бе характеризуется как вспоминаемое второй ступени. И так повсюду:
     Любой ноэматической ступени принадлежна характеристика ступени, своего рода индекс, каким любое характеризуемое изъявляет свою принадлежность к своей ступени, будь то первичный или же расположенный в каком-либо рефлективном направлении взгляда объект. Ибо ведь к любой ступени принадлежат возможные рефлексии в ее пределах, - так, относительно вещей, вспоминаемых на второй ступени воспоминания, возможны рефлексии относящихся к этой же ступени (следовательно, реактуализуемых на этой второй ступени) восприятий именно этих же самых вещей.
     Далее: любая ноэматическая ступень есть "представление-чего" - представление данностей ступени последующей. "Представление", однако, не означает здесь переживания представления, а "чего" не выражает здесь сопряженности сознания и объекта сознания. Тут как бы ноэматическая интенциональность в сравнении с ноэтической. Последняя несет в себе первую как коррелят сознания, а ее интенциональность известным образом пересекает линию интенциональности ноэматической.
     Все это становится яснее, если мы примечающий взгляд Я направим на предметность сознания. Тогда такой взгляд пройдет через ноэмы всей последовательности ступеней - насквозь, вплоть до объекта самой последней из них, сквозь которую он не проходит и которую он фиксирует. Однако взгляд может и переходить со ступени на ступень и, вместо того чтобы проходить через все насквозь, может направляться на данности каждой из них, их фиксируя, причем и это последнее либо в "прямой" направленности взгляда, либо в рефлектирующей.
     Вот в примере, какой был дан выше: взгляд может остаться на ступени "Дрезденская галерея" - тогда мы "в воспоминании" гуляем по Дрездену и его галерее. Затем мы можем, вновь оставаясь в пределах воспоминаний, жить созерцанием картин, а тогда будем находиться в мирах этих образов. Затем, обратившись в сознании образов второй ступени, к написанной красками галерее, мы созерцаем ее картины, написанные маслом; или же, переходя со ступени на ступень, мы рефлектируем их ноэсы и т. д.
     Такое многообразие возможных направлений взгляда сущностно принадлежит к многообразию сопрягаемых друг с другом и фундируемых друг в друге интенциональностей, и если мы где-то обнаруживаем аналогичные фундирования - впоследствии нам предстоит еще познакомиться со многими устроенными совсем иначе - объявляются аналогичные возможности переменчивой рефлексии.
     Не нужно даже и говорить о том, в какой степени подобные отношения нуждаются в научном, тщательном исследовании сущности.
     §  102.  Переход к  новым  измерениям характеристик
     Касательно всех своеобразных характеристик, какие повстречались нам в многоликой области модификации через посредство актуализации в настоящем, мы, очевидно, должны, причем уже по причине, указанной выше, различать ноэтическое и ноэматическое. Ноэматические "предметы" - объект образа и отображаемый объект, функционирующее в качестве знака и означаемое, отвлекаясь при этом от принадлежных им характеристик: "образ для", "отраженное", "знак для", "означаемое", - очевидным образом суть как сознаваемые в переживании, однако трансцендентные таковому единства. Коль скоро, однако, так, то характеристики, выступающие в них по мере сознания и схватываемые в установке взгляда на них как присущие им особенности, не могут рассматриваться как реальные моменты переживания. Как соотносится между собой то и другое, - реальный состав переживания и то, что сознается в таковом как нереальное, - может повлечь за собой проблемы сколь угодно большой сложности, и все же мы должны повсюду проводить свое размежевание, причем как относительно ноэматического ядра, "интенционального предмета как такового" (взятого по его "объективному" способу данности), каковой выступает как соответствующий носитель ноэматических "характеристик", так и относительно самих характеристик.
     Однако характеристик, постоянно держащихся ноэматического ядра, немало и совсем других, а видов принадлежности ему - много самых разных. Так складываются фундаментально различные роды, так сказать, фундаментально различающиеся измерения характеристики. При этом следует с самого начала указать на то, что все характеры, как уже указанные, так и те, какие еще предстоит указать (сплошь рубрикации необходимых аналитически-дескриптивных изысканий), отличаются универсальной феноменологической широтой. Если мы поначалу и обсуждаем их, отдавая предпочтение интенциональным переживаниям с их относительно наипростейшим строением, обобщаемым определенным и фундаментальным понятием "представления", - они создают необходимую для всех прочих интенциональных переживаний опору, - то все же те же самые основополагающие роды дифференции и различия характеристик обнаруживаются также и во всех этих фундируемых, а, стало быть, вообще во всех интенциональных переживаниях. Причем положение дел таково, что всегда, совершенно необходимо, сознается некое ноэматическое ядро, "предметная ноэма", какая должна как-то характеризоваться, причем согласно такой-то или же иной дифференциации (они исключают друг друга) каждого из родов.
     §  103. Характеристики верования и характеристики бытия
     Если осмотреться теперь в поисках новых характеристик, то наше внимание обратит на себя то, что с теми группами характеристик, какие обсуждались у нас ранее, связываются совершенно иначе устроенные характеристики бытия. Так, ноэтические, коррелятивно сопряженные с модусами бытия характеристики - "характеристики доксы", или "верования", - это в наглядных представлениях, например, реально заключающееся в нормальном восприятии как "примечании чего-либо" верование в восприятие, а, конкретнее, скажем, уверенность в восприятии; последней, как ноэматический коррелят в самом являющемся "объекте", соответствует характеристика бытия - "действительно". Такую же ноэтическую или, соответственно, ноэматическую характеристику являют и "достоверная" реактуализация и "уверенное" вспоминание бывшего, ныне сущего, будущего (последнее - в предпамятующем ожидании). Все это "полагающие" бытие "тетические" акты. Однако, пользуясь этим последним выражением, надо обращать внимание на то, что если оно и указывает на акт, на занятие позиции в особом смысле, то как раз это-то должно оставаться у нас без рассмотрения.
     Все являющееся по мере восприятия или по мере воспоминания обладало в той сфере, какую мы пока рассматривали, характеристикой "действительно" сущего, и только, - сущего "достоверно", как мы тоже говорим по контрасту с иными бытийными характеристиками. Ибо та же самая характеристика может модифицироваться - либо же сдвигаться в том же самом феномене посредством актуальных модификаций. Способ "достоверного" верования может перейти в способ простого допущения, или подозревания, или вопрошания, или сомнения; и в зависимости от обстоятельств являющееся (характеризовавшееся по первому измерению характеристик как "первозданное", или как "воспроизводящее" и т. п.) обладает теперь модальностями бытия: "возможно", "вероятно", "под вопросом", "сомнительно".
     Вот пример: воспринимаемый предмет пребывает поначалу просто в само собой разумеющемся, в достоверности. Вдруг мы начинаем сомневаться, не сделались ли мы жертвой простой "иллюзии" и не "простая ли кажимость" все то, что мы видим, слышим и т. п. Или же являющееся сохраняет свою бытийную достоверность, и только мы утратили уверенность относительно какого-то комплекса свойств. Вот эта вещь "представляется" человеком. А потом включается предположение обратного, - может быть, это только дерево на ветру, которое в полумраке выглядит как человек, который совершает какие-то движения. Потом "вес" одной из "возможностей" начинает возрастать, и мы решаем, - ну скажем, с определенностью предполагая: "Нет, все-таки это было только дерево".
     Точно так же, и только еще чаще, модальности бытия сменяются в воспоминании, причем так, что они в большой мере устраиваются и чередуются здесь чисто в рамках созерцаний, или же, иначе, темных представлений, без какого-либо соучастия "мышления" в специфическом смысле, помимо "понятия" и предикативного суждения.
     Одновременно можно видеть и то, что относящиеся сюда феномены подсказывают нам множество различных штудий, что тут выступают всякого рода характеристики (вроде "решительно", "вес" возможностей и т. п.) и что в особенности вопрос о существенных основаниях соответствующих характеристик требует еще более глубоких разысканий в упорядоченном согласно закону сущности здании ноэм и ноэс.
     Однако, как и всегда, нам довольно сейчас того, что мы выделили группы проблем.
     §  104.  Модальности доксы  как модификации
     Относительно ряда модальностей верования, какой занимает нас сейчас, следует указать еще и на то, что и в этом ряду вновь приобретает значимость особо отмеченный, специфически интенциональный смысл сказанного о модификации - тот, какой мы прояснили, анализируя предыдущие ряды ноэтических и соответственно ноэматических характеристик. В теперешнем же ряду роль немодифицированной, или, как следовало бы сказать здесь, "немодализированной" проформы способа верования, очевидно, играет достоверность верования. Соответственно тому и в корреляте: характер бытия просто как таковой (ноэматическое - "достоверно", или "действительно" сущее) фундирует в качестве проформы всех бытийных модальностей. На деле все проистекающие из таковой бытийные характеристики, какие в их специфичности следует именовать модальностями бытия, в своем собственном смысле сопрягаются с праформой. "Возможно" - это в себе самом значит: "возможно сущее", "вероятно", "сомнительно", "под вопросом" значат: "вероятно сущее", "сущее сомнительно и под вопросом". Интенциональность ноэс отражается в подобных ноэматических сопряжениях, и вновь начинает, прямо-таки чувствовать в себе побуждение попросту говорить о "ноэматической интенциональности" как "параллели" интенциональности ноэтической и называемой так в собственном смысле слова.
     Это переносится затем и на полные "предложения", т. е. на единства смыслового ядра и бытийного характера.70[36]
     Кстати говоря, очень удобно применять термин "модальность бытия" для целого ряда таких характеристик бытия, а потому охватывать им также и немодифицированное "бытие", когда бы таковое ни выступало в качестве члена этого ряда, - примерно подобно тому, как в арифметике и "один" тоже охватывается понятием "числа". В этом же смысле мы обобщаем и смысл речей о модальностях доксы, под каковые, причем нередко с сознательной двусмысленностью, мы подводим и ноэтические и ноэматические параллели.
     Кроме того, обозначая немодализированное бытие словами "достоверно быть", (или безусловно) следует обращать внимание на путаницу со словом "достоверно", и не только в том отношении, что оно означает то ноэтическую, то ноэматическую "достоверность" и "безусловность". Это слово служит ведь еще и для того (и это вносит сюда большую путаницу), чтобы вырезать коррелят утверждения - "да" в противоположность "нет" и "не". Последнее должно тут быть строго-настрого исключено. Значения слов постоянно сдвигаются в рамках логически-непосредственной эквивалентности. А наше дело - всюду вычленять такие эквивалентности и отчетливо разделять, что из сущностно-различных феноменов может скрываться за эквивалентными понятиями.
     Достоверность верования - это вера просто как таковая, в отчетливом смысле. Согласно производимым нами анализам она и на деле занимает в высшей степени примечательное особое положение в том многообразии актов, какие постигаются под рубрикой "верование" - или "суждение", как говорят нередко, и вполне неуместно. Требуется особое выражение, какое отдавало бы должное исключительности этого положения и гасило бы всякое воспоминание о равном положении достоверности и прочих модусов верования. Мы вводим термин праверование, или, иначе, прадокса, что и весьма адекватно запечатляет выявленную нами обратную сопряженность любых "модальностей верования". Прибавим еще к сказанному сейчас, что этим последним выражением (или же выражением "модальность доксы") мы будем пользоваться для всех тех интенциональных сдвигов, какие основываются в сущности прадоксы, в том числе и для тех, какие еще выявятся в последующих анализах. 
     Едва ли еще нуждается в какой-либо критике глубоко ложное учение, согласно которому в достоверности, допущении и т. д. просто дифференцируется единый род "верование" (или "суждение"), - так, как если бы речь шла о ряде одинаково упорядочиваемых видов (где бы ни прерывать этот ряд), подобно тому, как цвет, звук и т. д. суть скоординированные в роде "чувственное качество" виды. Кроме того, нам и сейчас, как всегда, приходится отказывать себе в том, чтобы прослеживать вытекающие из наших феноменологических констатации выводы.
     § 105. Модальность верования как верование, модальность бытия как бытие
     Если в отношении описанных выше в высшей степени примечательных ситуаций мы говорим об интенциональности, с помощью которой вторичные модусы устанавливают свое обратное сопряжение с прадоксой, то это по своему смыслу требует, чтобы существовала возможность многократной направленности взгляда - такого вида, какой вообще принадлежит к сущности интенциональностей высшей ступени. Такая возможность существует на деле. Мы, с одной стороны, например, живя в сознании вероятности (в допущении), можем смотреть в сторону того, что вероятно; с другой же стороны, мы можем смотреть на само вероятное как таковое, т. е. на ноэматический объект в той его характеристике, какой наделила его ноэса допущения. Однако "объект" с его чувственным составом и с такой присущей ему характеристикой вероятности дан - во второй позиции взгляда - как сущий, a потому в своей сопряженности с таковым сознание есть простое верование в немодифицированном смысле. Точно так же мы можем жить в сознании возможности или же в вопрошании сомнения, направляя свой взгляд на то, что сознается нами как возможное, сомнительное, находящееся под вопросом. Однако мы можем смотреть и на самые возможности, сомнительности, вопросительности и, при известных обстоятельствах, постигать в чувственном объекте, путем эксплицирования и предицирования, бытие возможного, бытие сомнительного, бытие находящегося под вопросом, - таковое дано тогда как сущее в немодифицированном смысле.
     Так что мы сможем вообще констатировать в высшей степени примечательную сущностную черту: любое переживание функционирует как сознание верования в смысле прадоксы тогда, когда оно сопряжено со всеми теми ноэтическими моментами, какие конституируются его ноэсами в "интенциональном объекте как таковом"; или же - так мы тоже можем сказать:
     Любое привхождение новых ноэтических характеристик или же любая модификация прежних конституирует не только новые ноэматические характеристики, но вместе с этим ео ipso для сознания конституируются новые объекты бытия; ноэматическим характеристикам соответствуют новые характеристики, предицируемые чувственному объекту - в качестве действительных, а не просто ноэматически модифицируемых, предикабилий.
     Эти предложения обретут дополнительную ясность, когда мы ознакомимся с новыми ноэматическими сферами.
     § 106. Утверждение и отрицание, их ноэматические корреляты
      Отклонение, а также аналогичное таковому согласие - вот и еще одна новая модификация с обратной сопряженностью, причем при известных обстоятельствах относящееся к высшей ступени благодаря своей сущностной интенциональной обратной сопряженности с любыми модальностями верования. Более специально это отрицание и утверждение. Любое отрицание есть отрицание чего-то, а это что-то отсылает нас к какой-либо модальности верования. Итак, ноэтически отрицание есть "модификация" какой-либо "позиции"; что означает - не негация аффирмации, а негация какого-либо "полагания" в расширенном смысле: какой-либо модальности верования.
     Новое ноэматическое свершение этой модификации - это "перечеркивание" соответствующей позициональной характеристики, специфический ее коррелят - это характеристика перечеркивания, характеристика "нет". Черта негации зачеркивает нечто позициональное, конкретнее же некое "положение", причем в силу перечеркивания его специфического характера положения, т. е. ее бытийной модальности. Вместе с этим и именно поэтому сама характеристика и само положение пребывают здесь в качестве "модификации" чего-то иного. То же самое иначе: благодаря преобразованию простого сознания бытия в соответствующее сознание негации в ноэме из простой характеристики "сущее" делается "несущее".
     Аналогично из "возможного", "вероятного", "стоящего под вопросом" делается "невозможное", "невероятное", "не стоящее пол вопросом". А вместе с этим модифицируется вся ноэма, все "положение", взятое в конкретной ноэматической полноте.
     И точно так, как негация - говоря образно - перечеркивает, так аффирмация "подчеркивает", она "подтверждает" - "соглашаясь" - такую-то позицию, вместо того чтобы "снимать" ее подобно негации. Это тоже дает ряд ноэматических модификаций - в параллель модификациям перечеркивания, что не приходится сейчас далее прослеживать.
     Мы отвлекались до сих пор от своеобразия "выбора позиции" чистым Я - таковое при отклонении, в особенности же при отклонении отрицающем, "обращается" против отклоняемого, против подлежащего перечеркиванию бытия, - подобно тому как при утверждении она склоняется к утверждаемому, направляется на него. Эта дескриптивная сторона положения дел не может не замечаться, и она нуждается в особых анализах.
     Равным образом следует учитывать и то обстоятельство, что, по мере вложенности интенциональностей друг в друга, возможны соответственно различные направления взгляда. Мы можем жить в негирующем сознании, - другими словами, "совершать" негацию; тогда взгляд Я направлен на то, что претерпевает перечеркивание. Однако мы можем направить свой взгляд как взгляд схватывающий и на перечеркиваемое как таковое - на снабженное чертой, - тогда это последнее начинает пребывать здесь в качестве нового "объекта", причем пребывать в простом доксическом прамодусе "сущее". Новая установка не порождает новый бытийный объект, и в "совершении" отклонения тоже сознается отклоняемое в характеристике его перечеркнутости; однако лишь с новой установкой такая характеристика становится предицируемым определением ноэматического смыслового ядра. То же самое относится, естественно, и к аффирмации.
     Итак, задачи феноменологического анализа сущности лежат и в этом направлении.71[37]
     §  107.  Повторные  модификации
     Усвоенного нами из начатков подобного анализа уже достаточно для того, чтобы незамедлительно совершить следующий шаг вперед в усмотрении:
     Коль скоро всякий негат и аффирмат сам есть бытийный объект, то он, как и все сознаваемое в каком-либо бытийном модусе, может утверждаться или отрицаться. Итак, вследствие совершающегося с каждым шагом заново бытийного конституирования создастся бесконечная в идеале цепь повторных, итерируемых модификаций. Так, на первой ступени, - "не-несущее", "не-невозможное", "не не стоящее под вопросом", "не-не-сущее невероятным" и т. д.
     То же самое значимо, - что возможно обозревать непосредственно, - и для всех обсуждавшихся ранее бытийных модификаций. Что нечто возможно, вероятно, стоит под вопросом и т. д., в свою очередь само может сознаваться в модусе возможности, вероятности, поставленное под вопрос; ноэтическим образованиям соответствуют ноэматические бытийные образования: возможно, что это возможно, что это вероятно, что это стоит под вопросом; вероятно, что это возможно, что это вероятно; и так - во всех усложнениях. Более высоко расположенным образованиям в свою очередь соответствуют аффирматы и негаты, вновь модифицируемые, и так - в идеале - продолжается до бесконечности. Речь при этом отнюдь не идет о простых словесных повторах. Достаточно лишь напомнить о теории вероятности с ее применениями, где без конца что-либо взвешивается, отрицается, ставится под сомнение, допускается, конста