же
среднемагистральная авиация!
   - Валерий Игоревич, все борта заняты...
   - Вздор! Два стоят у южной стенки и кукуют, ТУ-134 починенный.
   - Валерий Игоревич. Я так понимаю, вы один хотите полететь?
   - Я один и два пилота, - подтвердил Сазан.
   - Вы представляете себе, сколько  стоит  керосин  на  рейс  через  четыре
часовых пояса? - спросил директор. - Заплатите за керосин - летите  хоть  во
Владик.
   Лицо Валерия побелело от гнева.  Рот  оскалился,  обнажая  крупные  белые
клыки. Ивкин тихонько схватился рукой за полированную поверхность стола:  он
никогда еще не видел Нестеренко в таком состоянии. За неделю  встреч  с  ним
Ивкин привык, что его новая  "крыша"  представляет  разительный  контраст  с
Шилом: покойник ходил все больше в джинсах и  цветных  рубахах,  пиджаки  от
Версаче пачкал в первый же день в  мазуте,  а  под  пиджак  вместо  галстука
наворачивал толстую  золотую  цепь.  Всегда  безукоризненный  Нестеренко,  в
выглаженной  сорочке  и  элегантных  костюмах,  производил  на   фоне   Шила
чрезвычайно приятное впечатление, а золотой цепи на нем  Ивкин  не  наблюдал
никогда.
   - Ты, фраер! - прошипел Нестеренко. - Кто кому платить должен  -  ты  мне
или я тебе?
   Рука Сазана протянулась к  директорскому  галстуку,  зажала  его  мертвой
хваткой и так, за галстук, приподняла  директора  из  кресла.  Лицо  бандита
приблизилось вплотную к  лицу  директора,  и  глаза  Сазана  глядели  сквозь
фраерка насквозь, и были эти глаза мертвые и темные, как остывший чифир  или
выдохшаяся кока-кола.
   - "Крыша" авиакомпании "Рыково-АВИА" прилетит  в  Белогорск  на  самолете
авиакомпании "Рыково-АВИА", и я не заплачу за этот перелет  ни  копейки,  не
считая на чай пилотам, понятно?
   Сазан выпустил директорский галстук, и  Ивкин  шлепнулся  в  кресло,  как
сбитая с ветки груша.
   - Вполне понятно, Валерий Игоревич, - довольно хладнокровно сказал Ивкин.
- Но вы не забыли, что вы не  являетесь  "крышей"  Белогорских  авиалиний  и
аэропорта Елизарова? Я сейчас позвоню в Елизарово  и  попрошу  выделить  вам
"окно", но вы понимаете, что в Елизарове о Рыкове никто не слыхал и что окно
вам выделят самое неудобное:в три ночи или там в четыре утра? И даже если  я
упаду перед телефонной трубкой на колени и закричу, что меня за такое "окно"
застрелят, то вряд ли этот не  относящийся  к  графику  прилетов  и  отлетов
фактор как-то повлияет на елизаровских диспетчеров.
   Сазан молча смотрел на директора. Это было  резонное  соображение.  Очень
резонное. Сазан снял трубку и позвонил человеку, с которым  говорил  полчаса
назад.
   - Алло? Это Сазан. Прости, что опять беспокою. У  меня  вот  еще  что:  я
прилечу в Белогорск (Сазан быстро подсчитал в уме время полета и четыре часа
разницы) - часов в восемь утра. На чартерном самолете. Ты  скажи  им,  чтобы
они посадили самолет, когда мне надо, а не когда им удобно. ;.
   Сазан обменялся с невидимым собеседником еще парой фраз и опустил  трубку
на рычаг.
   - Я хочу улететь, - сказал Сазан,  взглянув  на  часы,  -  в  одиннадцать
вечера. - Не удержался и добавил:
   - Еще не хватало, чтобы я по твоим делам летал за свои бабки! Да на  меня
пальцем показывать будут, если услышат, что я в твоем самолете хоть за  пиво
заплатил!
   * * *
   Валерий прилетел в Белогорск в восемь утра. "Окно" аэропорт  выделил  без
малейшего  прекословия,  хотя  даже  Нестеренко  понял,  что  обошлось   это
аэропорту непросто: восемь утра было забитое время, и пилот  (большую  часть
полета один-единственный пассажир ТУ-134 провел в кабине, глазея на приборы)
в начале посадки молча показал Нестеренко пальцем вбок, туда, где в разрывах
облаков был виден разворачивающийся лайнер.
   - Внуковский, - сказал пилот, - отогнали на второй круг.
   У трапа Валерия дожидался похожий на  породистого  дога  "БМВ"  и  машина
сопровождения:"форд" с мигалкой. Мигалка  завертелась  и  взвыла,  ворота  с
летного поля услужливо распахнулись: небольшой эскорт вылетел на трассу  как
раз тогда, когда на взлетную полосу  с  ревом  садился  внуковский  аэробус,
задержанный ради чартерного рейса из Рыкова.
   Через сорок минут бешеной гонки машины подлетели к кокетливому  особнячку
в центре города, неподалеку от здания администрации края. Особнячок во время
оно состоял на балансе Белогорско-го меткомбината и  служил  прибежищем  для
курсов кройки и шитья и тому подобных занятий. Теперь от  старого  особнячка
не оставалось ничего, кроме стен, отреставрированных и  покрашенных.  Внутри
располагалась гостиница, штаб-квартира нескольких фирм и бизнес-центр.
   При входе в гостиницу Валерий немедленно зазвенел, а на  арке  импортного
металлоискателя замигал тревожный оранжевый огонек.
   - ..! - с искренним огорчением сказал Валерий и выложил перед изумленными
охранниками крупную пушку в потертой бархатной кобуре. Охранники все были  в
пиджаках и при галстуках и с почти человеческим выражением лица.
   Сазан с изумлением вспомнил, что просто забыл оставить в Москве ствол:  и
тогда, когда улетал из Рыкова, и тогда, когда сел в Елизарове. Положительно,
владение собственным аэропортом развращающе сказывалось на его привычках как
авиапассажира. Сверкающий лифт вознес его на третий этаж, и через  мгновение
Валерий очутился в просторном, с иголочки отделанном  офисе.  Навстречу  ему
поднялся молодой еще человек в безукоризненном костюме  салатного  цвета,  с
серым галстуком, заколотым бриллиантовой булавкой.
   - Леший просил тебя принять, - сказал молодой человек, - прости,  что  не
мог вырваться в аэропорт. Дела, - и собеседник Сазана со счастливой  улыбкой
обвел рукой письменный  стол,  заваленный  бумагами,  и  офисный  телефон  с
великим множеством разноцветных кнопок.
   Когда-то Сергей Бакай начинал простым рэкетиром. Теперь под  его  началом
был один из крупнейших металлургических комбинатов России,  и  хотя  налоги,
уплачиваемые комбинатом, были неприлично малы, в негласной табели  о  рангах
завод вскарабкался в первую пятерку лучших по качеству менеджмента.  Рабочие
у прокатного стана получали по тысяче баксов и про задержки зарплаты слыхали
только по  телевизору,  как  про  событие  столь  же  далекое,  как  уличные
беспорядки в Майами.
   Последним финансовым достижением  Сергея  Бакая  было  избрание  на  пост
губернатора края бывшего начальника заводского управления.
   Бакай достаточно нервно относился к  своему  прошлому,  терпеть  не  мог,
когда его называли не по имени-отчеству, а старым погонялом, и  единственным
признаком, выдающим нетрадиционную  финансовую  ориентацию  хозяина  завода,
была  фантастическая  тароватость,  с  которой  Бакай  осыпал  жителей  края
подарками и субсидиями. Было в Бакае  что-то  от  бедуина,  вольного  жителя
пустыни, с безумной щедростью угощающего в своем шатре путника, которого  он
сам не успел ограбить в пустыне.
   По меньшей мере половина того, что было  недодано  государству  налогами,
было раздаваемо им народу от имени завода. И лично от имени Сергея Бакая.
   - У меня к тебе странный вопрос, - сказал Валерий, доставая из  дипломата
белый листок, - эти цифры соответствуют действительности?
   На листке были данные  МВД  по  городу  Бело-горску:  кривая  потребления
наркотиков за последний год.
   - Чушь  собачья,  -  сказал  Бакай,  вчитавшись  (по  правде  говоря,  он
выразился куда более энергично), - если бы я так налоги  составлял,  мне  бы
давно руки-ноги оторвали! Не знаю, с какого потолка они это берут! Вот, -  и
красная ручка Бакая яростно прочертила по бумаге новую  кривую,  по  крайней
мере раза в два более крутую, чем предыдущая.
   - Значит, дури стало больше?
   - Ты за этим летел из Москвы? Дури везде стало больше. Белогорский  рынок
приносит сорок миллионов долларов  в  год  -  я  считал.  Думаешь,  мне  это
нравится?
   Рукав щегольского пиджака вновь описал широкую дугу.
   - У меня завод. Я  хочу,  чтобы  он  нормально  работал.  Я  плачу  людям
зарплату, и я хочу, чтобы они на нее покупали телевизор, а не анашу! Я хочу,
чтобы дети нормальные росли! Я предлагал прежнему  губернатору:  давайте  мы
уберем всех этих подонков. Будет чистый,  нормальный  город,  сюда  со  всей
России приедут смотреть, что можно жить без  дури!  И  знаешь,  что  он  мне
ответил?
   Нестеренко   на   мгновение   представил   себе   процедуру    "убирания"
наркоторговцев его добродетельным собеседником. И реакцию газет  на  процесс
очистки города от нежелательных элементов с помощью "Калашниковых" и "узи".
   - И что он ответил? - спросил Сазан.
   - А, полетел в Москву за  разрешением  на  обыск  у  меня  на  заимке.  -
Обыскали?
   - А то как же! Ничего не нашли, все вверх дном поставили, павлинам хвосты
повыдирали. Павлины-то чем провинились, а?
   Сазан представил себе заимку в сибирской  тайге,  окруженную  частоколом,
полувымершую деревню снаружи и павлинов - внутри и кивнул,  соглашаясь,  что
павлины ни в чем не провинились.
   - Они все тут только и думают,  как  бы  у  меня  не  оказалось  побольше
власти. Как будто мне нужна власть. Мне не нужна власть!  Мне  нужно,  чтобы
мой завод работал как часы. Я не понимаю: мы  не  в  Америке!  Это  пусть  в
Америке мафия торгует кокаином.  Зачем  у  нас  нормальному  пацану  кокаин?
Нормальный пацан берет завод или банк и создает для него нормальные  условия
работы, делает так, чтобы поставщики поставляли сырье, а потребители платили
за продукцию, потому что государство этого обеспечить не может и это  должен
обеспечить частный человек. И он получает деньги за то, что выполняет работу
государства, и ему вовсе не нужно травить людей дурью. Ему нужно, чтобы  его
завод работал нормально.
   Бакай говорил агрессивно,  напористо,  размахивая  руками,  и  Нестеренко
невольно залюбовался собеседником.
   - А что делают эти отморозки, которые торгуют дурью, - продолжал Бакай. -
Я каждый день жду, что на стол президента ляжет  газета.  И  в  этой  газете
будет написано, что в городе Белогорске в этом году сожрали  порошка  в  три
раза больше, чем в прошлом. И президент спросит: "А  кто  там  такой  гад  в
Белогорске?" И ему ответят: "А вот сидит там такой Бакай",  потому  что  про
Бакая все знают. И где я буду?
   - А кто именно торгует дурью? - спросил Сазан.
   - Груздь. Мишка Лимон. Жид торгует... Груздь теперь самый крупный.
   - А он кто такой?
   - Да он всегда тут был.
   - А чем именно он торгует?
   - Да всем. Мишка Лимон - тот в основном коноплей, а Груздь всем  торгует.
Жид из Москвы "колеса" возит, а Груздь у нас - универсал. От анаши до крека.
   - А нельзя сказать, - спросил Валерий, - что за  последнее  время  Груздь
стал получать больше товара и что этот товар - героин?
   - Можно, - сказал Бакай, - только это героин и опий. Афганская флора. Они
сначала детишек травкой пользуют. Бесплатно. А потом детишки дистрибьюторами
работают за дозу. Уж не знаю, кто у кого заимствовал идею  -  "Гербалайф"  у
пу-шеров или пушеры у "Гербалайфа". Я своего пацаненка за этим поймал.
   - И?
   - Ну и, - ответил  Бакай,  -  больше  ребятки  Груздя  к  этой  школе  не
подходят.
   - А кто Груздю поставляет товар? Бакай пожал плечами.
   - Я в это дело не вникал. У меня своих забот выше крыши. Возят  какие-то,
через Горный Бадахшан. Они проговорили еще около часа, и затем  Сазан  начал
прощаться.
   - Ладно,  -  сказал  хозяин  кабинета,  стискивая  |ладонь  Нестеренко  в
железном рукопожатии, - чем смогу, помогу.  Ты  тоже  не  пропадай.  Я  ведь
вполне серьезно: все нормальные люди должны объединиться и вымести  дурь  из
России. Пусть народ видит, кто языками  чешет,  а  кто  на  него  пашет.  Но
Нестеренко не заблуждался насчет рвения своего собеседника. Тот, возможно, и
в самом деле был  готов  объявить  войну  наркотикам.  Но  не  иначе  как  с
предварительного  благословения  федеральной  власти  и  в  обмен  на  очень
серьезные уступки. Например, если бы после такой войны Москва разрешила  ему
стать губернатором в крае, и без того беззаветно влюбленном  в  романтичного
Робин  Гуда,  и  не  стала  бы  поднимать  своего  обычного  воя  по  поводу
криминализации России.
   За меньшее, пожалуй,  воевать  ему  не  стоило.  К  вечеру  того  же  дня
Нестеренко вернулся в Москву.
   Прошло два дня с  того  момента,  когда  Андрей  Новиков,  первогодок  из
воинской части номер сто тридцать, повстречался на стройплощадке с  земляком
из Ярославля.
   Жизнь в части тянулась без  примечательных  подробностей:  подъем,  плац,
старый грузовик, вывозящий  ребят  на  стройку,  вечером  -  казарма.  Глава
строительной фирмы торопился - видимо, надо было  сдать  объект  в  срок,  и
арендованные солдаты хоть  и  требовали  постоянного  присмотра,  зато  были
крайне дешевой силой.
   Даже бесплатные рабы обошлись бы строителю дороже - рабов  было  бы  надо
кормить, а тут за кормежку платило государство.
   На третий день Андрей оказался в бригаде, которая делала бетонный подъезд
к забору: устанавливала  доски,  которые  должны  были  служить  формой  для
бетона, равняла крупный гравий.
   Бетонирование закончили часам к трем,  после  чего  все  сошлись  на  той
мысли, что хватит работать и пора бы и выпить.
   - Давайте я схожу в магазин, - предложил Андрей.
   Скинувшись, солдаты вручили Андрею двадцать  рублей  с  наказом  акцизной
водки не покупать, а купить то, чем торгуют в соседнем с  магазином  киоске:
может быть, акцизные марки там были и поддельные, но опытным  путем  солдаты
уже удостоверились, что от дешевого пойла в киоске еще никто не умирал.
   Андрей скатал в трубочку вверенные ему бабки, перешел дорогу и  углубился
в лее.
   Через березняк была уже протоптана изрядная тропинка - от  магазина  и  к
стройке, по  этой-то  тропинке  и  заторопился  Андрей.  Впрочем,  шагал  он
недолго: как только деревья и повороты закрыли его от товарищей,  первогодок
быстро свернул в сторону и побежал направо, перепрыгивая через корни и время
от времени нервно  оглядываясь  назад.Муха,  с  самого  утра  изнывавший  за
кустами,насторожил ушки и тихонько последовал за Андреем.
   Через пять минут  солдат  выскочил  к  краю  дачного  поселка,  осторожно
огляделся и подошел к забору первой же дачи, выходящей торцом в лес. То, что
он увидел за забором, его явно не устроило: дача  была  населена,  маленькая
девочка подбрасывала в огороде мячик и кричала: "На!  На!"  Со  второй  дачи
солдата облаяла собака, третью он пропустил из-за открытых  дверей  террасы.
Четвертая, последняя из тех, что  соприкасались  с  лесом,  его  устроила:он
перемахнул через покосившийся забор и осторожно направился в глубь  участка.
Муха  последовал   за   ним.Дальнейшие   действия   Андрея   не   отличались
замысловатостью: солдат направился прямо к дачному  домику  и  постучался  в
дверь. Никто не ответил. Андрей обошел дачу кругом, пробуя окна, но все  они
были закрыты. Андрей сдернул уже было с себя  куртку,  намереваясь  выдавить
стекло, как вдруг заметил, что в небольшом, видимо,  кухонном  окне  открыта
форточка. Недолго думая,он подтянулся и после некоторых усилий  сполз  через
форточку внутрь.
   Вряд ли взрослому мужику нормального веса можно было пролезть  через  эту
форточку, но, как мы уже сказали, Андрей был салабон и весил шестьдесят  два
килограмма перед призывом, и за время службы в армии он, скажем,  так  и  не
поправился.
   Муха остался ждать снаружи.
   Внутри Андрей быстро нашел то, что искал: на чердаке,  в  растрескавшемся
дубовом шкафу, были свалены в кучу  старые  вещи.  Андрей  натянул  на  себя
старые, чуть просторные для него джинсы, кроссовки, покрытые коркой засохшей
грязи и с прохудившейся пяткой, и хлопковую коричневую рубашку  в  клеточку.
Военную форму Андрей скатал в комок и сунул в пластиковый пакет с  надписью:
"Мосбизнесбанк", лежавший тут же.
   Сначала Андрей хотел взять форму с собой  и  выкинуть  ее  где-нибудь  по
дороге, а потом рассудил, что лучше оставить ее прямо на даче:  вряд  ли  ее
скоро найдут. Пола на чердаке, собственно говоря, не  было,  а  были  только
толстые доски, положенные поверх рассыпанных  на  рубероиде  опилок.  Андрей
раздвинул доски в самом темном углу и запихал туда пакет, едва не  сковырнув
по дороге осиное гнездо.
   В новой одежде Андрей спустился вниз и первым делом  открыл  холодильник.
Он не хотел оставаться на даче долго и собирался  лишь  прихватить  с  собой
какую-нибудь еду, но холодильник оказался почти пуст, не считая пяти яиц  на
верхней полке и куска явно несвежей колбасы.
   При виде яиц Андрей сглотнул.
   Андрей пошарил в полочке над холодильником и нашел там полпачки печенья и
кусок зачерствевшей булки. Видимо, ему попалась  какая-то  совсем  нерадивая
дача, хозяева которой приезжали в лучшем случае на воскресенье и  на  поживу
ворам не хотели оставлять вообще  ничего.Голод  заставил  Андрея  забыть  об
осторожности. Он включил электрическую печку, нашарил  сковородку,  и  через
некоторое время все пять яиц, вместе с колбасой, весело скворчали в  толстом
слое подсолнечного масла.
   Яйца оказались не совсем свежими, а одно так и вовсе протухло, но  Андрей
не обратил на  это  внимания:он  стрескал  яичницу  в  три  минуты,  сгрузил
сковородку обратно под плиту, выкинул  яичную  скорлупу  через  форточку  на
улицу и поскорее полез прочь.
   Муха уже забеспокоился ждать, когда Андрей вновь  показался  в  окне.  На
этот раз он не разменивался на форточку.
   Открыв окно и вылезши через него, Андрей зацепился носками за  приступок,
окружавший дачу поверх фундамента, и принялся колдовать над задвижкой.  Раза
три  захлопнув  окно,  на  четвертый  раз  он  добился  того,  чего   хотел:
установленная в  неустойчивое  положение  задвижка  от  удара  окна  о  раму
сорвалась  вниз  и  попала  точно  в  паз.  Теперь  хозяева  вряд  ли  могли
догадаться, что на даче их кто-то побывал,  особенно  если  у  них  не  было
привычки считать яйца в холодильнике.
   Андрей  спрыгнул  на  траву,  придирчиво  стряхнул   грязь,   оставленную
сапогами, с приступка и повернулся от дома прочь.
   И замер: в трех шагах, под развесистой яблоней,  стоял  человек.  Человек
был в фирменных джинсах и белых, как  горностай,  кроссовках.  Это  был  тот
самый человек, который вчера предлагал ему выпивку: "ярославец".
   - Поговорим? - сказал человек.
   Рука его  совершила  неуловимое  вращение,  и  в  ней  вдруг,  откуда  ни
возьмись, оказался маленький и уродливый пистолет: дырочка для пуль  глядела
солдату прямо в живот.
   Андрей сделал шаг назад, споткнулся и едва не упал.
   - Что тебе от меня нужно? - пробормотал солдат.
   Человек улыбнулся и произнес одно слово:
   - Шило.
   Андрей отступил еще шаг и оперся спиной на стену дома, чтобы не упасть.
   * * *
   Около семи вечера в кармашке Голема зазвонил мобильник.
   - Голем? Это Сазан. Ты можешь ко мне приехать?
   - Шо?!
   - Я тебя приглашаю. К себе. Пусть твои ребята тоже приезжают.
   - Когда?
   - Вчера. Базар есть.
   * * *
   Вопреки его ожиданиям, "ярославец" со стволом в руке не застрелил Андрея.
Он вывел солдата через калитку на дорогу, и они вместе  прошли  сто  метров,
пока их не подобрал автомобиль, вызванный "ярославцем" по сотовому.
   Автомобиль был черный и длинный, с надписью:"БМВ" в небольшом, с  детскую
ладонь, кружке на капоте, и Андрея, никогда не ездившего на таких тачках, он
поразил плавностью хода.
   В месте, куда автомобиль приехал ( а это была загородная дача за  высоким
забором), с Андреем обращались неплохо. Правда, его отвели в подвал, в белую
бетонную комнату с лампочкой, забранной металлической сеткой, и без малейших
признаков окна. Но в эту комнату принесли кровать, и телевизор, и целую кучу
еды, а потом, когда у Андрея заболел живот, разрешили  бегать  в  туалет  на
первом этаже. Кроме того, у Андрея забрали джинсы с  драными  кроссовками  и
выдали тренировочный костюм с надписью:  "Адидас".  Перед  тем,  как  выдать
костюм, его заставили помы