раждане сходились на Народное собрание и решали важнейшие  дела.
Народ  избирал  должностных  лиц:  стратегов,  архонтов,   судей.   Только
военачальников - стратегов  -  выбирали  открытым  голосованием  из  числа
опытных в военном  деле  граждан.  На  все  остальные  должности  избирали
жребием с помощью бобов. Делалось это так. Ставили два глиняных сосуда:  в
одном были таблички с  именами  кандидатов,  в  другом  -  соответствующие
количество белых и черных бобов. В одно время  вынимали  табличку  и  боб.
Белый боб был избирательный, черный - неизбирательный. Каждый гражданин  в
Афинах, независимо от своего богатства, мог быть избран на любую должнось.
     Исполнение  общественных  обязанностей  отрывало  от  занятий  своими
делами, и  для  бедных  людей,  живущих  своим  трудом,  оно  могло  стать
обременительным. Поэтому афинский демос добился  того,  что  была  введена
плата за отправление должностей - два или три обола в день, - но афинскому
ремесленнику или мелкому торговцу больше за день  было  и  не  заработать.
Бедным гражданам в Афинах  раздавали  деньги  и  на  посещение  театра,  а
богатые должны  были  нести  общественные  повинности:  снаряжать  триеры,
устраивать на свой счет зрелища, оплачивать хоры в комедиях  и  трагедиях.
Так, богатому  Конону  из  нашей  повести  пришлось  оплатить  расходы  на
содержание и обучение хора для комедии Алексида.
     Власть принадлежит демосу, говорили афиняне. Но как  далеки  на  деле
были эти порядки от подлинной власти народа! Ведь под народом - демосом  -
греки  разумели  не  всю  народную  массу,  не  все  население,  а  только
привилегированное меньшинство - свободных, полноправных граждан.  Рабы  не
входили в демос. В Афинах проживало  и  много  свободных  людей,  лишенных
гражданских  прав.  Это  были  выходцы  из  других  городов.  Их  называли
"метеки". Сколько бы ни прожил в Афинах  метек,  его  дети  и  внуки,  они
оставались  неполноправными.  Метеки  не  имели  права  присутствовать  на
Народном собрании, занимать должности, владеть  землей  или  домом;  браки
между метками и гражданами были запрещены.
     К такой именно семье переселенцев и  принадлежала  Коринна  (пока  не
нашла своих настоящих родителей). Как ни удивляли Алексида слова Коринны о
том, что ей не нравится в Афинах, надо признать, что  у  нее  было  немало
оснований негодовать на порядки в "прекрасных Афинах". Смелая, назависимая
девочка,  тянувшаяся  к  знаниям,  к  культуре,   она   остро   переживала
несправедливости афинских  законов,  которые  навсегда  отбрасывали  ее  в
низший,  неполноправный  разряд  населения.  Коринну  больно  задевало   и
неравноправное положение женщин в Афинах.  Вас,  вероятно,  поразило:  как
могли родители обменять своего ребенка  на  чужого,  обменять  девочку  на
мальчика? Теперь нам трудно это понять, но у греков было разное  отношение
к мальчикам и девочкам. Мальчик мог прославить  свою  семью  подвигами  на
поле боя, победами на атлетических состязаниях, выступлениями на  народных
собраниях. Девушка не могла принести своей семье ни славы,  ни  богатства.
Жестокий обычай был у греков: подкидывать  новорожденных.  Детей  клали  в
корзину или в глиняный горшок и оставляли на ступеньках  храма.  Тот,  кто
подбирал ребенка, мог воспитать его, мог и превратить в раба. И чаще такая
участь выпадала на долю девочек. Греческий писатель хладнокровно  сообщал:
"Сына воспитают всегда, даже  если  бедны;  дочь  подкидывают,  даже  если
богаты". Конечно, лишь немногие родители бывали так жестокосердны, но наша
обаятельная сероглазая Коринна стала жертвой такого отношения к  девочкам:
ее  обменяли  на  мальчика.  Если  бы  не  счастливый  и  редкий   случай,
позволивший Коринне найти ее настоящих родителей (часто ли бывало такое  в
жизни!), ей пришлось бы навсегда забыть о  дружбе  с  Алексидом.  В  самом
деле, что могли предпринять Алексид и Коринна,  если  бы  решили  остаться
вместе? Нарушить законы  афинян  под  угрозой  изгнания?  Бежать  самим  в
отдаленные края, на окраину  греческого  мира,  на  встречу  опасностям  и
неизвестности? Но Алексид так любил свой  город  -  "увенчанные  фиалками,
твердыню эллинов, славные Афины"...
     Слава Афин согревала не всех. Храмы, театры, дары  культуры  были  не
для каждого. Непреодолимая стена отделяла  метеков  от  граждан,  глубокая
пропасть разделяла свободных и рабов.
     Читая повесть Джефри Триза, вы, пожалуй, не  могли  составить  верное
представление  о  том,  как  глубока  была  это   пропасть.   Перед   вами
промелькнули рабыни-служанки в доме Леонта, старый  раб-педагог  Парменон.
Но далеко не все рабы в Афинах были на положении домочадцев, как Парменон.
Они тяжко трудились в мастерских, в каменоломнях, на рудниках,  взделывали
поля. Если бы не труд рабов,  свободные  не  могли  бы  воздвигнуть  такие
величественные храмы и статуи, заниматься искусством, литературой, наукой.
Достижениями своими греческая культура обязана труду рабов.
     Мы очень мало узнаем о жизни рабов из повести. Алексид,  сын  Леонта,
владельца небольшой гончарной мастерской и нескольких рабов, как и  другие
свободные люди в Греции, считал рабство чем-то  естественным,  само  собой
разумеющимся и обращал мало внимания на окружавших его  рабов;  мысли  его
они нисколько не занимали. Не стоит осуждать за  это  афинского  мальчика.
Так смотрели тогда на вещи и самые выдающиеся люди  Греции.  Даже  великие
греческие мыслители обсуждали, например, вопрос о том, может ли  раб  быть
храбрым и справедливым. Они, как видите,  сомневались,  обладают  ли  рабы
самыми обычными человеческими качествами.
     Распространение рабского труда повело к  тому,  что  свободные  стали
презирить  физический  труд  -  "удел  рабов".  Афинский  гражданин  часто
предпочитал получить три обола за участие в суде присяжных, чем заработать
их ручным трудом. Помните, как пренебрежительно судили в доме Леонта о его
родиче, старом Алексиде, достойном человеке, влюбленном в  свою  профессию
расписчика глиняных ваз: лишь потому, что он работал сам, не имел рабов.
     И все же в демократических Афинах народным массам и даже рабам жилось
лучше, чем в городах, где  правили  аристократы.  Недаром  аристократы  со
злобой жаловались, что в Афинах "рабы и метеки распущены",  что  здесь  не
часто увидишь, как бьют раба. Аристократы утверждали, что простые люди  не
могут  управлять  государством  из-за  своей  бедности  и  некультурности.
Хорошие законы, по их мнению, были  лишь  в  тех  греческих  городах,  гда
"благородные держат в повиновении простых".  Они  и  хотели  установить  а
Афинах подобные "хорошие законы".
     Аристократы плели нити своих  интриг,  создавали  тайные  общества  -
гетерии, - вроде той, что сложилась вокруг Гиппия. Члены гетерий  клялись:
"Я буду врагом народа и пстараюсь причинить  ему  столько  вреда,  сколько
смогу".
     В 404 году до н.э. (действие повести  завершается  до  этих  событий)
аристократы смогли совершить переворот в  Афинах.  Им  помогли  спартанцы,
которые победили афинян в войне. Тридцать аристократов во главе с Критием,
дерзким, коварным, беспощадным к людям тираном, установили свою власть над
городом. За несколько месяцев они успели перебить полторы  тысячи  афинян:
то, о чем мечтали в повести Магнет и Гиппий, было проведено  в  жизнь.  Но
ненадолго. Народ сверг тиранов, Критий и его сподвижники были убиты. Какой
ненавистью  платили  аристократы  демосу,  видно  из  надписи,   сделанной
единомышленниками  Крития  на  памятнике  убитым  тиранам:  "Сей  памятник
воздвигнут мужественным людям, которые хоть на  короткое  время  взнуздали
дерзновенную похоть проклятого афинского народа".
     Изображенные в повести Магнет, Гиппий и другие  -  лица  вымышленные.
Но, как вы видите, смысл событий  передан  в  повести  верно:  такие,  как
Магнет и Гиппий, существовали в действительности и  пролили  немало  крови
афинских граждан.
     Вот в каком переплете событий  побывал  Алексид.  Он  оказал  большую
услугу городу, избавив его от заговорщиков,  но  признаем,  что  очень  уж
легко удалось ему провести аристократов.



                          2. Древние безбожники

     На суде над школьным учителем Алексид услышал об  учении  Анаксагора.
Этот замечательный мыслитель древности утверждал,  что  солнце  -  не  бог
Гелиос, а раскаленный шар, "почти такой же большой, как вся  Греция".  Вы,
очевидно, не могли скрыть улыбку:  какими  незначительными  представлялись
размеры солнца Анаксагору. Но вспомним, что он жил почти две  с  половиной
тысячи лет назад, когда люди были во власти мифов и религиозных  суеверий,
а все силы и явления природы казались им  божествами.  Если  бы  мы  могли
спросить какого-нибудь  мальчика  в  древних  Афинах,  почему  восходит  и
заходит солнце,  он  наверняка  рассказал  бы  нам  с  живостью  и  полной
уверенностью в своей правоте  (ведь  так  говорят  взрослые,  так  учат  в
школе), что это бог Гелиос в лучезарном венке выезжает каждое утро на небо
в золотой клеснице,  запряженной  четверкой  крылатых  коней,  а  вечером,
совершив свой дневной путь, он спускается к водам  океана  и  уплывает  на
золотом челне на восток, чтобы на следующий день вновь взойти  на  небо  в
прежнем блеске. Может быть афинский мальчик прочитал бы нам  и  строку  из
любимого греками Гомера:

         Гелиос с моря прекрасного встал и явился на медном
         Своде небес, чтобы сиять для бессмертных богов и для смертных,
         Року подвластных людей, на земле плодоносной живущих.

     Немалой смелостью и прозорливостью надо было  тогда  обладать,  чтобы
выступать против мифологических суеверий, как Анаксагор!
     Ученый тяжело поплатился за свои смелые мысли. Афиняне обвинили его в
оскорблении богов и приговорили к смертной  казни.  Только  заступничество
Перикла помогло Анаксагору избежать казни,  и  он  навсегда  отправился  в
изгнание.
     Анаксагор  был  не  единственным  древнегреческим   ученым,   который
восставал против веры в богов. Задолго до  Анаксагора  по  городам  Греции
странствовал народный певец Ксенофан. Он наблюдал, как люди разных  племен
и разного цвета кожи по-разному представляют своих богов: негры изображают
их черными  и  с  курчавыми  волосами,  а  у  светлокожих  фракийцев  боги
голубоглазые и рыжие. Ксенофан сделал смелый вывод: не боги создали людей,
а люди выдумали богов. Если бы кони или быки, насмешливо говорил Ксенофан,
умели рисовать, то и они изображали бы своих богов в виде коней или быков.
     А а конце V века  до  н.э.,  то  есть  как  раз  в  то  время,  когда
развертывается действие  повести  Триза,  в  городе  Абдерах  жил  великий
греческий мыслитель Демокрит. Он не верил ни в  бессмертных  богов,  ни  в
чудеса. Демокрит считал,  что  все  предметы  состоят  из  мельчайших,  не
видимых глазом частиц, которые не имеют ни цвета, ни вкуса, ни запаха. Эти
частицы  Демокрит  называл  атомами.  Вселенная,  учил  Демокрит,  -   это
бесконечное количество атомов  и  беспредельная  пустота.  Она  существует
вечно и не является созданием богов.
     Люди были убеждены тогда, что наша Земля - центр Вселенной.  Демокрит
же  решительно  утверждал,  что  число  миров  бесконечно.   Как   странно
представить себе, пояснял он свою мысль, чтобы на ровном поле  вырос  один
колос,  так  и  странно  представить,  чтобы  в  бесконечном  пространстве
образовался один только мир. Миры бесчисленны и различны  по  величине.  В
некоторых нет ни солнца, ни луны: в  других  солнце  и  луна  по  размерам
больше наших; некоторые не имеют растений и животных и вовсе лишены влаги.
Хотя Демокрит еще не знал, что Земля шарообразна, и считал ее плоской, его
учение было глубоким прозрением в природу вещей.
     Демокрит  не  мирился  с  тем,  что  многие  явления  кажутся   людям
необъяснимыми и чудесными, он  старался  найти  их  естественные  причины.
Однажды некий лысый человек был убит упавшей на него с неба...  черепахой.
Окружающие увидели в этом наказание, посланное богами. Демокрит  же  нашел
простое и убедительное объяснение: мясом черепах  любят  лакомиться  орлы,
но, когда черепаха прячется в свой щит, орлу не достать ее  оттуда;  тогда
орел с черепахой взлетает высоко в небо и бросает  свою  добычу  вниз,  на
сверкающие солнцем камни, чтобы расколоть панцирь черепахи.  На  этот  раз
орел, видимо, принял череп лысого  за  камень.  "Я  предпочел  бы  открыть
причину  хотя  бы  одного  явления,  нежели  приобрести  себе   персидский
престол!" - гордо восклицал Демокрит.
     Конечно, Демокрит не мог доказать  в  то  время  правильность  своего
учения об атомах. Он думал, что атомы неделимы  и  не  поддаются  никакому
воздействию. Прошли  тысячелетия,  прежде  чем  наука  доказала,  что  мир
действительно состоит из атомов. Но еще несколько десятилетий назад ученые
считали, как и Демокрит когда-то, что атомы неделимы. Деление атомов  было
открыто сравнительно недавно, лишь совсем недавно, накануне второй мировой
войны, удалось обнаружить деление атомных  ядер  -  это  великое  открытие
позволило приступить к использованию могучей силы атомной энергии.
     Алексид  не  был  знаком  с   учениями   греческих   вольнодумцев   и
безбожников, но, наделенный умом острым и наблюдательным, он не отмахнулся
от того, что услышал на суде. Афинскому мальчику делает честь  уже  и  то,
что, узнав об идеях Анаксагора, он задумчиво заметил: "Может быть, это  не
такая уж чепуха".



                               3. Софисты

     Поразмыслить над учением Анаксагора Алексиду,  однако,  не  пришлось.
Время его было занято другим. Алексид должен был  посещать  школу  софиста
Милона. Таково было, вы помнине, настоятельное желание его отца.
     Слово "софист" соответствует нашему  слову  "ученый".  Так  в  Греции
называли  людей,  которые  за  плату  обучали  всех  желающих   наукам   и
красноречию.  Софисты  учили  рештельно  всему:   арифметике,   геометрии,
астрономии,  музыке,  физике,  но  главним  предметом  преподавания   было
словесное искусство - красноречие. Софисты странствовали по городам Греции
и повсюду находили множество учеников и почитателей. Нетрудно понять,  чем
объяснялась популярность софистов.  Гражданам  Афин  и  других  городов  с
демократическим устройством приходилось выступать на народных собраниях, в
суде присяжных, произносить речи, убеждать  сограждан  или  защищаться  от
нападок и обвинений. Только тот мог  рассчитывать  на  успех,  кто  хорошо
владел словом, умел отстоять  свои  взгляды  и  убедить  в  своей  правоте
слушателей. Ораторы,  выдвенувшиеся  на  народных  собраниях,  становились
вождями афинского  демоса.  Недаром  отец  Алексида,  заметив  способности
своего сына, возмечтал о том, что Алексид заслужит славу оратора.
     Софисты изучали природу; они немало сделали для развития  грамматики.
Мы без труда различаем теперь, какого рада то или иное слово: без этого не
овладеешь правилами грамматики, не научишься правильно писать. Но мало кто
знает, что первым установил деление всех  слов  на  три  рода  -  мужской,
женский и средний - греческий софист Протагор.  Софисты  впервые  обратили
внимание и на то, что  в  нашей  речи  встречаются  слова  одинаковые  или
близкие по смыслу, но разные по звучанию - синонимы (например,  "работать"
и "делать", "хотеть" и "желать" и т.п.).
     Но, чем дальше шло время, чем сильнее  росла  популярность  софистов,
тем чаще среди них стали появляться люди, которым  было  безразлично,  что
доказывать,  в  чем  убеждать,  на  пользу  какому  делу   обратить   свое
красноречие. Они учили красиво говорить, не  заботясь  об  истине.  Задачу
свою они видели не в  том,  чтобы  найти  истину,  а  лишь  в  том,  чтобы
переговорить противника в споре, завести его в такие хитросплетения  слов,
какие ему не распутать. На  красноречие  они  смотрели  как  на  искусство
словесного фехтования: победит не тот, кто прав, а тот,  кто  более  ловко
владеет словом. Своих  учеников  они  учили  спорить  против  очевидности,
доказывать, что черное - бело, а белое - черно. Всякое неправое дело можно
представить правым, говорили эти софисты.
     На народных собраниях произносились хвалебные речи в честь  богов,  в
честь героев, павших за родину, в честь граждан, оказавших услуги  народу.
Софисты готовили своих учеников к  таким  речам.  Они  считали,  что  надо
научиться восхвалять любого человека и даже любой предмет. Они  предлагали
писать сочинения: похвала блохе, моли, комару, лихорадке, -  словом,  чему
угодно. И Алексид скрепя сердце писал их.
     Случалось, что софисты  сами  становились  жертвами  своей  словесной
изворотливости. Предание рассказывает о двух софистах - учителе и ученике.
Ученик,  научившись  ораторскому  искусству,  отказался  уплатить   своему
наставнику обещанное вознаграждение. Учитель привлек его к суду.  На  суде
они заспорили.
     Ученик. Скажи мне, чему ты обещал научить меня?
     Учитель. Искусству убеждать кого угодно.
     Ученик. Но если ты выучил меня своему искусству, то я  смогу  убедить
тебя ничего не брать с меня за обучение; если же я не сумею убедить  тебя,
то и в этом случае ты ничего не должен брать с меня за обучение,  так  как
не научил тому, чему обещал научить.
     Учитель. Если, научившись у меня искусству убеждать, ты убедишь  меня
ничего не брать с тебя, то ты должет обдать мне  вознаграждение,  так  как
докажешь всем, что научился убеждать; если  же  ты  меня  не  убедишь,  то
опять-таки должен заплатить мне деньги, так как  я  тобою  не  убежден  не
брать их с тебя.
     Они спорили до тех пор, пока их не прервали рассерженные  члены  суда
присяжных.
     "Софистика" - мы и теперь говорим  так  о  речах  и  рассуждениях,  в
которых замечаем не поиски истины, а словесные ухищрения.
     Алексиду не  повезло:  учитель  его  Милон,  как  видно  из  повести,
принадлежал  именно  к   числу   таких   софистов.   Алексид,   чуткий   к
справедливости, скоро  разочаровался  в  его  уроках.  Мысли  его  привлек
Сократ.



                                4. Сократ

     Необыкновенный это был человек. Круглый год босой, в одном поношенном
плаще, появлялся он в людных местах и то  на  площади,  то  под  мраморным
портиком, то на загородной лужайке  в  тени  платана  заводил  с  афнянами
беседы  о  поведении  людей,  о  богах  и  религии.  Сократ   не   оставил
произведений. Он учил устно. Ученики его  записали  и  сохранили  для  нас
мысли афинского мудреца.
     Как и софисты, Сократ учил рассуждать и спорить,  но,  в  отличие  от
софистов, его нельзя было упрекнуть и в малейшей корысти: за уроки свои он
не брал ни с кого денег. Сократ был до глубины души  предан  своим  идеям,
уверен в правоте их и в этой уверенности черпал  свою  силу,  стойкость  и
безразличие к житейским благам.
     Сократ  убеждал  слушателей,  что  главными  достоинствами   человека
являются умеренность, храбрость и справедливость. Но и  Сократ  был  сыном
своего века: поучения его далеки от нас. Так, он нимало  не  сомневался  в
том, что  обращение  в  рабство  жителей  неприятельского  города  -  дело
справедливое и законное.
     Ученики Сократа запомнили не только  рассуждения  его,  но  и  мысли,
оброненные вскольз: они всегда были  проникнуты  иронией;  он  умел  одним
доводом или репликой высмеять людей заносчивых, самовлюбленных, тупых.
     Кто-то в присутствии Сократа пожаловался, что он ест без аппетита.
     - Есть хорошее лекерство от этого, - спокойно заметил Сократ.
     - Какое же? - спросил обрадованный собеседник.
     - Поменьше ешь! Тогда жизнь будет и приятнее и дешевле.
     В другой раз кто-то говорил, что хочет попасть на  Олимпийские  игры,
но боится идти в Олимпию: далеко очень.
     - А разве ты и дома не гуляешь целый день? - спросил Сократ.  -  Если
бы ты растянул в одну линию свои прогулки в течение пяти или  шести  дней,
то как р