сть "для нас здесь", который постоянно "наличен" и всегда пребудет как "действительность" по мере сознания, - если даже нам и заблагорассудится заключить его в скобки.
     Если я поступлю так, а это дело моей полной свободы, тогда я, следовательно, не отрицаю этот "мир", как если бы я был софист, и я не подвергаю его существование здесь сомнению, как если бы я был скептик, а я совершаю феноменологическую ?????, каковая полностью закрывает от меня любое суждение о пространственно-временном существовании здесь.
     Итак, я, следовательно, выключаю все относящиеся к этому естественному миру науки, - сколь бы прочны ни были они в моих глазах, сколь бы ни восхищался я ими, сколь бы мало ни думал я о том, чтобы как-либо возражать против них; я абсолютно не пользуюсь чем-либо принятым в них. Я не воспользуюсь ни одним-единственным из принадлежащих к таким наукам положений, отличайся они даже полнейшей очевидностью, не приму ни одного из них, ни одно из них не предоставит мне оснований, - хорошенько заметим себе: до тех пор, пока они разумеются такими, какими они даются в этих науках, - как истины о действительном в этом мире. Я могу принять какое-либо положение, лишь после того как заключу его в скобки. Это значит: лишь в модифицирующем сознании, выключающем суждение, стало быть, совсем не в том виде, в каком положение есть положение внутри науки: положение, претендующее на свою значимость, какую я признаю и какую я использую.
     Никто не станет смешивать эту ?????, о которой речь идет сейчас, с такой, какой требует позитивизм, сам же, в чем мы могли убедиться, нарушая свое требование. Сейчас дело вовсе не в выключении всех предрассудков, замутняющих чистую дельность исследования, не в конституировании "свободной от теорий" и "свободной от метафизики" науки на путях возврата любого обоснования к непосредственным данностям, и не в средствах достижения подобных целей, о ценности каких не встает и вопрос. То, чего требуем мы, лежит в совсем ином направлении. Весь мир - полагаемый в естественной установке, действительно обретаемый в опыте, взятый совершенно "без всякой теории", а таков и есть мир, действительно постигаемый в опыте, подтверждаемый во взаимосвязи опыта, - этот мир теперь для нас вообще ничто, мы будем вводить его в скобки - не проверяя, но и не оспаривая. Все теории и науки - сколь бы хороши они ни были, - и позитивистские и получающие иное обоснование, - все они должны претерпеть одну и ту же судьбу.
     Глава вторая. СОЗНАНИЕ И ЕСТЕСТВЕННАЯ ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТЬ
     §  33.  Предварительные указания  на "чистое", или "трансцендентальное сознание" как  на феноменологический  остаток
     Мы разобрались теперь в смысле феноменологической ?????, но только еще не в ее возможном эффекте. Прежде всего не ясно, в какой мере данное выше ограничение совокупной сферы ????? действительно сужает ее универсальность. Да что же останется, если выключить весь мир, включая и нас, и любое cogitare?
     Поскольку читателю уже известно, что наши медитации руководствуются интересами новой эйдетики, а потому он будет прежде всего ожидать того, что хотя весь мир как факт и подпадает под выключение, но только не мир как эйдос и не какая-либо иная сущностная сфера. Ведь если мир выключается, то это действительно не означает, к примеру, что выключается натуральный ряд чисел и относящаяся к нему арифметика.
     Между тем мы пойдем не этим путем, и наша цель расположена не в этом направлении; цель же мы можем обозначить так: обретение нового бытийного региона, какой до сих пор не получал своих специфических границ, тогда как ведь всякий подлинный регион - это регион индивидуального бытия. Что означает это конкретнее, в том наставят нижеследующие констатации.
     Мы будем поступать прежде всего прямо раскрывая и - коль скоро подлежащее раскрытию бытие - это не что иное, как то, что по соображениям существенным мы станем обозначать как "чистые переживания", "чистое сознание" с его чистыми "коррелятами сознания" а, с другой стороны, я его "чистым Я", - станем наблюдать исходя из Я, из сознания, из переживаний, в том виде, в каком даны они нам в естественной установке.
     Я - это я, человек в действительности, реальный объект подобно другим в естественном мире. Я осуществляю cogitationes, "акты сознания" в более широком и в более узком смысле, и акты эти, как принадлежные к такому-то человеческому субъекту, - это нечто происходящее все в той же естественной действительности. То же самое и все мои прочие переживания, в переменчивом потоке которых столь своеобразно вспыхивают специфические акты Я, переходя друг в друга, связываясь в синтезы, непрестанно видоизменяясь. В наиболее широком смысле выражением "сознание" (в дальнейшем, впрочем, менее подходящим) охватываются и все переживания. Будучи "естественно установленными", - какими продолжаем мы оставаться и в своем научном мышлении, согласно наипрочнейшей привычке, которую никто и никогда не сбивал еще столку, - мы и все обретаемое в психологической рефлексии принимаем как реально происходящее в мире, а именно как переживания одушевленных существ. И настолько естественно для нас видеть их такими, и только такими, что мы, даже ознакомившись с возможностью изменения нашей установки и пустившись в поиски новой области объектов, вообще не замечаем, что не из чего-либо, но именно из этих самых сфер переживания и выходит, благодаря новой установке, эта новая область. С этим ведь и связано то, что вместо того, чтобы по-прежнему обращать свой взор к этим сферам, мы отвели его и начали искать новые объекты в онтологических царствах арифметики, геометрии и т. п. - а тут как раз и нельзя было бы обрести что-либо действительно новое.
     Итак, твердо устремим свой взгляд на сферу сознания и станем изучать то, что мы имманентно обретаем мы в ней. Поначалу, еще до совершения феноменологического выключения суждения, подвергнем ее систематическому сущностному анализу - пусть даже далеко и не исчерпывающему. Вот что безусловно необходимо для нас - это некое общее усмотрение сущности сознания вообще, в особенности же и того сознания, в каком, согласно его сущности, сознается "естественная" действительность. Мы продолжим свои штудии, пока не совершим то самое усмотрение, на какое мы нацелились, а именно усмотрение того, что сознание в себе самом наделено своим особым бытием, какое в своей абсолютной сущности не затрагивается феноменологическим выключением. Она-то и представляет собой "феноменологический остаток", и это принципиально-своеобразный бытийный регион, который на деле и может стать полем новой науки - феноменологии.
     Лишь благодаря такому усмотрению "феноменологическая" ????? и заслуживает такое свое наименование, - вполне сознательно осуществление таковой выступит в качестве необходимой операции, через посредство которой становится доступным для нас "чистое" сознание, а в дальнейшем и весь феноменологический регион. Вместе с тем станет понятным и то, почему до сих пор этот регион и соопределяемая ему новая наука должны были пребывать в безвестности. Ведь в естественной установке и нельзя созерцать что-либо кроме естественного мира. И пока возможность феноменологической установки не была распознана и не был разработан метод приводить к схватыванию из самого первоисточника проистекающие из нее предметности, феноменологический мир и обязан был пребывать в безвестности и даже почти не предощущаться.
     Что же касается нашей терминологии, то тут надо прибавить следующее. Важные, опирающиеся на теоретико-познавательную проблематику мотивы оправдывают наименование "чистого" сознания, о котором будет так много разговоров, также и трансцендентальным, а операция, с помощью которой оно обретается, - трансцендентальной ?????. Со стороны метода эта операция будет раскладываться на различные шаги "выключения", "введения в скобки", так что наш метод приобретет характер поступенно совершаемой редукции. Ввиду этого мы впредь, и даже преимущественно, станем говорить о феноменологических редукциях (либо даже, в аспекте совокупного единства таковых, о феноменологической редукции), а, следовательно, под углом зрения теоретико-познавательным, также и о трансцендентальных редукциях. Кстати говоря, и это и все остальные наши термины должны разуметься исключительно в том смысле, какой придается ему в нашем изложении, а не в каком-то ином, подсказанном историей или же терминологическими привычками читателя.
     §  34.  Сущность сознания  в  качестве темы
     Начнем с ряда рассуждений, в рамках которых вовсе не будем мучить себя феноменологической ?????. Мы естественным путем направляемся на "внешний мир" и, не оставляя естественной установки, осуществляем психологическую рефлексию нашего Я и его переживания. Так, как если бы мы не слышали ни слова о новом виде установки, мы погрузимся ? сущность "сознания чего-либо", в каком мы, к примеру, сознаем существование здесь материальных вещей, тел, людей, существование здесь технических и литературных созданий и т. д. Мы следуем своему общему принципу, согласно которому во всем индивидуально-совершающемся есть сущность, доступная схватыванию в своей эйдетической чистоте и в этой своей чистоте принадлежная к полю возможного эйдетического исследования. Посему и всеобщий естественный факт: "Я есмь", "Я мыслю", "Я обладаю миром напротив меня" и т. п. - тоже наделен своим сущностным наполнением, и вот этим последним мы и будем исключительно заниматься теперь. Итак, мы будем осуществлять, в качестве образцов, какие-либо единичные переживания сознания, беря их такими, какими они даются в естественной установке, в качестве реальных человеческих фактов, или же мы будем наглядно представлять себе таковые в воспоминании или же в вольно вымышляющей фантазии. На основании подобных образцов, - предполагается, что это основание совершенно ясно, - мы станем постигать и фиксировать в адекватной идеации чистые сущности, интересующие нас сейчас. При этом единичные факты, фактичность естественного мира вообще будет ускользать от нашего теоретического взгляда, - как то и бывает всегда, когда мы осуществляем чисто эйдетическое познание.
     Мы и еще ограничим свою тему. Она гласит: сознание, или, точнее, переживание сознания вообще, в чрезвычайно широком смысле, ограничение которого для нас сейчас, к счастью, не существенно. Подобные вещи не находятся в самом начале таких анализов, какие производим мы теперь, - напротив, они бывают поздним итогом великих трудов. В качестве исходного пункта мы возьмем сознание в отчетливом смысле, в том, в каком предстает оно перед нами прежде всего и какой проще всего обозначить Картезиевым cogito, "Я мыслю". Как известно, Декарт понимал это выражение столь широко, что оно охватывает любое "Я замечаю, я вспоминаю, фантазирую, выношу суждение, чувствую, вожделею, хочу" и тем самым любые подобные переживания Я в их бессчетных текучих, особых образованиях. Поначалу мы совершенно оставим вне рассмотрения само Я, с каким сопрягаются все подобные образования или же какое, весьма различным образом, "живет" "в" них, "поступая" деятельно, страдательно, спонтанно, рецептивно и вообще как угодно. Позднее же оно будет еще основательно занимать нас. Пока же всего достаточно, чтобы опереть на него наш анализ и схватывание сущности. При этом очень скоро мы увидим, что должны обратиться к обширным взаимосвязям переживаний, которые принудят нас расширить понятие "переживание сознания", выйдя из круга специфических cogitationis.
     Переживания сознания мы будем рассматривать во всей полноте конкретизации, с какой выступают они в своей конкретной взаимосвязи, потоке переживания, и в какую сливаются они по своей сущности. Тогда станет очевидным и то, что всякое переживание потока, какое способен схватить рефлективный взгляд, обладает своей собственной, интуитивно постигаемой сущностью, "содержанием", какое в своей самобытности позволяет рассматривать себя для себя. Нам же важно схватить это самобытное наполнение cogitatio в его чистой самобытности и охарактеризовать его всеобще, т. е. исключая все, что не заключено в cogitatio согласно тому, что она такое в себе самой. Равным образом необходимо охарактеризовать и единство сознания, какое исключительно требуется собственным наполнением любых cogitationes, причем с такой непременностью, что без такого единства они не могут существовать.
     §  35.  Cogito  в  качестве "акта".  Модификация  в направлении неактуальности
     Начнем с примеров. Передо мною в полумраке лежит вот этот белый лист бумаги. Я вижу, я касаюсь его. Такое восприятие - видение-ощупывание - листа бумаги, как полностью конкретное переживание лежащего здесь листа бумаги, причем данного с точно такими-то качествами, в точно такой относительной неясности, в такой неполной определенности, являющегося так-то ориентированным относительно меня, - и есть cogito, переживание сознания. Сам же лист бумаги с его объективными свойствами, его протяженностью в пространстве, его объективным положением относительно той пространственной вещи, какая именуется моим телом, - это не cogitatio, а cogitatum, не переживание восприятия, а воспринятое. Конечно, и воспринимаемое вполне может быть переживанием сознания, однако очевидно и то, что такая материальная вещь, как вот этот данный в переживании восприятия лист бумаги, принципиально - никакое не переживание, но бытие, отличающееся вполне отличным видом бытия.
     Прежде чем прослеживать все это дальше, увеличим число примеров. Когда я в собственном смысле слова воспринимаю нечто, замечая его, я обращен к предмету, например к листу бумаги, я схватываю его как здесь и теперь сущее. Схватывать значит выхватывать, все воспринимание наделено неким задним планом опытного постижения. Вокруг листа бумаги лежат книги, карандаши, стоит чернильница и т. д., и все это тоже "воспринимается" мною, все это перцептивно есть здесь, в "поле созерцания", однако пока я обращаюсь в сторону листа бумаги, они лишены любого, хотя бы и вторичного обращения и схватывания. Они являлись, но не были выхвачены, не были положены для себя. Подобным образом любое восприятие вещи обладает ореолом фоновых созерцаний (или фоновых смотрений, если считать, что в созерцании уже заключается обращенность к предмету), и это тоже "переживание сознания", или же, короче, "сознание", причем сознание всего того, что на деле заключено в том предметном "заднем плане", или "фоне", какой созерцается вместе с созерцаемым в восприятии. Само собой разумеется, речь сейчас идет не о том, что можно "объективно" найти в объективном пространстве, какое, быть может, принадлежно к созерцаемому заднему плану, о всех тех вещах и вещных встречаемостях, какие зафиксирует в нем значимый, поступательно совершающийся опыт. Речь идет исключительно об ореоле сознания, относящемся к сущности восприятия, совершаемого в модусе "обращенности к объекту", а кроме того о том, что заключено в собственной сущности такого ореола. А в ней заключено вот что: возможны известные модификации исконного переживания, какие мы обозначаем как свободный поворот "взгляда" - не просто и не собственно физического, но "духовного взгляда", - который от листа бумаги, замеченного первым, переходит к тем предметам, какие являлись уже раньше того, следовательно "имплицитно" уже сознавались здесь, - они-то после поворота взгляда и становятся сознаваемыми эксплицитно, воспринимаемыми "со всем вниманием" или же "отмечаемыми наряду с иным".
     Как в восприятии, вещи сознаются и в воспоминании, и в подобных воспоминанию наглядных представлениях, и в вольных фантазиях. И все это происходит то в "ясном созерцании", то без приметной наглядности по способу "неясных" представлений; при этом они грезятся нам с различными "характеристиками" - как вещи действительные, возможные, измышляемые и т. д. Очевидно, что относительно таких различных в своем существе переживаний верно все изложенное* нами относительно переживаний восприятия. Мы и не подумаем о том, чтобы смешивать сознаваемые во всех этих разновидностях сознания предметы (например, сфантазированых русалок) с самими переживаниями сознания, т. е. с переживаниями, s каких они сознаются. Тогда мы в свою очередь распознаем, что от сущности всех подобных переживаний - их мы берем в полной их конкретизации - неотделима замечательная модификация: таковая переводит сознание, находившееся в модусе актуальной обращенности, в сознание в модусе неактуальности, и наоборот. В одном случае переживание - это, так сказать, "эксплицитное" сознание своей предметности, в другом же - имплицитное, потенциальное, и только. Может быть так, что предметное уже является нам в восприятии, либо же в воспоминании или фантазии, но мы еще не "направлены" на него своим духовным взором, не направлены даже и вторично, не говоря уже о том, чтобы мы были в каком-либо особом смысле "заняты" всем этим.
     Подобное мы констатируем для любых произвольных cogitationes в смысле Картезиевой сферы примеров, для всех переживаний мышления, чувствования и воления, только что, как выяснится в следующем параграфе, "направленность-на", "обращенность-к", - чем отмечена актуальность - отнюдь не покрывается, как то было в избранных простейших примерах чувственных представлений, с выхватывающим принятием к сведению объектов сознания. Очевидно, и для всех подобных переживаний верно то, что актуальные из их числа окружаются "ореолом" неактуальных; поток переживаний не может состоять из сплошных актуальностей. Именно последние в самом широком своем обобщении, что еще предстоит продолжить с выходом за пределы круга наших примеров, и в своем контрастном сопоставлении с неакутальностями, и определяют отчетливый смысл выражения "cogito", "я сознаю что-либо", "я осуществляю акт сознания". Чтобы резко отграничить это твердое понятие, мы оставим его исключительно для Картезиевых cogito и cogitationes, - за вычетом тех случаев, когда будем в явном виде указывать модификацию, дополняя словом "неактуальный" и т. п.
      "Бодрствующее" же Я мы можем определить как то, которое в пределах своего потока переживания непрерывно осуществляет сознавание в специфической форме cogito; этим, естественно, не подразумевается то, что оно постоянно доводит эти переживания до их предикативного выражения, что оно вообще поступает так или что оно способно так поступать. Ведь бывают же и животные - субъекты Я. От сущности потока переживаний бодрствующего Я неотделимо, однако, согласно выше сказанному, то, что непрерывно протекающая цепочка cogitationes постоянно окружена средой неактуального, всякий миг готовой перейти в модус актуальности, подобно тому, как, напротив, и актуальность - в неактуальность.
     § 36. Интенциональное переживание. Переживание вообще
     Сколь бы полным ни было изменение, претерпеваемое переживаниями актуального сознания при переходе в неактуальность, модифицируемые переживания все же сохраняют значительное родство с исконными по их сущности. Ведь от сущности любого актуального cogito неотделимо то, что оно есть сознание чего-либо. Но, согласно всему изложенному выше, модифицированная cogitatio это тоже сознание, причем сознание того же самого, что и соответствующее немодифицированное сознание. Итак, всеобщее существенное свойство сознания сохраняется и в его модификации. Все переживания с такими существенными свойствами называются также и "интенциональными переживаниями" (актами в том наиболее широком смысле, какой придан им в "Логических исследованиях"); поскольку же они суть сознавания чего-либо, говорится, что они "интенсионально сопряжены" с этим чего-либо.
     При этом следует хорошенько заметить себе, что сейчас речь не идет о сопряжении чего-либо психологически-происходящего - именуемого переживанием - с неким иным реальным бытием по имени "предмет", или же о каком-либо психологическом сочетании того и другого, какое имело бы место в объективной действительности. Напротив, речь идет о переживаниях исключительно по их сущности, или же о чистых сущностях, и о том, что с безусловной необходимостью заключено, "a priori", в сущностях.
     Что переживание - это переживание чего-либо, например, вымы