глинобитных стен, тропинка  вела  к
маленькой пристани. Таис ходила туда в  сопровождении  Эрис,  но  настрого
запретила ей купаться вместе  с  ней:  дочь  южной  страны  могла  жестоко
простудиться. Эрис, поплескавшись чуть, послушно вылезла и терпеливо ждала
хозяйку в ночной тишине спящего города,  нарушаемой  лишь  лаем  собак  да
взрывами  шумных  голосов   какой-нибудь   веселой   компании,   отчетливо
доносившимися во влажном речном воздухе.
     Когда чуть-чуть прохладная  вода  снимала  одурь  жаркой  ночи,  Таис
чувствовала возвращение обычной для нее энергии. Тогда она  плыла,  борясь
стечением, к Старому Городу, выбиралась на ступени какого-нибудь  забытого
храма или маленького дворца и сидела,  наслаждаясь  одиночеством,  надежно
укрытая тьмой глухой безлунной ночи. Думала об Александре, живущем  где-то
поблизости, в южном дворце Старого Города, о Птолемее, может быть  в  этот
момент мирно спавшем в пути. Три тысячи стадий  песков  и  болот  отделяло
загадочную Сузу от Вавилона. Птолемей должен скоро явиться. Таис узнала от
Леонтиска,  что  отдан  приказ  готовиться  к  выступлению   всей   армией
неизвестно куда.
     Афинянка мечтала подробнее познакомиться  с  Вавилоном  -  древнейшим
городом, столь непохожим на Афины и  на  Мемфис.  Скоро  уйдет  на  восток
армия, а с ней и воины, которые переполняют сейчас  Вавилон,  приветствуют
ее на каждом шагу, узнавая приятельницу своего  вождя,  подругу  Птолемея,
любимую "богиню" Леонтиска. Всего на второй день  ее  приезда  в  Вавилон,
когда Таис шла по Дороге Процессий к храму Иштар, навстречу попался  отряд
аргироаспидов - Серебряных щитов. Начальник узнал  афинянку,  впрочем,  ее
запомнили и другие воины еще в стане Александра под Тиром. Таис не  успела
опомниться, как ее окружили, подняли  на  сомкнутые  щиты  и,  расталкивая
толпу, к изумлению вавилонян, с торжеством понесли по Дороге  Процессий  к
храму. В погоню устремилась встревоженная Эрис. Под пение хвалебного гимна
Харитам хохочущую Таис принесли ко входу в  святилище  Иштар  и  отпустили
прежде, чем перепуганные служительницы богини успели захлопнуть решетку.
     Естественно, из посещения храма ничего не вышли.  Гетера  гадала,  не
разгневалась ли богиня?
     На следующий день она пыталась жертвой и молитвой убедить богиню, что
вовсе не смеет соперничать с нею, а поклонение мужей в обычае Эллады,  где
женская красота ценится превыше всего на свете...  "Холмную  Фтию  Эллады,
славную жен красотою",  -  вспомнился  ей  милый  распев  поэмы  тогда,  в
безмерно далеких Афинах...
     Аргест,  восточный  ветер,  пронесся  над  крышами  Старого   Города.
Зашумели  прибрежные  аллеи,  чуть  слышно  заплескалась  вода  на  нижней
ступеньке лестницы. Таис бросилась в темную воду ночной реки. Внезапно она
услыхала  мерные  четкие  всплески  сильного  и  умеющего  хорошо  плавать
человека. Гетера нырнула, рассчитывая под водой выйти на середину  стрежня
и, миновав его, вторым нырком уйти в заводь, где  находилась  тростниковая
пристань и ждала ее терпеливая, как хищник, Эрис. В глубине вода оказалась
прохладнее. Таис проплыла меньше, чем думала, поднялась на  поверхность  и
услышала негромкое: "Остановись, кто ты?", сказанное с такой повелительной
силой, что афинянка замерла. Голос как  будто  негромкий,  но  глубокий  и
могучий, словно приглушенный рык льва. Не может быть!
     - Что ты молчишь? Не вздумай нырять еще раз!
     - Ты ли это, царь? Ты ночью один в реке? Это опасно!
     - А тебе не опасно, бесстрашная афинянка? - сказал Александр.
     - Кому я нужна? Кто будет искать меня в реке?
     - В реке  ты  не  нужна  никому,  это  верно!  -  рассмеялся  великий
македонец. - Плыви сюда. Неужели только мы с тобой  изобрели  этот  способ
отдыха? Похоже!
     - Может быть, другие просто хуже плавают, - сказала Таис, приближаясь
на голос царя, - или боятся демонов ночи в чужой стране.
     - Вавилон был  городом  древнего  волшебства  задолго  до  персидских
царей, - Александр протянул руку и дотронулся до прохладного плеча гетеры.
- В последний раз я видел тебя нагой лишь на симпосионе, где  ты  поразила
всех амазонским танцем.
     Таис  перевернулась  на  спину  и  долго  смотрела  на   царя,   едва
пошевеливая раскинутыми руками и забросив на грудь  массу  тяжелых,  будто
водоросли, черных волос.  Александр  положил  на  нее  ладонь,  источавшую
теплую силу.
     - Отпусти себя хоть раз на свободу, царь, - помолчав, сказала Таис, в
то время как течение реки сносило их к мосту.
     - С тобой? - быстро спросил Александр.
     - И только со мной. После поймешь почему...
     - Ты умеешь  зажигать  любопытство,  -  ответил  завоеватель  Азии  с
поцелуем, от которого оба ушли под воду.
     - Плывем ко мне! - приказал Александр.
     - Нет, царь! Ко мне! Я - женщина и должна встретить тебя  убранной  и
причесанной. Кроме того, за тобой во дворце слишком много глаз, не  всегда
добрых. А у меня - тайна!
     - И ты сама - тайна, афинянка! Так часто оказываешься ты права, будто
ты мудрая пифия, а не покорительница мужчин!
     Они вовремя отвернули от течения, несшего их  на  наплавной  мост,  и
приплыли в тихую заводь, где Эрис, мечтавшая, глядя на звезды, вскочила  с
шипением и быстротой дикой кошки.
     - Эрис, это сам царь-победитель! -  быстро  сказала  гетера.  Девушка
опустилась на колени в почтительном поклоне.
     Александр отказался от предложенной накидки, пошел  через  проулок  и
сад, не одеваясь, и вступил в слабо освещенную переднюю  комнату  во  всем
великолепии своего могучего тела, подобный Ахиллу  или  иному  прекрасному
герою древности. Вдоль стен здесь по вавилонскому обычаю  были  пристроены
удобные лежанки. Таис  приказала  обеим  служанкам  вытереть,  умастить  и
причесать царя, что и было выполнено с  волнением.  Афинянка  удалилась  в
свою спальню, бросила на  широкое  ложе  самое  драгоценное  покрывало  из
мягкой голубой шерсти таврских коз и скоро явилась к царю во  всем  блеске
своей удивительной красоты - в  прозрачном  голубом  хитоне,  с  бирюзовым
венчиком-стефане в высоко зачесанных волосах, в берилловом ожерелье  храма
Кибелы.
     Александр привстал, отстраняя За-Ашт.  Гетера  подала  обеим  рабыням
знак удалиться.
     - Ты хочешь  есть?  -  спросила  она,  опускаясь  на  толстый  ковер.
Александр отказался. Таис  принесла  вычурную  персидскую  чашу  с  вином,
разбавила водой и налила два  походных  потериона  из  зеленого  кипрского
стекла.  Александр  со  свойственной  ему  быстротой  поднял  кубок,  чуть
сплеснув.
     - Афродите! - тихо сказал он.
     - Подожди, царь, одно мгновение! - Таис  взяла  с  подноса  флакон  с
пробкой из розового турмалина, украшенный звездой, - это  мне,  -  шепнула
она, отливая три капли в свое вино, - а это тебе - четыре...
     - Что это? - без опаски, с любопытством спросил македонец.
     - Дар Матери Богов. Она поможет тебе забыть на сегодня, что ты царь -
владыка и победитель народов, снимет бремя, которое ты несешь с той  поры,
как снял щит Ахилла в Трое!
     Александр пристально посмотрел на Таис,  она  улыбнулась  ему  с  тем
неуловимым оттенком  превосходства,  который  всегда  привлекал  царя.  Он
поднял тяжелый стеклянный сосуд и без колебаний осушил  жгучее  и  терпкое
питье. Таис налила еще, и они выпили во второй раз.
     - Отдохни немного! - Таис повела Александра во внутреннюю комнату,  и
он растянулся на необычной для женщины постели, с тюфяком, сшитым из  шкур
леопардов.
     Таис села рядом, положив горячую ладонь на его  плечо.  Оба  молчали,
чувствуя неодолимость Ананки (судьбы), привлекавшей их друг к другу.
     Таис испытала знакомое ей ощущение  пламени,  бегущего  вверх  по  ее
спине, растекающегося по груди и животу. Да, это было  то  страшное  зелье
Реи-Кибелы! На этот раз она не испугалась.
     Стук  собственного  сердца  отозвался   в   голове   гетеры   ударами
дионисийских бубнов. Ее сознание начало раздваиваться, выпуская на свободу
иную Таис, не человеческое существо, а первобытную силу, отдельную и в  то
же время непостижимо слитую со всеми, до крайности обостренными чувствами.
Таис,  застонав,  выгнулась  дугой  и  была  подхвачена   мощными   руками
Александра...
     Сквозь глухое покрывало сна  Таис  слышала  неясный  шум,  сдержанные
восклицания, удаленный  стук.  Медленно  приподнялся  на  локте,  открывая
глаза, Александр. Голоса слышались все громче. Леонтиск, Гефестион, Черный
Клейт - гетера узнала их всех. Друзья и охранители царя замерли на пороге,
не смея войти в дом.
     - Гефестион! - зычно позвал вдруг Александр. - Скажи всем, чтобы  шли
к воронам! [к черту] И ты тоже! Не сметь тревожить меня, хотя бы Дарий шел
к городу!
     Торопливые шаги по лестнице были ответом.
     Великий полководец  опомнился  лишь  поздно  вечером.  Он  потянулся,
глубоко вздохнув, потряс головой. Таис выскочила из комнаты и вернулась  с
охапкой одежды, которую молча положила перед царем.
     - Моя! - с удивлением воскликнул Александр. - Кто привез?
     -  Они!  -  коротко  ответила  Таис,  молчаливая  и  сосредоточенная,
подразумевая примчавшихся на взмыленных конях друзей македонца, носившихся
по всему городу в поисках своего царя.
     Эрис и За-Ашт успели рассказать ей о страшном переполохе, поднявшемся
поутру, когда Александр не вернулся с купания.
     - Как же сумели разыскать меня тут? - недоумевал Александр.
     - Это Леонтиск догадался. Он знал, что я купаюсь по ночам в  Евфрате,
услыхал, что ты тоже плаваешь в реке...
     Александр негромко рассмеялся.
     - Ты опасна, афинянка. Твое имя и смерть начинаются с одной и той  же
буквы. Я чувствовал, как легко умереть в твоих объятиях. И сейчас  я  весь
очень легкий и как будто прозрачный, без желаний и забот. Может быть, я  -
уже тень Аида?
     Таис подняла тяжелую руку царя и прижала к своей груди.
     - О нет, в тебе еще много плоти и силы! - ответила она, опускаясь  на
пол к его ногам.
     Александр долго смотрел на нее и наконец сказал:
     - Ты - как я на поле битвы. Та  же  священная  сила  богов  наполняет
тебя.  Божественное  безумие  усилий.  В  тебе  нет  начала  осторожности,
сберегающего жизнь...
     - Только для тебя, царь!
     - Тем хуже. Я не могу. Один раз я позволил себе  побыть  с  тобой,  и
сутки вырваны из моей жизни начисто!..
     - Я понимаю, не говори ничего, милый,  -  впервые  Таис  назвала  так
царя, - бремя Ахиллова щита!
     - Да! Бремя задумавшего познать пределы Ойкумены!
     - Помню и это, - печально сказала Таис, - я больше  не  позову  тебя,
хоть и буду здесь. Только и ты тоже не зови. Цепи Эроса для женщины куются
быстрее и держат крепче. Обещаешь?
     Александр встал и, как пушинку, поднял Таис. Прижав к широкой  груди,
он долго держал ее, потом вдруг бросил  на  ложе.  Таис  села  и,  опустив
голову, стала заплетать перепутавшиеся косы. Внезапно Александр нагнулся и
поднял с ложа золотую цепочку со звездой и буквой "мю" в центре.
     - Отдай мне на память о том, что случилось, - попросил  царь.  Гетера
взяла свой  поясок,  задумалась,  затем,  поцеловав  украшение,  протянула
Александру.
     - Я прикажу лучшим ювелирам Вавилона в два дня сделать  тебе  другую.
Из драгоценного красного золота со звездой о четырнадцати лучах  и  буквой
"кси".
     - Почему "кси"? - недоумевающе вскинулись длинные ресницы Таис.
     - Запомни. Никто не объяснит тебе, кроме меня. Древнее  имя  реки,  в
которой мы встретились, - Ксаранд. В эросе ты подобна мечу -  ксифосу.  Но
быть с тобой мужу - эпи ксирон эхестай, как на лезвии  бритвы.  И  третье:
"кси" - четырнадцатая буква в алфавите...
     Глаза афинянки опустились под долгим взглядом  царя,  а  побледневшие
щеки залились краской.
     - Посейдон-земледержец! Как я хочу есть! - сказал вдруг Александр,  с
улыбкой глядя на притихшую гетеру.
     - Так идем, все готово! - встрепенулась афинянка. - Потом я про  вожу
тебя до Южного дворца. Ты поедешь на Боанергосе, я - не Салмаах...
     - Не надо. Пусть едет со мной один из твоих стражей - тессалийцев.
     - Как тебе угодно!..
     ...Уединившись в своей спальне, Таис вышла лишь к вечеру и  приказала
Эрис  принести  киуры  из  запасов,  которые  они  сделали  с  незабвенной
Эгесихорой еще в Спарте.
     Эрис протянула руку и слегка  коснулась  горячими  пальцами  запястья
афинянки.
     - Не трави себя, госпожа, - сказала черная жрица.
     - Что ты знаешь об этом? - грустно и  убежденно  ответила  гетера.  -
Когда бывает так, то Гея неумолима. А я не имею права позволить себе иметь
дитя от будущего владыки Ойкумены.
     - Почему, госпожа?
     - Кто я, чтобы  родившийся  от  меня  сын  стал  наследником  великой
империи? Кроме плена и ранней смерти, он  ничего  не  получит  от  судьбы,
игравшей всеми, кто таит думы о будущем, все равно - темные или светлые.
     - А девочка?
     - Нельзя,  чтобы  божественная  кровь  Александра  испытала  жестокую
судьбу женщины!
     - Но дочь должна быть прекрасной, как сама Афродита!
     - Тем хуже для нее.
     - Не опасайся, госпожа, - меняя тон, твердо сказала Эрис,  -  у  тебя
ничего не будет. И не пей киуры.
     - Как ты можешь знать?
     - Могу и знаю. Все мы посвящены  в  древнее  знание  Кибелы  о  тайне
влияния луны на человека. От нее зависит все в женском тело. У тебя ничего
не будет - ты встретилась с  царем  как  раз  в  такое  время,  когда  все
позволено.
     - Почему же мы, обучаемые всей мудрости женского искусства, не  знаем
этого? - изумленная Таис даже привскочила.
     - Потому что знание это тайное. Нельзя освободить женщину  от  власти
Геи-Кибелы, иначе прекратится род человеческий.
     - Может быть, ты откроешь мне эту тайну?
     - Тебе можно. Ты служишь другой богине, но  цели  ее  те  же,  что  у
Великой Матери. Однако, пока я с тобой, я всегда  скажу  тебе,  какие  дни
будут без последствий.
     - Пока ты со мною. Но когда тебя не будет...
     - Я буду с тобой до смерти, госпожа. Умирая, расскажу тебе все...
     - Кто это собирается умирать? - прозвенел веселый голос.
     Таис, взвизгнув от  радости,  бросилась  навстречу  Гесионе.  Женщины
обнялись и долго не отнимали рук. Каждая ждала этой  встречи,  после  того
как разошлись в противоположные стороны  пути  всадницы  Таис  и  морехода
Гесионы.
     Афинянка потащила подругу на солнечный свет веранды.
     "Рожденная змеей", как некогда прозвала ее ревнивая  Клонария,  очень
похудела, лицо и руки ее обветрились, она остригла волосы, как  наказанная
за неверность жена или беглая рабыня.
     - На кого ты стала  похожа!  -  воскликнула  Таис.  -  Неарх  возьмет
другую, здесь, в Вавилоне, полно обольстительниц.
     - Не возьмет, - с такой уверенностью и спокойствием ответила фиванка,
что гетера почувствовала: действительно не возьмет.
     - Надолго? - спросила Таис, ласково гладя загрубевшую руку подруги.
     - Надолго! Неарх после победы  у  Гавгамелы  устроит  здесь  верфь  и
стоянку кораблей. Будет плавать к Арабии, но ненадолго  и  без  меня.  Как
хорошо, звезда моя! Победа, окончательная!
     - Не все так. Не все еще кончено с  Персией.  А  потом,  насколько  я
понимаю Александра, предстоит еще долгий поход до края Ойкумены.  Мы-то  с
тобой не пойдем туда, останемся где-нибудь здесь...
     - Мне Вавилон не нравится! Обветшалый город былой славы... А мне  еще
не нашли здесь жилья!
     - С Неархом?
     - Неарх будет жить около кораблей, приезжая сюда.
     - Тогда поселись у меня. Места достаточно.
     - Таис, филэ, лучшее, о чем я могла думать, - найти  тебя  и  жить  с
тобой!.. У меня пока нет и городской служанки.
     - Найдется. У меня они тоже не вавилонские, а издалека.
     - Очень интересна эта, черная. Как ее зовут?
     - Эрис.
     - Жуткое имя: богиня раздора из темного мира.
     - У них у всех такие имена. Она ведь бывшая жрица, как и  ты,  только
павшая, а не  плененная.  Служила  куда  более  грозной  Матери  Богов.  Я
расскажу тебе о ней потом, сначала мне надо узнать о вашем плавании.
     - Хорошо. Знаешь, у Эрис странные глаза.
     - А, ты заметила!
     - Мне показалось, что в  ней  вся  женская  глубина,  темная,  как  в
мифической древности, и в то же время жадная к новому и прекрасному.
     - Но довольно о рабыне, рассказывай о себе.
     Повествование Гесионы не затянулось. Все было куда проще, чем у Таис.
Вначале она сопутствовала Неарху до верхнего  течения  Евфрата,  где  были
спешно устроены заготовки леса для кораблей. Затем они объехали  несколько
городов Сирии, где можно было найти запасы  сухого,  выдержанного  дерева.
Бесчисленные обозы свозили дерево к "царской дороге", а потом по реке  его
сплавляли до нижней переправы через Евфрат. Там Неарх  устроил  верфи  для
боевых судов.
     - Подумать только! Я проплывала мимо них ночью, - воскликнула Таис, -
и не подумала о тебе!
     - А меня и не было там. После вести о  великой  победе  Неарх  поплыл
вниз, и мы с ним побывали у самого слияния  обеих  рек,  там,  где  болота
занимают громадное пространство. Туда, наверное, придется ехать еще раз, а
это очень плохое место...
     - Кто же направил тебя сюда, в Лугальгиру?
     - Твой герой - тессалиец Леонтиск. Как он влюблен в тебя, милая Таис!
     - Знаю и не могу ответить ему тем же. Но он согласен на все, лишь  бы
быть около меня.
     - На эти условия согласятся еще тысячи мужчин. Ты  все  хорошеешь  и,
пожалуй, никогда еще не была столь красива.
     К великому удивлению Гесионы, Таис разрыдалась.


     В большом тронном зале Южного  дворца  из  темно-синих  глазурованных
кирпичей   с   орнаментом    в    виде    желтых    столбиков    Александр
председательствовал  на  совете  военачальников.  Только   что   прибывший
Птолемей,  едва  успев  смыть  пот  и  пыль  знойной  дороги,  доложил   о
сокровищах, захваченных в сдавшейся без боя Сузе. Помимо серебра,  золота,
драгоценного вооружения, в Сузе хранились статуи, вывезенные  Ксерксом  из
разграбленной им Эллады, и особенно афинская бронзовая группа  тираноубийц
Гармодия и Аристогейтона. Александр велел немедленно отправить  скульптуру
в Афины. Эта пара мощных воинов, делающих совместный  шаг  вперед,  подняв
мечи, на тысячелетия вперед  будет  вдохновлять  скульпторов,  как  символ
боевого братства и вдохновенной целеустремленности.
     Птолемей оставил сокровища на месте под охраной всего своего  отряда,
слишком малочисленного, чтобы сражаться в открытой степи, но достаточного,
чтобы защитить добычу  в  укрепленном  городе.  Пятьдесят  тысяч  талантов
лежало в Сузе - столько серебра рудники на родине Александра могли  добыть
разве за полвека. Но, по сведениям персов,  главная  газафилакия  -  казна
персидской державы - собрана в области Парсы, в столице царей  Ахеменидов,
названной греческими географами Персеполисом. Больших  скоплений  войск  в
Парсе нет, Дарий пока находится на севере.
     Александр действовал, как всегда, молниеносно. В семидневный срок  он
приказал  собраться  лучшим  отрядам  конницы,  а  пехоте  через  три  дня
выступать на Сузу. Обозы с продовольствием отправить  немедленно.  Главные
силы и весь обоз под командой Пармения должны были идти следом, не  спеша.
По уверению вавилонян, жара спадет через несколько дней. В долинах Сузы  и
Парсы прохладная зима - лучшее время походов. Корма для коней и воды везде
вдоволь. Александр настрого приказал оставить в Вавилоне всю многотысячную
массу сопровождающих армию артистов, художников, женщин, слуг и торговцев.
Никто не смел следовать за передовым отрядом. Только после выхода  в  путь
главных сил и обозов Пармения неизбежные спутники  войска  получали  право
двигаться на Сузу и Персеполис.
     После совещания  Александр  отправился  в  храм  Мардука,  где  жрецы
древних богов Вавилона устроили в его  честь  священное  действо.  Великий
победитель сидел на почетном троне рядом с верховным жрецом, не с