брал   паруса   в
спасительные рифы. Срезая фальшбортом клочья пены, "Лашеврет"  влетел  в
гавань Константинополя, и два офицера появились  на  пороге  посольства.
Маркиз де  Ривьер,  страстный  поклонник  всего  античного,  едва  успел
дослушать их о небывалой находке - сразу дернул сонетку звонка,  вызывая
секретаря.
   - Марсюллес, - возвестил он ему  торжественно,  -  через  полчаса  вы
будете уже в море. Вот письмо к капитану посольской "Эстафеты",  который
да будет повиноваться вам до тех пор, пока Венера  с  острова  Милое  не
явится пред нами. В деньгах и пулях советую не скупиться... Ветра вам  и
удачи!
   "Лашеврет" под командой Матерера больше никогда не вернулся в  родной
Марсель, пропав  безвестно.  А  военная  шхуна  французского  посольства
"Эстафета" на всех парусах рванулась в сторону Милоса. Среди ночи остров
замерцал точкой далекого огня. Никто из команды не спал.  Марсюллес  уже
зарядил пистолет пулей, а кошелек - хорошей дозой чистого золота.
   Античный мир, прекрасно-строгий, вызывая  восторги  людей,  понемногу
открывал свои тайны, и на шхуне все - от юнги до дипломата  -  понимали,
что эта ночь окупится потом благодарностью потомства.
   Марсюллес, волнуясь, хлебнул коньяку из фляжки капитана.
   - Пойдем напрямик, - сказал он, - чтобы не тащиться пешком от деревни
до гавани... Видите, светит в хижине огонь?
   - Ясно вижу! - ответил капитан, уже не  глядя  на  картушку  компаса;
берег,  блестя  под  луной  острыми  камнями,  резко  выступал  в  белой
окантовке прибоя...
   - Я вижу людей! - заголосил вдруг вахтенный  с  бака.  -  Они  что-то
тащат.., белое-белое. И - корабль! Как Божий день, я вижу прямо по  носу
турецкий корабль.., с пушками!
   Французы опоздали. В бухте уже стояла громадная военная фелюга. А  по
берегу, осиянные лунным светом,  под  тяжестью  мрамора  брели  турецкие
солдаты. И между ними, повисшая на веревках, качалась Венера Милосская.
   - Франция не простит нам, - задохнулся в гневе Марсюллес.
   - Но что же делать? - обомлел капитан.
   - Десанту по вельботам!  -  сказал  секретарь  посольства.  -  Боевые
патроны - в ружья, на весла - по два  человека...  Дорогой  капитан,  на
всякий случай - прощайте!
   Матросы гребли с такой яростью, что в дугу сгибались ясеневые  весла.
Турки подняли гвалт. Венеру они сбросили с веревок. И,  чтобы  опередить
французов, покатили ее вниз по откосу, безжалостно уродуя тело богини.
   - Бочка  вина!  -  крикнул  матросам  Марсюллес.  -  Только  гребите,
гребите, гребите.., именем Франции!
   Он выстрелил в темноту. Затрещали в ответ пистоли.
   Склонив штыки, десант французов бросился вперед,  но  отступил  перед
свирепым блеском обнаженных ятаганов.
   Венера прыгала по рытвинам - прямо в низину гавани.
   - Что вы стоите? - закричал Марсюллес. - Две бочки вина.
   Честь и слава Франции - вперед!
   Матросы в кровавой схватке обрели для Франции верхнюю часть Венеры  -
самую вожделенную для глаз. Богиня лежала на спине,  и  белые  холмы  ее
груди безмятежно отражали сияние недоступных звезд. А вокруг нее гремели
выстрелы...
   - Три бочки вина! - призывал Марсюллес на подвиг.
   Но турки уже вкатили цоколь  на  свой  баркас  и,  открыв  прицельный
огонь, быстро отгребали в сторону фелюги. А французы остались стоять  на
черных прибрежных камнях,  среди  которых  блестели  осколки  паросского
мрамора.
   - Собрать все осколки, - распорядился  Марсюллес.  -  Каждую  пылинку
благородства... Вечность мира - в этих обломках!
   Бюст  богини  погрузили  на  корабль,  и  "Эстафета"  стала  нагонять
турецкий парусник. Из-за борта высунулась пушка.
   - Верните нам ее голову, - озлобленно кричали турки.
   - Лучше отдайте нам ее зад, - отвечали французы.
   Канонир прижал фитиль к  запалу,  и  первое  ядро  с  тихим  шелестом
нагнало турецкую фелюгу. Марсюллес схватился за виски:
   - Вы с ума сошли! Если мы сейчас  их  потопим,  мир  уже  никогда  не
увидит красоты в целости... О  боже,  нас  проклянут  в  веках  и  будут
правы...
   Турки с воинственными песнями  натягивали  драные  паруса.  Марсюллес
сбежал по трапу в кают-компанию, где на диване покоилась богиня.
   - Руки? - закричал в отчаянии. - Кто видел ее руки?
   Нет, никто из десанта не заметил на берегу рук Венеры...
   Начались дипломатические осложнения (из-за рук).
   - Но турки, - сказал  маркиз  де  Ривьер,  раздосадованный,  -  также
отрицают наличие рук... Куда же делись руки?
   Султан турецкий никогда не противился влиянию французского золота,  а
потому нижняя часть богини была им предоставлена в распоряжение Франции.
Из двух половин,  разрозненных  враждой  и  завистью,  Милосская  Венера
предстала в целости (но без рук). Мраморная красавица вскоре  отплыла  в
Париж - маркиз де Ривьер  приносил  ее  в  дар  королю  Людовику  XVIII,
который был напуган и растерялся от такого подарка.
   - Спрячьте, спрячьте Венеру поскорее! - сказал  король.  -  Ах,  этот
негодный маркиз . Пора бы уж ему знать, что королям не дарят  ворованные
вещи!
   Людовик тщательно скрывал от мира похищение статуи с Милоса, но тайна
проникла в печать, и королю ничего не оставалось делать,  как  выставить
Венеру в Лувре - для всеобщего обозрения.
   Так-то вот в 1821 году Венера Милосская явилась перед взорами людей -
во всей своей красоте.
   Археологи и ценители изящного сразу же стали  ломать  себе  головы  в
мучительных загадках. Кто автор? Какая же эпоха? Вы только посмотрите на
этот сильный нос, на трактовку уголков  губ;  какой  крохотный  и  милый
подбородок.
   А - шея, шея, шея...
   Пракситель? Фидий? Скопас?
   Ведь это же - доподлинно образец эллинистической красоты!
   Но сразу же встал неразрешимый вопрос:
   - Что держала в руке Венера?
   И этот спор затянулся на половину столетия.
   - Венера держала в руках  щит,  поставленный  прямо  перед  собой,  -
говорили одни историки.
   - Глупости! - возражали им. - Одною  рукой  она  стыдливо  прикрывала
свое лоно, а вторая рука несла воинственное копье.
   - Вы ничего не поняли, профан, -  раздался  третий  голос,  не  менее
авторитетный. - Венера держала перед собой большое зеркало, в которое  и
разглядывала свою красоту.
   - Ах, как вы не правы, дорогой маэстро! Венера с Милоса уже вышла  из
той эпохи, когда атрибутику  ее  составлял  круглый  предмет.  Нет,  она
делает отталкивающий жест стыдливости!
   - Мой амфитрион, вы сами не понимаете разгадку рук. Скорее,  что  сам
создатель, в порыве недовольства, пожелал уничтожить свое  создание.  Он
отбил ей руки, а потом.., пожалел.
   Да, в самом деле, что же, наконец, держала в руке  Венера,  найденная
на острове Милое греческим крестьянином по имени Кастро Буттонис?..
   Лувр манил людей. Все восхищались. Но подвергнуть богиню  реставрации
нечего было и думать, ибо не выяснен главный вопрос:  руки!  А  безрукая
Венера стояла под взглядами тысяч людей, вся в обворожительной  красоте,
и никто не мог разгадать ее тайны...
 
*** 
 
   Миновало полвека. Жюль Ферри, французский консул в Греции, приплыл  в
1872 году на остров Милое. Так же тянуло с берега ароматом роз и корицы,
так же плеснул ему трактирщик густого и черного вина.
   - До деревни здесь далеко ли? - спросил Ферри, вращая стакан в липких
пальцах.
   - Да нет, сударь. Сразу за горой, вы там сами увидите...
   Ферри постучался в ветхую лачугу, которая совсем развалилась  за  эти
прошедшие 52 года. Дверь тихо скрипнула.
   Перед консулом стоял сын Кастро Буттониса, а на лавке лежал племянник
- дряхлый, как и его брат.
   Нищета сразила Ферри запахом луковой похлебки  и  подгорелых  в  золе
лепешек. Нет, здесь ничто не изменилось...
   - А вы хорошо помните Венеру? - спросил Ферри у крестьян.
   Четыре землистые руки протянулись к нему:
   - Сударь, мы тогда были еще очень молоды, и мы бережно  несли  ее  от
самой пашни... О, сейчас нам и себя не пронести так осторожно!
   Ферри прицелился взглядом на пустой очаг бедняков.
   - Ну, ладно. А кто  из  вас  может  вспомнить:  что  держала  в  руке
Венера?
   - Мы оба хорошо помним, - закивали в ответ крестьяне.
   - Так что же.., что?
   - В руке у нашей красавицы было яблочко.
   Ферри был поражен простотой разгадки. Даже не поверил:
   - Неужели яблоко?
   - Да, сударь, именно яблочко.
   - А что держала ее вторая рука? Или вы забыли?
   Старики переглянулись.
   - Сударь, - ответил один из Буттонисов, - мы  не  можем  ручаться  за
других Венер, но наша, с острова Милое, была целомудренной  женщиной.  И
будьте покойны: ее вторая ручка тоже не болталась без дела.
   Жюль Ферри, вполне довольный, приподнял цилиндр:
   - Желаю здоровья...
   Он вышел из хижины. Вобрал в себя глоток свежего воздуха.
   Подъем в гору казался  легок,  как  в  детстве.  Итак,  кажется,  все
ясно...
   - Хороший господин! - раздался за его спиной дребезжащий  голос:  это
Буттонис-сын, опираясь на палку, ковылял за ним следом. -  Остановитесь,
пожалуйста...
   Ферри подождал, когда он приблизится.
   - Не обессудьте на просьбе, - сказал старик, потупив глаза в землю. -
Но священник говорит, что наша Венера стала очень богатой дамой. И живет
теперь во дворце короля, какой нам  и  не  снился.  Это  мы  открыли  ее
красоту, ковыряясь в грязной земле, и с тех пор мы бедны, как и тогда..,
еще в юности. А ведь вот этими-то руками...
   Ферри поспешно сунул старику монету.
   - Хватит? - спросил насмешливо.
   И,  более  не  оглядываясь,  дипломат  торопливо  зашагал  в  сторону
близкого моря. Как и полвека назад, звонко кричал петух за горою...
   С тех пор прошло немало лет. И до сего времени копают археологи землю
острова Милое - в чаянии найти, средь прочих сокровищ, и утерянные  руки
Венеры.
   ...Не так давно в  нашей  печати  промелькнуло  сообщение,  что  один
бразильский миллионер за 35 000 долларов приобрел руки Венеры  Милосской
- Только руки! При продаже с него взяли расписку, что три года он должен
молчать о своей покупке. И три года  счастливый  обладатель  рук  Венеры
хранил клятву.
   Когда же тайна рук обнаружилась, ученые-археологи  заявили,  что  эти
руки - чьи угодно, только не Венеры Милосской. Проще говоря,  миллионера
надули...
   А мир уже настолько свыкся с безрукой Венерой с Милоса, что я  иногда
думаю: а может, и не надо ей рук?
 
*** 
 
   Наверное, не все читатели останутся мною довольны, ибо я не рассказал
о Венере Таврической, которая с  давних  пор  служит  украшением  нашего
Эрмитажа. Но повторять рассказ о  ее  почти  криминальном  появлении  на
берегах Невы у меня нет желания, так как об этом уже не раз писалось.
   Да, писали много. Вернее, даже не писали, а переписывали то, что было
известно ранее, и все историки, словно  сговорившись,  дружно  повторяли
одну и ту  же  версию,  вводя  читателей  в  заблуждение.  Долгое  время
считалось, что Петр  I  попросту  обменял  статую  Венеры  на  мощи  св.
Бригитты, которые он якобы заполучил как трофей при взятии Ревеля. Между
тем, как недавно  выяснилось,  Петр  I  никак  не  мог  совершить  столь
выгодного обмена по той причине,  что  мощи  св.  Бригитты  покоились  в
шведской Упсале, а  Венера  Таврическая  досталась  России  потому,  что
Ватикан  желал  сделать  приятное  российскому  императору,  в   величии
которого Европа уже не сомневалась.
   Несведущий читатель невольно задумается: если Венеру Милосскую  нашли
на острове Милое, то  Венеру  Таврическую,  надо  полагать,  отыскали  в
Тавриде, иначе говоря - в Крыму?
   Увы, она была обнаружена в окрестностях Рима, где пролежала  в  земле
тысячи лет. "Венус  Пречистую"  везли  в  особой  коляске  на  пружинах,
которые избавили ее хрупкое тело от рискованных  толчков  на  ухабах,  и
лишь весной 1721 года она явилась в Петербурге,  где  ее  с  нетерпением
ожидал император.
   Она была первой античной статуей, которую могли видеть русские,  и  я
бы покривил  душой,  если  бы  сказал,  что  ее  встретили  с  небывалым
восторгом...
   Напротив! Был такой хороший  художник  Василий  Кучумов,  который  на
картине "Венус Пречистая" запечатлел момент явления статуи перед царем и
его придворными. Сам-то Петр I смотрит на нее в упор, очень  решительно,
но Екатерина затаила усмешку,  многие  отвернулись,  а  дамы  прикрылись
веерами,  стыдясь  глядеть  на  языческое  откровение.  Вот  купаться  в
Москве-реке при всем честном народе в чем мама родила - это им  не  было
стыдно, но видеть наготу женщины, воплощенную в мраморе, им, видите  ли,
стало зазорно!
   Понимая, что не все одобрят появление Венеры на дорожках Летнего сада
столицы, император указал поместить ее в особом павильоне, а для  охраны
поставил часовых с ружьями.
   - Чего разинулся? - покрикивали они прохожим. - Ступай дале, не твово
ума дело.., царское!
   Часовые понадобились не зря.  Люди  старого  закала  нещадно  бранили
царя-антихриста, который, мол, тратит деньги  на  "голых  девок,  идолиц
поганых"; проходя мимо павильона, староверы отплевывались,  крестясь,  а
иные даже швыряли в Венеру  огрызки  яблок  и  всякую  нечисть,  видя  в
языческой статуе нечто сатанинское, почти  дьявольское  наваждение  -  к
соблазнам...
   Шло время, Петра I не  стало,  отплясала  свое  веселая  Елисавет,  о
Венере вспомнила Екатерина II, которая и подарила се князю Потемкину для
убранства  его  Таврического  дворца  (почему  и   сама   Венера   стала
именоваться  Таврической).  Но  после  смерти  Потемкина   и   Екатерины
император Павел I подверг Таврический дворец  нещадному  погрому,  желая
обратить его в конюшни гвардии, и наша несчастная  Венера  долгое  время
находилась в забвении на складах гоф-интендантской (придворной) конторы,
всеми забытая, окруженная вещами, далекими от искусства.
   О ней вспомнили лишь в 1827 году и отдали на реставрацию  знаменитому
скульптору Демут-Малиновскому. А в  середине  прошлого  столетия  Венеру
торжественно внесли в здание  Эрмитажа,  где  она  красуется  и  поныне,
сохранив свое прежнее название - Таврическая...
   Свой короткий  рассказ  о  двух  прекрасных  "сестрах",  Милосской  и
Таврической, я закончу отчасти неожиданно для читателя.
   В пору душевного смятения и трагического  надлома  в  жизни  писатель
Глеб Успенский, будучи в Париже, навестил Лувр и.., надолго замер  перед
Венерой Милосской.
   Встреча с нею стала для него целительной.  "Это  действительно  такое
лекарство, особенно ее лицо, ото всего гадкого, что есть на душе, -  что
я даже не знаю, какое есть еще другое?" - спрашивал он сам себя.
   И произошло  чудо:  разом  отпали  душевные  сомнения,  жизнь  заново
осиялась волшебным светом, после чего Глеб Успенский выпрямился от былых
невзгод, уверенный в себе и своих силах - как еще никогда  не  бывал  он
уверен ранее.
   Чудо, спросите вы меня? Да, чудо, отвечу я вам.
   Потому-то он свою встречу с Венерой и запечатлел  в  очерке,  который
так и назвал: "ВЫПРЯМИЛ А".
   ...Не будем  же  меркантильны,  блуждая  по  залам  музеев,  стараясь
по-обывательски угадать, сколько копеек  или  сколько  миллионов  рублей
стоит тот или иной обломок человеческой древности.
   Подлинное искусство оценивается не деньгами и тем более не стоимостью
входного билета в музей.
   Поверьте, оно способно изменить и улучшить  наш  бестолковый  мир,  в
котором  мы,  грешные,  еще  живы;  именно  шедевры  искусства  способны
"выпрямить" и всех нас,  населяющих  этот  мир,  чтобы  мы  стали  чище,
возвышеннее и благороднее...
   Всего доброго, мой милейший читатель.
   До встречи в Эрмитаже, а может, и даже в Лувре.
   Уверен, что многим из нас необходимо "выпрямиться".



   Валентин ПИКУЛЬ 
   ОДИНОКИЙ В СВОЕМ ОДИНОЧЕСТВЕ 
 
 
   ONLINE БИБЛИОТЕКА p://www.bestlibrary.ru 
 
   Время от времени газеты оповещают  нас  о  катастрофах  в  шахтах  от
взрывов рудничного газа, и я  невольно  вспоминаю  Теодора  Гротгуса.  В
летние  сезоны  пригородные  электрички  Риги   переполнены   приезжими,
жаждущими исцеления на бальнеологических курортах, и  я  снова  думаю  о
Гротгусе. Я  слежу  за  падающей  звездой  -  опять  возникает  Гротгус.
Наконец, на улицах я  вижу  перекрашенных  блондинок,  пожелавших  стать
огненными брюнетками, и, черт побери, в моей памяти  опять  возрождается
загадочный барон Теодор Гротгус...
   Что мы знаем, читатель, об этом Мефистофеле?
   Справедливо, когда судьбою физика занимаются физики, о химиках  пишут
химики. Они со знанием дела  выявляют  суть  научных  процессов.  Но  их
суждения о человеке остаются односторонними, ибо им  зачастую  чужды  (а
порою даже мешают) чисто человеческие черты  ученого.  В  таких  случаях
литераторы смотрят шире: они ставят на первый план  самого  человека,  а
физические формулы или химические реторты служат лишь приятным декором к
написанию портрета ученого. Об этом  в  свое  время  хорошо  сказал  еще
Николай Лесков: "Литератор не ученый, но он более чем ученый. Он не  так
фундаментально образован, как последний, но он всестороннее его..."
   Ладно! Я не собираюсь наживать себе врагов в мире науки и техники,  а
чтобы избежать нареканий ученых, приведу здесь цитату  из  авторитетного
академического справочника, в котором о бароне Гротгусе сказано, что  он
"изложил первый закон фотохимии, гласящий, что только  поглощенный  свет
может  вызвать  хим,  превращение  (закон  Гротгуса).   Открыл   явление
ускоренного окисления веществ свободным кислородом под действием света и
тем  самым  вплотную  подошел  к  известной  в  настоящее  время  теории
фотохимии,  активации  кислорода.  Установил  влияние   температуры   на
поглощение и излучение света..."
   Из подобных слов, не имея технического  образования,  не  догадаться,
что за списком научных открытий Гротгуса затаилось, как хищный  зверь  в
засаде, трагическое одиночество человека, который  хотел  спасти  самого
себя.
   Именно спасти, ибо он не мог больше жить!
 
*** 
 
   Зимою 1785 года доктора Моруса, куратора  Лейпцигского  университета,
навестил странный человек, назвавшийся поэтом:
   - Меня зовут Христиан Вейсе. Я зашел к вам, чтобы с вашего дозволения
был выписан студенческий матрикул.
   - На чье имя? - величаво осведомился куратор.
   - На имя барона Христиана-Иоганна-Дитриха Гротгуса, семья которого из
Митавы, столицы Курляндского герцогства.
   - Прекрасно! - согласился доктор Морус,  имевший  давнюю  слабость  к
титулам, и уже придвинул к себе лист бумаги.  -  Но  я  должен  знать  о
возрасте нашего нового студента.
   - Об этом лучше не спрашивайте, - захохотал поэт. - Наш  высокочтимый
студент родился только вчера. Я, как его крестный отец,  разумно  решил,
что для младенца нет лучшего подарка на свете, чем зачисление в студенты
с пеленок.
   - Это невозможно! - отбросил перо куратор.
   - А почему же? - удивился  писатель.  -  Курляндия,  как  и  Карелия,
издревле поставляла Европе волхвов, звездочетов и алхимиков.  Откуда  вы
что знаете? Может, отказывая младенцу в матрикуле, вы лишаете мир нового
волшебника Нострадамуса.
   Христиан Вейсе все-таки уговорил Моруса, и куратор сдался на уговоры,
узнав, что бароны Гротгусы занимают не последнее место среди курляндской
знати. Весьма довольный, поэт  навестил  гостиницу,  в  которой  супруги
Гротгусы  остановились  проездом  на  родину,  и  торжественно  возложил
удостоверение студента поверх орущего в колыбели младенца:
   - Пусть он сразу набирается высокого разума.
   - Наш сын будет камергером, - отвечала гордая мать.
   - Скорее уж.., музыкантом, - скромно заметил отец...
   Здесь я вынужден сделать паузу, дабы сообщить малую толику о том, кто
такие Гротгусы ("гротен гусен" - большой дом).
   В давние  времена  один  из  "большого  дома"  Гротгусов  был  послом
Ливонского ордена при царе Иване Грозном;  уже  тогда  Гротгусы  владели
землями  под  городом  Бауск  -  именно  там,   где   сейчас   красуется
дворец-музей Рундале (Руентале), место  паломничества  многих  туристов.
Бароны, судя по все