извещать мир о преимуществах шоколада Фрут энд Нат.
     Сазан наклонился над человеком и спросил:
     - Ты посылал бомбу Шакурову?
     Глаза человека наполнились ужасом.
     - Нет, - замотал он головой, - нет.
     Сазан взял человека за шею и  стал  потихоньку  ее  сжимать.  Человек
захрипел. Ноги его заскребли по полу. Сазан отпустил человека и снова тихо
спросил:
     - Кого посылал с бомбой? Не скажешь - в толчок по кусочкам спущу.
     - Никого, - хрипел человек.
     Сазан включил утюг в сеть и поставил его на "лен". Пока  он  залеплял
человеку пластырем рот, утюг уже нагрелся. Сазан попробовал его пальцем  и
приложил к животу человека. Тот задергался, как шарик на  мягкой  резинке,
которыми раньше торговали старушки в праздничный день седьмого ноября.
     - Алло, я вас слушаю, - сказал Сазан.
     Из глаз человека текли слезы. В комнате запахло  жжеными  волосами  и
мясом. Человеческая кожу была менее теплостойкой, чем лен.
     Сазан вытащил утюг из розетки, отлепил пластырь и сказал:
     - Ты послал бомбу?
     - Да, - прошептал человек.
     - С кем?
     - Украинец. Я его не знаю. Он сразу же уехал.
     - Где брал бомбу?
     - Он сам привез. Из Житомира.
     Носок Сазанова ботинка въехал толстяку под ребра.
     Человек пискнул и потерял сознание.
     Сазан сел на диван и стал ждать.
     Кто-то заскребся у двери. Сазан поглядел в глазок  и  открыл,  -  это
были его люди, два брата, - Сева и Гена.
     Сазан молча ткнул пальцем в раскрытую дверь комнаты, - и тут на кухне
зазвонил телефон.
     Валерий пошел на кухню.
     - Это Ися, - сказала трубка, -  мы  провели  анализ  взрывчатки.  Это
пластит, и нам очень повезло.
     - А?
     - Характер посторонних примесей  свидетельствует,  что  этот  человек
покупал пластит там же, где и мы.
     Валера кивнул.
     Давным-давно, когда рынок взрывчатки был  весьма  ограничен,  Валерий
завел очень хорошие контакты с одним химиком, аспирантом  МГУ.  Тот  варил
свое зелье в отменной университетской лаборатории, но у него было плохо  с
вытяжкой, и в  конечном  продукте  все  время  оставались  примеси.  Химик
объяснял Валерию, в чем дело, в надежде, что Валера даст денег на вытяжной
шкаф, но Валерий денег не дал, потому что пластита,  в  общем,  ему  нужно
было мало, и вообще в последнее время взрывчатку стало проще купить.
     Сазан повесил трубку и прошел в комнату: поросячий человек опять ожил
и с ужасом глядел на новых мучителей.
     - Сколько он нам должен, - спросил Гена.
     - Пятьсот, - сказал Сазан.
     В глазах братьев плясали сладострастные огоньки.
     - Погодите, пока я не приеду, - сказал  Сазан  братьям,  -  да  пусть
оботрет в ванной штаны.
     Потом он вернулся на кухню, набрал  телефон  химика,  и  сказал,  что
заглянет к нему через полчасика.


     Сергей отнес фотографию Чизаеву, и тот перезвонил ему к вечеру.
     - Записывайте, - сказал Чизаев, -  на  фотографии  изображен  Мефодий
Кириллович Баркин, тысяча девятьсот семидесятого  года  рождения,  холост,
сын генерала Баркина, привлекался, но не судим. Двенадцатого  января  1993
года Баркина поймали на Киевском рынке с  маковой  соломкой  в  количестве
двадцати   грамм,   для   личного   пользования.    С    прошлого    года,
предположительно, работает на Сазана.
     - Все, - спросил Сергей.
     -  Нет,  не  все.  В  прошлом  месяце  Баркин  был  замешан  в  одном
происшествии,  которое   вас   непременно   заинтересует.   В   21:52   по
Новогиреевской ехал бежевый "Мерседес-500" с новым  номером  A843KA/77RUS.
Вдруг "Мерседес" вильнул в сторону, и из него началась пальба.  Одна  пуля
разбила банку с майонезом, находившуюся  в  сумке  на  колесиках,  которую
тащила за собой пожилая дама, а другая пробила насквозь грудь закутанной в
меха красавицы, изображенной, по  счастью,  на  рекламном  щите.  Прохожие
завизжали. Дверца "Мерседеса" распахнулась, и на мостовую вылетел господин
Баркин. Подъехала милиция, и Баркина забрала.
     - Кому принадлежала машина?
     -   Машина   принадлежала   директору   "Межинвестбанка",   господину
Александру  Шакурову.  У  Баркина  было  сотрясение  мозга,  или  он   его
симулировал. Его навестили дружки. Баркин сказал, что он  ехал  на  машине
друга и решил подвезти незнакомого  пассажира.  Тот  оказался  бандитом  и
вышвырнул Баркина из машины. Незадолго до этого директор  подал  заявление
об угоне. Машину нашли за городом, сожженную.
     - Оригинально, - сказал Сергей.
     - Что?
     - Зачем бандит стрелял по прохожим. По логике  вещей  ему  надо  было
стрелять в Баркина, так? И притом, даже если у Баркина дефицит  мозгов,  у
него должны быть отличные кулаки. Других Сазан не держит. Если бы охранник
увидел, что пассажир стреляет в прохожих, он бы трижды успел выкинуть  его
из машины.


     Когда Валерий  вошел  в  квартиру  химика,  под  мышкой  у  него  был
снаряженный ТТ.
     Химик на кухне варил макароны  и  радушно  предложил  их  посетителю.
Валерий от макарон отказался. Ему было противно  есть  макароны  человека,
которого он убъет, да он и не любил макарон. Стенах кухоньки были украшены
фотографиям кошек, и на узком подоконнике красовался фикус,  посаженный  в
обрезанную пятилитровую жестянку из-под венгерского компота.
     Валерий сел на стул у колченого пластикового столика и сказал:
     - Игорь Семенович, мы ведь, кажется, с вами  договаривались,  что  вы
поставляете свою стряпню мне и только мне.
     Аспирант удивленно обернулся.
     - Да, - сказал он, - и  мы,  между  прочим,  договаривались,  что  вы
будете за нее платить.
     - Разве я не плачу? - поинтересовался Валерий.
     - А двадцать пятого?
     Валерий подумал. Двадцать пятого он ничего не брал от химика, и никто
из его людей не брал.
     - Простите, Игорь Семенович, запамятовал.  Сколько  я  взал  двадцать
пятого?
     - Двести.
     - А кто пришел?
     - Кто звонил, тот и пришел,  -  обиделся  химик,  -  зубастый  такой,
глазки на стебельках.
     У них было правило: человек от Валерия звонит и приходит,  и  Валерий
сам не имеет обычно контакта с химиком, чтобы не засветиться.
     - Гуня?
     - Да, вроде бы так.
     Валерий вытащил бумажник.
     - Значит, - сказал Валерий, - двадцать пятого к вам пришел Гуня, взял
двести, и сказал, что я заплачу?
     - А что? - встревожился аспирант. - Он вам меньше передал... Или...
     Валерий вынул из бумажника деньги и подсунул их под хлебницу.
     - Нет, - сказал он, - ничего. Все в порядке. Знаете  что:  если  Гуня
опять позвонит вам с просьбой о тесте, перезвоните, пожалуйста, мне.
     Химик глядел на бандита большими глазами. До него вдруг дошло, что  с
Гуней может случиться что-то нехорошее.
     - А если, - испуганно  спросил  Игорь  Семенович,  -  он  придет  без
звонка?
     Валерий подошел к окну и глянул вниз. Пятиэтажка выходила на  широкий
проспект, и напротив кишел людьми большой магазин с надписью "Рыба-Мясо".
     - Если он придет без звонка, - сказал Валерий, - не открывайте ему, а
подойдите к окну, и уберите с окна вашу банку с салатом. И не  бойтесь,  -
сказал Валерий, - этот человек, Гуня, - он идиот.
     Встал, простился и вышел.
     Химик в полном недоумении  глядел  то  на  деньги,  то  на  горшок  с
фикусом, пока его не вывел из  задумчивости  запах  сгоревших  в  кастрюле
макарон.


     Прямо от химика Сазан  поехал  к  Александру.  Было  уже  одиннадцать
вечера, но банкир был еще у себя в конторе. При виде Сазана он вздрогнул и
потупил глаза.
     - Саша, - сказал Сазан, - ты заработался. Пора отдохнуть.
     Банкир стал покорно собирать со стола бумаги. Сазан  подозвал  одного
из телохранителей и приказал:
     - Отгоните его машину домой. Саше надо расслабиться, мы едем в гости.
     За руль сел Сазан, а Шакуров поместился, скорчившись, справа.  Пальцы
его слегка дрожали. Было заметно, что он  ожидает  выстрела,  и  не  из-за
соседнего угла, а с места водителя.
     - В какие гости мы едем? - спросил Александр.
     - К Гуне, - сказал Сазан. - Все-таки нехорошо, - двадцать лет вместе,
человек плачет, гостинцы шлет, а ты - ни слова.
     - Не слал он мне никаких гостинцев, - удивился Александр.
     - Сегодня утром прислал. Твой бухгалтер его получил вместо тебя.
     - Боже мой, - тихо сказал банкир.
     Машина мягко летела по ночной  мостовой,  покрытой  матовой  корочкой
льда, - дневной дождь и ночной холод сыграли в этот день с  автолюбителями
неприятную штуку.
     В миру Гуню звали Мефодием Баркиным, и Мефодий Баркин был  третьим  в
их школьной компании, а год назад стал числиться при Валерии. Сам  Валерий
не взял бы его в к себе, - что-то пугливое жило в Гуниных глазах, пугливое
и скверное. В детстве Гуня клал под поезда кошек и играл  с  девчонками  в
классики. Но Александр попросил за Гуню, потому что Гуня был не только его
школьным приятелем, но и генеральским сыном, и  Александру  было  приятно,
что он, Александр Шакуров, сын токаря, стал банкиром, а  генеральский  сын
Мефодий Баркин пашет на него шофером за триста зелененьких.
     Гуня обедал с Александром в дорогих ресторанах за счет  работодателя,
и когда Александр платил за  еду,  было  видно,  что  Гуня  не  чувствовал
благодарности, а хотел бы положить эти деньги себе в карман.
     Кончилось все омерзительно. Однажды, когда они возвращались втроем из
ресторана, Гуня стал хвастаться, что  им  теперь  все  можно,  и  что  они
хозяева жизни, - хотя хозяева, собственно, были  Валерий  и  Александр,  а
Гуня только вел машину. В  доказательство  он  вытащил  "вальтер"  и  стал
развлекаться пальбой по прохожим. Больше  двух  выстрелов  он  сделать  не
успел: Валерий сидел справа от водителя. Он вышиб Гуню из-за руля, чуть не
рассадив неуправляемую машину о  фонарный  столб.  Пистолет  из  рук  Гуни
полетел на коробку скоростей, а Гуня вывалился на  дорогу.  Валера  поднял
пистолет и собрался стрелять в Гуню, но тут Александр очнулся и  заорал  в
полном ужасе:
     - Валера! Ради бога! Это же моя машина!
     Сазан высадил на перекрестке дрожащего  директора  банка  и  объяснил
ему, что надо делать. В ту же ночь  он  отогнал  машину  за  город,  облил
бензином и сжег. Александр заявил об угоне  машины,  и  милиция  принялась
разыскивать  неизвестного,  развлекавшегося  стрельбой   по   прохожим   и
выкидыванием водителей из машин. Впрочем, милиция не особенно напрягалась.
     Валера вышвырнул Гуню из организации в тот же день, как тот выписался
из больницы.
     Александр запретил убивать Гуню, и Сазан с самого начала сказал,  что
он еще пожалеет об этом запрете.
     И тут Александр похолодел.
     - Погоди, - сказал он, - зачем же мы к нему едем?
     Сазан промолчал.
     - Ты что, меня хочешь в это дело впутать?! - заорал банкир. -  Что  я
там буду делать?
     - Смотреть, - сказал Сазан, - смотреть и слушать. - Я не хочу,  чтобы
завтра твой друг мент пришел к тебе и  сказал:  "Сазан  подложил  бомбу  к
вашей двери, а когда дело не удалось, замочил первого попавшегося под руки
подозреваемого. И свалил все на него".
     Сазан остановил машину у ночного киоска  и  купил  бутылку  ликера  и
коробку шоколадных конфет.
     В старой генеральской квартире, в окне  пятого  этажа,  выходящем  на
Садовую, горел свет, и сквозь кисейную  занавеску  просвечивал  телевизор.
Друзья поднялись на пятый этаж, и Сазан нажал на  кнопку  звонка.  Банкиру
казалось, что он видит дурной сон. Ему вдруг представилось, что ему  опять
десять лет, и кнопка  звонка  так  безбожно  высока,  что  до  нее  нельзя
дотянуться, а можно только допрыгнуть, - и что вот  сейчас  дверь  отворит
Лидия Павловна, в штопанном халате и с наколкой на красивых седых волосах,
и скажет:
     - А, мальчики. У Феди опять болит горло, и  гулять  я  его  не  пущу.
Хотите чаю?
     Дверь отворилась, и на пороге показалась Лидия Павловна, в  штопанном
халате и с черепаховым гребнем на сморщенной, как грецкий  орех,  головке.
Она близоруко вглядывалась в темноту.
     - А, Сашенька! - вдруг изумилась она. - И Валерик! А Феди  дома  нет.
Хотите чаю?
     - Что же вы так, Лидия Павловна, - сказал Сазан,  галантно  передавая
ей ликер и шоколад, - спрашивать надо, кто за дверью.  Стоят  два  молодых
бугая, - а вдруг мы бандиты?
     Старушка засмеялась.
     - Ну какой же вы бандит, Валерик?
     Гуни действительно не было, иначе бы в прихожей царил  беспорядок,  а
на кухне жарилось бы что-нибудь вкусное для внука.
     Через пять минут молодые люди сидели  в  гостиной.  На  диване  перед
включенным телевизором грелась молодая беременная кошка,  и  было  слышно,
как  начинает  свистеть  на  кухне  чайник.  Это  была  хорошая,   большая
генеральская квартира в добротном доме с высокими  потолками,  с  огромной
гостиной, с трофейным роялем, на котором в детстве мучили Гуню,  и  прочей
трофейной мебелью: а кроме трофейной мебели, ничего нового в  гостиной  не
было.
     - А Федя сегодня будет? - спросил Сазан,  когда  старушка  разлила  в
тонкие, мейсенского трофейного фарфора чашечки ароматный чай.
     - Не знаю, - покачала та головой. - Он теперь редко  дома  ночует.  С
тех пор, как он уволился от Саши, целыми  днями  пропадает.  Саша,  вы  не
сердитесь, что он ушел?
     "Ушел! - чуть не вскричал Александр. -  Да  его  выкинули  мордой  об
стенку!"
     - А вы сами как думаете, почему он ушел? - спросил Сазан.
     Старушка лукаво улыбнулась.
     - Ну, вы же знаете, какой он хвастун. Его послушать,  так  он  у  вас
самый главный человек. Но я, однако, думаю,  что  он  неплохо  справлялся,
если ему предложили уйти в этот самый...
     - Куда? - спросил Шакуров.
     Старушка с досадой покачала головой.
     - Ну, этот... его еще все время Суворов  рекламирует  по  телевизору.
Так вы не сердитесь, что он ушел?
     - Нет, - сказал Сазан, - Я на себя сержусь. Я не очень хорошо  с  ним
поступил. Мы поссорились, а виноват был я. Если он позвонит, скажите  ему,
Лидия Павловна, что мы ждем его назад. В общем, тут одно дело есть  -  как
раз для него...
     "Неужели он думает, что Гуня вот так возьмет и придет? - промелькнуло
в мозгу Александра, - А хотя с Гуни станется".
     Александр был безумно рад, что Гуни не было дома. Ему было жутко себе
представить, как Сазан, улыбаясь, подталкивает бледного Гуню  к  прихожей:
"Мы, Лидия Павловна, покататься..."
     - Значит, - сказал Валерий, -  он  теперь  редко  ночует  дома.  А  у
матери?
     Лидия Павловна поджала губы. Мать Гуни разошлась  с  отцом-генералом,
когда Гуня был совсем маленький, и у нее была новая семья. А Гуня  остался
у отца с бабкой. Отец умер, когда Гуня был в седьмом классе.
     - Не знаю, - сказала она,  -  скачет  как  оглашенный,  То,  говорит,
квартиру снял, а сам неделю дома сидел, приемник, что ли, паял.
     Сазан поднялся и пошел к двери Гуниной комнаты.
     - Можно? - спросил он. - Воспоминания детства...
     Александр тоже пошел за ним. В комнате царил неприятный, кислый запах
табака, но все было очень чисто. Старый деревянный стол  перед  окном  был
сильно  изрезан  ножом,  и  над  широкой   кроватью   висела   люстра   из
пластмассового хрусталя.
     - Это Федя так убирается? - удивился Сазан.
     - Что вы! - замахала руками старушка, - я вчера весь день ее чистила,
целое ведро мусора выгребла, теперь не знаю, как его вниз дотащить.
     - Ничего, Лидия Павловна, - мы вынесем мусор, правда?
     И подмигнул старушке. Та  частенько  в  свое  время  посылала  друзей
выносить мусор.
     Сазан побеседовал еще немного со  старушкой  о  временах  и  ценах  и
пообещал взять одного из котят, когда кошка разродится.
     Уходя, он напомнил:
     - Лидия Павловна, мы обещали вам вынести мусор.
     Старушка заколебалась, глядя на дорогой костюм Валерочки, но в  конце
концов вручила  ведро,  полное  картофельных  очистков.  Сазан  отыскал  в
багажнике чистый пакет, вывалил  туда  весь  мусор  и  поднялся  наверх  с
опорожненным ведром.
     - Да, - сказала старушка на прощание, - может  быть,  он  на  даче  в
Пелищеве, но ведь вы же туда не поедете.



                                    3

     Было уже одиннадцать вечера,  когда  Сергей,  Дмитриев  и  Чизаев,  в
зеленой, видавшей виды девятке, подъехали к большому дому на Садовом,  где
был прописан Мефодий Кириллович Баркин.
     - Смотри, - вдруг сказал Сергей.
     У освещенного подъезда стоял ореховый "Вольво" с рыбкой,  подвешенной
к зеркальцу заднего вида. В эту минуту дверь в подъезде  открылась,  и  из
нее вышли два молодых человека в плащах.  Тот,  кто  повыше,  нес  в  руке
мусорное ведро. Сергей узнал Сазана и банкира.
     Сазан открыл дверцу  машины,  и  Александр  сел  на  правое  переднее
сиденье.  Сазан  открыл  багажник,  достал  оттуда  канистру   в   большом
пластиковом пакете,  вытащил  канистру  из  пакета  и  положил  обратно  в
багажник. Затем он высыпал в пакет мусорное ведро, и пакет тоже отправился
в багажник. Сазан взял пустое ведро и пошел наверх.
     Все время, пока Сазана не было, Александр сидел в машине, откинувшись
на подголовник. Он был похож на  ребенка,  которого  поставили  в  угол  и
который боится оттуда без спросу выйти.
     Сазан вышел из освещенного подъезда уже без ведра,  сел  в  машину  и
завел мотор. Сергей поглядел на четвертый этаж: за  кисейными  занавесками
генеральской гостиной светился голубой экран,  и  между  окном  и  экраном
что-то мягко двигалось.
     - За Сазаном, - сказал Сергей Олегу, - только не высовывайся.
     - Чего это он делает? - спросил Дмитриев.
     - Моральное алиби, - ответил Сергей. - Он понял,  что  милиции  скоро
будет известно имя Гуни, и ему теперь надо позарез  убедить  Александра  в
том, что он не выступал спонсором Гуниной посылки. Бьюсь  об  заклад,  что
банкир наложил в штаны от одной мысли о том,  что  Сазан  убъет  Гуню  при
нем... Сейчас он отвезет банкира домой, а сам поедет убивать Гуню.
     Движение было еще довольно оживленное, и  Сазан  не  заметил  зеленой
"девятки". Сергей велел держаться подальше от "Вольво", полагая, что Сазан
повезет банкира к его квартире на Полянке.
     На Полянке Сазан остановил машину, вышел и  открыл  дверцу  Шакурову.
Тот вылез. Сазан стоял, облокотившись на дверцу. Александр  вдруг  схватил
его за локоть и стал что-то быстро-быстро говорить. Сазан кивнул. Дверь  в
подъезде открылась, и из нее показались двое охранников Шакурова.
     Сазан сделал ручкой, сел в машину и поехал.
     Милицейская машина, притормозившая за углом, тихо тронулась следом.
     - Интересно, о чем это толковал Шакуров? - полюбопытствовал Дмитриев.
     - Умолял Сазана убить Гуню, - ответил Сергей. - И не за бесплатно.
     Машина Сазана проехала  по  Якиманке,  пересекла  мост,  протолкалась
налево у Манежа и свернула на Новый Арбат. Прошло пятнадцать минут. Машина
миновала  мерию  и  здание  бывшего   парламента,   похожее   на   красиво
подсвеченный пароход. Мимо пролетели  арка  и  Поклонная  Гора,  мелькнула
внизу кольцевая дорога. Поток автомобилей редел, Сазан понемногу увелчивал
скорость. Милицейскую девятку, не имевшую шипов, то и дело  слегка  водило
по обледенелой дороге. Еще несколько минут -  и  Сазан  наверняка  обратит
внимание на увязавшуюся за ним машину.
     Впереди показалась развилка на Можайское шоссе.
     - Вправо, - вдруг сказал Сергей.
     Ореховый "Вольво" стремительно убегал вдаль по Минке.
     - Почему?
     - Он едет на дачу в Гелищево. Это между Минским и Можайским.
     Олег послушно свернул вправо, и  вскоре  девятка  летела  по  ночному
Одинцову, не особенно  утруждаясь  тормозить  на  светофорах.  "Только  бы
успеть, - думал Сергей, - только бы успеть".


     Дачный поселок  Гелищево  располагался  на  дороге  между  Минским  и
Можайским шоссе. Поворот с Минки был на сорок третьем километре.  Несмотря
на имевшуюся тут же станцию Белорусской железной дороги, поселок зимой был