побережья Флориды неподалеку от
нынешнего района Тампа-Бей. Но Нарва-эс не был крупным полководцем из числа
тех, кому довелось вершить историю в ходе завоевания континента. Будучи
человеком самовлюбленным, он в то же время ничем не превосходил окружающих.
Будучи жестоким, он был совершенно лишен мужества; напористый, он не
обладал ни расчетливостью, ни осмотрительностыо. Получив весьма
неопределенные сведения, будто где-то на Севере живет могущественный народ,
владеющий несметным количеством золота, он приказал войскам покинуть
корабли ц двинулся с ними в глубь континента, не задумываясь о
последствиях, которые может повлечь за собой такой шаг. Здесь не место
описывать катастрофу, которую потерпела эта безумная экспедиция. 260
пехотинцев и 40 конников погибли один за другим, не выдержав невероятных
тягот перехода по джунглям. И не удивительно. И сегодня почти невозможно
съехать с шоссе ‘ 41, чтобы не оказаться в дебрях совершенно дикого леса.
Подобно тому, как случай сохранил нам имя ребенка викингов - Снорри,
который был первым белым человеком, родившимся в Северной Америке, точно
так же случай сохранил нам и имя первого испанца, погибшего на пути к
мифической "Стране Золота", лежавшей на Севере. Во время переправы через
одну из рек утонул Хуан Веласкес.

Корабли экспедиции не последовали за войсками. Когда значительно поредевший
отряд опять вышел к морю, Нарваэс заставил людей приступить к постройке
новых кораблей (невероятный поступок, если иметь в виду, что из всех
участников экспедиции лишь один-единственный человек был знаком с
плотничьим делом, а каждый гвоздь им приходилось выковывать). В сентябре
этот флот вышел в море. Его корабли то приставали к берегу в бухтах, то к
расположенным вдоль побережья островам, встречая в одних местах враждебно,
а в других - доброжелательно настроенных индейцев.

Невозможно описать все тяготы, выпавшие на долю участников экспедиции. Бури
разметали корабли в разные концы. Однако за сорок лет до де Сото им удалось
пересечь устье Миссисипи. В конце октября раздался призыв: "Спасайся кто
может!" Все корабли оказались окончательно оторванными друг от друга, и
никто не знает, где, когда и в каких мучениях пришлось окончить жизнь
Нарваэсу и его спутникам.

Среди уцелевших оказался Кабеса де Вака. И вот тут и начинается одиссея,
которой суждено было обессмертить его имя. Им казалось, что во время
перехода через Флориду и плавания на кораблях они прошли через все круги
ада, через все испытания, которые только может вынести человек. Однако то,
что ждало их впереди, было еще ужасней.

Де Вака был не один. Выброшенные на берег подобно Робинзону, оборванные и
голодные, рядом с ним стояли на техасском побережье, скорее всего на
полуострове Веласко, юго-западнее нынешнего Галвестона, еще три спасшихся
участника экспедиции. Это были Андрее Дорантес, Алонсо дель Кастильо
Мальдонадо и напоминавший призрак, пожалуй, самый удивительный из всех -
черный Эстебанико, мавр из Асамора, который, видимо, был рабом Дорантеса.
Именно ему в дальнейшем предстояло сыграть весьма необычную и значительную
роль.



Кабеса де Вака, или "Коровья голова", солдат, искатель приключений, был
первым, кто во время восьмилетнего путешествия (с 1528 по 1536 г.) пересек
южную часть североамериканского континента с востока на запад. Позднее мавр
Эстебанико, товарищ Кабесы де Вака по этому путешествию, вместе со
священником Маркосом из Ниссы достигли места, откуда открывался вид на
сказочные "семь городов Сиболы".


Они были в отчаянии, но приняли вызов судьбы. С самого начала выяснилось,
что де Вака был прирожденным руководителем. Но куда же следовало ему вести
своих товарищей по несчастью? Они наверняка покончили бы с собой либо,
изголодавшись и лишившись надежды на помощь, просто легли бы на землю,
чтобы умереть, если бы только знали, что их одиссее суждено продлиться
восемь долгих лет. И разве тогда хоть как-то могло повлиять на их чувства
даже предположение о том, что после этих восьми лет на их долю отчасти
выпадет слава первых европейцев, которым удалось пересечь
североамериканский континент от Флориды до Калифорнии?

Этапы проделанного ими пути могут быть восстановлены лишь в самых общих
чертах. Предпринимались многочисленные попытки воспроизвести маршрут
путешествия на карте (мы приводим здесь два примера). Однако сделать это с
полной достоверностью никогда не удавалось, поскольку ландшафты, подобные
тем, описание которых оставил де Вака, встречаются во многих местах, а
расстояния он почти всегда определял такой крайне неопределенной мерой, как
пройденный за день путь. Банделье, который в восьмидесятых годах прошлого
столетия прошел по следам де Ваки в тех местах, не раз категорически
заявлял: "Я докажу, что Кабеса де Вака и его спутники никогда не ступали на
земли Ныо-Мексико, что они не принесли с собой в Новую Испанию никаких
конкретных сведений об индейцах пуэбло, обитавших на этой территории" 5.

Им сразу же пришлось соприкоснуться с индейскими племенами, часть которых
была настроена дружественно, а другая - враждебно. У различных племен,
придерживавшихся самых различных обычаев и говоривших на самых различных
языках, они обнаружили вместо золота лишь отчаянную нищету. Четверых
путников использовали в качестве рабов. Ударами палок их заставляли
выполнять самую грязную и тяжелую работу. А некоторые индейцы развлекались
тем, что выщипывали волосы из их бород. Единственным средством общения с
туземцами для них являлся язык знаков (им редко приходилось оставаться
долгое время в одном и том же племени). Все четверо, особенно мавр
Эстебанико, овладели этим языком настолько, что получили возможность
обмениваться с индейцами сообщениями. Их судьба беспрестанно менялась.
Рабы, подвергавшиеся наказаниям в одном племени (однажды они принадлежали
семье, все члены которой были одноглазыми), они становились друзьями в
соседнем. Их постоянно мучили голод и мысли о бегстве, бегстве назад - к
испанской цивилизации. Дичь попадалась редко. Не будучи ни опытными
охотниками, ни искусными рыболовами, они находились в постоянной
зависимости то от своих хозяев, то от своих друзей. На протяжении многих
месяцев им приходилось питаться лишь корнями растений, земляными червями,
пауками, улитками. Не раз они заболевали смертельными недугами, покрывались
язвами, в которых копошились мухи, тряслись в лихорадке, которую приносили
с собой мириады москитов. Но самым тяжким испытанием было то, что чаще
всего они были разделены друг с другом. Случалось, что, когда один из них
надолго пропадал в поисках пищи, второго неожиданно дарили другому племени
в качестве раба. И чудо состояло в том, что вопреки всему они вновь
оказывались вместе. Однажды Дорантес пропал и не подавал никаких вестей в
течение десяти месяцев. Кастильо и мавр тоже потерялись. Затем сначала эта
троица встретилась вновь, а потом наконец нашелся и де Вака. Это произошло
уже где-то вдалеке от Техаса в 1534 г. В рамках нашего рассказа нет никакой
возможности передать радость встречи этих едва живых существ. Особенно
невероятным представляется то, что в них ни на мгновенье не угасала искра
надежды, уверенность во встрече с испанцами, которая вела их к этой цели
все дальше и дальше сквозь джунгли и пустыни.

Индейцы голодали. Когда голод становился невыносимым, их поддерживала (а
вместе с ними наших четырех путников) лишь одна надежда на близкий урожай
кактусовых груш - сытных плодов кактуса опунции. Затем наступило "время
полных животов". Плоды были питательны. Их можно было сушить и хранить
долгое время. Четверым скитальцам было ясно: только после того как поспеют
груши, а их тела нальются новыми силами, они смогут думать об осуществлении
тщательно готовившегося побега на Запад.

Именно в это время произошли два важных события. Если одно из них, хотя и
временно, облегчило им жизнь, то другое фактически обеспечило возвращение к
цивилизации.

Первое из этих событий состояло в том, что де Баке удалось убедить членов
одного из дружественных племен в полезности торговли, примитивной меновой
торговли с другими племенами. Ему сопутствовал успех. Он стал уважаемым
человеком и впервые получил возможность свободного передвижения. Вот его
собственные слова:

"Мои запасы состояли в основном из морских раковин, сердцевидных ракушек и
створок раковин, применяемых ими для срезки напоминающих бобы плодов,
которые они используют в качестве лекарства и как украшение во время
праздников и танцев. Они ценят их очень высоко наряду с жемчужными
раковинами и некоторыми другими предметами. Эти предметы я относил в глубь
страны и приносил оттуда полученные в обмен шкуры и красную охру, которой
они разрисовывают себе лица и красят волосы. Я приносил также кремни,
клейковину и твердый камыш, необходимые для изготовления наконечников
стрел, кисти из оленьей шерсти, которые они окрашивают в красный цвет. Этот
образ жизни мне очень нравился. Меня не заставляли ничего делать, и я
больше не был рабом" 6.

Во время одной из таких торговых вылазок он вновь обнаружил Дорантеса,
который был в то время рабом. Находясь теперь в племени индейцев мариамов,
они наметили на сезон созревания кактусовых груш план нового побега. К
этому моменту они находились в пути уже шесть лет. Друзья договорились
встретиться под покровом ночи вне лагеря. Но Кастильо не явился. В
последнюю минуту его отправили в племя лампадос. Трое остальных подстерегли
перекочевывавшее на другое место племя и сумели предупредить Кастильо,
который на следующую ночь пробрался к ним.

И вот теперь-то и началось самое большое из чудес, которыми сопровождались
эти восьмилетние мучения.

Еще в предшествующие годы в различных местах случалось так, что, когда они
начинали рассказывать индейцам о великом и всемогущем белом боге, те
скромно предлагали в ответ доказать это могущество, вылечив их больных
соплеменников. Совсем не простая задача, если иметь в виду, что ни один из
четверых не имел ни малейшего представления о медицине. Их знания уступали
даже тем, которыми располагали местные знахари, разбиравшиеся в лечебных
свойствах многих трав. В безвыходном положении нашим путешественникам не
оставалось иного выхода, кроме молитвы. И они во всю размахивали над
больными индейцами крестом, попутно делая им искусственное дыхание. И
господь, как замечает де Вака, вновь и вновь помогал им.

Однажды они добрались до индейцев племени чававаров, которые слышали, что
три белых и один чернокожий были великими врачевателями. Среди членов этого
племени было особенно велико число людей, страдавших по непонятным причинам
от ужасных головных болей. Де Вака осенил их крестом, и "индейцы тут же
почувствовали себя излечившимися". Сегодня не только католическая церковь,
опирающаяся на тысячелетнюю традицию, но и современная психиатрия знают о
возможности "излечения верой". Церковь приписывает такой результат влиянию
всевышнего, богородицы или святых, а современная наука усматривает причину
в вере пациентов в чудо.

Как бы то ни было, но де Вака вновь и вновь говорит о своей вере во
всевышнего, снова и снова возносит слова благодарности всемогущему. Однако
и ему, по-видимому, становилось жутко (поэтому он и стремился сохранять
смирение), когда, например, полный отчаяния, он стоял у изголовья больного,
который на протяжении многих дней не поднимался с постели и которому он не
мог помочь ничем, кроме крестного знамения. Они между тем заметили, что
такая процедура производила особенно сильное впечатление, если
сопровождалась длительными торжественными церемониями. Де Вака прибег к
этой уловке и на этот раз: обреченный поднялся на следующий день здоровым.

Отныне в них стали видеть людей, наделенных сверхъестественной силой. С
новой отчаянной ситуацией де Вака столкнулся, когда к нему принесли
раненого, в груди которого глубоко засел наконечник стрелы. Де Ваке
пришлось сделать свою первую хирургическую операцию. Каменным ножом он
рассек рану, удалил из нее наконечник стрелы и зашил грудь пациента
оленьими жилами.

Было ясно, что их судьба висит на волоске. Лечение не могло всегда быть
успешным. И именно такого момента поджидали снедаемые завистью и
недоброжелательством индейские знахари.

Вместе с тем молва об испанских чудотворцах распространялась все шире и
шире. От одного племени к другому их провожали с почестями. Наконец они
попали в более богатые области, где возделывался маис. Там неожиданно они
получили много дичи. Когда они захотели возвратить часть принесенного мяса,
которую были не в состоянии съесть сами, это вызвало негодование и тревогу
у индейцев - ведь посланная им дичь являлась не платой за труды, а жертвой,
которую нельзя было отвергать! Теперь им лишь изредка приходилось
испытывать голод и нищету. Достигнув гор Сьерра-Мадре, они столкнулись там
с народом, "который на протяжении четырех месяцев в году не ел ничего,
кроме истолченной соломы, а поскольку мы оказались там как раз в это время
года, нам тоже пришлось питаться соломой" 7.

Чем дальше они продвигались на Запад, тем больше их слава приобретала
мистическую окраску. Их уже называли "детьми неба". Еще семьдесят лет
спустя хронисты сообщали, что им приходилось сталкиваться среди племен,
через территорию которых проходили четверо наших путников, с христианскими
представлениями о всемогущем белом боге.

На восьмом году путешествия в одном из племен, расположившемся на берегу
реки, им сообщили о других белых людях. Отзывы не содержали ничего
хорошего. Сначала они не поверили сообщению, подумав об ошибке, поскольку
их путь казался им дорогой в безвозвратную вечность. Но тут они нашли два
куска обработанного железа - испанского железа. Затем им удалось узнать,
что неподалеку находился лагерь испанских кавалеристов. Это случилось в
середине марта 1536 г. у Рио-де-Потатлан в Синалоа.

Капитан Диего де Алькарас и его люди удивленно и с явным недоверием
пристально разглядывали четыре удивительных, одетых в оленьи шкуры
существа, с дико торчащими бородами. "Они стояли и в течение некоторого
времени насквозь пронизывали меня пристальными взглядами в таком
замешательстве, что никто из них не окликнул меня и не подошел ближе, чтобы
задать нам вопросы" 8.

Алькарас - злобный и грубый солдат, занимался ловлей рабов. Когда он увидел
одиннадцать индейцев, сопровождавших де Ваку, он тут же попытался схватить
их. Он не знал, что собственный эскорт де Ваки, незадолго перед тем
отпущенный им назад, насчитывал 600 воинов. Де Вака оказал решительное
сопротивление и немедленно отправил своих индейцев подальше. Алькарас
всерьез подумывал о том, не следует ли ему немедленно заковать в цепи этих
четверых людей, которые в возбуждении на протяжении битого часа
подробнейшим образом пытались рассказать ему о перипетиях своих
восьмилетних странствий, начало которым положил провал экспедиции Нарваэса.
И не удивительно. Разве не представлялось в высшей степени вероятным, что
это были просто-напросто несчастные дезертиры, сочинявшие всякие небылицы?

Однако ближайший губернатор, до которого они добрались, думал иначе. В
город, служивший ему резиденцией, их препроводили с большими почестями.
Путь четырех друзей до Мехико был сплошным триумфальным шествием. Они были
страшно расстроены, что не могли дополнить свое новое обмундирование
тяжелыми испанскими сапогами. Их вконец стоптанные ноги не выносили никакой
иной обуви, кроме индейских мокасин. В конце пути их приветствовал
вице-король. Де Вака должен был вновь и вновь рассказывать о нищете и
нужде, повсеместно царивших среди северных индейцев, о безотрадной дикости
тамошних земель, о бесконечных размерах континента. Ему и его спутникам
верили лишь наполовину! Ибо о том, что больше всего от него хотели услышать
- о сказочной стране Эльдорадо, - де Вака не мог ничего сообщить.



Первое описание североамериканского бизона принадлежит Кабесе де Ваке.
Вероятно, это первое изображение бизона. Оно было опубликовано в Риме в
1651 г. Ф. Эрнандесом.


В 1542 г. в Саморе увидело свет первое издание его путевых заметок, коротко
названных "Реласьон[14]". Доклад о путешествии протяженностью 5000 миль
отмечен такой достоверностью, как ни один из испанских документов того
времени. Вместе с тем нарисованная им картина привела в замешательство
немало людей, главным образом из числа тех, кто все еще продолжал верить в
существование на Севере могучей империи, и в частности "семи городов
Сиболы", кто составил себе однобокое, примитивное представление об индейцах
как о презренных существах, в которых не было почти ничего человеческого.

Нарисованный де Вакой мир бесконечно разнообразен. Его феноменальная память
зафиксировала мельчайшие детали. Он интересовался буквально всем. Это был
прирожденный исследователь, путешественник и этнограф. Снова и снова
сообщает он об обычаях, религии, редких обрядах индейцев, об их
общественном устройстве, взглядах и представлениях, одежде и даже рецептах
их кушаний. Ему принадлежит первое сделанное европейцем описание
североамериканского бизона, который являлся для индейцев точно так же, как
и для первых белых поселенцев, важнейшим животным североамериканских
прерий. В действительности де Ваке довелось видеть всего лишь трех бизонов
из числа тех, которые переселились на Юг.

"По всей стране встречается много оленей, пернатой дичи и других зверей,
которых я перечислил раньше. Здесь можно встретить также коров. Я видел их
трижды и пробовал их мясо. Величиной они напоминают испанских коров, рога у
них короткие, как у мавританского скота, волосы же очень длинные и
напоминают хорошую шерсть. Некоторые из них коричневой, другие - черной
масти. По моему мнению, их мясо лучше н к тому же его намного больше, чем у
нашего скота.

Из небольших шкур индейцы делают покрывала, а из крупных - башмаки и щиты.
Эти коровы приходят с Севера через далеко лежащие земли и добираются до
побережья Флориды. Их можно встретить по всей стране на расстоянии
четырехсот лиг[15] (около 2000 км). Для людей, живущих вдоль участков
территории, по которым пролегает их путь, в частности для жителей долин, их
мясо служит основным источником существования" 9.

Первые индейцы, которых ему довелось встретить еще во времена похода во
Флориду, были искусные воины: высокие, сильные, проворные, они были
вооружены огромными луками. Де Вака сообщает, что однажды стрела,
выпущенная из такого лука, вонзилась в находившийся рядом с ним древесный
пень на 23 см. Однако позже ему встречались племена низкорослых индейцев,
имевших самое примитивное оружие - людей каменного века. Самым удивительным
являлось многообразие их языков. Племена, жившие рядом, могли понимать друг
друга лишь с помощью языка жестов. Со свойственной ему правдивостью он
отмечает, говоря об этих жалких созданиях: "Даже в тех случаях, когда они
были совсем маленького роста, наш собственный страх превращал их в
великанов".

Де Вака приводит названия племен: чорруки, догены, мендп-ка, кевены,
гуайконы, куотоки, камолы, мариамы, игуасы, атайи, акубады, ававары и т. д.
Он воспроизводит их по звучанию. Но остается неясным, являлись ли
приведенные названия теми, которыми называли себя сами эти народы, или же
они были даны им другими племенами? Насколько названия были искажены его
слухом? От большинства упомянутых племен до современных антропологов не
дошло никакого следа. Тем важнее то, что оставил де Вака. Он сообщает о
распущенности брачных нравов - жен обменивали, покупали или похищали. В
случае бесплодия их немедленно сбывали с рук (лук со стрелами был едва ли
не самой высокой ценой за женщину). У мариамов брак внутри рода был
немыслимым. Вопреки более поздним сообщениям, превозносившим полное
воздержание индейцев от алкоголя, они перепивались водкой, приготовленной
из мескаля, и одурманивали себя разными снадобьями. Всякое имущество
подвергалось разграблению. Кража, даже совершенная у друзей, считалась
самым обычным делом. Больных просто бросали в пу