ть персов  той же
ночью окружить греческий флот. Вот как описывает Геродот эту его хитрость:
     "Когда  Фемистокл  увидел,  что  мнение пелопоннесцев стало  одерживать
верх, он незаметно покинул собрание. Выйдя из совета, он  отправил  на лодке
одного человека с поручением в мидийский стан. Звали этого
человека  Сикинн,  и был  он слугой и учителем детей Фемистокла... Прибыв на
лодке  к  военачальникам  варваров,  Сикинн  сказал  вот что:  "Послал  меня
военачальник  афинян тайно от прочих эллинов (он на стороне  царя  и  желает
победы скорее вам, чем эллинам)  сказать  вам,  что эллины объяты  страхом и
думают  бежать.  Ныне  у вас  прекрасная  возможность  совершить  величайший
подвиг,  если вы не допустите их бегства. Ведь у эллинов нет единства, и они
не окажут  сопротивления:  вы  увидите,  как  ваши  друзья  и  враги  станут
сражаться друг с другом...". После этого Сикинн тотчас же возвратился назад.
Варвары поверили этому сообщению...".(VIII, 75)
     В то время, как персидские корабли  уже  начали свой маневр,  греческие
командующие  все еще  обсуждали план отступления. Получив известие от слуги,
Фемистокл вернулся  на  совет, но  не  мог призвать  союзников к  подготовке
сражения, так как ему пришлось бы открыть свое коварство.
     Эта ночь была полна драматических событий. Неожиданно появился Аристид.
Изгнанный  остракизмом,  он  в  свое  время  удалился  на  Эгину  -  остров,
расположенный в том же  заливе.  Аристид обнаружил,  что греки окружены. Под
покровом темноты ему удалось на лодке проскользнуть  к ним. Не догадываясь о
роли, которую  сыграл  в  этом  деле Фемистокл,  Аристид поспешил  разыскать
командующего афинским  флотом, чтобы  сообщить ему  о случившемся. Послушаем
рассказ Геродота об этой встрече двух недавних соперников:
     "Этого Аристида я считаю, - пишет Геродот, - судя  по тому, что я узнал
о его характере,  самым  благородным и справедливым человеком в  Афинах.  Он
предстал перед советом  и велел  вызвать  Фемистокла (Фемистокл вовсе не был
его  другом,  а,  напротив, злейшим  врагом).  Теперь перед  лицом  страшной
опасности  Аристид   предал   забвению  прошлое  и  вызвал   Фемистокла  для
переговоров.  Он узнал,  что  пелопоннесцы  хотят  отплыть  к  Истму.  Когда
Фемистокл вошел  к  нему, Аристид сказал:  "Мы должны  всегда, и особенно  в
настоящее время, состязаться, кто из нас сделает больше добра родине. Я хочу
только сказать тебе, что пелопоннесцы могут теперь рассуждать сколько угодно
об отплытии отсюда, это совершенно бесполезно.  Я видел собственными глазами
и утверждаю, что коринфяне и сам  Еврибиад не смогут теперь  отплыть отсюда,
даже если  бы и  захотели:  ведь  мы окружены  врагами.  Выйди и  сообщи  об
этом".(VIII, 79)
     Наутро  морское  сражение началось. Это  было в  конце сентября  480 г.
Расчеты    Фемистокла   блестяще   оправдались.   Персидские    силы    были
рассредоточены:   финикийские   корабли  находились  севернее   Саламинского
пролива, ионийские - южнее. Греки всеми силами напали сначала на финикийцев,
потом на  ионийцев.  Ксеркс, восседая на высоком берегу,  наблюдал за  ходом
сражения. На глазах  владыки персидский флот был  разгромлен. Эсхил, который
сам участвовал в этом бою, так описал его в трагедии "Персы":
     "Сначала удавалось персам сдерживать
     Напор. Когда же в узком месте множество
     Судов скопилось, никому никто помочь
     Не мог, и клювы направляли медные
     Свои в своих же, весла и гребцов круша...
     ..................... моря видно не было
     Из-за обломков, из-за опрокинутых
     Судов и бездыханных тел...
     Найти спасенье в бегстве беспорядочном
     Весь уцелевший варварский пытался флот,
     Но греки персов, словно рыбаки тунцов,
     Кто чем попало, досками, обломками
     Судов и весел били...".
     (412 - 424)
     Впереди  еще  было  решающее сражение на  суше,  но  победа у  Саламина
оказалась  поворотным  пунктом  войны.  Она воодушевила  греков.  И  главная
заслуга в этом принадлежала Фемистоклу.
     По окончании сражения он ратовал  за  поход к Геллеспонту с  тем, чтобы
разрушить  мост и отрезать  Ксерксу путь отступления  в Азию. Но Еврибиад  и
большинство  союзников  считали,  что  этого  делать не  следует,  так  как,
оказавшись  в безвыходном  положении,  персы будут драться  отчаянно и могут
покорить всю Элладу. Убедившись, что его предложение не проходит,  Фемистокл
круто  сменил  фронт  и  стал  убеждать  афинян,  порывавшихся отомстить  за
разрушение  святынь  в  Акрополе,  отказаться  от похода. На  этот  раз  его
красноречие  и  способность  заглядывать  в  будущее   служили  не   столько
государственным, сколько  собственным  интересам оратора. Предоставим  опять
слово Геродоту:
     "Когда Фемистокл  понял, что  ему  не удастся убедить  по  крайней мере
большинство  военачальников плыть к Геллеспонту, он обратился  к афинянам  с
такими  словами: "Мне  самому пришлось  быть свидетелем  подобных случаев  и
слышать  еще  больше  рассказов  об  этом:  когда  побежденных   доводят  до
крайности,  они  снова  бросаются в  бой  и  заглаживают  прежнее поражение.
Поэтому не станем преследовать бегущего  врага...". Так  говорил  Фемистокл,
чтобы  обеспечить себе  убежище  у  персидского царя  на  случай,  если  его
постигнет какая-нибудь беда  в Афинах,  что впоследствии и случилось".(VIII,
109)
     И далее:
     "После того, как афиняне поддались убеждению Фемистокла, тот немедленно
отправил  к царю  корабль с доверенными людьми... Среди этих людей был опять
его слуга Сикинн.  Когда  посланные прибыли к  берегам Аттики, то все прочие
остались  на корабле и  только  Сикинн отправился в  глубь  страны к Ксерксу
(царь в это время покинул Афины - Л. О.) и сказал ему вот  что: "Послал меня
Фемистокл,  сын  Неокла,  военачальник  афинян - самый  доблестный  и мудрый
человек  среди  союзников - сообщить  тебе, что  афинянин  Фемистокл,  желая
оказать тебе услугу, отговорил эллинов преследовать твои корабли и разрушить
мост  на Геллеспонте.  Отныне  ты  можешь  совершенно спокойно  возвратиться
домой".(VIII, 110)
     Ксеркс и сам уже решил вернуться в  Персию. Наступала  зима. Прокормить
огромную армию было  трудно.  Да и  слишком долгое отсутствие царя в столице
становилось рискованным. Это не означало, что война окончена. Царь оставил в
Греции  300 тысяч  человек  отборного  войска под  командованием  полководца
Мардония.  Персидская армия покинула скудную  Аттику и отошла  до  весны  на
север  в  плодородную   долину  Беотии.  Афиняне  смогли  вернуться  в  свой
разоренный город. Союзный флот был распущен.
     Фемистокл  с  частью афинских кораблей направился к  острову Андрос для
того, чтобы взыскать с его жителей  контрибуцию, так  как андросцы,  уступив
силе, оказали поддержку персам. В свое повествование об этом эпизоде Геродот
включает пересказ  диалога андросцев с Фемистоклом. Хотя  его  содержание не
так  уж  и   важно  для  нашей   истории,  трудно  удержаться   от  соблазна
процитировать  здесь  этот  образчик  древнего  юмора.  Вот  что  записывает
Геродот:
     "Они (афиняне - Л. О.) осадили Андрос,  желая захватить  остров. Андрос
был  первым  островом,  от которого  Фемистокл потребовал  денег.  Андросцы,
однако, отказались выдать деньги. Фемистокл велел тогда объявить  андросцам,
что афиняне прибыли с двумя великими божествами - Убеждением и Принуждением,
так что андросцам безусловно придется заплатить деньги. Андросцы отвечали на
это:  "Действительно, Афины,  должно быть велики и  богаты,  если  с  такими
благосклонными богами преуспевают в жизни. Что же до них, андросцев, то они,
напротив, до  крайности бедны землей и к тому  же два  ни на  что  не годных
божества  не  покидают  их   острова,  который  стал   даже  их  излюбленным
местопребыванием.  Это  именно  -  Бедность  и  Беспомощность.   С  этими-то
божествами андросцы не могут уплатить  деньги: ведь  могущество Афин никогда
не превзойдет их немощи". Так они отвечали и, не заплатив денег, подверглись
осаде".(VIII, 112)
     Однако то, о чем историк рассказывает дальше,  имеет прямое отношение к
интересующей нас теме лидерства в демократии:
     "А Фемистокл,  -  продолжает  Геродот,  - в  своей ненасытной  алчности
посылал и на другие острова тех же самых вестников, которых раньше отправлял
к  царю.  Вестники требовали денег, угрожая в  случае отказа,  что Фемистокл
явится  с  эллинским  флотом и  осадой  возьмет их  город.  Такими  угрозами
Фемистокл  заставил каристян  и  паросцев выплатить  огромные  суммы  денег.
Жители этих  островов услышав, что Андрос осажден за приверженность к персам
и  что  Фемистокл  имеет  решающее  слово  среди  эллинских  военачальников,
устрашились и послали денег. Заплатили ли деньги и другие острова, я не могу
сказать, но думаю, впрочем,  что Карист и Парос были не единственными... Так
Фемистокл, стоя  на  якоре у Андроса,  собирал  деньги  с островов  тайно от
прочих военачальников".(VIII, 112)
     Кстати говоря, взять Андрос Фемистоклу  так и не удалось.  Но не в этом
соль.  Облик "спасителя отечества", как  не раз,  и в общем-то  справедливо,
называли Фемистокла последующие историки, приобретает на  наших глазах новые
черты. Не слишком благовидными были и  те его "военные хитрости",  о которых
рассказано  выше.  Теперь  же нам,  видимо,  придется  признать, что  был он
человеком без совести  и,  как  говаривали  в прошлом веке, "крепко на  руку
нечист". У  Геродота  есть тому еще одно яркое  свидетельство. Я бы мог  его
процитировать раньше, но здесь оно более уместно.
     Напомню,   что  решающей  морской   битве  у  Саламина   предшествовало
сравнительно  малозначащее столкновение греческого и  персидского  флотов  у
мыса  Артемисий.  С  ним  связаны  кое-какие  весьма любопытные подробности,
касающиеся Фемистокла. Предоставляю слово Геродоту. Он пишет:
     "Итак, эллинские корабли прибыли тогда  к  Артемисию. Между тем, увидев
огромный  флот противника  на  якоре  у  Афет  и что всюду  полно  вражеских
кораблей  (ведь  против  ожидания  силы  варваров  оказались  гораздо  более
значительными), эллины устрашились и решили снова  бежать во внутренние воды
Эллады. Узнав об этом, евбейцы просили Еврибиада  подождать по крайней мерее
хоть немного, пока они тайно не  отправят детей и челядь в безопасное место.
Еврибиад,  однако,  отклонил  их  просьбу,  и  тогда  евбейцы  обратились  к
афинскому  военачальнику  Фемистоклу. Им  удалось  за  30 талантов подкупить
Фемистокла, и тот  склонил  эллинов остаться  и  дать  морскую  битву  перед
Евбеей.
     Фемистокл же сумел убедить эллинов подождать вот каким образом: из этих
денег  он  отдал  Еврибиаду  5  талантов  как  будто  бы из  своего  личного
достояния.   Когда   Фемистокл   уговорил   Еврибиада,   то   среди   прочих
военачальников  оставался  только  один противник -  коринфский военачальник
Адимант, сын Окита. Он заявил,  что отплывает и не останется у Артемисия.  К
нему-то  обратился Фемистокл  и с  клятвой  сказал;  "Ты  не покинешь нас на
произвол  судьбы, так как  я  обещаю тебе более щедрые  дары, чем  даст тебе
мидийский царь за измену  союзникам". С этими словами он тотчас же послал на
корабль Адиманта 3 таланта  серебра. Так-то Фемистокл сумел привлечь на свою
сторону  денежными подарками обоих военачальников и оказал услугу  евбейцам.
Сам  же Фемистокл тоже не остался в накладе, утаив остальные  деньги".(VIII,
5)
     Впоследствии против Фемистокла будет возбужден судебный процесс. Весьма
вероятно, что Геродот почерпнул сведения о неприглядных поступках тогдашнего
лидера демократов из обвинительного заключения по этому процессу.
     Трудно сказать,  насколько  широко  была известна афинскому народу  вся
подоплека деяний Фемистокла. Сам он, надо полагать, ее  не рекламировал. Тем
не менее, я  хочу обратить внимание читателя на некоторые факты, которые мне
кажутся весьма примечательными.
     Весной  479  г. Фемистокл не был переизбран стратегом. Зато избрали  на
эту  должность его соперника и  недавнего изгнанника Аристида.(За  доблесть,
проявленную в сражении с персами,  он был досрочно возвращен в Афины). Более
того, афиняне никак не отметили роль Фемистокла  в морской битве у Саламина.
А ведь он командовал афинским флотом!  Что же  произошло? Я не  нахожу этому
другого объяснения кроме того, что своекорыстная и безнравственная оборотная
сторона  некоторых  действий  Фемистокла  стала  известна гражданам  Афин  и
возбудила  их недовольство.  Только  спартанцы воздали  должное  если  и  не
военной доблести Фемистокла, то его уму. По свидетельству Геродота:
     "...  слава  Фемистокла  как  мужа,  безусловно умнейшего  из  эллинов,
прогремела по всей  Элладе. Но так как сражавшиеся вместе с ним при Саламине
не  признали  Фемистокла победителем и не почтили  его, то  он  вскоре после
этого отправился в Лакедемон, чтобы  получить  там  почести.
Лакедемоняне приняли его достойно и с великими почестями. Правда, награду за
доблесть (венок из оливковых ветвей) они дали Еврибиаду, а самому Фемистоклу
- награду  за  мудрость  и  проницательность  - также  оливковый венок.  Они
подарили  ему  колесницу,  самую  прекрасную  в  Спарте.  Осыпав  Фемистокла
похвалами, они  при  отъезде дали ему  свиту  из  300  отборных  спартанцев,
называемых  "всадниками",  которые  провожали  гостя до  тегейской  границы.
Фемистокл   был,  насколько  мы  знаем,   единственным  человеком,  которому
спартанцы дали такую свиту".(VIII, 124)
     Между тем Мардоний направил в Афины царя дружественной персам Македонии
Александра  I  (великий  полководец  -  был  Александр  II)  с  предложением
почетного мира и союза против Спарты. Александр говорил афинянам, что войско
Мардония  намного сильнее,  чем  армия, какую могут  выставить греки, и если
Афины не воспользуются возможностью почетного выхода из войны  с Персией, то
будут  разгромлены  и уничтожены.  Встревоженные  спартанцы  тоже  направили
послов в Афины. Они призывали афинян "не изменять делу эллинов".
     Но, воодушевленные победой у Саламина, афиняне не нуждались в поощрении
своей доблести. Их  ответ Александру, как  его  приводит  Геродот,  исполнен
достоинства:
     "Нам и самим, - заявили афиняне послу Мардония, - правда, известно, что
боевая сила  царя во много  раз превосходит  нашу.  Тем не менее, стремясь к
свободе,  мы будем ее защищать, пока это в наших силах. Не пытайся примирить
нас с  царем, так  как  мы не  поддадимся твоим убеждениям. А теперь  сообщи
Мардонию ответ афинян: пока солнце будет ходить своим прежним путем, никогда
мы не примиримся  с Ксерксом. Мы выступили против него,  полагаясь на помощь
богов и героев, святилища и кумиры которых царь преступно предал пламени. Ты
же  впредь  никогда  не  приходи к  афинянам  с  такими предложениями  и  не
соблазняй  нас к  нечестивым поступкам под  видом  того, что радеешь о нашей
пользе.  Ты -  наш  гостеприимец  и друг и потому  нам не угодно,  чтобы  ты
как-нибудь пострадал от нас, афинян".(VIII, 143)
     Летом  479  г.  войска  Мардония  вернулись  в  Аттику  и заняли  вновь
опустевшие Афины. Еще раз  отправил  Мардоний к  афинянам на Саламин  своего
после с предложением мира.  Но афиняне были так единодушны в своей решимости
изгнать  захватчиков,   что  побили   камнями  единственного  члена  Совета,
высказавшегося за  принятие  предложения  Мардония.  Если верить легенде, то
даже афинские женщины  разъярились до такой степени, что побили камнями жену
и детей несчастного советчика.
     А между тем спартанцы, заканчивавшие возведение стены на Истме, медлили
с выступлением против персов. К тому  же у них опять был очередной праздник.
Теперь  уже афинянам пришлось адресовать упреки своим союзникам, понуждая их
к решительным действиям.
     Спартанцы в течение десяти дней откладывали ответ и тем временем  стена
была  закончена.   Тогда   они   отправили  в  поход  армию  из   10   тысяч
тяжеловооруженных воинов  во  главе  с Павсанием,  опекуном малолетнего сына
царя Леонида. Мардоний снова отошел в Беотию, где было удобнее сражаться его
коннице. Афины он на этот раз полностью разрушил и сжег.
     У города Платеи состоялось решающее сражение. Мардоний расположил  свои
войска вдоль небольшой речки. Греки заняли  позиции на склонах горы Киферон,
неудобных для  атаки  персидских всадников.  Восьмитысячным  отрядом  афинян
командовал Аристид.
     Пифия предрекла Аристиду, что победа будет за афинянами, если они будут
сражаться на своей  земле. А сражение должно было начаться на земле соседней
с  Аттикой  Платеи. Тогда  платейцы в  народном  собрании решили  уничтожить
пограничные знаки и отдать свою землю Афинам. По свидетельству Плутарха:
     "Великодушие платейцев  приобрело такую  громкую славу, что даже  много
лет спустя Александр, который к тому времени успел уже покорить Азию,  решив
обнести  Платеи стенами, объявил на  Олимпийских играх через  глашатая,  что
царь оказывает эту милость платейцам за их мужество и щедрость, обнаруженные
в Персидской войне, когда они отдали грекам свою землю и проявили величайшую
отвагу".(Аристид, XI)
     Более  недели  обе армии  стояли  друг перед другом, не желая  покидать
выгодные  позиции.  Только  персидская  конница  своими  налетами  тревожила
греков. С обеих сторон жрецы-прорицатели приносили жертвы и вопрошали  богов
о  наступлении.  Знамения каждый  раз  оказывались  неблагоприятными.  Потом
персам  удалось засыпать источник, снабжавший греческую армию  водой.  Греки
вынуждены были  спуститься  в  долину и по  приказу Павсания стали отходить.
Мардоний  решил,  что противник дрогнул. Не теряя  времени,  он перевел свои
войска через речку и бросил их в атаку.
     Сражение разыгралось ночью. Афинянам удалось отразить натиск. Но судьбу
боя  должна  была решить  кавалерийская  атака  персов  на  изготовившихся к
обороне спартанцев.  Во  главе  своих  отборных  конников на  белом  скакуне
сражался  сам  Мардоний.  Несмотря   на  огромное  численное  превосходство,
атакующим не удалось смять строй спартанцев. Персы понесли тяжелые потери, а
когда был убит Мардоний, оставили поле боя. Вслед за ними начали отходить  и
неохотно поддерживавшие их греки из подвластных Персии городов Малой Азии.
     Персидская   армия   укрылась   в   заранее  подготовленном  деревянном
укреплении, но оно было взято благодаря  отваге и  искусству афинян, умевших
штурмовать  крепости. Ворвавшись в лагерь, греки захватили огромную  добычу.
Пленных  не брали.  Армия  персов была  разгромлена  совершенно.  Остатки ее
бежали на север в Фессалию. По свидетельству греческих источников (вероятно,
преувеличенному) из 300 тысяч персов спаслось только 43 тысячи человек.
     Согласно легенде, Пифия повелела для  очищения после  варваров во  всей
Греции погасить  огни,  чтобы снова зажечь  их от очага в Дельфах. Священный
огонь  принес  платеец  Евхид, который сбегал за  ним в  один день, пробежав
расстояние в тысячу стадий (около 190  км), после чего  умер.  Возможно, что
эта легенда и трансформировалась позднее в рассказ о марафонском вестнике.
     Союзные войска под командованием Павсания, Аристида и  выдвинувшегося в
этих   боях  молодого  афинского   военачальника  Кимона,  сына   Мильтиада,
преследовали персов.
     Павсаний вел  себя как завоеватель  - грубо  и  надменно. Он  по  своей
прихоти  взимал  деньги  с  освобожденных  греческих городов, что  порождало
недовольство даже  у его  союзников по коалиции.  Аристид и Кимон, напротив,
были снисходительны,  - их встречали  как подлинных освободителей. Сравнение
было явно не в пользу  спартанцев. Быть может отчасти по этой причине спустя
два  года после  Платейской битвы Спарта отозвала  Павсания  и  свои  войска
обратно. Были на то и  более веские  основания. Длительное отсутствие войска
становилось опасным из-за  постоянной  угрозы  восстания подвластных  Спарте
коренных жителей