ногие знакомые командиры уже были
отправлены туда.
     Беспокойно стало и в Западной  Европе,  где  фашистские  государства  -
Германия и Италия - уже явно, неприкрыто готовились к войне.
     Первые сообщения о мятеже, поднятом в Испании фашистами  18  июля  1936
года, мы как-то оставили без внимания. Не сразу поняли, что  на  Пиренейском
полуострове развертываются  события,  которые  могут  выйти  далеко  за  его
пределы. Но с  каждым  днем  вести  оттуда  занимали  все  больше  места  на
страницах газет.  Уже  в  августе  о  борьбе  республиканцев  с  мятежниками
говорилось  на  каждой  политинформации;  личный  состав  хотел  знать,  что
происходит па испанском флоте.
     Во  время  нашей  стоянки  на  Евпаторийском   рейде   пришли   газеты,
содержавшие некоторые сведения о флоте  Испании.  Писали,  что  он  сохранил
верность  республиканскому  правительству   и   активно   действует   против
мятежников в районе Гибралтара.
     Вечером  в  салоне  командира  засиделись.  На   столе   лежала   карта
Пиренейского полуострова. Синим карандашом  была  обозначена  на  пей  линия
фронта. Положение  на  суше  для  правительственных  войск  казалось  вполне
благоприятным. В руках мятежников находились только юг да  отдельные  районы
на   северо-западе.   Весь   восток   и   почти   весь   север    оставались
республиканскими. Республиканцы сохранили  власть  и  в  столице  Испании  -
Мадриде.
     В английском справочнике "Джейн" указывалось,  что  в  испанском  флоте
числились два линкора, семь крейсеров, более  двадцати  эсминцев,  несколько
подводных лодок.
     О вмешательстве фашистской Германии и Италии в испанские дела мы еще не
знали  и  потому  пришли  к  единодушному   мнению:   положение   мятежников
безнадежно. Так нам казалось в тот вечер...
     На следующий день мы продолжали учения. Точно в восемь часов утра, едва
па флагманском крейсере был спущен треугольный белый флаг  с  красным  шаром
посередине - "буки",  означавший  приказ  сняться  с  якоря,  корабли  почти
одновременно выбрали  якоря  и  дали  ход.  Приятно  было  наблюдать  за  их
слаженными действиями.
     Мы совершили  сложные  маневры,  потом  "Червона  Украина"  приняла  от
буксира большой корабельный щит - цель, по которой должен стрелять  "Красный
Кавказ",  и  вышла  в  назначенную  точку,  чтобы  оттуда  начать  движение.
Артиллерия "Красного Кавказа" обладала весьма большой  дальностью  стрельбы.
Когда наши дальномерщики докладывали, что на горизонте  показались  верхушки
мачт крейсера, он уже открывал огонь. - Залп! - передали  из  радиорубки.  Я
внимательно наблюдал за своим секундомером. Через несколько  секунд  снаряды
должны достичь цели.
     Вообще первый залп на такой дистанции требовал внимания: между щитом  и
нашим кораблем было всего каких-нибудь двести метров,  ошибка  артиллеристов
"Красного Кавказа" могла причинить нам большие неприятности.
     Но все окончилось успешно.
     Передав щит буксиру, наш крейсер стал готовиться к зенитным  стрельбам.
Нам предстояло встретить огнем самолет "противника" и  поразить  буксируемый
им матерчатый конус. С этой задачей мы справились и  довольные  возвращались
на Евпаторийский рейд. Уже стемнело, берег сверкал огнями; мы присоединились
к кораблям, занявшим свои места.
     Я уже почти три года командовал  крейсером,  сроднился  с  командой,  с
самим кораблем, но чувствовал: скоро расстанусь  с  ними  Начальство  давало
понять, что предстоящие осенние перемещения коснутся  и  меня.  Стоя  в  тот
вечер на палубе, думал: "Куда забросит меня судьба?"
     - Вам срочная телеграмма, - прервал мои раздумья связист В. Билевич.
     Телеграмм от командира бригады И. С. Юмашева и его штаба мы в то  время
получали  немало:  нам  давали  задания,  торопили  с  выполнением   планов,
требовали  отчетов...  Но  эта  была  не  из  штаба  бригады,  ее   подписал
командующий флотом. Я пробежал глазами  текст,  затем  снова  перечитал  уже
внимательно: "Вам разрешается сегодня же выехать в Москву".
     Зачем  в  Москву?  И  еще  так  срочно.  Почему  комфлот  телеграфирует
непосредственно  мне,  минуя  мое  начальство?   И   наконец,   что   значит
"разрешается"? Ни о каком разрешении я не просил, ничего  подобного  даже  в
мыслях не было.
     Мелькнуло предположение: шутки связи, ошиблись адресом.
     Следовало запросить командира бригады, но флагманский крейсер был еще в
море. Послал запрос по радио и стал готовиться  к  переходу  в  Севастополь.
"Сегодня же" - было сказано в телеграмме. Приходилось  спешить.  Неожиданное
возвращение в базу обрадовало людей. На командирский мостик доносились шутки
и смех. Команда отдыхала на полубаке, а я терялся в догадках.

КОМПАНЕРО РУСО

ДАЛЕКОЕ ПУТЕШЕСТВИЕ
     Севастополь встретил меня семафором - штаб флота сообщал, что билеты на
вечерний поезд забронированы, и запрашивал  о  моей  готовности  к  отъезду.
Радиограмма командира бригады подтверждала: надо выезжать. О причине  вызова
опять ни слова. Решил обратиться прямо к командующему. - Приезжайте, буду  в
штабе, - коротко сказал он по телефону и повесил трубку.
     Вестовой Шевченко успел  надраить  пуговицы  на  моем  новом  кителе  и
сменить чехол на фуражке. Я уложил небольшой чемоданчик. Вот и все сборы.  Я
был тогда холостяком: заезжать на квартиру мне не  требовалось.  С  Графской
пристани отправился прямо в штаб. Комфлот принял сразу. На столе его  лежали
карты. Видимо, шла подготовка к новым учениям.
     - Как вы думаете, Зачем вас вызывают? - Кожанов прошелся по кабинету.
     - Жду, пока вы скажете, товарищ флагман флота. - Понятия не имею. -  Он
пожал плечами. - Приготовьтесь на  всякий  случай  доложить  о  ходе  боевой
подготовки, о состоянии дисциплины на корабле.
     И весь разговор. В глубине души я был обижен, считал,  что  командующий
почему-то скрывает причину вызова.
     Признаться, не без опаски входил я в Москве в новое здание,  где  тогда
помещалось Управление Военно-морских Сил. Чем-то встретит  меня  начальство,
которому я столь срочно понадобился?
     Владимира Митрофановича Орлова, начальника Морских  Сил  РККА,  я  знал
давно, еще с тех пор, когда был курсантом военно-морского училища. Два  года
мы состояли на учете в одной партийной организации. Не раз  приходилось  нам
разговаривать   с   Владимиром   Митрофановичем   неофициально,    запросто,
по-дружески. Орлов любил потолковать с  молодыми  моряками,  иногда  нарочно
вызывал на острые споры, интересуясь  нашим,  мнением  по  разным  вопросам.
Однако с тех пор  прошло  много  времени.  Орлов  уже  пять  лет  возглавлял
Военно-Морской Флот и, как рассказывали, заметно переменился. В его  манерах
стало проскальзывать что-то барственное: он мог отпустить довольно  ядовитую
шутку в чей-либо адрес, задать неожиданный и  коварный  вопрос,  на  который
сразу и не найдешь, что ответить...
     В тот раз Орлов держался просто. Он лишь спросил  что-то  о  службе  на
корабле и приказал ждать вызова к К. Е. Ворошилову.
     Вызов последовал без задержки. Меня встретил управляющий делами  Р.  П.
Хмельницкий и направил в одно из управлений.
     - Известно ли вам, какие события происходят в Испании? - сразу  спросил
начальник управления Семен Петрович Урицкий.
     - Конечно, - ответил я, несколько удивленный этим вопросом.
     - А хотели бы вы  отправиться  туда?  Не  дав  мне  ответить,  он  стал
рассказывать  о  гражданской  войне  на  Пиренейском   полуострове,   причем
намеренно   сгущал   краски,   стараясь   подчеркнуть   опасность,   которой
подвергается всякий, кто попадает в эту страну.
     - Словом, учтите, что вас ждет, и подумайте, прежде чем  говорить  "да"
или "нет". Все зависит от вашего желания.
     У меня не было особой нужды раздумывать. Я сказал, что согласен.
     - Очень хорошо, - отозвался Урицкий. - Я был обязан предупредить вас  и
доложить начальству, если замечу, что вы колеблетесь. Вы назначены в Испанию
нашим военно-морским атташе.
     Это было так неожиданно, что я не сразу нашелся, что ответить.  Урицкий
внимательно посмотрел на меня:
     - Что вы знаете об Испании?  -  Видимо,  на  моем  лице  была  написана
растерянность. - Разумеется, как моряк, не больше, - поспешил он добавить.
     Затем извинился, сказав, что сейчас ему надо уйти на  несколько  минут,
пока я собираюсь с мыслями, и оставил меня одного.
     На столе лежала карта Пиренейского полуострова. Я  смотрел  на  нее.  В
памяти возникали почему-то события далекого прошлого. Но не  об  экспедициях
же Колумба говорить, не о "непобедимой армаде" или  Трафальгарской  битве!..
На карте увидел небольшой порт Виго.  Некогда  там  стояли  русские  эскадры
парусных кораблей: пополняли  запасы  провизии,  вели  боевую  подготовку  в
предвидении сражений  с  турками.  Кадис...И  там  русские  корабли  бывали.
Кажется, в 1717 году в этом порту происходила передача пяти крупных кораблей
и трех фрегатов, проданных царским правительством испанскому  королю.  "Дела
давно минувших дней..."  А  в  наше  время?  Последнего  испанского  короля,
помнится, звали Альфонсом XIII. Его свергли в  1931  году.  Потом  в  стране
хозяйничала реакционная буржуазия. В 1936 году  было  создано  правительство
Народного фронта...
     Вернулся Урицкий, сел за стол и выдвинул какой-то ящик.  Я  усмехнулся.
Припомнился анекдот, рассказанный  в  свое  время  преподавателем  академии.
Некая важная персона в английском военно-морском флоте  проверяла  офицеров,
которых предполагалось использовать на  работе  за  границей.  Она  вызывала
офицера, сажала его одного за свой стол писать  заявление.  Несколько  минут
спустя важное лицо возвращалось в комнату и спрашивало с порога: "Итак, сэр,
что лежит в среднем ящике моего стола?" Если кандидат не мог  ответить,  его
признавали непригодным к службе за границей.
     Я, конечно, не думал рыться в чужих столах. Рассказал Урицкому все, что
сохранилось в памяти.
     - А что вы знаете о состоянии испанского флота? -  спросил  меня  Семен
Петрович.
     Я помянул про себя добрым  словом  английский  справочник,  который  мы
совсем.недавно листали в кают-компании "Червоной Украины". Стал  перечислять
линкоры, крейсера, эсминцы,  назвал  основные  базы  -  Кадис,  Эль-Ферроль,
Картахену.
     Не знаю, какой балл мысленно  выставил  мой  экзаменатор,  но,  видимо,
экзамен я все же сдал.
     Затем Урицкий начал  знакомить  меня  с  обязанностями  военно-морского
атташе.
     Всего лишь  несколько  дней  назад  были  возобновлены  дипломатические
отношения между СССР и Испанией. Из советских  людей  в  Испании  находились
только вездесущие журналисты. В "Правде"  появились  первые  корреспонденции
Михаила Кольцова. Их  читали  с  огромным  интересом.  Было  много  желающих
поехать  в  эту  страну,   чтобы   воевать   на   стороне   республиканского
правительства, но ни одного добровольца еще не отправили.  В  Мадрид  выехал
наш посол М. И. Розенберг. За ним следом отправился  военный  атташе  В.  Е.
Горев. Теперь предстояло ехать мне.
     Водя карандашом  по  карте,  Урицкий  знакомил  меня  с  положением  на
фронтах.
     - Условия, в которых вам предстоит  работать,  необычные.  Ваша  задача
заключается  в  том,  чтобы  по   возможности   помогать   флоту   законного
правительства республики... Когда можете вылететь в Париж? Штатское платье у
вас есть?.. - забросал меня вопросами Урицкий.
     Я ответил, что штатского платья у меня нет, и мне были  даны  сутки  на
сборы и экипировку.
     Уже прощаясь, Семен Петрович спросил, что я знаю о Лепанто. Может быть,
он думал о Сервантесе, солдате испанского флота, потерявшем в морской  битве
при Лепанто руку? Не случись этого, возможно, Сервантес не стал бы писателем
и человечество не получило бы "Дон Кихота"? Я вспомнил лишь, что при Лепанто
христианский  Запад  сражался  с  мусульманской  Турцией.  Остальное   узнал
позднее: подробности из биографии Сервантеса, то, что битва при Лепанто была
последней битвой галерного флота, на смену которому пришли парусные суда,  в
что после этой битвы владычество Испании на морях  уже  стало  ослабевать...
Многое об Испании мне еще предстояло узнать.
     Рано утром 23 августа 1936 года я вылетел из Москвы.  Авиация  была  не
нынешняя. Через несколько сот километров  следовали  посадки,  не  один  раз
меняли в пути самолеты. В Каунасе пересели в самолет с немецким экипажем. По
пути в Берлин в Кенигсберге снова пересели.
     На аэродромах Германии мы, советские  люди,  держались  вместе:  кругом
были   фашисты.   Звучали   отрывистые,   рубленые   фразы.   Все   служащие
приветствовали друг друга на военный лад.
     После  Кельна  погода  испортилась,  самолет  шел  в  облаках,   стекла
вспотели. Стемнело... Когда мы вырвались из серой облачной ваты, внизу стала
видна масса огней. - Париж! - прокричал мне на ухо  сосед,  работник  нашего
торгпредства Горбунов. - Смотрите!
     Он стал показывать в иллюминатор Эйфелеву башню, Елисейские  поля...  Я
ничего не мог разобрать. Да  и  мысли  были  заняты  другим.  В  Москве  мне
говорили: "Ваша задача - как  можно  скорее  прибыть  на  место".  А  как  я
доберусь в Испанию из Парижа? И встретят ли меня в Париже?
     Самолет приземлился в аэропорту Орли. Его  сразу  окружила  оживленная,
шумная толпа встречающих. Я осматривался вокруг.
     -  Вы  Кузнецов?  -  спросил  меня  совершенно  незнакомый  человек   и
приветливо улыбнулся. - Я Бяллер, секретарь советского  авиационного  атташе
во Франции. - Поедем? Он уже вел меня к машине. - Как вы меня узнали? Бяллер
рассмеялся:
     - Не так уж трудно узнать товарища, который первый раз  в  жизни  надел
штатский костюм, да еще сшитый наспех.
     А я-то воображал, что ничем не отличаюсь от остальных пассажиров!
     Пришлось признаться, что я действительно экипировался за один вечер.
     - Я думаю  поместить  вас  в  отеле  "Сен-Жермен".  Это  от  посольства
недалеко. Вам там будет удобно, -  обратился  Бяллер  ко  мне  по-русски,  а
шоферу дал указание по-французски.
     В гостинице нас встретила смуглая девушка по имени Кармен.  Кажется,  я
был первым русским, которого видела эта испанка, но вскоре она  стала  нашим
другом, встречала в Париже много советских  добровольцев.  Потом  я  не  раз
слышал ее имя от товарищей, прибывавших в Картахену.  Я  вспомнил  о  Кармен
через год, когда возвращался на Родину. Вышло так, что вторично  в  Париж  я
приехал во время Всемирной выставки. Все гостиницы  были  переполнены,  и  я
напрасно колесил по городу в поисках пристанища. Вдруг меня осенила мысль.
     - Везите в гостиницу "Сен-Жермен", - попросил я шофера.
     Кармен встретила меня как старого, доброго знакомого:
     - Прошу, сеньор,  немного  подождать,  и  я  все  устрою.  Она  кого-то
переселила, и я вскоре  получил  отличный  номер.  Кармен  сразу  перешла  с
французского на испанский язык, забросала тысячью вопросов  о  положении  на
фронтах, о жизни в Мадриде и Валенсии...
     А пока я должен был осмотреться в Париже.  Приветливый,  жизнерадостный
Бяллер принялся тут же знакомить меня с  городом.  Поужинать  мы  решили  на
Монмартре - сразу, можно сказать, окунуться в гущу парижской жизни. Было уже
за полночь. Рестораны, дансинги, кабаре  -  словом,  всякие  развлекательные
заведения манили прохожих огнями тысяч реклам. Париж развлекался.
     Это был особый Париж  -  город  богатых  бездельников  и  туристов.  На
Монмартре можно было встретить людей, говорящих на самых разных языках. Было
много американцев и англичан. Лондонская  "золотая  молодежь"  да  и  весьма
пожилые джентльмены приезжали в Париж, чтобы провести здесь уик-энд -  конец
недели. Их доставляли  многоместные  пассажирские  самолеты  и  даже  личные
авиетки.
     В общем, уже в первый вечер я  увидел  это  странное  зрелище  -  Париж
иностранцев, приехавших сюда тратить свои фунты, доллары  и  бог  весть  еще
какую валюту. Трудовой Париж спал. Его я наблюдал из окна  гостиницы  ранним
утром, когда едва забрезжил рассвет: возчиков, потянувшихся  с  фургонами  к
рынкам, ремесленный люд, рабочих.
     Мне не спалось. Голова была полна забот: как я сумею  справиться  здесь
со своими делами, а главное, как быстрее попасть в Мадрид? В девять  утра  я
пришел в наше  посольство.  Советским  послом  в  Париже  был  тогда  В.  П.
Потемкин.  Он  сразу  пригласил  меня  к  себе,  познакомил  с  обстановкой,
рассказал новости. Для  меня  главной  новостью  было  то,  что  регулярного
сообщения между Парижем и Мадридом уже пет.  М.  И.  Розенберга  и  военного
атташе В. Е. Горева отправляли специальным самолетом, но  сделать  это  было
невероятно трудно и стоило очень дорого.  По-видимому,  мне  придется  ждать
окаВ1Ш: время от времени в Париж приходили испанские самолеты,  чтобы  взять
закупленное раньше авиационное имущество. Вот на один из таких  самолетов  и
надо рассчитывать.
     Меня интересовала позиция  французского  правительства,  возглавляемого
социалистом  Блюмом.  Потемкин  сказал,  что   оно   настроено   как   будто
сочувственно к республиканцам, но старается держаться  в  стороне,  помогает
неохотно, особенно оружием, которое им нужнее всего.
     Прошло немного времени, и все убедились, к  чему  привела  эта  позиция
"сочувствия" французского правительства. Даже  за  золото  республиканцы  не
могли купить у французов  оружия,  а  фашистская  Германия  и  Италия  вовсю
вооружали мятежников, открыто помогали им своими кораблями и самолетами.
     О  положении  на  фронтах  в  Испании  меня  информировал   атташе   по
военно-воздушным силам Н, Н. Васильченко, начальник Бяллера.  Самым  крупным
событием тех дней явился захват  войсками  Франке  Бадахоса.  Это  позволило
мятежникам,  действовавшим  на  юге,   соединиться   со   своими   северными
гарнизонами.  Я  вспомнил,  как  на  "Червоной  Украине"  мы   анализировали
положение на фронтах и единодушно пришли к выводу,  что  дела  у  мятежников
безнадежны. Теперь все выглядело куда менее оптимистично, скорого  окончания
гражданской войны уже не предвиделось.
     В общем, Франке, подняв  мятеж,  не  смог  захватить  власть  сразу,  а
республиканцы не сумели подавить мятежников, когда те переживали критические
дни. Правительству Испании не хватило решительности и организованной военной
силы. Потом Франке с  помощью  фашистских  государств  окреп.  Республиканцы
надеялись па помощь Франции. Но  эта  помощь  была  платонической  -  добрые
слова, да еще сказанные вполголоса, не могли  заменить  пушек  и  самолетов.
Горячее сочувствие республиканцы с самого начала встретили лишь  со  стороны
Советского  Союза.  Из  нашей  страны  уже  шли   в   Испанию   пароходы   с
продовольствием и одеждой; Советское правительство открыто заявило  о  своей
готовности   помочь   республиканскому   правительству   всеми    возможными
средствами. Но достаточно взглянуть на карту, чтобы понять, насколько сложна
была эта задача.
     На следующий день в Париж  прилетел  Б.  Ф.  Свешников,  назначенный  в
Испанию авиационным атташе. Значит, ждать нам предстояло вместе.  Мне  стало
веселее. Решил, что Свешников скорее обеспечит наш перелет.  Он  лучше  меня
владел французским и быстрее мог найти общий язык с пилотами.
     - Шел бы только самолет, а мы пристроимся, - шутил он. Пока что  решили
использовать свое пребывание в  Париже,  чтобы  экипироваться.  Все  тот  же
Бяллер отвел нас в магазин "Старая Англия", где мы и заказали костюмы.
     Шитье костюмов отняло не так много времени. Девушка, принимавшая заказ,
сообщила на русском языке, что примерка состоится в тот же день, а  если  мы
согласимся приплатить небольшую сумму за срочность, назавтра все  будет  уже
готово. Мы согласились. Заказали еще полосатые брюки, Бяллер сказал, что это
просто необходимо. Купили модные шляпы (надеть  их  в  Испании  ни  разу  не
пришлось).
     Началось  томительное  ожидание.  Ка