с ним еще несколько раз в дни больших приемов.

ВЫСОКАЯ ОРГАНИЗАЦИЯ - КЛЮЧ К ПОБЕДЕ
     Найти правильную, наиболее целесообразную  форму  руководства  военными
делами  непросто:  все  в  ней  должно  подчиняться  единой  цели  -  защите
отечества. Без четкой, ясной, отработанной в мирные дни системы  организации
во всех звеньях, начиная от высших и кончая низшими, не может быть успеха  в
войне. Я  подразумеваю  узаконенные  уставными  положениями  взаимоотношения
между командованием различными родами  войск,  согласованное  взаимодействие
всех видов оружия,  стратегическую,  тактическую  и  оперативную  готовность
наших войск в любую минуту отразить нападение врага. Все  -  от  наркома  до
солдата  -  должны  знать,  что  им  надлежит  делать  в  случае  вражеского
нападения.
     "Вот,  дескать,  товарищ  глаголет  давно  всем  известные,   банальные
истины", - вероятно, подумают некоторые. Но я хочу остановиться на этих всем
известных истинах.
     К сожалению, мы очень  редко  поднимаем  этот  вопрос  и  слишком  мало
говорим  о  прошлых  недостатках  в  организации.  Видно,  это   происходит,
во-первых, потому, что тема эта сама по себе скучная, у  многих  мемуаристов
нет аппетита к ней. Во-вторых, почему-то бытует неправильное  представление:
дескать, вопросы организации относятся  к  области  бюрократизма.  (К  слову
сказать, бюрократу раздолье именно там, где нет порядка.)
     В своей жизни мне не раз приходилось слышать; "Не  так  уж  важно,  кто
кому подчинен. Все люди  грамотные,  и  все  одинаково  стремятся  выполнить
порученное дело как можно лучше..." Глубокое заблуждение!
     Вопросы воспитания  личного  состава,  сознательного  выполнения  своих
обязанностей каждым бойцом, организации  службы  в  армейских  частях  и  на
кораблях всегда стояли в центре внимания нашей партии.
     Насколько сложно обучать  и  воспитывать  командира  и  бойца,  как  их
воспитание тесно связано с  дисциплиной  в  воинских  частях,  мне  довелось
услышать от М.В.Фрунзе еще в 1924 году, когда  он  выступал  на  гарнизонном
собрании командного состава в Ленинграде.
     Помню, еще во время службы на Черном море я убедился в том, что вопросы
организации  корабельной  службы  играют  исключительно  важную  роль.   Мне
пришлось на крейсере "Красный Кавказ", по существу, создавать ее заново. Это
было вызвано тем, что наш корабль недавно поднял Военно-морской флаг, а  его
вооружение, Которое следовало быстро  освоить,  резко  отличалось  от  того,
каким были оснащены другие крейсера.
     У меня появился интерес к лучшей отработке  всех  деталей  повседневной
боевой службы. Во всех этих делах большую поддержку  оказывал  мне  помощник
командира корабля А.В.Волков.  До  предела  аккуратный,  организованный,  он
творчески разрабатывал всевозможные мероприятия на крейсере. Ходит,  бывало,
по верхней палубе с блокнотом и карандашом в руках и  подсчитывает,  сколько
старшин  и  матросов  должны  обслуживать  различные   приборы,   механизмы,
устройства.  Затем  мы  сводили  воедино  все  части  сложного  корабельного
организма,  составляли  множество   расписаний,   дополняли   их   десятками
инструкций - отдельно для механиков, отдельно для артиллеристов и т. д.
     На "Красном Кавказе" имелась типография.  Мы  сами  издавали  различные
инструкции и брошюры об организации службы на корабле. Наша  главная  задача
состояла в том,  чтобы  научить  весь  личный  состав  действовать  по  этим
инструкциям, как иногда  говорят,  автоматически.  Только  тогда  матрос  не
допустит в бою  ошибок,  сумеет  даже  в  темноте,  на  ощупь,  найти  среди
бесчисленных механизмов нужный ему клапан или трубопровод и исправить его.
     Уже значительно  позже  на  флотах  появилось  официальное  приказание:
"Отрабатывать действия личного состава до автоматизма!"
     Эта кропотливая работа потребовала от нас упорства,  выдержки,  нервов.
Зато служба на корабле стала легче, а сам корабль - боеспособнее.
     Лет восемь - десять спустя мне  пришлось  снова  побывать  на  "Красном
Кавказе", и я видел, как стремительно разбегался  личный  состав  по  боевой
тревоге. "Значит, труды наши не пропали даром", - подумал я.
     Уже в годы Отечественной войны А.М.Гущин, который в то время командовал
"Красным Кавказом", рассказывал  мне,  как  высокая  организация  службы  на
крейсере помогала его команде с честью выполнять самые ответственные  боевые
задания. Он отметил это потом н в своей книге "Курс, проложенный огнем".
     Признаюсь, в своем увлечении организацией службы я временами  превращал
это в самоцель, недооценивая роль воспитательной работы.  Мне  хотелось  все
уложить в рамки составленных мною расписаний и инструкций. На деле не всегда
так получалось. Устраивает,  скажем,  флагманский  физинструктор  спортивные
соревнования по футболу, баскетболу, легкой атлетике и требует  отпустить  с
корабля побольше народу. А команде по строгому  расписанию  следовало  нести
вахту.
     - Ты уж не спорь с ним, пусть матросы позанимаются спортом. Вот  выйдем
в море, тогда все встанет на свое место, - уговаривал меня командир крейсера
Н.Ф.Заяц.
     Я  кипятился,  доказывал:  дескать,  нельзя   ради   футбола   нарушать
дисциплину...
     Говорят,  любая  крайность  вредна.  Но  молодости  всегда  свойственны
излишняя горячность, неуступчивость.  Со  временем,  повзрослев,  я  уже  не
доводил любое дело до крайности.
     Я  привел  конкретный  пример  из  своей  флотской  жизни,   касающийся
организации службы лишь на одном корабле. Беспорядок или, наоборот,  высокая
дисциплина  личного  состава  на  одном  крейсере   снижает   или   повышает
боеспособность  всего  соединения.   А   о   значении   четкой   организации
центрального аппарата Вооруженных Сил и говорить нечего.  Но,  к  сожалению,
иногда у нас не придавалось этому вопросу должного значения. Приведу хотя бы
несколько примеров.
     В начале 1946 года на одном из совещаний, где речь шла совсем о  других
делах, Сталин вдруг обратился к присутствующим:
     - Не следует ли нам упразднить Наркомат Военно-Морского Флота?
     Вопрос был поставлен неожиданно, никто  не  осмелился  сразу  высказать
свое мнение. Поручили Генеральному  штабу  продумать  его  и  доложить  свои
соображения правительству. Я тоже попросил  какой-то  срок,  чтобы  обсудить
этот вопрос в своем наркомате и прежде всего в Главном морском штабе.
     Основываясь на опыте Отечественной войны, мы составили доклад. Исходили
из убеждения, что современные  операции  действительно  требуют  совместного
участия различных видов и родов Вооруженных Сил и управления ими  из  одного
центра. Мы считали, что вопрос поставлен правильно и объединение  Наркоматов
обороны и Военно-Морского флота целесообразно. Но каждый вид Вооруженных Сил
должен  иметь  и  достаточную  самостоятельность.  Поэтому,  доказывали  мы,
разумно оставить бывшему Наркому ВМФ, как бы он ни назывался  в  дальнейшем,
широкие права, в том числе и право обращаться как в правительство, так  и  в
другие наркоматы. В Генштабе, как высшем и едином оперативном  органе,  надо
сосредоточить лишь все оперативные проблемы,  планирование  развития  боевых
сил и средств на случай возможной войны.
     Этот доклад был направлен Председателю Совнаркома И.В.Сталину, но нигде
не обсуждался. Вскоре меня вызвали  в  Наркомат  обороны,  и  я  узнал,  что
решение уже состоялось. 25 февраля  1946  года  вышел  Указ  об  упразднении
Наркомата ВМФ. Так и было сказано - упразднить...
     А четыре года спустя Наркомат Военно-Морского Флота был  создан  вновь.
Многим это показалось непонятным. Опыт прошедшей войны показал, что в стране
должен быть единый орган  руководства  Вооруженными  Силами.  На  Западе,  в
частности в Америке, тогда настойчиво искали новую, более совершенную  форму
военной  организации,  причем  считалось  бесспорным:   должен   быть   один
руководящий орган. А мы, организовав такое ведомство раньше, чем США,  вдруг
от него отказались.  Разделив  Министерство  обороны  в  1950  году  на  два
наркомата, мы, по существу, сделали шаг назад.
     Конечно, бывали всякие  трения  в  едином  министерстве,  но  вовсе  не
потому, что организация в принципе была неправильной, просто ее недостаточно
отработали.
     Прошло время, и пришлось объединять министерства снова.
     Думаю, и в 1937 году, когда решался вопрос  о  руководстве  флотом,  не
нужно было создавать отдельного наркомата. Тщательно и  всесторонне  взвесив
все "за" и "против", можно было  найти  более  разумную  форму  руководства.
Единство  управления  всеми  Вооруженными  Силами  надо  было   сочетать   с
предоставлением достаточной самостоятельности Военно-Морскому Флоту.  Но  уж
коль было решено  создать  отдельный  Наркомат  ВМФ,  то  следовало  глубже,
серьезнее продумать структуру двух наркоматов, на  которые  в  случае  войны
ложилась огромная ответственность за судьбы страны.
     По опыту всего нашего народного хозяйства мы давно убедились в том, как
вредны всякого  рода  скороспелые  перестройки,  ломки,  реорганизации.  Чем
сложнее и многообразнее техника, тем больше в народном хозяйстве  появляется
новых отраслей, тем труднее объединить их в цельный, слаженный организм, тем
важнее  продуманная,   научно   обоснованная   организация.   Военное   дело
предъявляет в этом смысле наиболее  высокие  требования.  Оно  опирается  на
самую новую и самую сложную технику,  которую  надо  использовать  в  бою  с
наибольшим успехом. Военная организация должна быть выверена н отработана  в
мирное время особо тщательно и строго. Решающий экзамен она держит лишь один
раз - во время войны. Тогда исправлять ошибки уже поздно, расплачиваться  за
них приходится кровью.
     Мне хочется еще вспомнить, как произошло разделение  Балтийского  флота
на два: восьмой и четвертый.
     Однажды в конце января 1946 года И.В.Сталин приказал мне позвонить  ему
по телефону.
     -  Мне  кажется,  Балтийский  флот  надо  разделить  на  два  флота,  -
неожиданно начал он.
     Я попросил два-три дня, чтобы обдумать это предложение. Он  согласился.
Посоветовавшись со своими помощниками, я  доложил  Сталину  мнение  моряков:
Балтийский  морской  театр  по  своим  размерам  невелик,  поэтому  на   нем
целесообразнее  иметь  одного  оперативного   начальника.   Имея   в   своем
распоряжении все боевые корабли, он  может  эффективнее  использовать  их  в
нужном направлении. Базируясь в  Рижском  заливе,  наши  корабли  совершенно
свободно могут действовать как в  южной  части  Балтики,  так  и  в  Финском
заливе. Но делать это удобнее, когда флот не разделен.
     И.В.Сталин ничего не  ответил,  но  явно  недовольный  повесил  трубку.
Неделю-две  спустя  по  указанию  Сталина  в  Наркомате  ВМФ  было   созвано
специальное совещание,  на  которое  прибыли  А.И.Микоян  и  А.А.Жданов.  Не
передавая  прямого  приказания,  Андрей  Александрович,   однако,   намекнул
собравшимся, что мнение Сталина расходится с мнением Наркома ВМФ, то есть  с
моим. Согласившийся, было, со  мной  на  предварительном  совещании,  Жданов
занял диаметрально противоположную позицию, узнав мнение  Сталина  по  этому
вопросу. В этой обстановке голоса разделились. Адмирал И.С.Исаков,  к  моему
большому удивлению, присоединился  к  мнению  Жданова.  Так  же  поступил  и
адмирал Г.И.Левченко.  Только  начальник  Главного  морского  штаба  адмирал
С.Г.Кучеров стоял на позициях своего наркома.
     В конце совещания я заверил Микояна и Жданова, что мы наилучшим образом
выполним то приказание, которое получим, но считал бы  необходимым  еще  раз
лично  доложить  И.В.Сталину  о  нецелесообразности  разделения  Балтийского
флота. На том и разошлись.
     Я впервые почувствовал, что не нахожу поддержки у  своих  заместителей.
Кое-кто побоялся "взять круто к ветру" и, "потравив шкоты", предпочел  "идти
по ветру". Все знали, что мнения, высказанные на совещании,  будут  известны
Сталину.
     На следующий день меня и моих заместителей, И.С.Исакова, Г.И.Левченко и
С.Г.Кучерова, вызвали в кабинет Сталина. Едва мы вошли, я понял: быть грозе.
Сталин нервно мерил шагами кабинет. Не спросив нашего  мнения,  не  выслушав
никого из нас, начал раздраженно: - За кого вы нас принимаете?..
     На меня обрушился далеко не вежливый разнос. Я не выдержал:
     - Если не пригоден, то прошу  меня  снять...  Все  были  ошеломлены.  В
кабинете воцарилась гробовая тишина. Сталин остановился, бросил взгляд в мою
сторону и раздельно произнес: - Когда надо будет, уберем.
     Несколькими месяцами позднее меня сняли с  должности.  Балтийский  флот
разделили на два, хотя никому из исполнителей эта новая организация не  была
понятна. Лишь в 1956 году удалось исправить эту ошибку.
     До Великой Отечественной войны, как  известно,  нашей  стране  пришлось
участвовать в нескольких военных кампаниях. Руководство  ими  осуществлялось
распоряжениями, поступавшими из кабинета И.В.Сталина. Нарком обороны на деле
не был  Верховным  Главнокомандующим,  а  Нарком  Военно-Морского  Флота  не
являлся  главнокомандующим  флотами.   Все   решал   И.В.Сталин.   Остальным
предоставлялось действовать в соответствии с принятыми им решениями.
     При таком порядке люди отвыкали от самостоятельности и приучались ждать
указаний  свыше.  Работа  военного  аппарата  в  такой  обстановке  шла   не
планомерно, а словно бы спазматически, рывками. Выполнили одно  распоряжение
- ждали следующего. Вспоминается финская  кампания.  Постоянно  действующего
органа - ставки или штаба, который координировал бы действия  армии,  флота,
авиации, не было. В кабинете И.В.Сталина обычно находились Нарком обороны  и
начальник Генерального штаба. Вызывали еще кого-нибудь из исполнителей.  Там
и принимались крупные решения.
     Случалось, мы узнавали о  намеченных  операциях,  когда  и  времени  на
подготовку почти не оставалось. Иногда меня просто приглашал Нарком  обороны
К.Е.Ворошилов и сообщал, что решено то-то и то-то.
     Как-то в ходе  финской  войны  у  И.В.Сталина  возникла  мысль  послать
подводные лодки к порту Або, расположенному глубоко в шхерах. Так и  решили,
не посоветовавшись с морскими специалистами. Я вынужден  был  доложить,  что
такая операция крайне трудна.
     - Мы можем с известным риском послать  подводные  лодки  в  Ботнический
залив, - доказывал я, - но незаметно подойти  к  самому  выходу  из  Або  по
узкому шхерному фарватеру почти невозможно.
     Прекратив разговор со мной, Сталин тут же  вызвал  начальника  Главного
морского штаба Л. М. Галлера и задал ему тот же  самый  вопрос.  Сперва  Лев
Михайлович  смешался  и  ничего  определенного  не  ответил.  Но   несколько
поколебавшись все же подтвердил мою точку зрения:
     - Пробраться непосредственно к Або очень  трудно.  Задание  подводникам
было изменено, На этом и других примерах я убедился; со Сталиным легче всего
было решать вопросы, когда он находился в кабинете один. Тогда  он  спокойно
выслушивал тебя и делал объективные выводы.
     К слову сказать, я заметил, что Сталин никого не  называл  по  имени  и
отчеству. Даже в домашней обстановке он называл своих гостей  по  фамилии  и
непременно добавлял слово "товарищ". И к нему тоже  обращались  только  так:
"товарищ Сталин". Если же человек, не знавший этой его  привычки,  ссылаясь,
допустим, на А.А.Жданова, говорил: "Вот  Андрей  Александрович  имеет  такое
мнение..." - И.В.Сталин, конечно, догадываясь, о ком идет  речь,  непременно
спрашивал: "А кто такой Андрей Александрович?.."
     Исключение было только  для  Б.М.Шапошникова.  Его  он  всегда  называл
Борисом Михайловичем. Но я отвлекся...
     Финская  кампания  выявила  крупные  недостатки  не  только  в   боевой
подготовке наших войск и флота. Она показала,  что  организация  руководства
военными действиями не была достаточно отработана и в центре.
     На случай войны - большой или малой - надо заранее знать, кто возглавит
Вооруженные Силы, на какой аппарат  можно  будет  опираться:  на  специально
созданный орган или Генеральный штаб? Эти вопросы отнюдь не  второстепенные.
От их решения зависит четкая ответственность за подготовку к войне и ведение
самой войны. Стоило по-настоящему взяться за это звено еще в  мирное  время,
как потянулась бы длинная цепь  других  проблем,  которые  следовало  решить
заранее в предвидении возможной войны.
     Нельзя  сказать,  что  в  последние  предвоенные   месяцы   вышестоящие
инстанции мало занимались военными вопросами. Я уже говорил о том, как много
делалось в тот период.  Но  не  могу  припомнить  случая,  чтобы  где-нибудь
поставили естественный и само собой  напрашивающийся  вопрос:  а  что,  если
война разразится в ближайшее время? Не возникали и такие вопросы: готовы  ли
наши Вооруженные Силы встретить во всеоружии врага?  Какой  конкретно  орган
возглавит оборону и кто  персонально  готовится  к  выполнению  обязанностей
Верховного Главнокомандующего?
     Вспоминается  финская  война.  Председателем   Совнаркома   тогда   был
В.М.Молотов, а вся власть фактически сосредоточивалась в руках  Сталина.  Не
занимая официального поста в  правительстве,  он  руководил  всеми  военными
делами.
     Получив суровый урок зимой 1939/40 года, мы не  сделали,  к  сожалению,
всех выводов. Поэтому положение в центральном аппарате мало изменилось  и  к
моменту нападения на нас фашистской Германии.
     Лично я рассуждал  примерно  так:  "Коль  в  мирное  время  не  создано
оперативного органа, кроме существующего Генерального штаба, то, видимо,  во
время войны аппаратом Ставки станет именно он - Генеральный штаб. А  Ставка?
В  нее,  надо  думать,  войдут  крупные  государственные  деятели.   Значит,
возглавлять ее должен не кто иной, как сам Сталин".
     Но какова будет роль Наркома обороны или Наркома Военно-Морского Флота?
Ответа на этот вопрос я не находил.
     Что  же  получилось  на  самом  деле?   Со   свойственным   И.В.Сталину
стремлением к неограниченной власти он держал военное дело  в  своих  руках.
Системы, которая могла бы безотказно действовать в случае войны, несмотря на
возможный выход из строя  отдельных  лиц  в  самый  критический  момент,  не
существовало. Война застала нас в этом отношении не подготовленными.
     Ставка Главного  Командования  Вооруженных  Сил  во  главе  с  Наркомом
обороны С.К.Тимошенко была создана 23 июня 1941 года, то есть на второй день
войны. И.В.Сталин являлся одним из членов этой Ставки.
     Считаю, было бы лучше, если б Ставку создали, скажем, хотя бы за  месяц
до войны. Оснований для этого в мае - июне  1941  года  имелось  достаточно.
Учреждение Ставки и ее сбор даже в канун войны, 21 июня, когда И. В. Сталин,
признав войну весьма вероятной, давал указание И.В.Тюленеву (около 14 часов)
и Наркому обороны с  начальником  Генерального  штаба  (около  17  часов)  о
повышении боевой готовности, сыграло бы свою положительную  роль,  и  начало
войны тогда могло быть другим.
     Первые заседания Ставки Главного Командования Вооруженных  Сил  в  июне
проходили   без   Сталина.   Председательство   Наркома   обороны    маршала
С.К.Тимошенко  было  лишь  номинальным.  Как  члену  Ставки,  мне   пришлось
присутствовать только на одном из этих заседаний, но нетрудно было заметить:
Нарком обороны не подготовлен к той должности, которую занимал. Да  и  члены
Ставки  тоже.  Функции  каждого  были  не  ясны  -  положения  о  Ставке  не
существовало. Люди, входившие в ее состав, совсем не собирались  подчиняться
Наркому обороны. Они требовали от него докладов, информации, даже  отчета  о
его  действиях.  С.К.Тимошенко  и  Г.К.Жуков  докладывали  о  положении   на
сухопутных фронтах. Я всего один раз, в конце июня,  доложил  обстановку  на
Балтике в связи с подрывом на минах крейсера "Максим Горький" и  оставлением
Либавы, хотя и был членом Ставки.
     10 июля учредили Ставку Верховного Командования. 19 июля,