вице-королем во главе отряда, состоявшего из 250 всадников, 70 пехотинцев и
многих сотен индейцев, гнавших стада различного скота на новое, на этот раз
настоящее завоевание сказочной Сиболы?

Разумеется, история завоевания будет неполной, если в ней не упомянуть имен
Эрнандо де Сото и многих других, которые прошли вслед за ним, все глубже
исследуя страну и все жестче подчиняя ее испанскому владычеству с помощью
меча и креста. Тем не менее мы намерены придерживаться избранного нами пути
- двигаться по следам первых индейцев Северной Америки. Поэтому мы
ограничимся упоминанием в качестве последнего завоевателя Коронадо, который
разрубил мечом покровы тайны, так долго скрывавшей правду о "семи городах
Сиболы". Еще и сегодня на Юго-Западе США можно встретить его следы. Он или
кто-то из его подчиненных пересек территорию Аризоны и Нью-Мексико, прошел
вперед вплоть до Канзаса и впервые увидел чудо Большого Каньона
(Гранд-Каньона), это величайшее из чудес Земли, которое он воспринял лишь
как досадное препятствие на пути продвижения к Северу.

Однако вернемся к Сиболе. Поход с самого начала был полон разочарований.
"Все двигались радостно, но по самому обычному пути. Тем не менее он
требовал от солдат огромных усилий, поскольку им пришлось сразу же
убедиться, что действительность оказалась прямо противоположной рассказам
преподобного отца" 17. Лошади гибли от истощения. Среди индейцев и негров
появились первые дезертиры. Когда в середине июня 1540 г. они достигли
последнего перед Сиболой участка пустыни, все были настолько измучены
голодом, что один из испанцев, два негра и даже некоторые индейцы начали
есть ядовитые растения, в результате чего погибли.

Как только они преодолели самые тяжелые участки пути, к ним явились первые
посланцы из Сиболы. Состоялся обмен знаками дружбы. Но Коронадо не верил в
это. Он выслал вперед группу разведчиков. Ей предстояло выяснить, не
приготовлена ли где-нибудь для них западня. И командир отряда действительно
обнаружил "одно ничем не примечательное место на нашем пути, где нам мог
быть нанесен тяжелый урон, и, не мешкая, тотчас же закрепился там со своими
солдатами" 18. Предчувствие не обмануло его. Ночью внезапно, словно тени,
появились индейцы, чтобы захлопнуть западню. Увидев, что опоздали, они тем
не менее бросились на испанцев, "как мужественные люди". Но испанцам
удалось отбить нападение, не потеряв ни одного человека. Предупрежденный об
этом Коронадо решил без промедления захватить Сиболу, поскольку больше, чем
золото, его отряду необходимо было продовольствие.

На следующее утро с лежавшей невдалеке возвышенности они смотрели на
Сиболу!

Они увидели напоминавший пчелиные соты сероватый комплекс домов, на
террасах и лестницах которого суетились индейцы. На парламентђров и
переводчиков, громко объявивших о переходе города под власть короля,
посыпался град стрел. И Коронадо пошел в лобовую атаку.

Еще в поле на испанцев напало значительно превосходившее их по численности
войско индейцев. И здесь снова повторился столь характерный для времен
завоевания феномен. Горстка людей, воодушевленных совершенно необъяснимой
верой в правоту своего дела и не менее загадочной уверенностью в
собственной непобедимости и потому сражавшихся как дьяволы, обращала в
бегство буквально тысячи индейцев. Оставляя за собой сотни убитых, они
нередко не теряли при этом даже полдюжины солдат. Индейцы бежали в "город".
Однако они не сдались. Взобравшись по лестницам на террасы, они осыпали
нападающих градом стрел и камней. Коронадо приказал штурмовать "город" и
сам встал во главе атакующих. В сверкавших золотом доспехах он представлял
собой превосходную мишень. Камни дважды сбивали его на землю. Много раз они
задевали его. Одна из стрел попала ему в ногу. Но Сибола, этот легендарный
город, была захвачена! Вот каковы были первые впечатления до полусмерти
измотанных и полуголодных испанцев: "Там мы нашли то, что было для нас
дороже золота и серебра: много маиса, бобов и кур. Эти куры были крупнее
тех, что распространены в Новой Испании. Нам удалось найти также соль,
которая была белее и лучше любой соли, которую мне когда-либо приходилось
видеть" 19.

Наконец их глазам предстала правда о Сиболе. Здесь не было могущественного
царя, и ни золото, ни драгоценные камни не обрамляли входов. Индейцы ели
прямо с земли, а вовсе не с золотых блюд. В едких выражениях докладывает об
этом Коронадо вице-королю не без намека на ложные сообщения брата Маркоса.
Стало ясно, что Сибола - это собирательное название группы поселений
индейцев племени зуньи. Имело ли смысл двигаться дальше? Коронадо не был бы
конкистадором, если бы хоть на минуту заколебался!

В числе многих других пуэбло, захваченных либо самим Коронадо, либо его
людьми, было одно, имеющее для нас особое значение. Именно здесь,
естественно много десятилетий спустя, провела первую пробу сил тогда еще
совсем юная американская археология.

В этом крупном пуэбло, которое позже стали именовать Пекос, их пригласил к
себе дружественно настроенный старейшина племени. Этот старейшина вопреки
обычаю носил роскошные усы, а потому сразу же получил от испанцев кличку
"капитан Биготес", что означало "капитан Усы".

Капитан Эрнандо де Альварадо с двадцатью солдатами отправился в разведку.
Несколько дней спустя они сделали из ряда вон выходящее открытие. Альварадо
и его солдаты натолкнулись на руины каких-то зданий, "которые занимали
очень большую площадь и были полностью разрушены, хотя значительная часть
стены еще стояла. Стена была высотой в шесть человеческих ростов, сложена
из хорошо отесанных камней, имела башни и сточные желоба, подобно домам в
Кастилии"20.



Причудливо украшенный древний глиняный сосуд из пуэбло Акома, штат
Нью-Мексико.


Немного дальше они наткнулись на новые руины с фундаментами из гранитных
блоков, а затем на "город" Акому, неприступно возвышавшийся на скале, к
которому имелся один-единственный подход. Благодаря посредничеству усатого
главы племени испанцев приняли радушно и пригласили осмотреть город. Спустя
три дня они достигли легендарной реки Рио-Гранде с многочисленными
селениями, расположенными по обоим берегам.

Альварадо немедленно отправил туда кресты в знак дружбы и сделал это
недаром, поскольку первая же предпринятая разведка позволила установить,
что в лежавшей перед ними долине Рио-Гранде расположено около семи десятков
поселений. Капитан немедленно дал знать Коронадо: страна плодородна, богата
маисом, бобами и дынями и гораздо больше, чем Сибола, подходит для зимовки
армии. Тем временем "капитан Усы" устремился дальше. Они пересекли горы,
получившие позже наименование пика святого Франциска (самые высокие горы в
Нью-Мексико, которые освобождаются от снегового покрова и то на некоторое
время лишь летом). В сердце гор они наконец достигли Кикуйе - так в те
времена назывался Пекос.

Этот "город" производил гораздо более сильное впечатление, чем все, что
встречались им раньше. Вот его первое описание, которое дает летописец
экспедиции Коронадо Кастаньеда:

"Кикуйе представляет собой город. В нем насчитывается около 500 воинов,
которые держат в страхе всю страну. Он стоит на скале и имеет форму
четырехугольника. В центре четырехугольника расположен большой двор или
площадь, где содержатся "печи" (печи, или эстуарес, - испанское обозначение
кив. Это слово из языка индейцев хопи служит для обозначения по
преимуществу круглых помещений, имевших поддерживавшуюся балками крышу, в
которой сооружался вход). Все дома одинаковы н имеют по четыре этажа. По
крышам домов можно обежать весь город, и никто, ни с одной улицы, не сможет
этому помешать. Существуют коридоры, которые опоясывают первые два этажа.
По ним можно также пройти в любую часть города. Коридоры выступают вперед
ярусами, и за ними могут укрываться воины. Внизу дома не имеют дверей.
Широко используются лестницы, которые можно втягивать наверх. Таким путем
они добираются до коридоров, расположенных с внутренней стороны города.
Двери домов открываются напротив коридоров соответствующих этажей, и эти
коридоры, как было сказано, служат улицами. Дома, имеющие выходы в сторону
долины, расположены как раз за теми, выходы которых ведут во внутренний
двор, и во время войны жители пользуются этими внутренними дверями. Город
опоясан невысокой каменной стеной. Внутри города имеется родник, из
которого можно делать отводы. Жители очень гордятся тем, что никто не в
состоянии овладеть городом, тогда как сами они могут по своему усмотрению
покорить любую деревню" 21.

Вместо того чтобы продолжать двигаться вслед за экспедициями - одной из
самых бессмысленных среди них была та, что отправилась на поиски новой
таинственной страны золота, называвшейся Кивира, - мы хотели бы познакомить
читателей с первыми достоверными сообщениями об этих "первых американцах"
(название, которое без долгих колебаний им дали испанцы, нисколько не
задумываясь над тем, сколь длинной была история, лежавшая за спиной
индейцев, населявших пуэбло). Хотелось бы сразу подчеркнуть: это была
совершенно определенная ступень развития цивилизации на совершенно
конкретной части территории Северной Америки к моменту появления там
испанцев, о котором идет здесь речь. О том, как глубоко уходили в прошлое
корни этой "цивилизации", мы узнаем несколько позже.

Слово "пуэбло" испанского происхождения. Оно означает народ, город,
поселение, деревню. На Юго-Западе Северной Америки, особенно в Аризоне и
Нью-Мексико, это слово использовалось испанцами специально для обозначения
многоэтажных, по большей части сооружавшихся из адобов (адоб - высушенный
на солнце кирпич, приготовленный из глины, смешанной с соломой или травой)
построек индейских поселений. В этом значении оно применялось независимо от
того, шла ли речь об укрепленных "замках", возвышавшихся на бесчисленных
"месас" (плоскогорьях), или же о поселках свободно, без каких-либо
укреплений, разбросанных по всей долине, подобно обычным деревням. Вопрос о
том, следует ли сегодня называть эти селения "замками" или "деревнями",
входит в компетенцию социологов, поскольку разница состоит в уровне
организации этих обществ. Придерживаясь такого подхода, не только можно, но
и нужно считать некоторые пуэбло "городами", а большинство других, ничем не
примечательных, - деревнями.

Со времен испанского завоевания вплоть до XIX столетия включительно речь
шла обычно об "индейцах пуэбло" так, будто бы это было одно-единое племя
или определенный народ. В действительности, как мы теперь знаем, обитатели
пуэбло принадлежали к резко отличавшимся одно от другого племенам, говорили
на самых различных языках и имели различную историю. Тем не менее им была
присуща одна общая черта. Все они являлись земледельцами, перешагнувшими
через доисторическую ступень развития, на которой господствуют охота п
собирательство в чистом виде. Зачастую совершенно по-разному построенные
пуэбло также имели нечто общее. В их архитектуре важную роль играли
сооружавшиеся наполовину под землей кивы. Эти помещения использовались для
самых различных целей. Вход туда женщинам был строго-настрого запрещен.
Кивы служили местом собраний, заседаний совета, местом отправления молитв и
церемоний, использовались как школьные классы для подростков и были
окружены очарованием тайны, в которую посвящались только мужчины.

"В отличие от Новой Испании здешние племена не имеют вождей и управляются
советом старейшин", - писал Кастаньеда. "Они имеют священников, которые
читают им молитвы и которых они называют "напас". Это почитаемые люди. Рано
утром, когда восходит солнце, священники поднимаются на самую высокую крышу
города и обращаются оттуда, подобно общественным глашатаям, к жителям
деревни с проповедью. В это вреди селение полностью затихает, все люди
садятся рядами и слушают. Священники учат их, как следует жить. Я думаю,
что они налагают определенные запреты, которые следует соблюдать жителям,
поскольку среди них не наблюдается ни пьянства, ни оргий, ни кровавых
жертв. Они не употребляют в пищу человеческого мяса, не крадут и очень
трудолюбивы!" 22

Важно отметить, что каждое пуэбло представляло собой своего рода
самостоятельную "республику". Торговля между различными племенами
осуществлялась редко, причина тому - почти полное отсутствие предметов для
обмена, пожалуй, за исключением почитавшейся священной бирюзы, которая в
отдельных местах встречалась в значительно больших количествах, чем в
других.

Женщины во многом играли доминирующую роль. Родству по женской линии
придавалось особое значение. Существовали также "колдуньи", внушавшие
страх. Бытовало поверье, будто "колдуньям" и могущественным знахарям
подвластны стихии.

Их религия, обожествлявшая природу и в которой особое место отводилось
солнцу, наиболее ярко проявлялась в танцах. Эти танцы, не претерпевшие до
наших дней почти никаких изменений, может увидеть современный турист.
Правда, и сегодня существуют отдельные пуэбло, где ритуальные танцы
исполняются под покровом тайны, и в случае навязчивости вам могут разбить
кинокамеры. Это танцы солнца, зреющего маиса, дождя, исполняемые в
живописных пестрых масках, имеющих символическое значение* под
аккомпанемент флейт и барабанов. Сегодня эти маски турист может встретить в
виде кукол "качина". Он может даже приобрести их копии, изготовленные на
фабрике. У некоторых племен процветало искусство живописи песком, которому
обычно учили жрецы (последние следы искусства, являвшегося когда-то
единственным в мире, - изображения многоцветных фигур на земле с помощью
различных сортов песка и подкрашенной муки).

Их плетеные и расписные гончарные изделия достигали высокой степени
совершенства. Многие из тогдашних образцов, которые довелось увидеть
испанцам, бесследно исчезли. Многие сохранились до сегодняшнего дня, многие
смешались с теми, что принесли с собой миссионеры.

Земледелие не являлось их единственным занятием. Разумеется, они занимались
и охотой - на оленей, медведей, бизонов, пум и мелкую дичь. Рыба чаще всего
почиталась священной и потому не употреблялась в пищу.

Удивительно, что они не обладали такой же высокой культурой ирригации,
которой отличались некоторые жившие до них племена, хотя каждая капля воды
была драгоценностью, а любая засуха могла обернуться катастрофой. Когда
сегодня смотришь, например, на раскаленные солнцем добела гигантские руины
пуэбло Бонито, то почти не находишь объяснения тому, как здесь могли выжить
люди. Единственным объяснением служит простейшее предположение, что в те
времена были другие геолого-климатические условия.

При этом их поля были удалены от пуэбло на много километров -
обстоятельство, которого испанцы в то время никак но могли понять п которое
между тем объясняется довольно просто: для них важнее всего была
безопасность жилищ. Поэтому они и закладывали пуэбло в стратегически
наиболее выгодных пунктах.

Испанцы находили одежду индейцев весьма целесообразной. Мужчины и женщины
носили гетры и мокасины из дубленой оленьей кожи. Мужской костюм состоял из
туники и штанов, женский - из тканого покрывала, перебрасывавшегося через
правое плечо п пропущенного под левым, которое поддерживалось широким
шарфом. Зимой их защищали шкуры, сшитые иаподобие плаща, а также одежды из
хлопчатобумажной ткани, которую ткали и мужчины и женщины, что очень
поражало испанцев.

Мужчины подстригали волосы спереди и скрепляли их наверху с помощью ленты,
женщины же разделяли волосы пробором. Представители обоих полов любили
украшения. Самым ценным сокровищем являлась бирюза, зачастую очень крупных
размеров, но редко без примеси, а также гирлянды просверленных ракушек,
которые носили в ушах и на шее.

Количество подобных сведений с течением времени постепенно увеличивалось
особенно благодаря миссионерам, и испанцы были уверены, что хорошо знают
"своих индейцев пуэбло". На протяжении 140 лет испанцы были полностью
убеждены, что уже ничто не сможет поколебать их власть и созданную ими
утонченную систему угнетения, так называемую систему "энкомьенда",
представлявшую собой одну из наиболее жестоких форм феодальной
эксплуатации. Как вдруг дотоле молча страдавшие племена неожиданно подняли
восстание, равного которому ни по размаху, ни по ожесточенности борьбы,
пожалуй, не знает история североамериканских индейцев. Это произошло в 1680
г. Под руководством одного, бесспорно, выдающегося лекаря по имени Попе
индейцы взялись за оружие. Объединившись между собой, они сначала вырезали
аванпосты испанцев, затем смяли их гарнизоны, стоявшие в укрепленных
пунктах, и перебили около четырехсот ненавистных завоевателей. Более двух с
половиной тысяч захватчиков индейцы безостановочно гнали вплоть до самого
Мехико!

Возмездие испанцев было страшным. Однако им потребовалось более десяти лет,
чтобы восстановить среди индейцев пуэбло прежний порядок.

Вот что пишет по поводу периода испанского владычества современный историк
А. Гроув Дей в книге "Поход Коронадо": "Такому самобытному народу испанские
завоеватели не могли предложить почти ничего существенного из достижений
материальной и духовной культуры, что могло бы оказать на него
"циви-лизирующее" воздействие. Правда, они завезли в страну большое число
ранее неизвестных там животных, особенно лошадь и овцу (индейцы знали из
домашних животных и птиц только собаку и индюка). Но обмен между
краснокожим и белым человеком никогда не был равноценным. В каждом случае
индеец пуэбло всегда давал больше, чем получал. Его передававшиеся из
поколения в поколение знания, высокое профессиональное искусство, которого
он достиг в различных ремеслах, его приобретенное горьким опытом умение
выжить стали неотъемлемыми составными частями американского наследия.
Например, его манера строить дома создала целый архитектурный стиль, в
котором в наши дни черпает вдохновение архитектура западных штатов Америки.
Индейская культура и индейский образ жизни пустили одинаково глубокие корни
в землях, по которым прошли солдаты Коронадо. И сегодня любой гость
американского Юго-Запада еще может видеть представителей этой стойкой расы,
живущих точно так, как жили они за четыре столетия до наших дней в момент
появ тения Коронадо, в те времена, когда белый человек впервые прошептал
волшебное название Сиболы..."

Так продолжалось вплоть до XIX столетия, до того времени, когда ученые -
антропологи и археологи - впервые обратили внимание на пуэбло и обнаружили,
что жители этих глиняных небоскребов не были первыми американцами и что
задолго до них здесь жили и исчезали целые народы.

3. ГИМН ЮГО-ЗАПАДУ - ОТ БАНДЕЛЬЕ ДО КИДДЕРА

"В один августовский день 1888 г. в разгар обычной для Нью-Мексико песчаной
бури, которая швыряла прямо в лицо гальку величиной с горох, в мой
уединенный лагерь у Лос-Аламос забрел крепкий, до черноты загорелый мужчина
средних лет. После шестидесятимильного перехода, который ему пришлось
проделать пешком, возвращаясь от индейцев зуньи, он весь был покрыт пылью,
но вовсе не выглядел усталым. После полудня стало ясно, что передо мной
личность, обладавшая феноменальной памятью, с какой я никогда не
встречался. Сначала меня раздражала эта механическая память, которая не
только подсказывала мне основные моменты, но и тут же подкрепляла свои
сообщения детальными ссылками на источник. Например: "Поликарпио говорил
мне об этом 23 ноября 1881 г. в Чочити" 1".

Так рассказывает Чарлз Ф. Луммис об Адольфе Ф. Банделье, с которым они были
друзьями долгие годы. Многие тысячи миль прошли они вместе по американскому
Юго-Западу. "Вдвоем мы бродили там во всех направлениях, разбивали лагеря,
голодали, мерзли, учились и были счастливы... Не было приличных дорог. Мы
не имели никакой финансовой поддержки, никаких средств передвижения.
Однажды Банделье удалось нанять лошадь. Проехав верхом две мили, он
вынужден был остальные тридцать вести ее на поводу. Так пешком мы упорно
продвигались вперед - я с большим фотоаппаратом и стек