"вот только что" того, что было "вот только что" и т. д. И так со всяким новопримкнувшим "теперь".
     Актуальное теперь необходимо есть нечто точечное и остается таковым - устойчиво пребывающей формой вечно новой материи. Точно так же дело обстоит и с континуальностью того, что "вот только что" было, - все это непрерывная континуальность форм вечно нового содержания. Одновременно это же значит: длящееся переживание радости "по мере сознания" дано в некоем континууме сознания постоянной формы, - фаза "импрессия" как пограничная фаза непрерывного континуума ретенций, каковые однако не со-стоят рядом одна с другой, но нуждаются в сопряжении друг с другом в континууме интенциональности, - непрестанный континуум вложенных друг в друга ретенций ретенций же. Форма получает все новое содержание, следовательно ко всякой импрессии, в какой дано "теперь" переживания, "льнет" новая импрессия, соответствующая - в континууме непрерывности - новой точке длительности; в непрерывном континууме импрессия сдвигается в ретенцию: эта последняя - в непрерывном континууме же - в модифицируемую ретенцию и т. д.
     Но сюда прибавляется еще и противонаправленность непрерывного континуума изменений: тому, что "до", соответствует то, что "после", континууму ретенций - таковой же протенций.
     § 82.  Продолжение. Троякий  горизонт переживания, и  одновременно он же в качестве горизонта рефлектируемого переживания
     Но мы еще и большее познаем при этом. Любое "теперь" переживания, - будь то даже начальная фаза нового переживания, - необходимо обладают своим горизонтом того, что "до". Таковой же в принципе не может быть каким-либо пустым "до" - пустой формой без содержания, нонсенсом. То, что "до", необходимо имеет значение некоего прошедшего "теперь", каковое охватывает в этой форме некое прошедшее нечто, прошедшее переживание. Необходимо всякому заново начинающемуся переживанию предшествовали по времени переживания - прошлое переживания непрерывно заполнено, как континуум. Однако, любое "теперь" переживания обладает и своим необходимым горизонтом того, что "после", и таковой тоже никогда не бывает пуст; необходимо любое "теперь" переживания, будь то даже конечная фаза длительности переживания, каковое ныне прекращается, сдвигается в новое "теперь", и это последнее с необходимостью заполнено.
     Можно также сказать по этому поводу: необходимо к сознанию того, что "теперь", примыкает сознание того, что - "вот только что прошло", каковое сознание само по себе в свою очередь есть некое "теперь". Ни одно переживание не может прекратиться помимо сознания прекращения и прекращенности, и таковое есть некое новое, заполненное "теперь". Поток переживания есть бесконечное единство, а форма потока - это форма, которая необходимо объемлет все переживания такого-то чистого Я, форма с многообразного рода системами форм.
     Более конкретное развитие таких усмотрений, подтверждение их огромных метафизических последствий - все это мы приберегаем для объявленных уже будущих книг.
     Только что обсуждавшаяся нами всеобщая своеобразная черта переживаний как возможных данностей рефлектирующего (имманентного) восприятия есть составная часть иного, куда более широкого своеобразия, выражающегося в сущностном законе: любое переживание не только, с точки зрения временной последовательности, пребывает в существенно замкнутой в себе взаимосвязи переживания, но также и с точки зрения одновременности. Это означает, что любое переживание теперь обладает горизонтом из переживаний, которые, как и оно, тоже обладают формой первозданности (из самого первоисточника) "теперь" и как таковые составляют единый первозданный горизонт для такого-то чистого Я, его совокупного первозданного (из самого первоисточника) сознания теперь.
     Как единый, этот горизонт входит в модусы прошедшего. Любое "до", будучи модифицированным "теперь", ко всякому схваченному во взгляде переживанию, чье "до" оно есть, имплицирует бесконечный горизонт, - объемля все то, что принадлежит к тому же самому модифицированному "теперь", короче говоря, его горизонт "одновременно бывшего". Итак, те описания, какие мы давали прежде, необходимо дополнить новым измерением, и только когда мы так поступим, мы возьмем все феноменологическое временное поле чистого Я, поле, которое это Я может, исходя из любого "своего" переживания, вымерять по трем измерениям - тому, что "до", тому, что "после", тому, что "одновременно"; или же, говоря иначе, мы возьмем весь целый, единый по своей сущности и строго замкнутый в себе поток временных единств переживания.
      Одно чистое Я - один поток переживания, заполненный по всем трем измерениям, сущностно взаимосвязный в такой заполненности, взыскующий себя в своей содержательной непрерывности, - таковы необходимые корреляты.
     § 83. Схватывание единого потока  переживания  как "идеи" С этой проформой сознания следующее, согласно закону сущности, находится в сопряжении.
     Если чистый взгляд Я, рефлектируя, притом перцептивно схватывая, падет на какое-либо переживание, то существует априорная возможность того, чтобы взгляд обращался к иным переживаниям - насколько простирается эта взаимосвязь. В принципе же никогда не бывает так, чтобы такая целая взаимосвязь давалась или могла даваться одним-единственным чистым взглядом. Известным образом, пусть и принципиально иного вида, она, эта взаимосвязь, тем не менее интуитивно схватываема, а именно по способу "безграничности в наследовании" имманентных созерцаний - от фиксируемого переживания к новым входящим в его горизонт переживания переживаниям, от фиксации последних к фиксации их горизонтов переживания и т. д. Речь же о горизонте переживания означает в этом месте не только горизонт феноменологической временности в соответствии с описанными его измерениями, но и отличия новых по своему виду модусов данности. В согласии с этим некое переживание, ставшее объектом для взгляда Я, а следовательно обладающее модусом увиденного, наделено своим горизонтом неувиденных переживаний; то, что схватывается в модусе "внимания" и, возможно, даже с нарастающей ясностью, наделено горизонтом невнимательности на заднем плане с относительными различиями между ясным и темным, равно как вычлененным и невычлененным. Во всем этом коренятся эйдетические возможности - возможность неувиденное доставлять чистому взгляду, замеченное между делом обращать в замечаемое в первую очередь, невыделенное превращать в выделенное, темное делать ясным и все более и более ясным.55[21]
     В непрерывном переходе от схватывания к схватыванию мы, сказал я, известным образом схватываем и поток переживания как единство. Мы схватываем его не как единичное переживание, но по способу идеи в кантовском смысле. Поток переживания - это не что-то полагаемое и утверждаемое наобум, - это нечто абсолютно-несомненно данное, в соответственном широком смысле слова "данность". Источник такой несомненности, хотя и она опирается на интуицию, - все же совершенно иной, нежели тот, что существует для бытия переживаний, каковые, таким образом, достигают чистой данности в имманентном восприятии. Своеобразное идеации, созерцающей кантовскую "идею", которая вовсе не лишается от этого усматриваемой однозначности, как раз заключается в том, что адекватное определение ее содержания, т. е. здесь - потока переживания, недостижимо. Одновременно мы видим, что от потока переживания и его компонентов как таковых неотделим ряд различимых модусов данности, систематическое исследование которых составит главную задачу общей феноменологии.
     Из наших размышлений мы можем вынести также и то эйдетически значимое и очевидное положение, что ни одно конкретное переживание не может иметь значения в полном смысле самостоятельного. Любое переживание "требует дополнения" в отношении взаимосвязи - по виду и форме не произвольной, но связанной.
     Пример: если мы станем рассматривать, в его конкретной полноте, какое-либо внешнее восприятие, скажем, вот это определенное восприятие дома, то тогда от него неотделимо, в качестве необходимого фрагмента его определения, окружение переживания; впрочем, это фрагмент своеобразный, он необходим, а в то же время "внесущностен", а именно он таков, что изменение его ничего не изменяет в собственном сущностном содержании переживания. Итак, в зависимости от изменения определенности окружения, само восприятие меняется, между тем как наиболее низкая дифференциация рода "восприятие", ее внутреннее своеобразие, может мыслиться тождественным.
     В принципе невозможно, чтобы два восприятия, сущностно тождественные в таком своем своеобразии, были бы тождественны и по своей определенности окружения, - они были бы в таком случае одним восприятием. В любом случае таковое возможно усмотреть, что касается двух восприятий и, следовательно, двух переживаний, принадлежащих одному потоку переживания. Любое переживание оказывает свое влияние на ореол - светлый или темный - дальнейших переживаний.
     Кроме того, более конкретное рассуждение показало бы нам, что немыслимы два потока переживания (сферы сознания двух чистых Я) с тождественным сущностным наполнением, равно как - это можно усмотреть уже из вышеизложенного - немыслимо, чтобы вполне определенное переживание одного потока принадлежало к другому потоку: общими у таковых могут быть лишь переживания с тождественной внутренней устроенностью (хотя, как индивидуально тождественные, они им не общи) - но не два индивидуально определенных переживания, тем более с абсолютно одинаковым "ореолом".
     § 84. Интенциональность как главная феноменологическая тема
     Теперь мы перейдем к той особенности переживаний, какую можно прямо назвать генеральной темой "объективно" ориентированной феноменологии, - к интенциональности. Таковая есть сущностная особенность сферы переживаний вообще в той мере, в какой все переживания каким-либо образом причастны к интенциональности, хотя мы и не о каждом переживании можем в том же смысле говорить, что он обладает интенциональностью, в каком мы о каждом вступающем во взгляд возможной рефлексии в качестве объекта переживании, и будь то даже абстрактный момент переживания, можем говорить, что переживание это - временное. Интенциональность - это то, что характеризует сознание в отчетливом смысле, то, что оправдывает характеристику всего потока переживания в целом как потока сознания и как единства одного сознания.
     Уже и в подготовительных сущностных анализах раздела второго (о сознании вообще) нам пришлось, - еще не открывая врат феноменологии и именно с целью завоевать их с помощью метода редукции, - выработать целый ряд самых общих определений касательно интенциональности и отличительных черт "акта" - "cogitatio".56[22] Такими определениями мы и пользовались в дальнейшем, имея на то право, хотя первоначальные наши анализы осуществлялись еще без подчинения их явной норме феноменологической редукции. Ибо затрагивали они лишь чистую индивидуальную сущность переживаний, а следовательно не задевались выключениями психологической апперцепции и бытийного полагания. Поскольку же теперь речь идет, однако, и том, чтобы обсудить и обосновать интенциональность в качестве всеобъемлющей рубрики сквозных феноменологических структур и дать очерк сущностно сопряженной с такими структурами проблематики, то мы повторим сказанное ранее, но только в таком раскладе, в каком нуждаемся в настоящую минуту ввиду существенно иначе направленных целей.
     Под интенциональностью мы понимали свойство переживании "быть сознанием чего-либо". Первым делом это чудесное свойство, к какому нас возвращают любые загадки теории разума и метафизики, выступило перед нами в эксплицитном cogito: восприятие есть восприятие чего-то, скажем, вещи; суждение есть суждение о каком-либо положении дел; оценивание - оценивание какой-либо ценностной ситуации; желание - желательного обстоятельства и т. д. Действование направлено на такое-то действие, поведение - на поступок, любовь - на то, что любимо, радование - на радостное и т. д. В любом актуальном cogito "взгляд", как луч исходящий от чистого Я, направляется на "предмет" соответствующего коррелята сознания, на вещь, положение дел и т. д., осуществляя весьма разнообразное сознание такого-то. Правда, феноменологическая рефлексия учила нас, далее, тому, что не во всяком переживании можно обрести такую представляющую, мыслящую, оценивающую и т. д. обращенность Я, не во всяком можно обнаружить такую актуальную завязанность с коррелятивным предметом, не во всяком - подобную направленность на него (или, наоборот, от него - однако, все равно со взглядом на него), между тем как переживание все равно может скрывать в себе интенциональность. Так, например, ясно, что предметный фон (задний план), из которого когитативно воспринятый предмет вычленяется благодаря тому, что ему уделяется отмечающая его обращенность Я, - это действительно предметный фон по мере переживания. Это значит, что пока мы обращены к чистому предмету в модусе "cogito", все же "являются" всякого рода предметы, они наглядно "сознаются", они стекаются в наглядное единство сознаваемого предметного поля. Таковое есть потенциальное поле восприятия в том смысле, что на все являющееся подобным образом может быть обращено особое восприятие (замечающее его cogito), - но не в том, чтобы все наличные по мере переживания нюансы ощущения, например, визуальные, простирающиеся в единстве визуального поля ощущения, были лишены какого бы то ни было предметного постижения и наглядные явление предметов впервые конституировались лишь вместе с обращенным на них взглядом.
     Далее, сюда же принадлежат и переживание фона актуальности - вроде всяких "веяний": веяний вкуса, суждения, желания и т.д. - на различных ступенях более далекого или более близкого заднего плана, или, как мы тоже могли бы сказать, удаленности и приближенности Я, коль скоро актуальное, ведущее свою жизнь в соответствующих cogitationes чистое Я служит тут точкой сопряженности. Испытывать удовольствие, желать, судить - все это можно в специфическом смысле "осуществлять", - и совершается все такое тем Я, какое "живо деятельно" в подобном совершении (и какое актуальное "страдает", как при "совершении" печали); однако может быть и так, что все подобные способы сознания уже "веют", "копошатся", всплывают на "заднем плане", еще не будучи "осуществляемы". Но по своей собственной сущности все подобного рода не-актуальности - все же уже суть "сознание чего-то". Вот почему мы и не ввели в сущность интенциональности саму специфику cogito, "взгляд-на" или же обращенность Я (каковую, кстати говоря, надлежит уразумевать и феноменологически исследовать не в одном отношении);57[23] напротив, все такое когитативное имело для нас значение особенной модальности того всеобщего, что мы именуем интенциональностью.
      К терминологии
     В "Логических исследованиях" это же самое всеобщее названо "характером акта", а всякое конкретное переживание такого характера - "актом". Однако ложные истолкования, каким постоянно подвергалось это понятие, побудили меня (в лекциях уже в течении ряда лет) определять терминологию несколько предусмотрительнее и не пользоваться выражениями "акт" и "интенциональное переживание" как равнозначными без принятия предварительных мер. В дальнейшем прояснится и то, что без моего первоначального понятия "акт" мы совершенно не можем обходиться, но что необходимо постоянно учитывать модальные различия между актами осуществленными и не осуществленными.
     Где нет дополнительных слов и попросту говорится об актах, будут разуметься исключительно акты настоящие, в собственном смысле, так сказать, актуальные, осуществленные.
     В остальном же необходимо сделать совершенно общее замечание о том, что в нашей начинающейся феноменологии все понятия и соответственно термины известным образом должны оставаться в текучем состоянии, как бы в постоянной готовности немедленно дифференцироваться по мере продвижения анализа сознании и по мере распознавания все новых феноменологических наслоений в пределах того, что на первых порах узревается лишь в своем нерасчлененном единстве. Во всех выбираемых нами терминах заключается некая тяга к взаимосвязанности, они указывают в таких направлениях сопряженности, где позднее нередко выясняется, что источник таковых - не один лишь сущностный слой, из чего одновременно и следует, что терминологию можно определить лучше или же нужно как-то модифицировать. Так что на какую-либо окончательность терминологии можно рассчитывать лишь на очень продвинутой стадии развития нашей науки. Заблуждением и капитальной нелепостью было бы прилагать внешне формальные масштабы логики к терминологии такого научного изложения, где сама наука еще только-только пытается как-то пробиться на поверхность, и в самом начале требовать терминологии в духе той, в какой фиксируются лишь заключительные итоги большого научного развития. Поначалу же всякое выражение хорошо, и особенно же хорошо любое подходящее образное выражение, какое способно привлечь наш взгляд к какому-либо ясно схватываемому феноменологическому событию. Ясность не исключает известного ореола неопределенности. Дальнейшее определение, или же, иначе, прояснение такового - это как раз и есть дальнейшая задача, как, с другой стороны, и внутренний анализ, какой надлежит совершать путем сопоставлений или путем смены взаимосвязей, - разбиение на компоненты или слои. Те же, кто, не будучи удовлетворены предложенными интуитивными разворачиваниями, начинают - как в "точных" науках - требовать тут "дефиниций" или же полагают, что вправе по собственному усмотрению и в лишенном наглядности научном мышлении распоряжаться феноменологическими понятиями, какие якобы обретены как твердые и неподвижные на основании нескольких примитивных анализов, и думают, что приносят тем пользу феноменологии, - так это только новички, не постигшие еще ни сущности феноменологии, ни методики, какая в принципе требуется таковою.
     В не меньшей степени сказанное значимо и для эмпирически направленной психологической феноменологии в смысле описания психологических феноменов, какое связывало бы себя имманентно-сущностным.
     Понятие интенциональности, постигнутое, как у нас сейчас, в неопределенной широте, - это совершенно неизбежное для начал феноменологии исходное, основополагающее понятие. Сколь бы неопределенным ни было то общее, что обозначается этим понятием, для последующего более конкретного исследования, в каком бы многообразии существенно различных сложений ни выступало это общее, сколь бы трудным делом ни было прояснять, путем анализа строгого и ясного, что же, собственно говоря, составляет сущность интенциональности в чистом виде, какие компоненты конкретных сложенностей, собственно говоря, заключают в себе такую сущность, а каким она внутренне чужда, - в любом случае переживания рассматриваются под определенным и в высшей степени важным углом зрения, когда мы познаем их как интенциональные, говоря, что они суть сознание чего-то. Когда же мы так говорим, то нам, кстати, совершенно едино, идет ли тут речь о конкретных переживаниях или об абстрактных слоях переживания, потому что и последние тоже могут проявлять свойство, о каком идет сейчас речь.
     § 85. Сенсуальная ???, интенциональная ?????
     Уже выше (назвав поток переживания единством сознания) мы указывали на то, что интенциональность, если отвлекаться от ее загадочных форм и ступеней, подобна также некой универсальной среде, какая в конце концов заключает в себе все переживания, в том числе и те, которые не характеризуются как интенциональные. Однако на той ступени рассмотрения, к какой мы пока - впредь до дальнейшего - привязаны и не положено спускаться в темные глубины последнего сознания, что конституирует все временение переживаний в целом,58[24] скорее, переживания берутся здесь такими, какими предстают они в имманентной рефлексии - как единые временные события, и здесь мы обязаны в принципе различать:
     1)  все те переживания, какие в "Логических исследованиях" были названы "первичными содержаниями";59[25]
     2)  те переживания или же моменты