его
империя будет всегда на более низком уровне  духовного  развития,  чем  те
страны, где женское начало признается  благотворным  и  созидающим.  Кроме
того, страны с угнетенной женской половиной человеческого рода никогда  не
отличались доблестью и мужеством в войне и борьбе с  врагами.  Порабощение
женщины неизбежно влечет за собой рождение рабских душ и у мужчин.
     Лисипп напомнил разгорячившейся афинянке о некоторых  именах  Кибелы,
Великой женской богини, например, Владычица Нижней Бездны,  Царица  Земли,
совпадавших с аспектом Инь. На это Таис сердито ответила,  что  обликов  у
Великой Матери много, но дело не в них, а в тех последствиях общественного
устройства, какие созданы мужчинами  и  чем  пытаются  они  доказать  свое
главенство. К удивлению афинянки, желтолицый внезапно сник. Острые огоньки
его узких глаз потухли от  печали.  Несмотря  на  все  могущество  страны,
искусство мастеров, трудолюбие народа, Небесное государство,  оказывается,
раздираемо междоусобными войнами и  частыми  нападениями  извне  умелых  в
битвах кочевых племен.
     Жестокость правителей,  далеких  от  жизни  народа  и  равнодушных  к
постоянным  бедам  -  неурожаям,  наводнениям  или  засухе,  делает  жизнь
невыносимой. Его  соотечественники  давно  бы  взбунтовались,  свергли  бы
злобных  правителей  и  уничтожили  жестокие  законы,  имей   они   больше
храбрости, хотя бы столько, сколько самый слабый воин в армии  Александра.
Или совсем немного  мужества  для  того,  чтобы  попросту  разбежаться  из
страны, где они живут в тесноте, терпя нищету  и  несправедливость  именно
из-за многолюдия.
     Эллины поняли, что сказочная империя, хотя и носит  гордое  название,
нисколько не лучше всех тех многочисленных стран, где процветает  тирания.
Окончательно расстроила Таис еще одна откровенность  путешественника.  Его
побудила идти на запад  легенда  о  рае,  населенном  Драконами  Мудрости,
находившемся где-то в центре Азии, в  кольце  высочайших  гор.  Он  прошел
насквозь Центральную Азию, все ее каменистые  пустыни  и  явился  сюда,  в
Месопотамию,  где  западные  предания  помещали  другой  рай  безоблачного
счастья. И тут не оказалось ничего похожего.  Просто  сказка,  придуманная
европейскими мудрецами, чтобы вывести свой народ из рабской жизни в Египте
и повести на восток.
     Пусть  он  не  нашел  рая,  зато  встретился  с   мудростью,   сильно
отличающейся от всего строя мысли  его  родного  народа,  -  так  утешался
желтолицый.
     Таис с неохотой рассталась с путешественником. Он отказался начертить
какие-либо  карты  и  обозначить  расстояния  до  того,  как  увидится   с
Александром.
     И  снова  непобедимое  очарование   афинянки   сломило   сдержанность
путешественника. Он доверительно сообщил ей, что  вместо  рая  и  Драконов
Мудрости  он  встретил  приветливых,  добрых  людей,  живших  в   каменных
постройках на  уступах  высочайших  гор,  в  истоках  самой  большой  реки
Небесной страны - Голубой. Эти люди считали себя последователями  великого
индийского мудреца, учившего  всегда  идти  срединным  путем  между  двумя
крайностями, между добром и злом, между светом и тенью,  ибо  все  в  мире
меняется со временем. То, что хорошо, становится плохим, и, наоборот,  зло
оборачивается добром. Он хотел остаться учеником мудрецов, но они  послали
его дальше на запад, туда, где ничего не знают о великих странах  Востока,
но  появился  человек,  которому  под  силу  соединить  Восток  с  Западом
вершинами мудрости того и другого. Ему надлежит  увидеть  этого  человека,
великого полководца Александра, поведать ему о путях  и  странах,  лежащих
дальше Крыши Мира, если он окажется столь мудрым  и  прозорливым,  как  об
этом слышали последователи Среднего пути!
     - А если нет? - быстро спросил Лисипп.
     - Тогда не открывать ничего, - бесстрастно ответил путешественник.
     - Могут выведать силой, - настаивал ваятель.
     Желтолицый презрительно усмехнулся.
     - Дорога велика, расстояния громадны, горы и  пустыни  без  воды,  со
страшными ветрами.  Малая  неточность  в  указаниях  объявится  лишь  годы
спустя,  а  уведет  на  тысячи  стадий  в  сторону,  на  погибель,   -   и
путешественник вдруг засмеялся визгливым дробным смешком.


     Внезапно в Экбатане появился огромный караван, присланный Александром
из-за высочайшего хребта Парапамиза. У подножия сверкающих  льдом  вершин,
вдвое выше Олимпа или даже еще более грандиозных, ко всеобщему  ликованию,
македонская армия,  вернее,  та  ее  часть,  которая  возглавлялась  самим
Александром и Птолемеем, наткнулась на поросшие плющом  холмы.  Среди  них
расположился город Ниса. И плющ, и название города доказывали,  по  мнению
Александра, что здесь остановился бог Дионис, в конце его  пути  в  Индию.
Обитатели здешних мест, не темные, а с легким  медным  оттенком  кожи,  не
похожие  на  другие  племена,  несомненно,  пришли  с   запада.   Поразили
македонцев и многочисленные стада прекрасного скота, в особенности быки  -
длиннорогие,  огромные  и  пятнистые.  Караван  этих  быков  царь  немедля
отправил на запад для Македонии. Посланные прибыли  в  Экбатану,  сохранив
три четверти животных. С замиранием сердца  Таис  бегала  смотреть  быков,
взволнованная  ими  больше,  чем  письмом  от  Птолемея.  Таис  с   трудом
оторвалась от созерцания великолепных быков. Они будут два месяца отдыхать
на горном экбатанском  пастбище  перед  дальнейшим  переходом  до  Тира  и
плавания на родину Александра.
     Быки походили на  знаменитую  критскую  породу,  употреблявшуюся  для
священных игр. Пришельцы с запада, согласно преданию  индийского  ваятеля,
могли  быть  критянами.  Лисипп  согласил