ять  залов.  Возникла  мысль  создать  единый
Морской музей, переведя туда все  экспозиции  и  другие  флотские  реликвии,
которые за недостатком места были свалены в подвалах.
     "Надо добиваться нового помещения для музея", -  решил  я.  Но  какого?
Вспомнилась Фондовая биржа. Я там бывал не раз. Курсантами мы организовывали
в залах биржи балы, сборы от которых шли на обустройство будущих командиров.
Завел разговор со Ждановым.
     - Ленинград - морской город,  -  сказал  я,  -  будет  правильно,  если
здание,  находящееся  на  таком  видном  месте,  как  стрелка  Васильевского
острова, станет сокровищницей  флотской  истории.  Оно  словно  для  того  и
построено здесь, возле Ростральных колонн  времен  Петра  Первого,  напротив
Адмиралтейства.
     Жданов согласился. Как только мы вернулись  в  Москву,  было  оформлено
правительственное решение о передаче флоту здания Фондовой биржи.
     Едва музей обосновался на новом месте, я  поехал  его  посмотреть.  Там
было просторно, не то  что  в  прежнем  помещении.  Вестибюль  казался  даже
пустоватым. Стали обсуждать, что бы  поставить?  Вспомнили  о  фигуре  Петра
Первого, которая в годы моего учения стояла  в  зале  Революции.  Потом  она
куда-то исчезла. Говорили, что ее  убрали  в  бытность  начальником  училища
Буриченкова. Ему бронзовый Петр, возвышавшийся в свой  подлинный  рост  -  2
метра 4 сантиметра, - почему-то не понравился.  Также  ему  пришлись  не  по
нраву  фигуры  зверек,  украшавшие  стены  Звериного  коридора,   и   модель
парусника, стоявшая в зале. Все было  изъято  по  его  строгому  приказанию.
Фигура Петра Первого подошла бы для Морского музея. Но куда она девалась?
     - Ищите в подвалах ленинградских музеев, - сказал я, -  она  где-нибудь
там.
     Действительно, бронзовый Петр оказался в подвале  Русского  музея.  Его
привезли на Фондовую биржу, где он стоит до сих пор.
     Из Ленинграда мы выехали в  Кронштадт.  Андрей  Александрович  вспомнил
свое обещание участвовать в походе. Едва  поднялись  на  борт  линкора,  как
эскадра снялась с якоря. Корабли по узкому фарватеру вытянулись  на  морские
просторы. Впрочем, о просторе можно было говорить тогда очень условно: залив
у Кронштадта совсем не широк, и оба берега хорошо видны с борта корабля.  Не
успели  мы  пройти  несколько  десятков  миль,  как  оказались  среди  чужих
островов. Эскадра шла мимо Сескара, Лавенсари, Гогланда  под  недружелюбными
взглядами направленных на нас дальномеров. На  скалах  Гогланда  можно  было
невооруженным глазом разглядеть фигуры людей. Они, конечно, прекрасно видели
все, что делалось на кораблях.
     На следующий день мы проходили траверз Таллина  и  Хельсинки.  С  этими
местами связано множество событий из истории русского флота. Среди нас  были
давнишние балтийцы - Л.М.Галлер и командующий  эскадрой  Н.Н.Несвицкий.  Они
показали нам места, где  в  первую  мировую  войну  были  поставлены  минные
заграждения,  тянувшиеся  от  острова  Нарген  в  Эстонии   до   полуострова
Порккала-Удд в Финляндии. То была основная оборонительная позиция на морском
пути к Петрограду.
     Вскоре открылся маяк Оденсхольм. Вблизи него в  1914  году  нашел  свою
могилу немецкий  крейсер  "Магдебург".  Подробности  этого  эпизода  таковы:
немецкие крейсера "Аугсбург" и "Магдебург" пытались напасть на наш  дозор  в
устье Финского залива. По операция эта провалилась.  26  августа  1914  года
крейсер "Магдебург" выскочил на камни около маяка Оденсхольм. Немцы  отошли,
потеряв пятьдесят два человека. Корпус "Магдебурга" потом  долго  торчал  из
воды. Наши водолазы, обследуя подорванный немцами корабль, обнаружили  около
борта труп немецкого сигнальщика, а вместе с ним и шифр. Видимо спасая шифр,
сигнальщик бросился за  борт  и  утонул.  Шифр  сослужил  хорошую  службу  и
русскому флоту, и союзникам России.
     Многое вспоминали  бывалые  моряки.  Но  больше  всего  мы  говорили  о
проблеме, особенно острой в то время. Международная обстановка накалилась, а
Балтийскому флоту, самому крупному, выйти было некуда. Даже его  стоянка  на
Кронштадтском рейде просматривалась с Финского берега. Что делать  в  случае
войны?
     Обогнув шведский остров Готланд, эскадра, прежде чем лечь  на  обратный
курс, повернула на юг. Одно учение следовало за другим. Приятно было  стоять
на мостике н наблюдать, как слаженно выполняли все маневры идущие  в  четком
строю корабли. Но просторы Балтики невелики. Через сутки мы уже возвращались
на Кронштадтский рейд. Еще издали увидели  купол  Морского  собора,  некогда
построенного на матросские пятаки. В старое время он был свидетелем жестокой
муштры новобранцев на Якорной площади.
     Увиденный еще с моря купол вызвал приятное чувство возвращения в родную
базу. "И дым отечества нам сладок и приятен..."
     В Доме флота состоялся разбор похода. Кстати, тогда и  появился  лозунг
борьбы "за первый залп", о котором я уже писал. Он еще не приобрел  значения
готовности флотов в целом, но служил важной ступенькой к этому. На митинге в
Петровском парке выступил А. А. Жданов. Он говорил о  необходимости  держать
порох сухим, хотя никто еще не догадывался, что  скоро  фашистская  Германия
нападет на Польшу.

В ЕВРОПЕ - ВОЙНА
     Становилось уже очевидным, что опасность войны в Европе нарастает и что
фашистская Германия - наш наиболее  вероятный  противник.  Мне  кажется,  не
случайно именно в  это  время  вышли  на  экраны  сразу  получившие  большое
признание фильмы: "Александр Невский"- о героической  борьбе  русских  людей
против тевтонских  рыцарей  и  "Профессор  Мамлок"  -  о  зверином  существе
гитлеровского фашизма.
     Поощряемый нерешительностью  и  двуличной  политикой  западных  держав,
Гитлер захватил Чехословакию, Австрию и готовится  к  новым  захватам  чужих
территорий.  Его  аппетиты  росли.  Остановить  Гитлера  можно  было  только
согласованными и  энергичными  совместными  действиями.  В  этой  обстановке
Советское правительство, как известно предложило Англии и Франции  заключить
тройственный пакт. Переговоры начались еще в апреле 1939 года. Велись они  в
Москве, Лондоне и Париже. Их перенесли в Женеву, когда дипломаты  собирались
там на заседания Совета Лиги Наций.
     В середине 1939  года  наступил  критический  момент  гитлеровцы  стали
открыто  угрожать  Польше,  а  условия  пакта  о  взаимопомощи  между  тремя
державами  еще  не  были  выработаны.   Чтобы   ускорить   дело,   Советское
правительство  предложило  немедленно  приступить   к   заключению   военной
конвенции, которая подкрепила бы пакт и придала ему реальную силу.
     Англия я Франция приняли советское предложение  весьма  холодно,  но  в
конце концов согласились послать  для  переговоров  в  Москву  свои  военные
миссии.
     На этих переговорах я хочу остановиться.  Мне  пришлось  самому  в  них
участвовать, много о них рассказывал мне наш посол в Англии Иван  Михайлович
Майский.
     Решение о переговорах военных миссий было принято 23  июля  1939  года.
Через два дня  Майского  пригласил  к  себе  министр  иностранных  дел  лорд
Галифакс и сообщил ему об этом. Но Майский уже знал о решении из  телеграммы
Наркомата иностранных дел. Он выразил удовлетворение и  спросил,  как  скоро
могут начаться переговоры.
     Галифакс, вспоминает Майский, задумчиво посмотрел на потолок и ответил,
что начать переговоры можно будет, пожалуй, дней через семь-десять.
     Такой ответ не предвещал ничего доброго. Обстановка в  Европе  достигла
такого накала, что нельзя было терять буквально  ни  минуты.  Майский  хотел
выяснить хотя бы то, каким будет состав английской миссии,  но  Галифакс  не
смог сказать по этому поводу ничего определенного.
     Прошла еще неделя, прежде  чем  Чемберлен  объявил  в  парламенте,  что
кабинет возложил руководство английской миссией на сэра Реджинальда  Дрэкса.
Более неподходящей кандидатуры трудно было придумать: Дрэкс числился в свите
короля, он был старым отставным адмиралом, давно потерявшим всякую  связь  с
действующими вооруженными силами Великобритании. Другие  члены  делегации  -
маршал авиации Бернетт и генерал-майор  Хейвуд  -  тоже  не  принадлежали  к
влиятельным лицам английской армии. Если бы правительство Чемберлена всерьез
стремилось к заключению военной  конвенции,  оно,  конечно,  никогда  бы  не
остановилось на этих кандидатурах.
     Французское правительство  шло  по  стопам  английских  коллег.  Главой
миссии назначили глубокого старца, корпусного генерала Думенка, ее членами -
авиационного генерала Валена и капитана Вильома как представителя флота.
     На  завтраке,  который  был  устроен  в  советском  посольстве,   между
И.М.Майским и адмиралом Дрэксом произошел знаменательный разговор.
     Майский: Скажите, адмирал, когда вы отправляетесь в Москву?
     Дрэкс: Это окончательно еще не решено, но в ближайшие дни.
     Майский: Вы, конечно, летите? Ведь время не терпит: атмосфера в  Европе
накаленная!
     Дрэкс: О нет! В обеих делегациях вместе с  обслуживающим  персоналом  -
около сорока человек, много багажа. На самолете лететь неудобно...
     Майский  все  же  старался  поторопить   адмирала,   предложив   миссии
отправиться на одном из быстроходных крейсеров. Это было  бы  и  солидно,  и
внушительно.
     - На крейсере тоже неудобно. Пришлось бы выселить два десятка  офицеров
из их кают. Зачем причинять людям беспокойство?  -  снова  возразил  адмирал
Дрэкс. Фактически миссия отправилась в Советский Союз только 5 августа  1939
года. Для них нашли "удобный" транспорт - товарно-пассажирский пароход "Сити
оф Эксетер", делавший всего тринадцать узлов. Только 10 августа он пришел  в
Ленинград.
     Этот фарс английское  и  французское  правительства  разыграли  за  три
недели до начала второй мировой войны. Впрочем,  то  было  лишь  первое  его
действие. Политика бесконечных оттяжек продолжалась все время,  пока  велись
переговоры.
     "Сити  оф  Эксетер"  ошвартовался  у  причала   Морского   вокзала   на
Васильевском острове. Английскую и французскую  делегации  встретили  высшие
представители армии и флота в Ленинграде. Гостям дали возможность  осмотреть
все, что они пожелали. Английский посол Сиидс доносил потом,  что  советские
власти "явно хотели предоставить гостям все и всяческие возможности".
     11 августа гости прибыли в Москву. В тот же день в  особняке  Наркомата
иностранных дел на Спиридоньевке был дан обед, на котором и  произошло  наше
первое личное знакомство. Без особых церемоний главы и члены делегаций  сели
за  круглый  стол.  Тут  же  были  послы  Англии  и  Франции,  представители
Наркоминдела.
     В центре внимания  оказался  адмирал  Дрэкс.  Высокий  сухощавый  седой
англичанин держался чопорно и высокомерно. Подчеркнуто соблюдал все тонкости
этикета, разговаривал важно и медленно, предпочитая самые далекие  от  столь
важного дела темы. Мы слушали его пространные рассуждения о последней регате
морских яхт в Портсмуте. Казалось, Дрэкс прибыл на отдых,  а  вовсе  не  для
решения значительных и спешных вопросов.
     Принимал  гостей  Нарком  обороны  К.Е.Ворошилов.   Членами   советской
делегации  были:  начальник  Генерального  штаба  Б.М.Шапошников,  начальник
Военно-воздушных  сил   А.Д.Локтионов,   заместитель   начальника   Генштаба
И.В.Смородинов и я. Гости заметили, как искренне и сердечно мы их  встретили
в  Москве,  какое  проявляли  желание  прийти  наконец  к  соглашению.  Даже
высокомерный Дрэкс доносил  своему  министру  Чатфильду,  что  "компетентные
наблюдатели находятся под  сильным  впечатлением  этого  приема".  Казалось,
наконец-то можно было приступить к плодотворным переговорам.
     Встретившись на следующий день, мы предъявили  свои  полномочия  "вести
переговоры с английской и французской военными миссиями и подписать  военную
конвенцию по вопросам организации военной обороны  Англии,  Франции  и  СССР
против агрессии в Европе". Но тут  обнаружилось,  что  наши  коллеги  нужных
документов с собой не захватили, французский генерал Думенк предъявил бумагу
не  очень  определенного  содержания.  В  ней  было  сказано,  что   генерал
уполномочен "договориться с главным командованием Советских Вооруженных  Сил
по  всем  вопросам,  относящимся  к  вступлению   в   сотрудничество   между
вооруженными силами обеих сторон".
     Адмирал Дрэкс не мог предъявить вообще никаких документов. Он не имел и
письменных полномочий. Подобное, мягко выражаясь, легкомыслие  даже  ребенок
не мог расценить как рассеянность или забывчивость  придворного  адмирала  и
английских дипломатов.
     Неудачно сыграв свою роль, Дрэкс ничуть не смутился.  Он  заявил:  мол,
если бы перенести переговоры в  Лондон,  он  надлежащие  полномочия  мог  бы
быстро представить.
     Кто-то заметил под общий смех, что куда  проще  доставить  документы  в
Москву, чем везти делегации в Лондон.
     Возник вопрос: можно ли вообще  начинать  переговоры?  После  того  как
адмирал обещал срочно запросить у своего  правительства  нужные  полномочия,
решили продолжать  работу.  Время  не  ждало,  надо  было  выяснить,  каковы
намерения у наших коллег.
     Обменялись сведениями о размерах вооруженных сил.  Первыми  докладывали
французы. По данным, которые сообщил генерал Думенк, выходило: Франция может
выставить 110 дивизий, 4 тысячи танков, 3 тысячи пушек крупного калибра  (от
150 миллиметров и выше) и около двух тысяч самолетов первой линии.
     Англичане не пожелали раскрыть, какими силами они располагают. Сообщили
лишь, что смогут перебросить на континент. Получалось, что  в  случае  войны
они в состоянии послать только шесть дивизий, спешно сформировать девять,  а
позднее привести в готовность к отправке еще шестнадцать дивизий. Когда  это
будет "позднее", конкретно они  не  указывали.  Вопрос  о  них  остался  без
ответа. Английская авиация, по словам маршала  Бернетта,  состояла  из  трех
тысяч различных самолетов.
     Адмирал Дрэкс произнес тираду об английском флоте, состав которого, как
он заявил, известен всему миру и который, конечно, сильнее немецкого.
     Начальник Генерального штаба  Красной  Армии  Маршал  Советского  Союза
Б.М.Шапошников  сообщил,  какими  силами  на  случай   агрессии   в   Европе
располагает Советский Союз: 120 пехотных и 16  кавалерийских  дивизий,  9-10
тысяч танков, более 5 тысяч  орудий  только  крупного  калибра,  5,5  тысячи
самолетов.
     Было известно, что Германия сильна прежде всего  на  суше,  агрессивные
действия с ее стороны ожидались на континенте. Следовательно,  главные  силы
против агрессора выставлял Советский Союз. За  ним  шла  Франция.  Англия  с
шестью дивизиями, готовыми к немедленному действию, выглядела, мягко говоря,
крайне слабо.
     Помнится, Шапошников спросил  меня,  сколько  времени  понадобится  для
переброски шести английских дивизий на континент. При этом он  добавил,  что
не особенно верит, будто остальные английские дивизии могут подготовиться за
ближайшие два-три месяца. Я ответил, что,  если  эти  дивизии  действительно
имеются, английский флот в состоянии перебросить их во  Францию  по  морю  и
воздухом за несколько дней.
     Несмотря  на  слабость  английской  армии,  общие   силы   тройственной
коалиции, если  б  она  была  создана,  значительно  превзошли  бы  немецкие
вооруженные силы. По английские и французские правящие  круги  думали  не  о
том, как остановить Гитлера, - они по-прежнему лелеяли надежду повернуть его
в нашу сторону. Разум отступил перед желанием половить рыбку в  мутной  воде
Расчет делался на то, чтобы советские дивизии, которые мы  готовы  выставить
против общего врага, столкнулись с фашистскими полчищами один на один.
     Уже на совещании 14 августа встал вопрос о том, как  Англия  и  Франция
представляют себе использование огромной армии союзников в случае  нападения
Германии на Польшу. Именно Польша была первым и наиболее вероятным  объектом
гитлеровской  агрессии.  Следовало  подумать  также  о  возможном  нападении
Германии на Румынию и Прибалтийские страны.
     Вот тут-то и началась сказка про белого бычка. Наши  партнеры  всячески
оттягивали переговоры, не принимали конкретных  решений.  Советская  сторона
задала законный вопрос: разрешат ли Польша и Румыния ввести на их территорию
советские войска? Ведь СССР не имел  общей  границы  с  Германией.  Польское
правительство, пресловутое  "правительство  полковников",  заявило,  что  не
допустит перехода советских войск через свои  земли.  Англия  и  Франция  не
пожелали образумить своего союзника.
     Какова же создалась реальная  основа  для  заключения  конвенции,  коль
советские войска  не  получили  права  защищать  новые  жертвы  гитлеровской
агрессии, коль им не разрешали быть  там,  где  следовало  бы  их  защищать?
Переговоры зашли в тупик. Английская делегация прибегала ко всяким  уловкам,
но основной, кардинальный вопрос оставался неразрешенным. Между  тем  именно
при решении этого вопроса наши  партнеры  не  могли  скрыть  своих  истинных
намерений.
     Глава советской миссии имел обыкновение после вечерних совещаний  сразу
докладывать  обо  всем  И.В.Сталину.   Раза   два-три   на   этих   докладах
присутствовали  маршал  Шапошников  и  я.  Сталин  выслушивал  сообщения   о
результатах   первых    заседаний,    рекомендовал    продолжать    выяснять
действительную позицию Англии и Франции. Помнится, он особенно интересовался
настроением наших коллег и тем,  насколько  искренни  их  желания  заключить
тройственный союз. Его интересовала фигура адмирала Дрэкса, его поведение на
переговорах.
     К сожалению, чем дальше в лес... -  тем  меньше  оставалось  шансов  на
успех.
     19-20 августа 1939 года переговоры достигли своей кульминации.
     Напряженность  международной  обстановки  усиливалась  с  каждым  днем,
времени терять было нельзя. Нам обещали дать окончательный ответ о  пропуске
войск - и все еще не давали. 21  августа  состоялось  два  заседания.  Утром
советская делегация вновь спросила об ответе, который был ей обещан, и вновь
не получила его. После перерыва глава советской делегации сделал  письменное
заявление, в котором ясно указывалось, кто виновен в срыве переговоров.
     "Подобно тому, - говорилось  в  этом  заявлении,  -  как  английские  и
американские войска в прошлой мировой войне не могли бы  принять  участия  в
военном сотрудничестве с вооруженными  силами  Франции,  если  бы  не  имели
возможности оперировать на территории Франции, так и  Советские  Вооруженные
Силы не могут принять участия в военном сотрудничестве с вооруженными силами
Англии и Франции, если  они  не  будут  пропущены  на  территорию  Польши  и
Румынии. Это военная аксиома".
     "Ввиду   изложенного,   -   подчеркивалось   далее   в   заявлении,   -
ответственность за затяжку военных переговоров, как и за перерыв  (Формально
в тот момент речь шла не о прекращении, а  лить  о  перерыве  переговоров  -
прим.  ред.)  этих  переговоров,  естественно,  падает  на   французскую   и
английскую стороны",
     Так закончились зашедшие в  тупик  военные  переговоры  между  военными
миссиями Советского Союза, Англии и Франции.
     Теперь, три десятилетия спустя, особенно отчетливо  видно,  как  дорого
обошлась Европе позиция, занятая тогда Англией и  Францией.  От  результатов
переговоров зависело очень  многое:  делалась  последняя  ставка  образумить
агрессора.
     Из создавшегося  положения  требовался  выход,  нужен  был  немедленный
поворот в нашей внешней политике. От этого зависела безопасность Родины.
     Советский  Союз  не  вел  никакой  двойной  игры,  как  это  утверждают
некоторые фальсификаторы истории. С Германией в течение весны  и  лета  1939
года шли нормальные дипломатические переговоры, главным образом  о  торговых
делах. Всем попыткам германского правительства  сорвать  наше  соглашение  с
Англией и Францией Советское правительство  давало  твердый  отпор.  Од