не  в  этом  горьком  соседстве
слышится отзвук раннего Я, конечно, вернусь -- весь в  друзьях... Что общего?
Соединение  несоединимого,  сочетание  несочетаемого, вернее,  того,  что не
соединимо,  не  сочетаемо  в  нормальном, естественном мире, но  оказывается
сочетаемым в той реальности, которую воссоздает поэт.
     Мы часто обнаруживаем  у Высоцкого  неясные ситуации: то ли друг, то ли
враг,  а  то  и не  друг, и не враг, а так... В  поэтическом  мире Высоцкого
граница  между  добром  и  злом  проходит  по  линии  неясного,  невнятного,
двусмысленного. Когда одно и то же место стремятся занять взаимоисключающие,
не  сочетающиеся смыслы: недруг  кажется  другом,  друг  оказывается врагом.
Таков перевернутый мир, в котором существуют многие герои Высоцкого.
     Другой  постоянный спутник мотива дружбы  -- мотив одиночества. Ощущение
дружеской принадлежности к тем,  кто рядом,  и одновременно одинокости своей
среди них же свойственно и позитивным, и  отрицательным героям Высоцкого. То
есть оно всеобще в мире ВВ:
     Да это ж про меня! --
      восклицает один из отрицательных героев, и он прав. "Охота  на волков"
--  это и про него тоже. Про нас про всех...
     Мы уже обращали внимание на то,  что у Высоцкого мотив дружбы  связан с
мотивом  защищенной/незащищенной  спины129.  Позитивный вариант  этой связки
встречается в поэзии ВВ, кажется, всего дважды: в песне о неравном воздушном
бое  и  в  песне  о  времени.  Много  чаще  присутствуют  в  текстах  мотивы
незащищенной спины и ножа в спину:
     Я когда-то умру, мы когда-то всегда умираем.
     Как бы так угадать, чтоб не сам,
     чтобы -- в спину ножом...
     ... Мне -- чтоб были друзья, да жена чтобы пала на гроб...
      Мотив  отсутствия  дружбы  в  скрытом  виде  присутствует  в  "Райских
яблоках" с самого начала.  Ведь только потому и возможно в спину  ножом, что
никто не крикнет: "Берегись!".
     Друзья  и жена  --  два лика мечты  и  надежды.  Несвершенность мечты  о
друзьях подчеркнута  не только началом текста, но и его окончанием. В финале
их, несбывшихся, нет:
     Вдоль обрыва с кнутом по-над пропастью пазуху яблок
     Для тебя я везу: ты меня и из рая ждала!
     Я, конечно, вернусь -- весь в друзьях... -- неужели не отзывается далеким
эхом эта строка в притче о райских яблоках?
x x x
     Читатель не ошибется, почувствовав в  последней фразе предыдущей главки
полемическую  интонацию. Ее адресат -- та часть книги "Владимир Высоцкий: мир
и  слово", в  которой  дана трактовка  песни "Корабли".  Воронежские  авторы
утверждают, что  в ней  идет речь о  дружбе. Из сказанного выше  ясно, что я
считаю иначе.
     По мнению А.Скобелева и С.Шаулова, в "Кораблях" "возникает  тема смерти
как  грани,  отделяющей от  самого важного:  <...> "Возвращаются  все,
кроме  тех,  кто  нужней..."  Эта  тема  закономерно  связывается  с мотивом
одиночества  (<...>  "Возвращаются  все,  кроме   лучших  друзей...");
<...>   оно   --   удел   срединного   мира   "здесь",   что   является
противопоставлением  дружески-общинному  "там"  (ср.  со  стихотворением  "В
холода,  в   холода...").  Но  главное  то,   что  [стихотворение  "Корабли"
утверждает]  <...> нравственную необходимость возвращения  "оттуда" на
землю, связывая  эту необходимость с мыслью о долге человека перед ближними.
<...>  В  "Кораблях"   возвращение  есть  спасение  друзей,  ради  них
лирический герой и предпринимает  опасное путешествие "туда" -- "Я,  конечно,
вернусь -- весь в друзьях и в мечтах..." Лирический герой этого стихотворения
уподоблен целому ряду мифологических героев, нисходивших в ад для вызволения
оттуда  "тех,  кто   нужней".   <...>  "Корабли"   утверждают   именно
обязательное   возвращение   всех,  "кто  нужней",  с   помощью  лирического
героя"130*.
     Текст     "Кораблей"     представляется    достаточно    простым    для
интерпретации131.  Возможно, поэтому авторы книги "Владимир  Высоцкий: мир и
слово"  ограничились его декларативной трактовкой, которая зиждется  на трех
утверждениях.  Во-первых,  "лирический герой" стихотворения  (я)  отнесен  к
сообществу  лучших  друзей   (недаром  в  представлении   исследователей  он
воплощает идеальное  человеческое  поведение).  Во-вторых, "здесь" царствует
одиночество,  а  "там"  -- "дружески-общинное" состояние. Наконец, третий  и,
судя по всему, главный посыл: уход лучших друзей -- это смерть.
     В  трактовке воронежских авторов есть ряд  противоречий, вот главные из
них. Если "дружество" распалось, расколовшись на две качественно  однородные
части -- герой и  лучшие друзья  (первый  тезис), то почему тоску одиночества
ощущает лишь  одна из них (второй тезис)? А лучшим друзьям что, все равно? И
еще: до их смерти, когда все были вместе, -- неужели  и в то счастливое время
"здесь" царствовало одиночество? Тогда что такое дружба?
     Далее.   О  загадочном   "там"  в  тексте   песни  ни  слова,   что  же
свидетельствует  о  благостной  атмосфере  "там"? И наконец: хотя граница  в
"Кораблях"  явно ощутима,  но поскольку граница существует не  только  между
жизнью и смертью, остается без ответа вопрос, что в этом тексте указывает на
уход "туда" как на смерть132.
     Попробуем проанализировать "Корабли" под другим углом зрения. Возможно,
мы найдем ответы на эти вопросы, а может быть, они и вообще не возникнут.
     Для  начала  обратим  внимание на  одну особенность сюжета  "Кораблей",
общую   для  многих  текстов  Высоцкого.  Помните  каморку  папы   Карло  из
"Приключений Буратино"? Там  на стене висел холст  с нарисованным очагом, за
которым скрывалась  дверца в удивительный мир. Вот и сюжеты  Высоцкого, этот
верхний слой текста,  представляются мне такими холстами. Едва ли  не каждый
содержит некую странность, на первый взгляд,  противоречащую здравому смыслу
(либо  традиции).  Она  и  есть  тот  "очаг",  сквозь  который  проще  всего
проникнуть вглубь текста.
     Иногда таких  странностей две, как  в  "Конях привередливых":  в зачине
герой  вроде  бы  несется  к  гибели,  но  традиционно  "гибельные"   образы
(пропасть, обрыв,  край) остаются сбоку, то есть  не  препятствуют движению.
Что же в таком случае они символизируют, если не угрозу  жизни, и что мешает
герою  жить, дожить (если он  действительно  рвется к смерти и умирает,  что
опять-таки совсем не очевидно)? А потом герой попадает к Богу (то есть вроде
бы умирает), но почему-то только в гости...
     В  "Кораблях"  сюжетная   странность  в   следующем.  Если  возвращение
осуществимо (более того, возвращаются все; так и хочется добавить: все, кому
не  лень), то почему бы лучшим друзьям самим не вернуться, что им мешает?133
Это, собственно,  и есть  главный вопрос,  который ставит  перед нами  текст
"Кораблей" и на который непременно нужно ответить.
     Как видим, в координатах  жизни  и смерти вопрос  остается  без ответа.
Давайте  сменим  ракурс  и  попробуем  рассмотреть  текст  этой  песни более
приземленно.  В   житейском  направлении  наше   внимание   очевиднее  всего
разворачивает   строка   Что  сжигать  корабли  скоро   выйдет  из  моды134.
"Решительно порывать с прошлым, делать невозможным возврат к прежнему" -- так
фразеологический   словарь   трактует  идиому  "сжечь   корабли".   Впрочем,
непредвзятому  глазу  и  по  другим деталям хорошо  заметно, что  не  только
образный, но  и смысловой  строй  "Кораблей"  целиком находится  в  границах
жизни, в сфере "здесь".
     Как  ВВ  разворачивает  текст,  как  стыкует  соседствующие  фрагменты?
Начинается все с заурядного портового пейзажа:
     Корабли постоят и ложатся на курс...
      Трафаретная ситуация -- корабли покидают порт.
     ... Но они возвращаются... --
       Эта строка  убеждает  кого-то  оставшегося на  берегу:  не  печалься,
разлука  не  насовсем.  Хотя с  чего  бы опасаться  невозвращения  кораблей?
Странное но...
     Вслед за кораблями в тексте возникает герой-странник:
     Не пройдет и полгода, и я появлюсь,
     Чтобы снова уйти на полгода135.
     Постоят...  ложатся  на курс (как бы и не  двигаясь  вовсе)... появлюсь
(словно возникну  мгновенно,  не из  движения-приближения --  из  ничего,  из
воздуха, как в  сказке  дух)... чтобы снова уйти...  --  таким покоем веет от
этой  бездвижной картины.  А  от  повтора  полгода...  полгода  она  и вовсе
застывает.  Только бешено бьющиеся  о борт  гитары  стервенеющие аккорды  да
слова,  толчками  вырывающиеся  из  горла (полстроки  да полстроки,  да  еще
полстроки), да  мелодия, всякий раз обрывающаяся  на  неустойчивой  ступени,
чаще  --  доминанте, не находящей  разрешения-успокоения, -- создают тревожный
фон.
     Но это все -- вне  текста. В тексте же предвестник неблагополучия в этом
скучновато-стоячем приморском пейзаже -- непогода, которая и  возвещает своим
необязательным  появлением, что  песня  совсем не о  том. Что же под  спудом
идиллической  картины? В  мелодии  первого  куплета  есть  намек на то,  что
откроется  дальше. На  разнообразном  интервальном фоне -- репетиции на одном
звуке, квартовые скачки вниз  и вверх, нисходящий квинтовый скачок -- в  этой
беспокойной  мелодии выделяется  классическая интонация  плача --  нисходящая
малая  секунда,  которая   вместе   с  голосовым   акцентом  выделяет  слова
возвращаются и непогоду. Так что неожиданный  поворот в тексте от  первой ко
второй строфе на  самом  деле  хорошо  подготовлен: мы понимаем, что  кто-то
сквозь непогоду не вернется.
     Возвращаются все, кроме лучших друзей...
      Судя по всему, авторы книги "Владимир Высоцкий: мир и слово" полагают,
что в этой строке и в финальном фрагменте (Я, конечно, вернусь...) речь идет
об  одном  и  том же возвращении.  Они  считают  героя  "Кораблей" настоящим
другом, одним из лучших друзей. Но раз герой вернулся, значит, сам он лучшим
другом не является, ведь ясно же сказано -- кроме лучших друзей.
     В  этом  тексте первостепенно, что лучшими  друзьями  названы (то  есть
оценены позитивно) лишь те, кто уходит. Заметьте: остающиеся не только прямо
не аттестованы, о  них вообще  ни  звука.  Это не более чем  подразумеваемый
образ. Потому-то оценка интерпретатором остающихся (а именно: героя песни) --
неважно,  положительная   или  отрицательная  --   нуждается   в  объяснении,
аргументированных отсылках к тексту. Чего в книге "Владимир Высоцкий: мир  и
слово", к сожалению, нет. Чуть ниже попробуем это сделать мы.
     Кроме самых любимых и преданных женщин...
       Любимая  героя,  им же и  преданная136... Но как ни  толковать разные
смыслы  выделенного слова, как ни разместить в названном фрагменте смысловые
акценты,  после этой  строки  о теме  смерти  в данном тексте  говорить  уже
невозможно.   Причина   обрыва   дружбы,   любви   ли  названа  определенно:
предательство.
     Заметим, что  если тема предательства  вычитывается  в этом отрывке без
труда (так  как оба названных выше смысла слова преданный общеупотребительны
и  не противоречат контексту), то трактовка его как ухода в смерть  -- друзей
ли,  самого  ли  героя  -- нуждается в  очень серьезном обосновании,  никаких
прямых  отсылок к этой теме в  тексте  нет.  О косвенных  в  книге "Владимир
Высоцкий: мир и слово" тоже ничего не сказано.
     Я  полагаю,  что тема  смерти  не  может  иметь  отношения  к  истории,
рассказанной в "Кораблях".  И вот почему.  Если  бы здесь шла речь о смерти,
это была бы невсамделишная, игровая смерть, ведь из нее можно вернуться.
     Казалось бы,  ну и какая  проблема? Ведь герои многих других  песен  ВВ
именно в такую смерть уходят и возвращаются. Что мешает увидеть тот же мотив
в "Кораблях"? Мешают  тоска и надрыв героя этой истории: они если и не видны
в тексте,  то  куда как  слышны в песне. И вот они-то как раз  не игровые, а
самые что ни на есть всамделишные. Но если туда ушел -- назад вернулся, так с
чего бы ему надрываться?
     Отметим, между прочим, что эмоций, подобных тем, которые испытывает -- и
мы это слышим -- персонаж песни "Корабли", мы не найдем в "Райских яблоках" и
других сходных  песнях о путешествиях  из жизни в смерть и обратно (в "Конях
привередливых" похожими  исполнительскими  средствами ВВ  озвучивает  совсем
другое  состояние).  Объяснения  этому могут  быть  различны, но без  них не
обойтись.
     В "Кораблях" прямо  говорится  только  о предательстве  любимой, но  не
друга (друзей).  Тоскует же герой  о потере  и любви,  и дружбы.  И вроде бы
можно  предположить следующий вариант: предательство оборвало любовь, дружба
оборвана смертью. Однако такая  трактовка не поддерживается реалиями текста,
во  второй части  которого не  заметно  никакого "расслоения"  на  две  темы
(смерть и предательство).
     Центральная строфа "Кораблей" являет нам классически ясный пример того,
как  у Высоцкого взаимодействуют  смыслы внутри  слова. Мы уже говорили, что
преданный может означать как "исполненный любви, верности", так и "тот, кого
предали", то  есть  и субъект,  и объект  действия. Слово оказывается у ВВ в
таком контексте, который одновременно оживляет оба эти смысла. Первый из них
продолжает прежнюю смысловую линию, а второй сообщает теме новый поворот.
     Этот  чрезвычайно  любимый  Высоцким  прием,  который  он  постоянно  и
виртуозно использовал, уже привлекал внимание пишущих  о  поэте. В  подобных
случаях  говорилось  о  двусмысленности  слова  в   стихе,   актуализирующей
противоположные смыслы137*.
     С этим  трудно согласиться. Во-первых,  мне кажется, что более  удачным
был бы термин "двухголосие", так как слово "двусмысленный"  имеет негативный
оттенок ("неприличный, нескромный  намек")138. Главное же в том, что смыслы,
которые  Высоцкий  объединяет внутри  слова,  совсем не  противоположные  (=
"противоречащие, несовместимые"). Оживая внутри слова и уживаясь в нем,  эти
смыслы не  только не спорят, но даже и не ведут прямого диалога. Они говорят
одновременно и  --  о разном, уплотняя смысловую ткань  стиха. Неудивительно,
что,  работая  в столь малом  жанре,  как песня, ВВ любил этот  прием. Хотя,
несомненно,  он соответствовал чему-то более глубинному в  поэте, был связан
не   столько   даже  с  жанром,  в  котором  он   работал,  сколько   с  его
мировосприятием.
     Возвращаются все, кроме тех, кто нужней...
      Что  здесь  происходит?  Цельность непременного  возвращения кораблей,
всех и каждого, вдруг на глазах раскалывается на две неравные части -- глыбу,
непотопляемую громаду всех,  которая мало что  --  да  ничего  не  значит,  и
крохотный осколок лучших друзей  и  преданных  женщин,  который  на наших же
глазах исчезает, погружается в небытие139.  Конечно,  лучшие, самые,  нужные
означают  здесь  одно и  то же  --  "истинные". В  этом центральном  и  самом
продолжительном фрагменте  текста (делящегося на 2  --  2  --  3 --  1  -- 2 -- 2
строки)  со  всей  откровенностью  явлено,  что  любовь,  дружба  --  понятия
абсолютные. Они есть -- или нет. Друг не может быть лучший или худший (худший
--  уже  не-друг),  любви  не может быть больше или меньше.  И то,  что  ушло,
преданное или отвергнутое, ушло безвозвратно. Это --  жизнь,  это -- судьба. И
как же они  жестоки, и  как не хочется  верить в невозвратность,  и все-таки
осознаешь, что это -- реальность...
     Я не верю судьбе, а себе -- еще меньше.
      Конфликт обозначен --  разрыв человеческих отношений. Названа и причина
--   предательство. Что еще? Нам нужно знать, на каком из полюсов герой песни.
Это не простое любопытство.
     Я, конечно, вернусь, весь в друзьях... --
       от  решения  вопроса с  полюсами  конфликта  зависит,  каким  смыслом
заполнится эта строка, а с ней и весь текст.
     Итак, полюса. Герой может быть либо преданным, либо предавшим. В первом
случае  мы ставим его в положение лучшего друга,  возвращение которого, т.е.
прощение  предательства  совершается,  во-первых,  чтобы  прервать  жестокую
традицию,  которую  герой ощущает  несправедливой.  Иными  словами, он  дает
понять,  что   в   случае   предательства   безусловная   бескомпромиссность
необязательна и даже нежелательна. Во-вторых, герой возвращается потому, что
нужен  предавшему его (кроме тех, кто нужней), --  именно поэтому, видимо,  и
готов он простить предательство. Такой вот альтруизм.
     В подобном отношении к предательству нет ничего исключительного, оно не
редкость в жизни, вообще более склонной к компромиссным разрешениям проблем,
чем  умственные  построения.  Но  при   таком  прочтении   финальной  строфы
"Кораблей"  остаются необъяснимыми  две  особенности  текста: та самая тоска
героя в центральной части и выражение весь  в друзьях --  в конце. Как понять
издевательский тон по поводу друзей? И вообще, откуда эти друзья взялись и к
чему их,  возвращаясь, поняв и простив, мешать с лучшими друзьями, к которым
возвращаешься?
     И  что  нам  делать  с  этим  надрывным  стоном про  преданных  женщин,
сожженные корабли  и  немилосердную  судьбу?  Его никуда  не деть и никак не
объяснить. Потому что хоть тоска и гложет обоих, предавшего и преданного, но
тоскуют-то  они о  разном.  Если  ты уходишь  от  предавшего тебя  друга,  --
тоскуешь,  что обманулся, о поруганных  добрых чувствах, но никак не о  том,
что вынужден  уйти.  Ведь  никто  тебя не  гонит  --  ты сам  не  в состоянии
остаться, простить и забыть. Уйти -- естественное движение твоей души, и тебе
не о чем здесь тосковать.
     Если понять  Я,  конечно,  вернусь как  обещание  забыть и простить, то
между  первой и  второй  частями  последней  строфы  возникает  неразрешимое
противоречие: раз  он  обещает, и не просто обещает, а уверяет (конечно), да
еще и указывает срок -- скоро (не  пройдет и  полгода) вернуться, и еще спеть
вдобавок (т.е.  все как прежде), -- откуда же  тоска в начальной строфе и эта
еле теплящаяся надежда, мольба-заклинание в кульминации текста:
     Но мне хочется верить...
     ... Что сжигать корабли скоро выйдет из моды...
      Чьи  это слова? Это в бессильной тоске не кричит -- волком воет  герой,
предавший и  оставленный,  тоскуя по ушедшим,  маясь  от  бессильности своей
что-то изменить. Ему остается слабая надежда на возвращение. Их возвращение,
которое не в его -- в их власти и воле. Но как же тогда:
     Я, конечно, вернусь?..140
       В этих строках речь не о возвращении,  а  о  возрождении. Уход друга,
любимой для героя -- крах, душевный, психологический. Да,  конечно, И не хочу
я  знать, что время  лечит...  Но  время таки лечит, и все  пройдет, и  душа
оживет -- и дела новые появятся, и мечты. И друзья  -- не те, лучшие, что ушли
невозвратно, но все-таки тоже найдутся:
     Я, конечно, вернусь -- весь в друзьях и в делах...
     Весь в друзьях -- тон толкованию этого уникального словосочетания задает
основная  параллель,  выстраивающая  образную  структуру  текста:  герой   --
корабль, жизненные  перипетии  --  плавание.  Весь в  друзьях  в этом  случае
ассоциируется с ракушками,  налипающими к  днищу корабля  во время плавания.
Это  нечто  инородное, не родственное, а  лишь  таковым  кажущееся,  --  вот,
по-моему, смысл данной строки.
     Конечно, надо сравнить Возвращаются все, кроме лучших друзей... с двумя
другими строками: Возвращаются все --  кроме тех, кто нужней... и Я, конечно,
вернусь --  весь  в друзьях...  Что добавляет  вторая строка  к  первой,  чем
оправдывает свое  появление? Первую  изолированно от второй  можно  понять и
так, что только лучшие друзья -- настоящие,  остальные же лишь именуются так,
не будучи ими  на самом деле. Вторая  строка  несет существенное  уточнение:
лучшие не  единственные,  в ком герой ощущает  необходимость  (тогда  вместо
нужней было бы нужны), просто в них -- наибольшую.
     Что дает сопоставление строк Возвращаются все, кроме лучших друзей... и
Я, конечно, вернусь  -- весь в друзьях...?  Оппозиция понятий  друг лучший (в
данном контексте: истинный)  и друг мнимый  вполне оче