ра - она "копошится"; мы веруем - "еще прежде чем знаем". Точно также при случае живы - еще раньше, чем мы "в" них "живем", полагания того, что нравится, того, что не нравится, всяческих желаний и вожделений, даже и решений - раньше, чем мы совершим настоящее, в собственном смысле, cogito, раньше, чем Я станет "деятельным" - вынося суждения, желая, воля, решая, что нравится, а что - нет.  
     Итак, cogito означает на деле (таким мы это понятие с самого начала и вводили) настоящий, в собственном смысле, акт восприятия, суждения, удовольствия, и т. д. С другой же стороны, тогда, когда переживание лишено такой актуальности, все строение переживания, со всеми его тезисами и ноэматическими характерами, остается тем же, что в описанных случаях. Таким образом, более отчетливо мы различаем акты совершаемые и не совершаемые; последние - это либо "выпавшие из своего совершения" акты, либо же копошения актов. Последнее слово мы вполне можем применять и вообще для обозначения не совершаемых актов. Копошения актов переживаются вместе со всеми их интенциональностями, однако Я живет в них не как "совершающий", "осуществляющий субъект". Тем самым понятие акта расширяется в определенном смысле - без какого нам и не обойтись. Совершаемые же акты, или, как в известном аспекте (именно в том, что тут речь идет о процессах) лучше сказать, совершения, осуществления, актов составляют "занятия позиции" в самом широком смысле слова, в то время как речь о занятии позиции в отчетливом смысле указывает на фундируемые акты - так, как это конкретнее еще будет обсуждаться у нас, - к примеру, на занятие позиции ненависти, или, соответственно, на занятие позиции ненавидящим в отношении ненавистного, что со своей стороны уже конституировалось для сознания в ноэсах низшей ступени в качестве существующей личности или вещи; равным образом сюда же будут относиться и занятия позиции негации или аффирмации в отношении притязаний на бытие и т.п.
     Теперь ясно, что акты в более широком смысле точно также, как и специфические cogitationes, несут в себе различения нейтральности и позициональности, что они еще и до своего преобразования в cogitationes - уже тетически совершающие, только что мы их совершения способны рассмотреть лишь благодаря актам в более узком смысле, благодаря cogitationes. Полагания и, соответственно, полагания в модусе "как бы" в этих актах более широкого смысла действительно наличны с полными ноэсами, к каким принадлежат такие полагания, - предполагая возможность идеального случая, когда вместе с преобразованием сами акты интенционально не обогащаются и вообще не изменяются каким-либо образом. Однако в любом случае мы способны исключать такие изменения (в особенности, те интенциональные обогащения и новообразования, которые наступают в потоке переживания после преобразования).
     Во всех наших обсуждениях, относящихся к рубрике "нейтральность", преимущество отдавалось доксическим полаганиям. Индекс нейтральности заключался в потенциальности. Все основывалось на том, что тетический по своему характеру любой акт вообще (любая "интенция" акта, например, интенция удовольствия, интенция оценивающая, волящая, специфический характер полагания удовольствия, воли) таит в своей сущности такой характер рода "доксический тезис", какой в известных способах "покрывается" с ним. В зависимости от того, какова соответствующая интенция акта, - не нейтрализованная или нейтрализованная, таковой и заключающийся в ней доксический тезис, - каковой мыслился у нас как пра-тезис.
     Отдававшееся доксическим пра-тезисам предпочтение будет ограничено в дальнейших анализах. Станет понятным, что выработанная нами сущностная закономерность требует своего более точного определения как только прежде "доксических тезисов", должны будут обретать свою значимость, заступая их место, доксические модальности (в специфическом смысле, объемлющем также и допущения). А затем уже, в рамках этого общего преимущества, получаемого доксическими модальностями вообще, доксический пра-тезис, достоверность верования, пользуется тем совершенно особенным преимуществом, что все модальности сами преобразуются в тезисы верования, так что всякая нейтральность обладает своим индексом - в особо отмеченном, сопрягаемым с npa-тезисом смысле - в доксической потенциальности. При этом более конкретное определение свое получит и тот способ, каким тетическое вообще "покрывается" доксическим.
     Теперь же положения, сразу же выставленные (пусть и с некоторой неполнотой) во всей своей широчайшей всеобщности, однако доведенные до усмотрения лишь в специальных сферах актов, нуждаются в более широкой базе своего обоснования. Параллелизм ноэсиса и ноэмы мы еще не обсуждали подробно во всех интенциональных областях. И вот именно эта главная тема нашего раздела сама по себе и заставляет нас расширить границы анализа. Пока же такое расширение будет осуществляться, общие положения, выдвинутые нами относительно модификации нейтральности, будут одновременно и подтверждаться и дополняться.
     § 116. Переход к новым анализам. Фундируемые ноэсы и их ноэматические корреляты
     До сей поры мы изучали, в широких, и, однако, очень ограниченных рамках, ряд всеобще происходящего в строении ноэс и ноэм, - правда, изучали в скромных масштабах, лишь постольку, поскольку требовало того определенное выделение каждого и руководившая нами цель - доставить себе общее, но притом содержательное представление о тех проблемных группах, какие ведет с собой двойная, универсальная тема, ноэсис и ноэма. Наши штудии, сколь многообразные усложнения ни вовлекали они сюда, относились только к нижнему слою потока переживаний, к которому принадлежат все еще относительно просто сложенные интенциональности. Мы - если только отвлекаться от последних, заглядывавших вперед рассуждений - предпочитали чувственные созерцания, в особенности созерцания являющихся реальностей, а равным образом и чувственные представления - те, что исходят из созерцаний посредством затемнения таковых и, само собой разумеется, объединяются с ними в одну родовую общность. Выражение "представление" одновременно и обозначало этот род. Правда, мы включали в свое рассмотрение все существенно принадлежные к ним феномены, как-то: рефлективные созерцания и представления вообще - те, предметы которых - уже не чувственные вещи.80[46] Как только мы начинаем расширять рамки своего исследования, общезначимость наших результатов начинает - при том способе, каким вели мы свои изыскания, всякий раз давая почувствовать второстепенность, побочность всего того, что могло бы привязывать нас к области низшего, - напрашивается сама собою. Тут мы и видим, что все различия между центральным смысловым ядром (таковой, впрочем, еще нуждается в дальнейшем анализе) и группирующимися вокруг его тетическими характерами - повторяются, как, равным образом, повторяются и все модификации - например модификации актуализация, внимания, нейтрализации, которые задевают своими собственными способами и смысловое ядро, оставляя ему, несмотря ни на что, его "тождественное".
     Теперь мы можем идти дальше по двум различным направлениям, одинаково ведущим к интенциональностям, фундируемым в представлениях, - либо в направлении ноэтических синтезов, либо же в направлении, выводящем нас наверх к нового вида "полаганиям", притом фундируемым. 
     Если двигаться в последнем направлении, то мы натолкнемся тут на чувствующие, вожделеющие, валящие ноэсы (поначалу наивозможно простые, т. е. свободные от синтезов на низшей или высшей ступени), - таковые фундированы в "представлениях", в восприятиях, воспоминаниях, знаковых представления и т. д. и в своем строении являют очевидные различия поступенного фундирования. Теперь для актов, какие берутся в их совокупности, мы будем повсюду предпочитать позициональные формы (отчего, однако, вовсе не обязаны исключать низшие, относительно их, нейтральные ступени), и поскольку все, что можно сказать о них, переводится - при условии подходящей модификации - в соответствующие нейтрализации. Так, для примера, эстетическое удовольствие фундируется в сознании нейтральности с перцептивным или репродуктивным содержательным наполнением, радость или скорбь - в веровании (не нейтрализованном) или же в одной из модальностей верования, воления и противоволение - как и предыдущее, но только в сопряжении с тем, что оценивается как приятное, прекрасное и т. п.
     Что же интересует сейчас нас, еще до всякого вхождения в разновидности подобного строения, так это то, что вместе с новыми ноэтическими моментами и в коррелятах начинают выступать новые ноэматические моменты. С одной стороны, это новые характеристики, аналогичные модусам верования и однако, в то же самое время, сами же обладающие при своем новом содержательном наполнении доксологической положимостью; с другой же стороны, с нового типа моментами сочетаются и нового типа "постижения", конституируется новый смысл, фундируемый в смысле лежащей ниже его ноэсы и одновременно объемлющий таковой. Новый смысл вносит совершенно новое измерение смысла, вместе с ним не конституируются какие-либо новые, новоопределяемые куски просто "вещей", но конструируются ценности вещей, ценностности, и, соответственно, конкретные ценностные объективности: красота и безобразность, благость и скверность; объект пользования, художественное произведение, машина, книга, поступок, действие и т. д.
     В остальном же любое полное переживание высшей ступени являет в своем полном корреляте строение подобное тому, какое мы усматривали на самой низшей ступени ноэс. В ноэме высшей ступени, скажем, оцениваемое есть, как таковое, смысловое ядро, окруженное новыми тетическими характеристиками. "Ценно", "приятно", "радостно", и т. д. - все это функционирует подобно "возможно", "предположительно" или же "ничтожно" или "да, как действительно", - хотя и нелепо было бы включать первые в ряды этих последних.
     При этом сознание вновь позиционально относительно такой новой характеристики: "ценно" - это доксическая полагаемость, "ценно сущее". Принадлежное к "ценно" в качестве его характеристики "сущее" может, далее, мыслиться и модализированно, подобно любому "сущему" или "достоверному": в таком случае сознание есть сознание возможной ценности, "вещь" в таком случае лишь предположительно ценна, или же - такое тоже возможно - она сознается как вероятно ценная, как не-ценная (что, однако, не означает "лишенная ценности" подобно дурному, безобразному и т. д., - в "не-ценном" выражается лишь перечеркивание "ценного", и не более того). Все подобные модификации задевают ценностное сознание, ноэсы оценивания не только внешне, но и внутреннее, равно как соответственно задевают и ноэмы. И вновь, как следствие, образуется многообразие глубоко заходящих изменений в форме аттенциональных модификаций, в зависимости от того, как внимающий взгляд проходит сквозь различные интенциональные слои к самой "вещи" и к вещным моментам, - в результате образуется сопринадлежная система модификаций, уже известная нам в качестве ступени нижней, а затем и к ценностным, к конституируемым определенностям высшей ступени, сквозь конституирующие ее постижения; а также и к ноэмам как таковым, к их характеристикам или же, в иного рода рефлексии, к ноэсам, - и все это во всех различных специфических модусах замечающего внимания, замечания между прочим, не-замечания и т. п.
     Необходимо проводить чрезвычайно трудные разыскания, чтобы аккуратно размежевывать все эти сложные структуры, доводя их до полной ясности, - как, например, соотносятся "ценностные постижения" с вещными постижениями, новые ноэматические характеристики ("хорошо", "красиво" и т. д.) - с модальностями верования, как они систематически упорядочиваются в ряды и виды, и т. д. и т. д.
     §  117.  Фундируемые тезисы  и завершение учения о модификации  нейтрализации.  Общее понятие тезиса
     Теперь же мы еще поразмыслим над отношением новых ноэтических и ноэматических слоев сознания к нейтрализации. Эту последнюю модификацию мы сопрягали с доксической позициональностью. В чем легко убедиться, доксическая позициональность на деле играет в тех слоях, что вычленены теперь нами, ту самую роль, какую уделили мы ей наперед в самой широкой сфере актов, обсудив таковую специально в сфере модальностей суждения. В сознании предполагания позиционально "заключено" "предположительно", "вероятно", как - точно так же - в сознании удовольствия "приятно", в сознании радости - "радостно" и т. д. "Заключено" - это значит доступно доксическому полаганию, а потому может получать предикаты. Согласно этому всякое сознание душевного с его нового типа фундируемыми ноэсами подпадает под понятие позиционального сознания, каким обработали мы для себя это понятие - в сопряженности его с доксическими потенциальностями, а напоследок и с позициональными достоверностями.
     Однако, присмотревшись пристальнее, мы должны будем признать, что сопрягание модификации нейтральности с доксической потенциальностью, сколь бы важные усмотрения ни лежали в основе ее, известным образом все же представляет собою окольный путь.
     Давайте уясним себе поначалу, что акты удовольствия - все равно, "осуществляемые" или нет, - равно как акты душевного и акты воли любого типа - это именно "акты", "интенциональные переживания" и что от них неотделима "intentio", "занятие позиции", или же, выражая это иначе, все это в предельно широком смысле слова "полагания", но только именно не доксические. Выше мы как-то на ходу вполне корректно говорили о том, что характеристики актов - это вообще "тезисы", - тезисы в расширенном смысле, которые лишь в особенных случаях бывают тезисами верования или модальностями таковых. Очевидна сущностная аналогия специфических ноэс удовольствия с полаганиями верования, равно как аналогия ноэс желания, ноэм желания и т. д. И в оценивании, желании, волении нечто "полагается" - отвлекаясь от той доксической позициональности, какая во всем этом "заключена". Ведь и это - тоже источник любых параллелей, проводимых между различными видами сознания и различными классификациями - классифицировали всегда, собственно говоря, виды полагания. К сущности любого интенционального переживания, что бы ни обреталось в его конкретном составе, принадлежит обладание по меньшей мере одним, как правило же, несколькими, связываемыми по способу фундирования, "характеристиками полагания", "тезисами" - в такой множественности затем с необходимостью одна из них, - так сказать, архонтическая, что объединяет всех их в себе и правит в них.
     Наивысшее единство рода, связующее все эти специфические "характеры актов", "полаганий", не исключает сущностных и родовых различений. Так все полагания душевного как полагания родственные полаганиям доксическим, однако далеко не столь тесно, как любые модальности верования. Вместе с родовой сущностной общностью всех характеристик полагания дана родовая сущностная общность всех их ноэматических коррелятов полагания ("тетических характеристик в ноэматическом смысле"), и если брать последние вместе с их далее следующими ноэматическими подосновами, тогда ео ipso дана сущностная общность всех "положенностей" вообще. А в этой последней в конечном счете основываются всегда ощущавшиеся аналогии всеобщей логики, всеобщего учения о ценностях и этики, - таковые, прослеживаемые до своих предельных глубин, ведут к конституированию всеобщих параллельных дисциплин формального свойства - формальной логики, формальной аксиологии и практики. 81[47]
     Итак, мы снова подводимся к обобщенной рубрике "тезис", и теперь мы сопрягаем с ней следующее положение:
      Любое сознание - "тетично": либо актуально, либо потенциально. Прежнее понятие "актуального полагания", а вместе с ним и понятие позициональности претерпевает соответствующее свое расширение. В этом же заключено: наше учение о нейтрализации и сопряженности таковой с позициональностью переносится на расширенное понятие тезиса. Итак, тетическому сознанию вообще - все равно, осуществленному или нет, принадлежит всеобщая модификация, какую назовем нейтрализующей, причем принадлежит она ему прямо, следующим образом. С одной стороны, мы характеризовали позициональные тезисы так - они либо тезисы актуальные, либо же переводимые в таковые, в согласии с чем они действительно обладают ноэмами, какие дозволяют свое "действительное" полагание - они актуально положимы в расширенном смысле. Им противостоят ненастоящие, в несобственном смысле, "как 6ы"-тезисы, бессильные отражения, не способные вбирать в себя какие бы то ни было относящиеся к их - к их именно нейтрализованным ноэмам актуально-тетические совершения. Различие нейтральности и позициональности - это различие параллельное: ноэтическое и ноэматическое, оно прямо, как это и понимается сейчас, касается всех разновидностей тетических характеристик - прямо, без всякого обходного пути через "позиции" в узком и единственно употребимом смысле доксических праполаганий, - т. е., через то, где различие только и может выявить себя.
     Но это говорит о том, что у предпочтения, отдаваемого таким специальным доксическим полаганиям, - глубокий фундамент в самих вещах. Согласно нашим анализам как раз доксические модальности, а среди таковых в особенности доксический пра-тезис - пра-тезис достоверности верования, - обладает единственным в своем роде преимуществом, - его позициональная потенциальность объемлет всю сферу сознания. По закону сущности любой тезис, к какому бы роду он ни относился, может, в силу доксических характеристик, неотменимым, неснимаемым образом принадлежных к нему, преобразовываться в актуальное доксическое полагание. Позициональный акт полагает, однако, в каком бы качестве он ни полагал, он полагает и доксически: что бы ни полагалось им в иных модусах, вместе с тем положено и как сущее - но только не актуально. Актуальность же может быть порождена по мере сущности способом принципиально возможной "операции". Любое "предложение", например, любое предложение пожелания может быть преобразовано в доксическое предложение, а тогда оно двояко в одном - одновременно и доксическое предложение и предложение пожелания.
     При этом сущностная закономерность, как уже указывали мы и выше, первым делом состоит в том, что преимущество доксического, собственно говоря, всеобщим образом касается доксических модальностей. Ибо любое переживание душевного, любое оценивание, желание, воление в себе самом характеризуется либо как достоверность, либо как предположительность, либо как предполагающее и сомневающееся оценивание, желание, воление. При этом, к примеру, ценность, если наша установка не направлена на доксические модальности полагания, отнюдь не полагается в своем доксическом характере. Ценность сознается в оценивании, приятное в приятствовании, радостное в радовании, однако иной раз, что мы, оценивая, бываем не вполне "уверены", или же так, что вещь либо предполагается ценной, либо она вероятно ценна - так что, оценивая, мы еще не готовы стать на ее сторону. Живя в подобных модификациях оценивающего сознания, мы не нуждаемся в том, чтобы установка наша направлялась на доксическое. Однако мы можем в том нуждаться - так, если мы живем в тезисе предположенности и потом перейдем к соответствующему тезису верования, каковой получит тогда, предикативно постигнутую, такую форму: "Эта вещь, должно быть, ценная" - или же, при обращении к ноэтической стороне и к оценивающему Я: "Вещь представляется мне ценной (быть может, и ценной)". Это же значимо и для других модальностей.
      Таким путем во всех тетических характерах скрываются доксические, а если модус - достоверность, то и доксические пра-тезисы: все они по своему ноэматическому смыслу покрываются тетическими характерами. Поскольку, однако, таковое значимо и для доксических сдвигов, то в каждом акте - но только уже без совпадения в ноэматическом - заложены доксические пра-тезисы.
     Мы можем, стало быть, сказать и так: любой акт и, соответственно, любой коррелят акта таят в себе "логическое" - эксплицитно или имплицитно. Акт всегда возможно логически эксплицировать - именно в силу той всеобщнос