ождении
Сазана и еще трех людей. Как первый из них сообразил, что сейчас произойдет,
и залился грязным матом... В чем они были виноваты? В том, что Шило убили, а
Голем не тянул на босса и они просчитали расклад раньше, чем прочие?
   Сазан не видел, как их гасили, и не распоряжался похоронами, но в  памяти
его стояло, как один из них, двадцатилетний щуплый парень, бросился  в  ноги
Нестеренко и стал целовать грязные ботинки и Сазан ударил его носком ботинка
в лицо.
   Но больше всего в памяти его стоял Миша Ивкин, свернувшийся в  клубок  от
боли на бетонном полу аэропорта.
   * * *
   Полковник Калинин провел три дня в ведомственной  больнице.  Его  кололи,
кормили и снова кололи. Четвертый день  он  отлеживался  дома,  а  на  пятый
явился на работу, слегка прихрамывая и с царапиной на щеке, но в  безупречно
отглаженной сорочке.
   Его непосредственный начальник, генерал-лейтенант госбезопасности Грымов,
встретил Калинина как именинника.
   - Ну, Владик, - сказал он, - мы с тобой сорвали банк! Нам за преступление
века "Оскара" впору давать!
   Генеральское "мы с тобой" Калинин пропустил мимо ушей -  так  уж  генерал
Грымов был устроен: во всех неудачах у него были виноваты подчиненные, а  во
всех успехах - его собственное мудрое руководство, а вместо того спросил:
   - Все признались?
   - Все поют, как канарейки! И Кагасов, и Сергеев, и Нестеренко!
   - Нестеренко?!
   - Да. А что?!
   Калинин оборотил бледное лицо к начальнику.
   - Но он же помогал мне. Это же он вам звонил,Юрий Сергеевич. Без него  мы
бы никогда, этих засранцев за хвост не взяли.В  кабинете  наступило  тяжелое
молчание. Грымов некоторое время расхаживал  по  ковру,  и  в  такт  грузным
генеральским шагам позванивали гирьки стенных часов и стекла  шкафов.  Потом
внезапно повернулся и сел напротив Калинина.
   - Владик, ты мне вот что скажи, - проговорил генерал, наклоняясь к своему
заместителю и смотря ему прямо в глаза, - - Нестеренко - бандит?
   - Да.
   - Ты видел подвал на его дачке. Мы там, между прочим, с пола  три  разных
группы крови соскоблили. А пол там очень тщательно мыли. Ты  думаешь,  ты  в
этом подвале был первый гость?
   - Нет.
   - Нестеренко Ивкину как, безвозмездную гуманитарную помощь  оказывал  или
был "крышей"?
   - "Крышей".
   - Знаешь, сколько людей он убил лично? Оперативные данные  на  Нестеренко
Валерия Игоревича, кличка Сазан, хочешь почитать?
   - Я их видел.
   - Знаешь, что на Нестеренко всего один раз жаловались в милицию? И что  в
жалобе упоминался тот самый подвал, страшный мордобой и обещание в следующий
раз отрезать яйца? И что жалобщик взял заявление обратно и что с тех пор его
никто и никогда живым не видел?
   - Да.
   - Знаешь, что недавно Нестеренко помирился с  другим  бандитом,  Големом,
который его заказал?
   - Я видел Голема.
   - А знаешь, что при  этом  троих  парней,  которым  Голем  поручил  убить
Нестеренко и которые предпочли обо всем ему рассказать, что этих трех парней
зарезали, как молочных поросят - во имя десятка автозаправок?
   - Знаю.
   - Так как, по-твоему, Нестеренко должен сидеть в  тюрьме  или  гулять  на
воле? У нашей фирмы есть определенная задача: охранять  государство.  В  том
числе и от преступников. Мы что теперь, в свете новых задач, - переназваться
должны? В Федеральную службу безопасности для бандитов?
   - Нестеренко спас мне жизнь, - негромко сказал Калинин, - и большую часть
тех данных, которые я вам сообщил, добыл он.
   - Замечательно. Я по этому поводу должен плакать от счастья:  что  бандит
проделал за тебя работу. Давай так и напишем  в  рапорте,  что  службу  нашу
можно спустить в унитаз, а оперативные разработки просить по  линии  шефской
помощи у московских группировок. Ты соображаешь, что ты говоришь  -  что  за
тебя твою работу сделали? Может, и орден ты Нестеренко отдашь?
   Калинин молчал.
   Генерал обошел стол.
   - Владлен, - сказал он, -я все понимаю. У тебя просто чисто  человеческая
реакция: он меня с ложки кормил, я ему обязан. Но ты пойми.  Будет  процесс.
Что мы скажем публике? Что чиновник в ранге первого  замминистра  и  парочка
генералов  торговали  наркотиками,  а  московский  бандит  всю  эту  лавочку
прикрыл? Ты понимаешь, какое это влияние окажет на  подрастающее  поколение?
Страна и так - полуразложилась, щелкоперы всех  мастей  только  и  кричат  о
коррупции, а тут мы еще добавляем масла в огонь. Зачем?  На  радость  врагам
Родины?
   Калинин сидел, не шелохнувшись, оперевшись локтем о стол и опустив голову
на руку.
   - Ты вот что. Ты у нас герой, перенес тяжелую травму - возьми еще отпуск,
мы тебе этот в оперативную работу запишем,  хочешь  в  Грецию  на  солнышко?
Бесплатно, по линии соцстраха - вчера одна фирма путевки прислала.
   - Нет, - уронил Калинин.
   - Ну, тогда пойди домой, отлежись. Подумай над тем, что я сказал.
   Калинин встал, вытянулся в струнку.
   - Спасибо, Юрий Сергеевич, - сказал он, - я вполне подумал. Вы  правы.  Я
бы хотел работать по этому делу дальше.
   - Ну вот и умница, - улыбнулся генерал.
   ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
   На шестой день утром Нестеренко опять вызвали на допрос.
   В небольшом кабинете, за столом, крытым зеленым  сукном,  сидел  давешний
майор, а позади него стоял полковник Калинин.  Видимо,  полковнику  передали
слова Сазана, потому что стоял он немного бочком и к окну, предусмотрительно
вне пределов досягаемости арестованного.
   Калинин не видел своего недавнего союзника пять дней  и  в  глубине  души
поразился.  Неделю  назад  к  постели  больного  полковника  подсел  наглый,
уверенный  в  себе  человек  с  лукавой  звездочкой  в  глазах   и   упрямым
подбородком. Всего за несколько дней  Нестеренко  страшно  изменился:и  дело
было не только  в  тюремном  тряпье,  заменившем  элегантный  костюм.  Глаза
потухли, румяные щеки слегка ввалились, и  на  смену  самоуверенной  ухмылке
пришло потерянное выражение лица, словно у отличника, провалившего  экзамен,
или у бюджетника, у которого вытащили кошелек с последней сотней.
   - Нас интересует эпизод  с  грабежом  трейлера,  -  сказал  майор.  -  Вы
по-прежнему утверждаете, что порошок в ваш дом попал из трейлера?
   - Да.
   - Как получилось, что вы знали о содержимом трейлера?
   - Я не знал. Знал только, что чего-то везут. Думал - два килограмма  опия
и хотел поучить фраеров уму-разуму.
   - Каким образом вы узнали о маршруте трейлера?
   - Мои люди охраняли аэродром, они открыли трейлеру ворота и сообщили мне.
От Рыкова до МКАД практически одно шоссе, там мы его и поджидали.
   - Где именно?
   - На десятом километре. Там еще за сто метров  линия  электропередач.  За
ней грунтовая дорога в лесок, в леске свалка. Розы мы побросали на свалку.
   - А порошок забрали с собой?
   - Мы не только порошок забрали с  собой,  -  усмехнулся  Сазан,  поднимая
глаза на Калинина. Полковник поспешно отвел взгляд.
   - А как вы остановили трейлер?
   - Гаишниками переоделись.
   - А вот водитель показывает, что  вы  нагнали  его  сзади  на  "БМВ",  и,
поскольку он часто видел вас в компании Кагасова, он решил,  что  вы  забыли
ему что-то передать. Остановился, когда вы помигали фарами.
   - Вранье.
   - Вы могли бы показать, как все это происходило?
   - Мог бы. А смысл какой? Майор встал со стула и, подойдя к окну, зашептал
что-то Калинину на ухо. Калинин кивнул.
   -  Ладно,  Владлен  Леонидович,  -  сказал  майор,  -  надо  следственный
эксперимент проводить. Забирайте его.
   Валерия  под  конвоем  провели  коридорами,  в  которых   горели   вечные
немигающие лампы. Калинин шел сзади, держась на почтительном расстоянии.
   Валерия заставили повернуться лицом к стене и сняли  наручники,  а  потом
выдали гражданскую одежду.  Нестеренко  надел  серый  пиджак  от  Версаче  и
ботинки крокодильей кожи. Галстук он сунул в карман.
   Потом ему опять нацепили наручники и вывели во  двор,  туда,  где  урчала
черная, как копирка, "Волга". Калинин сел в "Волгу"  спереди,  а  Нестеренко
втолкнули между двумя амбалами.
   - Куда мы едем, - спросил Нестеренко, когда фигурная  решетка  уползла  в
сторону перед носом "Волги" и машина свернула налево, к набережной.
   - К трейлеру. Следственный эксперимент.
   - Не валяй дурака! Убрать меня решил? Собственноручно?  Боишься  доверить
ответственную работу третьим лицам?
   Калинин не отвечал.
   - Ты меня продал, да?  Очень  стыдно  полковнику  ФСБ  остаться  в  живых
благодаря бандиту. Куда лучше приписать все успехи себе.  А  меня  грохнуть,
чтобы не болтал лишнего. И останутся только  видеозаписи.  Чудо  оперативной
работы.
   Калинин молчал.
   Машина миновала набережную, свернула у Кремля  влево  и  через  несколько
минут вылетела на Воздвиженку.
   - Знаешь, перед кем мне больше всего стыдно? -  спросил  Сазан.  -  Перед
Мишей Ивкиным. Сыном гендиректора. Он попросил меня защитить отца. И чего он
запомнит? Он запомнит бандита с пушкой в кабинете  -  наглого  хама.  И  еще
эфесбешников, которые придут, пожмут Ивкину ручку и объяснят, что органы  во
всем  разобрались  и  бандиты  с  коррумпированными  чиновниками  сидят   за
решеткой. И Миша на всю жизнь запомнит,  что  бандиты  в  России  плохие,  а
органы хорошие. Совершенно правильная сексуально-политическая ориентация для
российского гражданина, ты не находишь?
   Машина свернула направо у мэрии, сразу же налево - и через минуту въехала
в растворившиеся чугунные ворота Белого дома.
   Напротив, на горбатом  мостике,  скучала  какая-то  демонстрация:  не  то
шахтеры, не то академики. Пузатый дядька  в  обвисших  тренировочных  штанах
держал  большой  самодельный  плакат:  "Правительство  -  на  мыло!"   Слово
"Правительство" было написано через два "и". Чуть поодаль болтались плакаты,
аналогичные по содержанию и грамматике.
   - Правильно, -  сказал  Сазан,  -  порубают  вас  когда-нибудь  к  чертям
собачьим - ни одного приличного человека ни в одном комитете, у нас  бы  вас
всех давно как отморозков замочили.  О  Господи!  И  ведь  были  же  у  меня
варианты! Краснодарскую братву  сориентировать,  с  Лешим  поговорить.  Нет!
Навернулся, как последний фраер, поверил - и кому! Конторе! Ты при Союзе что
делал? За иностранцами следил, да? Ах, студентка Университета имени  Патриса
Лумумбы позволила себе заявить, что в магазинах колбасы нет - выслать ее  за
это антинародное высказывание!
   Машина остановилась под навесом у  стеклянных  дверей  подъезда.  Калинин
наклонился, достал ключи от наручников и снял их с запястий Сазана.
   - Выходи, - сказал полковник, - и если ты еще хоть раз хавку откроешь, мы
сядем и поедем обратно. Въехал?
   Сазан молча вышел из машины. Все так  же  молча  они  прошли  через  арку
металлоискателя  и  мимо  двух  солдат,  придирчиво  сличивших  пропуска   с
паспортами, переданными им Калининым, а потом поднялись на  верхний  этаж  и
пошли по длинному, как рукав пожарного шланга, коридору.
   Калинин завернул в первую же дверь с треугольником, обращенным основанием
вверх. Засим полковник открыл дипломат и достал из него помазок, тюбик крема
и безопасную бритву.
   - Подними подбородок, - велел полковник.  Валерий  поднял  подбородок,  и
Калинин густо намазал его кремом для бритья.
   - Сам побреешься, - спросил полковник, - или тебя побрить?
   - Жалко, - сказал Сазан, - что опасных бритв больше нет. Сам побреюсь.
   Мелкий белодомовский чиновник, забежавший в сортир отлить,  с  изумлением
вбирал ушами диковинный диалог.
   По завершении процедуры бритья Калинин повязал Нестеренко галстук, открыл
дверь туалета, взял Сазана за  руку  и  опять  повел  его  куда-то  в  дебри
правительственного здания, устроенного явно с расчетом на то, чтобы сбить  с
толку террористов и иных злоумышленников. Ибо, после того как  вышеуказанные
террористы справились с наиболее легкой частью задачи -  а  именно  пронесли
через два металлоискателя оружие и взрывчатку,  они  должны  были  неминуемо
заплутаться в лабиринте кабинетов и сдаться от отчаяния  первому  встречному
чиновнику.
   Основательно проплутав по коридорам, Калинин наконец постучался и впустил
Сазана в дверь,  на  которой  не  было  никакой  таблички.  Сазан  удивленно
огляделся. Они оказались в  небольшой  комнате,  где  стояли  круглый  стол,
кожаный диванчик и парочка кожаных же кресел.
   Посереди стола стояла ваза с фруктами. У окна торчал  небольшой  шкаф  со
вдвинутым в него плоскоэкранным "Панасоником".
   Все вещи были высококлассные, но без малейших признаков  рабочего  стола,
телефона и прочих аксессуаров, необходимых, по мнению Сазана, для нормальной
бюрократической  деятельности.  Сазан   никогда   не   бывал   в   кабинетах
действительно высоких начальников и потому не мог понять, куда он попал.
   В этот момент дверь в комнату - не та, через которую они вошли, а другая,
напротив, - стремительно распахнулась, и в нее просунулась голова.
   - У меня сейчас совещание, - сказала голова, - сидите  и  ждите.  С  вами
начнем минут через пятнадцать.И голова скрылась.
   Сазан в изумлении вытаращил глаза.  Хотя  он  был  небольшой  охотник  до
газет, а по телевизору смотрел только боевики, по некоторому размышлению  он
идентифицировал   голову   как   принадлежащую   очень   высокопоставленному
чиновнику. Что самое удивительное - этот чиновник не имел никакого отношения
к силовым структурам, если,  конечно,  не  считать  его  постоянных  попыток
урезать средства государственного бюджета, отпускаемые  на  содержание  этих
самых структур. Поэтому взаимоотношения между  этими  самыми  структурами  и
чиновником, в настоящий момент занимавшим пост вице-премьера, были далеки от
идиллических.
   Кроме того, в распахнутую дверь  Сазан  заметил  настоящий  кабинет  -  с
батареей желтых телефонов и компьютером, с совершенно  невообразимым  столом
для заседаний из розового какого-то дерева, протянувшимся от стены до стены.
И понял, где он находится: не  в  предбаннике,  который  имеется  у  каждого
кабинета, а в каком-то "послебаннике", комнате для отдыха, что ли, в которой
высокопоставленный чиновник беседовал с самыми близкими друзьями  и  отводил
душу от всякой алчной и злоречивой дряни, наводняющей его кабинет.
   Сазан бросил еще один взгляд на кожаный диван, на котором было так удобно
сидеть, и ему в голову тут же пришла крамольная и совершенно  неуважительная
по отношению к власти мысль: на  этом  диване  необыкновенно  удобно  валять
секретаршу.
   Калинин наклонился к нему и заговорил почему-то шепотом:
   - Рассказывать будешь ты, ясно?
   - Почему я?
   - Потому что кто рассказывает - тот и  получает  медаль.  Ты  шкуру  свою
спасти хочешь?
   Нестеренко сглотнул и осторожно вынул из  вазы  большое  зеленое  яблоко.
Живот его сводило от голода. Пять дней он  видел  только  воду  да  кашу,  а
последний день и каши от хандры не ел.
   Чиновник  появился  не  через  пятнадцать,  а  через  двадцать  минут,  в
сопровождении еще двоих,  одного  постарше,  другого  помоложе.  Этих  двоих
Нестеренко не знал, но не без оснований предположил, что к  силовым  органам
они  тоже  отношения  не  имеют,  а  скорее  имеют  отношение   к   аппарату
правительства, или Минфину, или тому подобным обиталищам лохов.  Выправка  у
них была не как у военных, а как у экономистов.
   Вся публика расселась вокруг круглого стола, а вице-премьер, заметив, что
корзиночка с яблоками наполовину опустела, достал откуда-то из шкафа конфеты
и печенье. Тут же секретарша, цокая высокими каблучками,  принесла  кофе,  и
Валерий уставился на нее с легким разочарованием. Она  была  на  десять  лет
старше  и  на  двадцать  килограмм  тяжелее,  чем,  по  мнению   Нестеренко,
полагалось человеку с трехкомнатным кабинетом.
   Валерий с сожалением подумал, что вряд ли диван,  на  котором  он  сидит,
служит любовным лежбищем.
   - Рассказывайте, - сказал вице-премьер. Голос его был сух и отрывист, - у
вас полчаса.
   - Как рассказывать? - спросил Валерий.
   - Как было.
   - Все... э-э... началось с того, что передо  мной  расстреляли  тачку.  В
меня тоже попало, я вылетел на обочину, выскочил-:  смотрю,  а  те,  которые
стреляли, развернулись и едут назад. Недострелили, значит. Ну, я за пушку  и
стал шмалять. Я думал, они в меня целились, - смущенно пояснил Нестеренко.
   Два спутника  вице-премьера  подняли  голову  и  откровенно  заулыбались.
Вице-премьер сидел с каменным лицом, как будто ему каждый  день  приходилось
общаться с уголовниками.
   - Я их спугнул, они уехали. Я подошел к расстрелянной  машине.  Там  были
дети - сын  директора  авиакомпании  "Рыково-АВИА"  и  его  подружка.  Этого
директора, Ивкина, и хотели застрелить, а сын подвернулся по  ошибке.  Через
день Миша Ивкин попросил меня быть "крышей" для его отца.
   - А что, у аэропорта не было "крыши"? - встрепенулся один из  чиновников,
тот, что помоложе,  демонстрируя  тем  самым  похвальное  знание  российских
экономических реалий.
   - Была. Некто Шило. Он  у  них  держал  топливо-заправочный  комплекс,  -
объяснил Сазан, - но этого Шило накануне грохнули.
   - Кто? Бандиты?
   - Нет. Военный патруль. С соседнего аэродрома. Рыково-2.
   Сазан поспешно заглотил конфету "Мишка на севере" и продолжал:
   - А этого директора, Ивкина, накануне чуть не  сняли.  Контрольный  пакет
"Рыково-АВИА" находится в государственной собственности, а голосует по  нему
Служба транспортного контроля.
   - Голосует по нему  Мингосимущества  по  поручению  Службы  транспортного
контроля, - брезгливо поправил вице-премьер, и восхищение Сазана собственной
экономической грамотностью сильно поблекло. Он поспешно  заглотил  еще  одну
конфету и продолжил:
   - В общем, СТК хотела снять  этого  Ивкина,  а  на  его  место  поставить
Кагасова - это из аэропорта Еремеевка в Краснодарском  крае.  Они  говорили,
что у "Рыково-АВИА" плохие финансовые результаты, а  у  Кагасова  результаты
были еще хуже, и они все  равно  хотели  его  поставить.  Я,  конечно,  стал
смотреть, в чем дело, и увидел, что эта самая СТК создала при себе  компанию
"Петра-АВИА"  и  распорядилась  передать   ей   в   аренду   все   имущество
топливозаправочных комплексов, а во главе  "Петра-АВИА"  оказался  сын  зама
главы СТК.
   - Служба распорядилась? - недоверчиво уточнил вице-премьер.
   - Было постановление правительства, - быстро сказал один из чиновников, -
я его помню. Номер девятьсот тридцать пять за этот год.
   - Все топливозаправки в аэропортах  контролируют  бандиты,  -  застенчиво
продолжал Сазан, - и я решил, что СТК решила  отхватить  себе  очень  жирный
кусок. И что, возможно, за СТК стоят какие-нибудь-воры или нефтяники.
   - Небольшая  разница,  -  прошелестел  одними  губами  более  молодой  из
чиновников, и его товарищ сдержанно прыснул.
   - У вас осталось двадцать минут,  -  сказал  вице-премьер,  -  может,  мы
перейдем к делу? Сазан проглотил еще одну конфету.
   - Ну если к делу, то были три афганца-товарища, майоры Бачило и  Тараскин
и полковник Сергеев. Первый был десантником, а остальные два - летунами. Вот
они послужили в Афганистане с честью и славой,  и  в  числе  прочего  Бачило
завел контакты через местную милицию с продавцами дури, а летуны в  процессе
исполнения  интернационального  долга  научились  возить  опиум   вместе   с
грузом-200 на социалистическую родину.И надо сказать, что Тараскин  на  этом
деле почти попался, и хотя судить его не судили, но  со  свистом  вышибли  к
черту на  рога,  руководить  крошечным  аэропортом  Еремеевка.  Ну,  в  ходе
конверсии половину Еремеевки отдали коммерческому  аэропорту,  тут  Тараскин
сам постарался, и стал наш полковник подрабатывать нехитрым способом...
   - Заправлял коммерческие рейсы военным керосином, - подсказал Калинин.
   - Ну, там еще по мелочи было. Ремонтировали самолеты военные техники, а в
документах писали, что ремонт выполнен ООО "Звездочка",  которая  арендовала
ремонтные помещения за ноль целых два десятых  гроша  в  год.  Краснода